| Мысль эта для многих покажется невероятной, но смотрите, где Пушкин был более великим поэтом, как не в исповедании своих разочарований, своего раскаяния? Я пережил свои желанья, Я разлюбил свои мечты; Остались мне одни страданья, Плоды сердечной пустоты. Под бурями судьбы жестокой Увял цветущий мой венец – Живу печальный, одинокой, И жду: придет ли мой конец? 58 Я дружбу знал и жизни молодой Ей отдал ветреные годы; И верил ей за чашей круговой В часы веселий и свободы… И свет, и дружбу, и любовь В их наготе отныне вижу – Но все прошло, остыла в сердце кровь, Ужасный опыт ненавижу.. 59 Когда для смертного умолкнет шумный день, И на немые стогны града Полупрозрачная наляжет ночи тень И сон, дневных трудов награда, В то время для меня влачатся в тишине Часы томительного бденья: В бездействии ночном живей горят во мне Змеи сердечной угрызенья; Мечты кипят; в уме, подавленном тоской, Теснится тяжких дум избыток; Воспоминание безмолвно предо мной Свой длинный развивает свиток; И с отвращением читая жизнь мою, Я трепещу и проклинаю, И горько жалуюсь, и горько слезы лью, Но строк печальных не смываю. Я вижу в праздности, в неистовых пирах, В безумстве гибельной свободы, В неволе, в бедности, в чужих степях Мои утраченные годы. Я слышу вновь друзей предательский привет На играх Вакха и Киприды, И сердцу вновь наносит хладный свет Неотразимые обиды 60 Достойно внимания то, как высоко он ценил те, даже небольшие добрые влияния, на которые можно было ему опираться в минуты нравственной борьбы, сколь ответственным пред ними он себя считал, когда оказывался им неверен. Воспоминаньями смущенный, Исполнен сладкою тоской, Сады прекрасные, под сумрак ваш священный Вхожу с поникшею главой. Так отрок Библии , безумный расточитель, До капли истощив раскаянья фиал, Увидев наконец родимую обитель, Главой поник и зарыдал. В пылу восторгов скоротечных, В бесплодном вихре суеты, О, много расточил сокровищ я сердечных За недоступные мечты, И долго я блуждал, и часто, утомленный, Раскаяньем горя, предчувствуя беды, |
| Меня как хищник низложила, Свой зев разинула могила И все житейское взяла. Спасайтесь, сродники и чада, Из гроба к вам взываю я, Спасайтесь, братья и друзья, Да не узрите пламень ада! Вся жизнь есть царство суеты, И, дуновенье смерти чуя, Мы увядаем, как цветы, – Почто же мы мятемся всуе? Престолы наши суть гроба, Чертоги наши – разрушенье, – Прими усопшего раба, Господь, в блаженные селенья! Средь груды тлеющих костей Кто царь? кто раб? судья иль воин? Кто царства Божия достоин? И кто отверженный злодей? О братья, где сребро и злато? Где сонмы многие рабов? Кто есть убогий, кто богатый? Все пепел, дым, и пыль, и прах, Все призрак, тень и привиденье – Лишь у тебя на небесах, Господь, и пристань и спасенье! Исчезнет все, что было плоть, Величье наше будет тленье – Прими усопшего, Господь, В твои блаженные селенья! И Ты, предстательница всем! И Ты, заступница скорбящим! К Тебе о брате, здесь лежащем, К Тебе, святая, вопием! Моли божественного Сына, Его, Пречистая, моли, Дабы отживший на земли Оставил здесь свои кручины! Все пепел, прах, и дым, и тень! О други, призраку не верьте! Когда дохнет в нежданный день Дыханье тлительное смерти, Мы все поляжем, как хлеба, Серпом подрезанные в нивах, – Прими усопшего раба, Господь, в селениях счастливых! Иду в незнаемый я путь, Иду меж страха и надежды; Мой взор угас, остыла грудь, Не внемлет слух, сомкнуты вежды; Лежу безгласен, недвижим, Не слышу братского рыданья, И от кадила синий дым Не мне струит благоуханье; Но вечным сном пока я сплю, Моя любовь не умирает, И ею, братья, вас молю, Да каждый к Господу взывает: Господь! В тот день, когда труба Вострубит мира преставленье, – Прими усопшего раба В твои блаженные селенья!» Воспой же, страдалец, воскресную песнь! Возрадуйся жизнию новой! Исчезла коснения долгая плеснь, Воскресло свободное слово! Того, кто оковы души сокрушил, Да славит немолчно созданье! Да хвалят торжественно Господа сил И солнце, и месяц, и хоры светил, И всякое в мире дыханье! Блажен, кому ныне, Господь, пред Тобой |
| 16 «...Prudens, veluti providens, utilis rerum futurarum ordinator» («…разумный, словно бы предусмотрительный (providens), дельный устроитель будущего…») (Ibid I. 40 (421)). 17 «Nam physici dicunt stultos esse homines frigidioris sanguinis, prudentes calidi: unde et senes, in quibus iam friget, et pueri, in quibus necdum calet, minus sapiunt» («Ибо физики говорят, что глупые люди с холодной кровью, разумные – с горячей: поэтому и старики, в которых кровь уже остыла, и дети, в которых она еще не разогрелась, понимают меньше») (Idem. Etymologiae XI. 2. 27). 18 См., например: «illa autem sapientia, quam principem dixi, rerum est divinarum et humanarum scientia, in qua continetur deorum et hominum communitas et societas inter ipsos» («А та мудрость, которую я назвал первенствующей, есть знание дел божеских и человеческих, на котором основаны общность между богами и людьми и союз между одними и другими…» – перевод В. О. Горенштейна) (Cicero. De Officiis 1. 153); «...sapientiam esse rerum divinarum et humanarum scientiam cognitionemque, quae cuiusque rei causa sit...» («…О том, что такое настоящая мудрость, можно сказать много и пространно, но мы скажем коротко: это знание наук божеских и человеческих и понимание, в чем причина всех вещей…» – перевод М. Л. Гаспарова) (Idem. Tusculanae disputationes 4. 57. 8); «Depone hoc apud te, numquam plus agere sapientem quam cum in conspectum eius divina atque humana venerunt» («Сохрани в себе мои слова: мудрец никогда не бывает так деятелен, как в те часы, когда перед его глазами предстает все божественное и человеческое» – перевод М. Л. Гаспарова) (Seneca. Epistula 68. 2. 8); «Sapientiam quidam ita finierunt ut dicerent divinorum et humanorum scientiam; quidam ita: sapientia est nosse divina et humana et horum causa...» («А мудрость некоторые определяли как “знание всего божеского и человеческого”» – перевод М. Л. Гаспарова) (Idem. Epistula 89. 5. 1–3). Замечу, что у Исидора наукой о божественном и земном выступает философия: «Philosophia est rerum humanarum divinarumque cognitio cum studio bene vivendi coniuncta» («Философия есть познание дел человеческих и божественных, соединенное с искусством жить праведно») (Isidorus Hispalensis. Etymologiae II. 24. 1); «Est enim Philosophus qui divinarum et humanarum [rerum] scientiam habet, et omnem bene vivendi tramitem tenet» («Философ – это тот, кто познает дела божественные и человеческие и идет по пути праведной жизни») (Ibid. VIII. 6. 1). |
| Христианство, униженное в глазах иноверцев беспрестанными раздорами религиозными и глубоким развратом христианских народов, не было понято во всей своей простоте и строгой последовательности своих положений. Ревность его проповедников остыла или была поневоле обращена на внутренние междоусобицы церкви. Оно являлось многосложным сбором учений и обрядов случайных и мало связанных между собой. Еврейство, учение простое и строгое, связанное с племенами аравийскими общим преданием и распространявшееся нередко посредством проповеди (как видно из обращений к мозаизму в I веке до P.X. и в I веке после P.X. и особенно из обращения иеменского царя Тобба в начале IV столетия), было неудовлетворительно по скудости загробных обещаний, по излишеству законных обрядов, и особенно по своему характеру религии ожидающей, а не исполненной, и ожидающей уже не духовного совершенства, но вещественного торжества. Сабеизм и идолопоклонство, ещё не погибшие, даже временно торжествующие, были слишком грубы, вещественны и заклеймены неразумным произволом для долгой борьбы с другими высшими началами. Внутреннее брожение мысли ожидало выражения. Оно явилось около конца VI века в лице измаэлита Мухаммеда. Бедный Аравитянин, хотя из весьма именитого рода, одарённый редким мужеством, умом, необычайным, восторженным красноречием и высоким даром поэзии, он был совершенно сведущ во всех преданиях своего племени, исполнен презрения к многобожию, отчасти знаком с христианством в его несторианском искажении и с учением Евреев. С ранних лет почувствовал он стремление к преобразованию своей родины, к слитию в одно целое разнородных начал, которых борьба волновала всю Аравию. В начале VII века явился он проповедником нового учения, основанного, как мозаизм, на предании рода авраамова и на единобожии, богатого надеждами на блаженное бессмертие, признающего себя за исполнение всех прежних обещаний, проникнутого и облагороженного многими уроками, занятыми у христианства, особенно же глубоко и во всех своих подробностях согласного с жизнью и требованиями племени, из которого оно возникло. |
| Назад шёл: высоко стоит месяц над домами. Тонкий ледок на лужах хрустит и опускается под ногою. Остыла, отяжелела былая впечатлительность ко всему тонкому, высокому, прекрасному. Надобны стали внешния побуждения. И сильныя. Купно с телом одряхлел и дух. «Не имам слёзы умилительныя». Но и опять скажу, почему это так: впечатлительность к «высокому» той же кровью питалась, которая возбуждала и низменныя страсти. Всю жизнь я ползал семо и овамо. Сколько на небесную красоту поглядывал, вдвое-втрое земную пошаривал. До обеих лаком был. Между тем природа, сущность оной горней красоты такова, что она не может смешиваться ни с какою «красотою» сомнительною. Возлюбил её и иди за нею, не шныря глазами вправо, влево и назад. И я век свой к той, «единой на потребу» красоте, не шёл, а как рак, задом к ней пятился. Тот там рак не горевал, прибылой воды ждал. А меня какая вода с мели снимет? Я и рак-от не живой, а как кирпич в тине лежу. Как комар, ною про это, а что же надо сделать? — А уж это программа всей жизни. Хоть пять годов жить осталось, хоть двадцать пять. В этот благой университет принимают без ограничения возраста. Хотя ты и задом наперёд ходишь от древности, — ничего: садись за парту, берись, понё, за букварь. Не тужи, что кости трясутся. Как же на эту дорогу встать? Где этот ум взять? …Вот вторая неделя постов Паламина будет. Его зови: «…Як ум Уму Первому предстояй, к Нему ум наш настави». А через три дня вникни в жизнь той, которая «правостью умною привязала душу свою в любовь Христову». Которая «тленная, красная и временная забытием претекла». Вишь, всё про ум говорится. Понятие «душа» вроде как и не ясно нам. Что она такое? Жизнь, дыхание, чувствования? А ум… это будто бы мы понимаем (!). И «Первый ум», то есть подлинный ум, то есть оригинал всякого ума есть Божье Слово. Следственно, мы должны быть копиями живыми. О, как возвеличен человек! Ведь человек же был Палама. А он назван «ум божественный». Добро войти в стихию, в степень, в русло такого ума. Правильность мышления здесь не даёт результата схоластическаго, сухого. Правильное, логическое мышление, «правость умная» приводит здесь мыслящее существо человека в любовь. |
| - Отец на тебя жалуется. По мне, живи, где хочешь. Но сделай так, чтобы все было… тихо! Крупная сорожина сорвалась в воду. - Говорю: крючки тупые. Даю тебе три дня срока. Я никуда не пошел, а для себя твердо решил, что лучше сбегу и стану жить в таежном зимовье, рыбачить и охотиться, чем сяду на отцовскую землю. Но меня больше никто не трогал, вода в озере скоро остыла, полили дожди, у отца начались неприятности, однако пришли они с неожиданной стороны. К той поре папа закончил новую теплицу с обогревом и лампами дневного света, где можно было выращивать помидоры и огурцы с ранней весны до поздней осени. Он боготворил сооружение, из-за которого выгнал меня из дома, и проводил под его сводом в мягком и сыроватом тепле целые часы. Денег теперь имел даже больше, чем раньше, но стал невероятно скуп и ходил до дачи пешком, жалея истратить двадцать копеек на автобус. Когда ему случалось на фазенде заночевать, экономил на электричестве, обогреватель не включал, мерз и простужался. Жалко было глядеть на могучего человека, вся жизнь которого сосредоточилась на шести сотках земли, однако я даже помыслить не смел, какую цену папа был готов за садоводческие радости заплатить. В год, когда страна на последнем коммунистическом издыхании повела борьбу с нетрудовыми доходами, отцу предложили или уничтожить теплицу, или выложить на стол партбилет. Ему не могли простить, как это главный редактор партийной газеты торгует помидорами с собственного огорода, и, похоже, даже Морозкин им был не указ. Они не сомневались, что отец испугается и разберет оранжерею, а за ним последуют остальные любители земледелия, коих в Чагодае развелось так много, что в солнечные дни подступы к городу переливались и сверкали, сбивая с толку вражеские спутники, следившие за нашей маленькой частью противовоздушной обороны. Но в отце вдруг взыграло ретивое. Он даже не поехал в райком, где разбиралось его персональное дело, а послал по почте партийный билет, ушел с работы и устроился сторожем в свой дачный кооператив. Произошло это так стремительно, что оставалось только диву даваться, как в одной чагодайской семье сразу два диссидента объявились, но еще больше поразило меня то, что поступок отца открыто поддержал Морозкин и с бранью обрушился на меня, будто это я хотел сломать его парник, исключал из партии и прогонял с работы. |
| – С нами-то, надеюсь, вы можете поделиться, – сказал Вольф. Профессор лукаво подмигнул ему: – Что бы вы, например, сказали, мой друг, если бы я предложил честному германскому правительству… вы слышите, – я подчёркиваю: «честному», в это я вкладываю особенный смысл… – предложил бы любые запасы золота? – Откуда? – спросил Вольф. – Из земли, конечно… – Где эта земля? – Безразлично. Любая точка земного шара… Хотя бы в центре Берлина. Но я не предложу. Я не верю, чтобы золото обогатило вас, меня, всех Фрицев, Михелей… Пожалуй, мы станем ещё бедней… Один только человек, – он обернул к Хлынову седовласую львиную голову, – ваш соотечественник, предложил сделать настоящее употребление из золота… Вы понимаете? Хлынов усмехнулся, кивнул. – Профессор, я привык слушать вас серьёзно, – сказал Вольф. – Я постараюсь быть серьёзным. Вот у них в Москве зимние морозы доходят до тридцати градусов ниже нуля, вода, выплеснутая с третьего этажа, падает на тротуар шариками льда. Земля носится в межпланетном пространстве десять – пятнадцать миллиардов лет. Должна была она остыть за этот срок, чёрт возьми? Я утверждаю – земля давным-давно остыла, отдала лучеиспусканием всё своё тепло межпланетному пространству. Вы спросите: а вулканы, расплавленная лава, горячие гейзеры? Между твёрдой, слабо нагреваемой солнцем земной корой и всей массой земли находится пояс расплавленных металлов, так называемый Оливиновый пояс. Он происходит от непрерывного атомного распада основной массы земли. Эта основная масса представляет шар температуры межпланетного пространства, то есть в нём двести семьдесят три градуса ниже нуля. Продукты распада – Оливиновый пояс – не что иное, как находящиеся в жидком состоянии металлы: оливин, ртуть и золото. И нахождение их, по многим данным, не так глубоко: от пятнадцати до трёх тысяч метров глубины. Можно в центре Берлина пробить шахту, и расплавленное золото само хлынет, как нефть, из глубины Оливинового пояса… – Логично, заманчиво, но невероятно, – после молчания проговорил Вольф. – Пробить современными орудиями шахту такой глубины – невозможно… Рекомендуем |
| Но в солнечные дни они бывали в лагуне довольно часто. Она любила уложить своих мальчишек на скале поспать полчасочка после обеда. Она считала, что так они хорошо отдохнут. Причем отдых всегда был настоящим, независимо от того, был ли обед тоже настоящим или какбудтошним. Они лежали на скале, их загорелые тела блестели в лучах солнца, а она сидела рядом с очень значительным видом. В тот день они все были на Маронской скале. Скала была размером почти что с их общую кровать. Но они уже приспособились занимать совсем мало места. Мальчишки дремали, а может, делали вид, что дремлют, и просто лежали с закрытыми глазами, по временам награждая друг друга щипками, когда Венди на них не глядела. Венди сидела рядышком и шила. Пока она шила, что-то случилось с лагуной. Море пробрала мелкая дрожь, солнышко скрылось, по воде прокрались тревожные тени, и вода сразу остыла. Стало темно, и Венди уже не могла вдеть нитку в иголку. Она огляделась и увидела, что всегда такая веселая лагуна стала устрашающей. Это не ночь пришла — это явилось что-то другое, еще более страшное. Даже и не явилось пока, а только этой темнотой и дрожью предупреждает, что скоро явится. Но что это такое? Венди враз вспомнила все страшные истории, которые она слышала про Маронскую скалу, как злые капитаны высаживали на ней матросов и как они погибали на ней во время прилива. Потому что во время прилива скала оказывалась под водой. Конечно, ей бы лучше разбудить мальчишек. И не только потому, что надвигалось что-то грозное и незнакомое. Спать на остывшей скале просто неполезно. Но Венди была неопытной матерью. Ей казалось, что раз взяли за правило спать полчаса после обеда, — значит, надо этого правила строго придерживаться. Она не разбудила мальчишек даже и тогда, когда услыхала глухой плеск весел, хотя душа у нее уходила в пятки. Она стояла возле своих детей и охраняла их сон. К счастью, один из них обладал способностью унюхать опасность даже во сне. Питер вскочил, и сна у него как не бывало. Он тут же разбудил остальных. |
| Свет в жилые дома подается по часам, в разных районах свои графики, и те плавающие. Как правило, электричество поступает в дома на два часа в сутки, не больше. «В нашем многоквартирном доме, а это в районе новостроек, уже больше недели нет ни света, ни воды, поскольку все системы жизнеобеспечения задумывались как автономные, и подача воды напрямую зависит от стабильной работы электрического насоса, который ставили исключительно на наш дом», – сетует 40-летняя Ольга, мама троих детей. Сейчас Ольге особенно тяжело справляться с домашними хлопотами. Элементарное мытье посуды и стирка детских вещей превратились в огромную проблему. График подачи электроэнергии всё время меняется, свет могут дать и глубокой ночью. Ольга говорит, что работы не боится: «Бывало, приходилось стирать и в холодной воде, но сейчас и воды-то нет, накапливается и белье, и посуда». Нет возможности гулять с детьми – коляску с малышом сложно затаскивать на седьмой этаж без лифта. Ольга переживает, что не может купать каждый день новорожденного: «Даже если я нагрею чайник воды и выкупаю сына, то его всё равно придется отогревать после купания – комната за неделю совсем остыла, мы с детьми дома мерзнем». Здание исполкома: тут свет есть Глава горадминистрации Андрей Филонов заверяет, что теплом город обеспечен на 87%. Благо, в Евпатории не так холодно, в эту критическую неделю уличная температура воздуха варьировалась в пределах от +8 до +15, зима в полном смысле этого слова еще не началась. «Бог Крым любит и потому жалеет», – находят объяснение местные жители. Для Евпатории отключение света, разумеется, не стало катастрофой вселенского масштаба, хотя и открыло в очередной раз полную зависимость человека от электроэнергии. Бытовая техника, гаджеты, современные кухонные плиты – всё это требует электропитания. В мобильных пунктах жизнеобеспечения самой востребованной услугой стала зарядка мобильных телефонов. «Мы – дети электричества», – горько шутят горожане, но и вместе с тем проводят больше времени с семьями и приходят друг другу на выручку. Кто-то спешит в храм на вечернюю службу. В церкви свечей хватает. |
| Ч. IV. С. 699–700. 236.При смирении тверды Божии дарования 525 . Я не желаю, чтобы Вы видели свои добродетели, но паче бы познавали свои немощи, от того бы приходили к смирению, а где истинное смирение, там и дарование твердо. Святые угодники Божии, чем были ближе к Богу, тем хуже себя считали, а самые чудеса их не возвышали и не обольщали, ибо в чувстве их водруженным имели смирение. Ч. IV. С. 703. 237.Молитва горячая есть дар Божий, а сухая – побуждает к смирению, дабы получить милость Божию, как мытарь 528 . Ты жалуешься на рассеянную свою жизнь и на сухую безотрадную молитву. Ежели мы должны в терпении нашем стяжевать души наши, то и в этом случае надобно предаться терпению. Горячая и утешительная молитва есть дар Божий и награда; но оная не столько даруется нашему деланию, сколько смирению; а когда мы и в делании еще скудны, то больше должны смиряться, а награды не искать. Будем молиться мытаревой молитвой, который не искал отрады, а просил милости грешному. Молитву нашу мы не можем сами ценить, но молиться со смирением; когда и отрады нет, должны смиряться, молитву не оставлять и не искать отрады; получив оную, можем обольститься, а терпевши лишение, получим милость. Ч. IV. С. 706. 238.Холодность в молитве со смирением угоднее Богу теплоты в молитве 535 . Заметь за собой: когда помолишься с теплотой, тогда не избежишь о себе мнения, и чем далее, тем более можешь приходить в гордость; а при отнятии сего дара и пришедшей холодности, невольно должна смириться и иметь себя хуже всех. Ты себя считаешь хуже всех, а это Богу приятнее, мнимых тобою, твоих теплых молитв. Не предавайся унынию, но смиряйся; когда смиришься, тогда и молитва согреется. Ч. IV. С. 716. 239.Спасение наше содевается сердцем сокрушенным и смиренным, а не подвигами одними 541 . Ты говоришь, что теперь не имеешь той горячности, которую прежде имела. Ты имела горячность, но тщеславную, оттого она и остыла. Что ты тогда делала без понуждения и с легкостью, а теперь с понуждением и тягостью, и в этом видишь свою немощь и невольно смиряешься, то это гораздо приятнее Богу, хотя ты и не видишь сего. Так-то наше спасение соделывается: мы и понять не можем; не подвигами и высокими добродетелями, на кои упование думаем возлагать, но сердцем сокрушенным и смиренным, и сознанием своей нищеты. Когда мы так себя устроим, тогда и добродетели будут тверды, смирением укрепляемыя. Ты имела ревность на подвиги, на молитву, на пост, а о том и не думала, что тьма страстей закрывает сердце твое от солнца правды? Надобно иметь борьбу со страстьми: самолюбием, славолюбием, ибо от них множество страстей восстают на нас. |
|
|
