| «Я видела и узнала его. Нет ничего страшного. Не бойтесь; это – мечтатель». Нечто подобное мог бы сказать о себе Грин и большевикам. Но вспомним Корнелия Зелинского: он – воинствующий мечтатель. А затем, во второй части, и на смену Руне приходит другая девушка, Тави Тум, подобно тому как в «Ста верстах по реке» на смену безымянной коварной любовнице Нока приходила Гелли. Имя это – Тави Тум – по просьбе Грина придумала Нина Николаевна, это было ее посвящением в жены писателя. Тави Тум родом из простой семьи; она простодушна, смешлива, «вот биография, в какой больше смысла, чем в блистательном отщелкивании подошв Казановы». Она приезжает в Лисс, чтобы работать чтицей у богатого и очень развратного человека по имени Торп, который заставлял своих чтиц читать ему порнографические романы, а потом превращал их в любовниц («гнилое, жирное сердце… под черепом свернулись мертвые черви мысли»), но в то самое утро, когда Тави приходит к нему в дом, он умирает, и позже выясняется, что его волшебным образом убил Друд, дабы никакая грязь не осквернила Тави. У Друда теперь другое имя – Крукс. Но и здесь он летает. Только теперь с помощью летательного аппарата, странного, непохожего ни на одну известную модель самолета, которые он вовсе отрицает. «Его творец прикован к каторжному ядру равновесия ради жизни и денег; его падения ожидают; его спуск опасен, его поворот нелегок; его вид некрасив; его полет – полет мухи в бутылке: ни остановиться, ни парить; оглушительный шум, атмосфера завода, хлопотливый труд; сотни калек, трупов, и это – полет?… Немного надо было бы мне, чтобы доказать вам, как несовершенны и как грубы те аппараты, которыми вы с таким трудом и опасностью пашете воздух, к ним прицепясь, ибо движутся лишь аппараты, не вы сами; как ловко было бы ходить в железных штанах, плавать на бревне и спать на дереве, так – в отношении к истинному полету – происходит ваше летание. Оно – сами вы. Наилучший аппарат должен быть послушен, как легкая одежда при беге; в любой момент в любом направлении и с любой скоростью, – вот чего следует вам добиться. Рассчитывая поговорить долее, я встретил нетерпимость и издевательство; поэтому, не касаясь более технических суеверий ваших, перейдем к опыту». |
| — Вы рассказывали, что когда начинали петь, выходили из храма и была такая благодать… Было ли нечто подобное во время репетиций и каким образом преобразилась Ваша жизнь? — Мне кажется, это Вы должны спросить у моих певчих. Мои певчие после каждой спевки «вылетают», все летят. Меня увлекает творческий процесс, сам процесс – ну вот учу-учу, для меня это благодать привычная, потому что я в работе. Мастер там весь в работе, его не оторвешь, он будет всю ночь копошиться, шлифовать. Одержимый человек, скажем, хочет достичь цели. У него же есть такая благодать, правильно? В любой профессии – если увлечен ею. Я тоже увлечен, и поэтому для меня это еще профессионально – может быть, для меня это не благодать, а вот для певчих – благодать. Чувствуется, что вдохновляются моей и нашей совместной работой. Вот сегодня они что-то узнали, что-то у них сегодня получилось. И даже когда их ругаешь. Понимаете, здесь жизнь, а не какое-то начетничество. Как педагоги – тум-тум-тум и тоска, и они уже не придут. Если я не буду их так учить, чтобы они горели, то они потом все разбегутся и у меня никакого народного хора не получится. Надо разрешить петь, заинтересовать, показать путь. Педагогический процесс в чем заключается: ты вместе с учеником проходишь какой-то путь. Ты знаешь – там он должен делать так, а здесь – так. И ты с ним идешь по этой ступенечке, здесь такие-то проблемы. И ты ему – так-то, то-то (или все объясняешь) и он должен услышать и вдохновиться. Вот момент вдохновения – прошли ступеньку, или потренировались, или он чего-то понял. Понял – не понял, получилось – не получилось. Вот два критерия. Не понял, затем понял, не получилось, затем получилось. Он вдохновился, и мы на следующий, более сложный, уровень перешли. Так если через меня пройдут 100 человек, то у меня все более шлифуется и шлифуется чутье, и я уже как педагог и профессионал приобретаю опыт. Мало того, если я со способным человеком занимаюсь, то мне неинтересно, потому что я не прохожу этот путь. Как клинически, скажем . Если хирург не режет на войне – какие-то сложные случаи, то он плохой хирург, только простое сможет. Так и здесь. Мне интересней заниматься с неспособными учениками. Как с трудными детьми, скажем. В педагогике тоже есть такое понятие — трудные дети, что с ними делать? Ты полюби его и тогда он тебя полюбит и исправится, поэтому сам процесс познания, общения такого совместного, мы вместе с ним проходим ступеньки, и я тоже понимаю какие-то новые детали. И все вперед и вперед. |
| Ромео ди Корти-старший не спал. Он сидел в кресле, одетый в тот самый засаленный халат, в котором я его увидела и первый раз, и читал книгу. Увидев меня выходящей из шкафа, он спокойно отложил ее и спросил: – Почему так рано? Леонардо придет только после полуночи, а сейчас нет еще десяти. Садитесь и рассказывайте, что там у вас опять приключилось? Пришлось сесть и рассказать. Реакция была странной. – Ромео – настоящий сын своего отца, я тоже в его годы старался не пропустить ни одной девушки. Так он что же, не произвел на вас совсем никакого впечатления? – Произвел. Впечатление похотливого и самовлюбленного самца. Старик ехидно захихикал: – О, как жаль, что я никогда не решусь передать ему ваши слова! Ну, ладно… Я сейчас позвоню Леонардо и скажу, чтобы он выезжал за вами немедленно. – Ни за что на свете не стану терять время! Я сама доберусь до машины, только выведите меня из дома. – Вы не боитесь ни темноты, ни пчел-убийц? – Есть вещи, которых я боюсь еще больше. – Уж не моего ли сыночка? – Правильно боитесь. Я сам его боюсь. И его, и его гостей, и всю Семью целиком, и вообще всего этого нового мира. Я провожу вас до ворот и выпущу: ворота заперты, и надо знать код, чтобы открыть их. – Ваш сын не предпримет каких-нибудь неожиданных действий, когда обнаружит мое отсутствие? – А мы оставим ему записку. Давайте спустимся снова в вашу комнату. Сейчас это не опасно, вечеринка в самом разгаре. Слышите? Шум музыки доносился и сюда, и мне показалось, что она стала громче и агрессивней – сплошное «тум-тум-тум», как будто это гудели зловещие африканские барабаны в какой-нибудь приключенческой Реальности. В ванной старик огляделся, взял со столика трубочку краски для губ и что-то размашисто написал ею на зеркале по-итальянски. – Что вы такое написали? – Что вы ушли выполнять задание и просите вас не искать. И подпись – «Майор Юлия». Это его остановит. Мы благополучно поднялись из комнаты старика, прошли через пустой коридор и спустились по узкой лестнице для слуг в подвальные помещения; там мы прошли через огромную пустую кухню, снова поднялись по ступенькам и вышли в маленький хозяйственный дворик. Он был отделен от сада стриженой буковой стеной с прорезанными в ней окошками-медальонами. Заглянув в одно из них, я увидела парадную часть сада: там горели фонари, грохотала музыка, а со стороны бассейна раздавался женский визг. Вечеринка была в разгаре, но мы прошли к воротам узкой дорожкой между оградой и кустами высоких роз, и нас никто не заметил. |
| Тум-балалайка Уважаемые господа! Специально для мирных немецких и австрийских отдыхающих, я хотел бы попросить музыкантов исполнить народную еврейскую песню «Тум-балалайка» 12 декабря, 2014 Уважаемые господа! Специально для мирных немецких и австрийских отдыхающих, я хотел бы попросить музыкантов исполнить народную еврейскую песню «Тум-балалайка» Что может быть общего у двух туристов из России, польского музыканта Марека и китайцев, танцующих под Штрауса? О разных людях и одной для всех нас истории — новый рассказ Ильи Забежинского. Они ходили по Вене. Ходили-бродили по Вене. По улицам каменным. Мимо домов, не кичащихся разноцветьем. Мимо дворцов имперских и важных. Важные дворцы, и статуи важные, в зеленой патине, конные статуи. Сколько ж тут конных императорских статуй! И каждый, главное, в лавровом венке. И фиакры вдоль улиц. Важные фиакры. Извозчики, или как их там можно назвать, в котелках черных. С черными усами. Поправляют лошадям хвосты, сметают мусор с сидений метелочками. – Эй, садись-садись, господин. Садись-садись. Мы вам покажем Вену. И лошади их – потомки тех императорских лошадей. Это сразу видно. Это здесь каждая лошадь, поди, понимает… – Эй, садись-садись, господин! Отцветающие магнолии и ликующие в своем буйстве розовые рододендроны возле памятника Штраусу в городском парке. А возле Штрауса в парке – ярмарка. Австрийская народная. Австрийцы ломятся на ярмарку. Яблоку негде упасть, столько тут австрийцев. Что продают? Колбасу продают. Сыр продают. Бекон копченый продают. Жареную картошку продают. Пиво продают. Все продают, что есть можно. Всем австрийцам нужен бекон, всем нужна жареная картошка. На тарелку наложишь картошки гору со шкварками. Яичницу сверху, да так, что желточек на картошечку растекается… И колбасочку шкворчащую. И горчички к ней. А потом еще сыры разные вонючие деревенские пробовать. И бочок-окорочок копчененький. И дяденька в тирольской шляпе с перышком – тебе и такого бочка, и такого окорочка, и отрезает, и отрезает, и накладывает. |
| + 1 / 2, + 1 / 2 , +1 Ночь безмор[озная], облачи [ая], тум[ан], тих[ий] S; день густо облачный], тум[анный], тих[ий] S; ночь облачн[ая], тих[ий] S. Я был у обедни в соборе. Ныне пели монахи (нрзб.) пение. Народа было довольно много. Панков Ив[ан] Алексеев[ич] 57 сказал мне, что весь товар на 40 т[ысяч] взяли начисто, не оставивши и на 3 р[убля], и торговать не позволяют. За лавку за вторую половину года взыскивают 300 р[ублей], а за это время он торговал только краткое время. 28 декабря 2, 2, 3 Л. 170 Ночь[ю] снежило, тих[ий] S; день густо облачн[ый], иней, тум[ан]; ночь облачи[ая], туман. В молочной очереди на лестнице монаст[ырского] дома 58 одна женщина, простая, стала порицать теперешние порядки. На мои слова, что самый плохой царь лучше разных властелин[ов], возразила: «Николай не был плохим; мы дурного ничего не видали» 59 . Вообще за монархию. Согласилась со мной, что революцию произвели в 1905 г. и теперь масоны-евреи. Родзянко-де мечтал стать президентом республики 60 . Другая женщина стояла за немцев. Могли ли в присутствии пятнадцати чужих людей так решительно говорить за царя женщины полгода назад? Какой-то господин, квартирант с 2-го, 3-го или 4-го этажа, вышел с мешком и раздал из него всем нам по ломтю хлеба, и мне в частности. Он в хорошей меховой шапке. Вышел с женщиной, вскоре вернулся в свою квартиру, с мешком спустился, раздал и ушел куда-то. Есть еще добрые люди на свете и на нашей Руси. Слава и благодарение Богу, что они не перевелись. В этом я никогда не сомневался. Ради многих хороших, человечных людей, благочестивых, истинных христиан православных Бог пощадит Русь. 29 декабря 4, 4, 6 1 / 2 Ночь густо облачн[ая], туман[ная], сильн[ый] иней, тих[ий] S; день густо облачн[ый], туман, иней, слаб[ый] S; ночь облачн[ая], туман, иней, тих[ий] Sw. Пообедаешь обычно в сумерки и после обеда тянет лечь в постель, одевши[сь]; лег, и сейчас же тянет ко сну. Может быть, это и хорошо: сон успокаивает нервы, облегчает душу, улучшает настроение, оживляет силы, ослабляет или совсем прекращает утомление. Но зато ночью сон хуже. Да как-то и разнеживаешься: не хочется вставать, проснувшись от послеобеденного сна. Идти на воздух как-то не хочется, к всенощной тоже идти не позволила лень, или слабость сил. 30 декабря. Воскресенье |
| —193— Представления происхождения мира от богов были двойственны. По одним один какой-либо производил всё существующее. Хнум производил всё из созданного им яйца. Пта устраивал мир, как создают художники свои создания, Тот создал мир словом, но жреческая мысль, требовавшая системы сводила теогонию, космогонию и даже историю в один процесс эманации. Из Нуна выходит Тум, из него Шу и Тефнет, из них Себ и Нут, от этих Озирис, Изида, Сет и Нефтис. Тум тоже, что и Ра, – творец мира, он вместе с тем и первый владыка Египта. Он долго правил нильской долиной. Его провела Изида. Затем люди стали нечестивыми и начали возмущаться против него. Он наказал истреблением провинившихся людей. Их кровь смягчила его гнев, и он поклялся вперёд щадить род человеческий. Но он не остался на земле. Утомлённый и устаревший он удалился на небо (эта повесть носит имя египетского сказания о потопе, она прочитана Эдуардом Навилем на гробнице Сети I), передав над землёй власть Шу. Так людьми правили поколения богов. После смерти Озириса и потом борьбы Гора с Сетом произошло разделение Египта, затем царствовал Тот, а потом уже начинается человеческая династия царей с Менеса. Египетские жрецы в своих толкованиях и в своей истории богов и мира не могли согласить противоречивых элементов египетской религии. Усилия современных ученых направляются не на то, чтобы представить египетскую религию в виде стройной системы, а на то, чтобы понять её происхождение и смысл. Существуют серьёзные разногласия по вопросу об этом понимании, но кажется, что некоторые из существующих точек зрения на египетскую религию отживают свой век, на обороте некоторые предложения находят для себя с каждым днём всё новые подтверждения. Важнейшие из существующих взглядов можно подразделить на шесть типов: 1) монотеистическое истолкование египетской религии, 2) натуралистическое, 3) эвгеметрическое, 4) шеллингианское, 5) деброссовское (фетишистическое), 6) истолкование из различных начал. Доселе имеются исследователи, считающие египетскую религию монотеистической (Пиэре-хранитель |
| Эта эннеада изображалась в виде восьми обезьян (бабуинов), у которых председательствовала девятая обезьяна (высший бабуин). Иногда эннеады получались искусственно. На рисунках на одних тронах сажали по одному, на других по два различных бога, но в счете эти два шли за одного, понятно, что в такой эннеаде может заключаться от девяти до восемнадцати богов. Представления происхождения мира от богов были двойственны. По одним, один какой-либо производил все существующее. Хнум производил все из созданного им яйца; Пта устраивал мир, как созидают художники свои создания; Тот создал мир словом; но жреческая мысль, требовавшая системы, сводила теогонию, космогонию и даже историю в один процесс эманации. Из Нуна выходит Тум, из него Шу и Тефнет, из них Себ и Нут, от этих Озирис, Изида, Сет и Нефтис. Тум то же, что и Ра, творец мира, он вместе с тем и первый владыка Египта. Он долго правил нильской долиной. Его провела Изида. Затем люди стали нечестивыми и начали возмущаться против него. Он наказал истреблением провинившихся людей. Их кровь смягчила его гнев, и он поклялся вперед щадить род человеческий. Но он не остался на земле. Утомленный и устаревший, он удалился на небо (эта повесть носит имя египетского сказания о потопе, она прочитана Эдуардом Навилем на гробнице Сети I), передав над землей власть Шу. Так людьми правили поколения богов. После смерти Озириса и потом борьбы Гора с Сетом произошло разделение Египта, затем царствовал Тот, а потом уже начинается человеческая династия царей с Менеса. Египетские жрецы в своих толкованиях и в своей истории богов и мира не могли согласить противоречивых элементов египетской религии. Усилия современных ученых направляются не на то, чтобы представить египетскую религию в виде стройной системы, а на то, чтобы понять ее происхождение и смысл. Существуют серьезные разногласия по вопросу об этом понимании, но кажется, что некоторые из существующих точек зрения на египетскую религию отживают свой век, наоборот, некоторые предположения находят для себя с каждым днем все новые подтверждения. |
| —191— оказывался различным. В Гелиополисе это был Тум или Атум, в Абидосе – Озирис, в Фивах – Амон, в Ман-Нофри – Ита. Только бога своего нома египтянин называл «нутер» божество (происхождение слова неизвестно), но он не игнорировал и не отрицал и других богов, он даже принимал их в свои храмы, только ставил их ниже своего бога. Однако неоплатоническая концепция, утверждающая торжество различных богов, не могла быть чуждой размышляющему жрецу. Главное божество связывалось у египтян преимущественно с солнцем, наклонность к дроблению явлений создало множество солнечных божеств: солнце ночное (Тум, Озирис), солнце при восходе и заходе (Гор двух горизонтов), солнце, на меридиане (Ра, Гор, Анхур), солнце, рождающее и производящее (Кофри), но стремление мысли к объединению и обобщению утверждало, что всё это одно и то же. И вот, египтяне, как мы видим, сливают свои божества, всё равно как сливаются в одно отдельные моменты существования. Рядом с этим слиянием в египетской религии стоит объединение божеств, которое соединяет богов генеалической связью и вместе с тем подсказывает метафизическую мысль об их тожестве. В приведённой схеме единое божество дробится на отца, мать и сына. Эта группировка в триады, где с одной стороны выступает человекообразное представление божества, как главы семьи, и с другой метафизическая мысль о тожестве различных божественных проявлений, была общей всему Египту, но как в каждом номе был свой главный бог, так и в каждом номе была своя божественная триада. Триады богов поставлялись в генетическую связь между собой, как последовательные эманации, причём положение той или другой триады в этой системе стояло в прямом пропорциональном отношении с политической и административной важностью города, который её почитал. Исключение представляли лишь те города, которые, утратив политическое значение, не потеряли своего религиозного авторитета. В Фивах высшую триаду представляли Амон-Ра, Мут и Консу. Женское божество в триаде представляет собой пассивное начало. Диодор Сицилийский говорит, что, по мнению египтян |
| Одушевляющая образованных англичан любовь к исследованию памятников древности и в частности памятников древнего Египта, имеющих ближайшее отношение к Библии, послужила в недавнее время к образованно нового общества, под именем: «Egypt Exploration Fund». По приглашению и на средства этого общества, для производства раскопок в библейской земле Гесем отправился в самом начале 1883 года известный 561 женевский египтолог Навиль. С согласия и по совету Масперо, директора Булакского музея, он решил начать свои разыскания с местности «Тель-Масхута», о которой неоднократно упоминалось выше. Уже рассматривая в Измаилии 562 памятники, найденные прежде в «Тель-Масхута», Навиль увидел, что существовавший здесь некогда храм посвящен был богу Туму и назывался Пи-Тум; под влиянием этого у него явилась мысль о том, не здесь ли находился тот Питом, над построением которого трудились израильтяне. При самых раскопках это предположение обратилось в полную уверенность вследствие открытия в развалинах статуй с иероглифическими надписями, в которых читалось то же название Пи-Тум, с присоединением названия Фуку (Thuku), сопровождаемого обычными в древнеегипетских памятниках пояснительными знаками области или города; такова именно надпись на статуе жреца, возведшая, по словам Навиля, на степень твердого положения то, что прежде казалось ему правдоподобным 563 ; такова же надпись на открытой затем небольшой статуе (squatting statuette) из красного гранита, в которой «три раза встречается» название Па-Тум 564 . Вместе с этим раскопки показали, что в древнее время город окружен был толстой стеной, построенной из необожженных кирпичей, внутри которой, кроме небольшого храма, находились «прямоугольные камеры, состоящие из толстых кирпичных стен и не имевших другого входа, как только через крышу» 565 . Навиль признал эти здания за существовавшая в Пифоме, как городе для запасов, кладовые, которыя построены были израильтянами, а впоследствии обращены были римлянами в укрепления, «так что два названия: город для запасов и «крепость» (у LXX; см. выше) могут прилагаться к различным, временам» 566 . |
| пункте и состоят в следующем 501 : если «Пи-тум» на юго-западном берегу Мензалэ одно и то же с Патумос у Геродота, то как понимать свидетельство последнего? По обычному чтению слов Геродота, Патумос находился около Бубастиса, по другому чтению – при впадении канала в Красное море; ни тому, ни другому из этих мест не соответствует, очевидно, Питум у оз. Мензалэ. Это обстоятельство, ввиду никем не подвергаемой семнению верности свидетельства Геродота о месте Патума, ведет к тому неизбежному выводу, что в Египте, кроме двух, указанных Бругшем, городов, с именем: Питум, был еще, по крайней мере, во времена Геродота, третий, который носил такое же название. Древние египетские тексты, насколько и для неегиптолога возможно знакомство с ними из изданного Бругшем географического словаря древнего Египта, заключающего богатый географический материал, дают – затем – даже довольно ясные указания на округ к северу от Гелиополиса, называвшийся Патен, и на город с культом божеству Туму. О первом Бругш сообщает следующее: «Петен, Пета, так называется, по-видимому, страна к северу от Гелиополиса с главным городом Дема-Песрак, Посок, Бельбеис» 502 . В тексте стелы из коллекции Розно, открытой в окрестностях Тел-Баст и относимой к царствованию Аамеса, говорится о городе, названном таким образом: «город Писрак страны Пат» 503 . Это название «Пат», по исследованию Бругша, тожественно с названием «Патен», встречающимся в иератическом Берлинском папирусе 1, где под ним разумеется область с главным городом Песрак или Бельбеис 504 . Далее – определяя географическое положение города «Менс», названного в надписи храма Едфу, Бругш говорит: «Менс – город в территории Гелиопольского нома Н. Египта, с культом солнечного бога Тума.... вблизи канала в Красное море, в том месте, которое теперь называется Тел-ел-Кебир, при входе в долину Тумилат. Город Менс, Монс, где бог Тум Гелиополиса имел особое святилище, не отличен от местности, названной у Геродота Патумос, а у географов поздней эпохи Тоум, Toy» 505 . |
|
|
