| [Ср. Репчук] Чепыжников Степан, 1630–1640 гг., Белоозеро Чепыжиться – чваниться, важничать (Даль); ср. современное – пыжиться Черевин Федор Никитич, судья, 1504 г., Кострома; он же Федор Неклюд сын Моклоков [см. Неклюд, Моклок], 1515 г., Галич; Черевины, XV–XVII вв., Галицкий уезд Чрево, черева – внутренности, желудок, кишки и пр. Черевна Григорий, бобыль, 1623 г., Гороховец Черед Истома [см. Истома] Васильевич Левашев [см. Леваш], середина XVI в.; Чередов Семен, думный дьяк Поместного приказа, 1606 г. Через, Черезов : Дмитрий Иванович Через Пешков-Сабуров [см. Пешек, Сабур], середина XVI в.; Каур [см. Каур] Черезов, губной староста, 1584 г., Рязань Через, черес – поясной кошель с застежками и пряжкой (Даль) Черемисин – прозвище в нескольких русских фамилиях; Русин [см. Русин] и Мещерин [см. Мещерин] Федоровичи Черемисиновы, 1508 г., Ростов; от Мещерина – Мещериновы и Черемисиновы; Черемисин Алексеевич Караулов [см. Караул], помещик, 1550 г., Москва [см. Абаш, Чуфаров] Черемша Иванович Лопков, 1591 г. г Ряжск Черенков Сидор, крестьянин, 1571 г., Новгород Череп, Черепов : Гридя [см. Гридя] Череп, крестьянин, 1534 г., Белоозеро; Иван Черепов, холоп, 1603 г., Новгород; Иван Михайлович Черепов, 1596 г., Путивль Череп, черепок – глиняный горшок Черепанов Ерема Иванов, 1537 г., Вологда Черепан – горшечник, гончар Черепаха Яков, крестьянин, 1612 г., Арзамас Черепенницын Пахом, 1624 г., Тула Черет Юрий Александрович Беклемишев [см. Беклемиш], середина XVI в. Черет, очерет – камыш, тростник Черечухин Юрий, помещик, 1610 г., Арзамас Черкас, Черкасов : Черкас Тугаринов Мякинин [см. Тугарин, Мякинин], 1600 г., Новгород; Иван Максимович Черкасов, 1594 г., Новгород [см. Шаршава] Черленков Никита Иванович, 1610 г., Арзамас Черленый Федор Семенович Рождественский-Заболоцкий [см. Заболоцкий], вторая половина XV в. [см. Тонкий] Черленый, червленый – багровый Чермазов Иван, казнен в 1570 г. в опричнине Чермный Иван Иванович Годунов [см. Годун], 1551 г. Чермный, червленый – багровый, ярко-красный |
| Мшихин Роман, таможенный целовальник, 1636 г., Можайск Мымра Иван, крестьянин, начало XVI в., Новгород Мымра, мумра – домосед, нелюдимый человек Мырдай Осип, крестьянин, 1650 г., Нижний Новгород Мыслок Иван Данилович Ветреный-Нащокин [см. Ветряный, Нащока], середина XVI в.; Мыслок Иванович Пятого, 1545 г., Новгород Мытцов Илья, крестьянин, 1503 г., Вологда Мышецкие , князья, помещики, с конца XV в., Новгород. Фамилия от селения Мышеги Мьшин Афанасий, крестьянин, 1498 г., Новгород Мышка Иван, крестьянин, 1545 г., Новгород Мягкий Яков Андреевич Вельяминов, воевода, 1606 г.; Иван Петрович Мягкого, 1593 г., Новгород Мягкоедов Илья Гаврилович, 1486 г., Дмитров Мяка Иван Лукин, крестьянин, 1507 г., Москва Мякинин Александр, перед 1452 г. послан из Москвы на Вятку приводить людей ко кресту; ср. под Москвой село Мякинино; Мякинины, помещики, конец XV в., Новгород; в их роду прозвища Невея и Ших [см. Невея, Ших, Нелюба, Тугарин, Урак, Утеш, Черкас] Мякиш, Мякишевы : Мякиш, крестьянин, 1480 (1495? – С. В.) г., Новгород; Самойло Мякишев, крестьянин, 1469 г., Белоозеро; Истома [см. Истома] Иванович Мякишев, 1552 г., Переяславль Мякота Иван Прасолов [см. Прасоловы], 1500 г., Новгород; Мякотовы, своеземцы, 1564 г., Обонежская пятина; Григорий Мякотин, посадский человек, 1625 г., Зарайск Мякуша Федор, холоп, 1473 г., Звенигород Мякушкины , новгородские своеземцы, переведенные в конце XV в. из Новгорода в Нижегородский уезд Мямля, Мямлин : Нестор Мямля, крестьянин, начало XV в., Белоозеро; Иван Мямлин, вотчинник, начало XV в., Кострома Мянда Гридя [см. Гридя], крестьянин, 1564 г., Заонежье Мянда – верхний слой древесины сосны, болотная, рыхлая сосна (финск.) Мясище, Мясищев : Григорий Андреевич Мясище Крюков [см. Крюк], начало XVI в.; Федор Игнатьевич Мясищев, 1556 г., Кашира Мяско , крестьянин, 1495 г., Новгород; Мяско, посадский человек, 1596 (1598? – С. В.) г., Псков Мясная Голова , крестьянин, 1490 (1495? – С. В.) г., Новгород Мясной, Мясные : Иван Сумников сын Мясной Измайлов [см. Сумник, Измайлов], первая половина XVI в.; Никита Васильевич, пристав у князей Шуйских, 1528 г., пристав у послов, 1536 г.; от него – Мясные; Андрей Мясной, дьяк, 1576 г.; Мясные, в XVI в. и позже, Тульский уезд, Кашира и Рязань [см. Карман, Мешок] |
| смеють наричатися крестьяни. Каколи смеють к святым таинам прити. а горше суще елин. Послушаите бо паки. каци убо крестьяни. а поганых образ носяще. 1255 и прокужающе лице 1256 . или поглашения или плясания. Или плескания руку сотонину. или утварь женьскую на мужех си творяще. 1257 И несть им никоеяже ползы наричатися крестьяном. Якоже бо девица донележе хранить девство. то по истине взываеться и есть. ащели прельстится ким плотным. и девство погубить. то несть уже девица. тако и наричаемыи крестьянин. Аще завет преступить. и обеть попреть а еангельское слово. отвержеть. а поганых дела делати начнеть. никиже успех наричатися крестьянину. Якоже и выше рекохом. Разумеите же вси възлюбльнии. Яко малыми словесы всех сих отвергохомся глаголюще. Отметаемся сотоны. и всех дел его. и рече же при всех да помышли что всех дел его да блюди и помышли кому ся обеща. ни ангелу земному. ни царю. ни князю века сего. Но царю царствующим. и князю князьствующим. тому же ся и обеща и исповеда пред многыми послухы. да уже в руку его ты и словеса твоя. Или к томужди его приходяща с небеси ждеши его. несущая написаныя книгы твоя. имже почестися есть пред ангелы и человекы. Темже брате схранися поне ныне от поганых стран писания. Послушаите апостола глаголюща. се же глаголя о послушаю. не ходити вам еще. якоже и другыя страны ходять. в пустоши ума своего. отемневше разумом а вы не тако навыкосте. Но разумеите Христомь глаголемая возлюблении. не смешаитеся. с деющими тако. Мнози учители изгыбели. и еще умножитися имуть. Но блюдитеся яко денье зли суть. и время слуги си избирають. Но не почюдися аще и пастуши волци будуть. К епископом бо и попом беседуя апостол Павел глаголаше. Яко от самех вас въстати имуть мужи глаголюще разъвращеная. темже да не льстит вас никтоже. извну имыи образ ангелскыи. А изнутрь диявольскии. Темже и Господь глаголаше блюдитеся да никтоже вас не прельстить. И аз тоже глаголю да никтоже вас не прельстить. ни от внешних ни от утрьних. ни епископ ни поп. и ни дьякон. ни дьяк. |
| Ввиду этого государь всячески просит патриарха Парфения помочь вышереченным Паисию и Макарию возвратить незаконно отнятые у них престолы 3 . Указанное проектированное посольство в Константинополь, однако, не состоялось, и приведенные грамоты государя к султану и патриарху, а также послания к разным греческим иерархам, владетелям Молдавскому и Волошскому и другим лицам не были посланы. Причина этого заключалась в том, что указанное посольство и приведенные нами царские грамоты имели смысл и значение только при предположении, что патриархи Паисий и Макарий были отставлены от патриаршества турками. Но это предположение в действительности оказалось несправедливым. В Москве скоро получены были более точные сведения об отставке патриархов. Оказалось, что Паисий и Макарий лишены были своих престолов вовсе не турками, а тем самым Константинопольским патриархом Парфением, к которому государь обращался было с просьбой всячески помогать и содействовать Паисию и Макарию возвратиться на их престолы, причем Парфений лишил Паисия и Макария патриарших престолов именно за их поездку в Москву для суда над Никоном. Понятно, что Парфений, решаясь на отставку двух патриархов, действовал в этом случае не единолично, а в согласии с Собором своих архиереев. Эти выяснившиеся обстоятельства существенно изменяли положение дел, а также и самый образ действий нашего правительства в его хлопотах о возвращении кафедр патриархам Паисию и Макарию. Нашему правительству теперь приходилось по делу патриархов Паисия и Макария обращаться уже не к Константинопольскому патриарху и греческим архиереям, а исключительно к турецкому правительству, чтобы через него воздействовать на Константинопольского патриарха и всех греческих архиереев. Так, действительно, и поступило наше правительство. По указу государя от 30 июня 1667 года 12 июля в Константинополь отправились специальные послы к султану Афанасий Нестеров и дьяк Иван Вахрамеев хлопотать перед султаном о возвращении кафедр патриархам Паисию и Макарию. С послами государь отправил свою грамоту к султану, в которой писал, что Вселенские патриархи Паисий и Макарий путешествовали ради собирания милостыни, узнав о чем, он, государь, и пригласил их особой грамотой в Москву. «А в бытности своей на Москве, – говорит грамота, – они, патриарси, нашему царскому величеству часто напоминали, чтоб мы, великий государь, наше царское величество, с вами, братом нашим, с великим государем салтановым величеством, дружбу братскую и любовь имели свыше предков наших, великих государей, и чрез бы послов и посланников между обоих нас, великих государей, братская дружба и любовь подтверждалась и множилась постоятельно». |
| И, конечно, наше правительство вздохнуло свободно, когда патриархи оставили Москву и направились домой, по-видимому материально вполне удовлетворенные. Но в действительности оказалось не то. Оставив Москву, патриархи снова обращаются к государю с просьбами устроить разные их делишки и еще и еще давать им на милостыню. Александрийский патриарх Паисий, отправившийся из Москвы 4 июня 1669 года, до своего отъезда из Москвы подал государю челобитную, в которой заявлял: «Как-де он, по изволению царскаго величества, поехал к его царскому величеству к Москве, после-де ево учинен на ево престоле патриархом Иоаким-патриарх, и той де Иоаким патриарх престол-де ево в крепости заложил турскому султану в 15 000 ефимков. А великаго государя послы, Афанасей Нестеров и дьяк, Царегородскаго патриарха грамоты к нему, Александрийскому патриарху, не взяли, чтоб ему тех долгов не платить, а платить бы те долги Иоакиму-патриарху, и чтоб царское величество изволил послать к Царе-городскому наскоро нарочнаго человека, чтоб у Царегородскаго к нему, Александрийскому, была взята грамата, чтоб ему тех долгов не платить, а платить те долги Иоакиму-патриарху». Эта просьба патриарха Паисия была исполнена государем, по приказу которого Константинопольские наши послы выхлопотали у султана фирман, чтобы все долги патриаршего Александрийского престола платить не Паисию, а бывшему патриарху Иоакиму. Уезжая из Москвы, патриарх Паисий просит государя дать жалованную грамоту Александрийскому патриаршему престолу, чтобы приходить в Москву через три года за милостынею ради великих обид и насилий от нечестивых агарян. Еще просит патриарх, чтобы выданы были жалованные грамоты египетским монастырям: великомученика Георгия в Каире и преподобного Саввы в Александрии, дабы они благонадежно могли прибегать к неизреченной милости царской, ибо они имеют многие налоги и нужды от нечестивых, а все живущие там отцы будут молить Бога о здравии царя. Эти ходатайства Паисия были исполнены государем. Паисиюдана была жалованная грамота с правом присылать от его престола в Москву через каждые три года за милостыней, причем грамота выдана была с золотою печатью, на которую ассигновалось сто рублей. |
| мученика бессребренника Космы. Все они просили Государя о милостыне; Архимандрит Иоасаф подал Государю еще грамоты от Патриарха Александрийского Кирилла, от Иерусалимского Софрония, Волошского Воеводы Иеремии и от Архиепископа Синайского Лаврентия. Государь приказал Митрополиту и Епископам сесть; дьяк царский Афанасий Власьев объявил им царское жалованье, и все они были отпущены на подворье, куда им послан был корм со стола Государева. Грамота Цесарева была такого содержания: «Мы, Рудольф вторый, Божиею милостию, избранный Кесарь Римский, всегда прибавитель (semper Augustus) царств Немецких, Угорских, Чешских, Далматских, Кроатских, Славонских и иных Король, Арцы-Арцуг Австрийский, Арцуг Бургунский, Брабанский, Стырский, Краинский, Луценбурский, Виртембергский, вышне и нижне-Шлезский, Князь Швабский, Марграф святого царства Римского, Бурговский, вышней и нижней Лаузации Князь, и Граф Габсбургский, Тирольский и иных, извещает тому пресветлейшему и вельможнейшему Государю, Царю Борису Феодоровичу, властителю всея Русии, Великому Князю Московскому, Новгородскому, Государю Псковскому, Смоленскому, Тверскому, Царю Казанскому и Астраханскому, и Сибирскому Самодержцу, нашему особолюбительному другу и брату, наша дружба и братская любовь и все доброе. Пресветлейший, вельможнейший Князь, особолюбительный друг и брат! Бил нам челом тот, чести достойный, наш любительный богомолец, Дионисий Палеологус, Архиепископ Тырновский и Болгарский, а сказал он, что возжелал до вашей любви ехать, и нам бы его пожаловать, отписать к вашей любви об нем, и мы челобитья его не оставили и сию грамату к вашей любви ему дали, потому что нам про него расказали, что он несколько лет живет в духовном чину, богобоязненно, и доброю мыслию ко всему Христианству разными мерами объявился. И мы просим у вашей любви того дружно, чтобы для нашего прошения, был он у вашей любви в добром принимании, и для того нашего писания было бы ему чем обрадоваться, и то нам от вашей любви учините за особую любовь челобитья; а мы против того дружелюбным, братским доброхотением, воздавать во всякое время готовы будем. |
| В виду этого государь всячески просит патриарха Нарфения помочь вышереченных Паисию и Макарию возвратить незаконно отнятые у них престолы 230 . По указу государя, от 30 июня 1667 года, 12 июля в Константинополь отправились специальные послы к султану Афанасий Нестеров и дьяк Иван Вахрамеев хлопотать пред султаном о возвращении кафедр патриархам Паисию и Макарию. С послами государь отправил свою грамоту к султану, в которой писал, что вселенские патриархи Паисий и Макарий путешествовали ради собирания милостыни, узнав о чем он, государь, и пригласил их особою грамотою в Москву. «А в бытности своей на Москве, говорит грамота, они, патриарси, нашему царскому величеству часто напоминали, чтоб мы, великий государь, наше царское величество, с вами, братом нашим, с великим государем салтановым величеством, дружбу братскую и любовь имели свыше предков наших, великих и государей, и чрез бы послов и посланников между обоих нас, великих государей, братская дружба и любовь подтверждалась и множилась постоятельно». А так как вышеупомянутые патриархи теперь вознамерились отправиться из Москвы назад, то государь и просит султана, «ради нашея царского величества братцкия дружбы и любви, им, вышереченным патриархам, места свои и престолы по- прежнему одержати изволи» 231 . Была послана особая грамота о патриархах и «к Магмет салтанова величества большому визирю Магмет паше». В этой грамоте о патриархах было написано буквально то же, что и в грамоте к самому султану. Только в заключение говорится: «и тебе, большому визирю Аззем Магмет паше, нам, великому государю, нашему царскому величеству, послужити: брата нашего, великого государя, Магмет султаново величество, на тоб привести, чтоб ево салтаново величество для нашие великого государя, нашего царского величества, братцкой дружбы и любви, им, вышереченным патриархом, места свои и престолы по-прежнему одержати изволил... А впредь наше государское жалованье учнем держати по твоей к нам, великому государю, службе, и служба твоя и раденье у нас, великого государя, в забвеньи не будет». Ордин Нащекин писал, от имени государя, к молдавскому воеводе Ионе Ильяшу с изъявлением благодарности за его радение о делах патриархов Паисия и Макария и с просьбою «и о брате их Кир Дионисие, бывшем патриархе, цареградском, чтоб он паки восприял свой патриаршеский престол, по прежнему радети». В наказе послам повелевалось, при переговорах с турками заявить, что патриархи Паисий и Макарий, будучи на Москве, никакой ссоры между султаном и царем не заводили, а наоборот: все склоняли царя к дружбе с султаном и что они, послы, от имени своего государя ходатайствуют, чтобы патриархам Паисию и Макарию оставлены были их престолы 232 . |
| Таковы: Стрешневы – родственники царя по матери, Милославские – родственники по первой жене, Морозов – царский свояк, царица Марья Ильинишна, составитель Уложения Никита Одоевский, бояре Юрий Долгоруков, Алексей Трубецкой, Салтыков и думный дьяк Алмаз Иванов. У некоторых ненависть к Никону была так сильна, что они не могли сдерживать себя. Боярин Семен Стрешнев, напр., назвал именем Никона свою собаку и научил ее подражать патриаршему благословению. Все эти враги были мало опасны Никону, пока он был «собинным другом» царя. Они трепетали пред ним и сдерживались; если же не сдерживались, – подвергались наказанию. Но стоило порваться этой дружбе и положение Никона становилось очень опасным. Вся его сила опиралась на царскую любовь, подобно тому, как величие какого – нибудь временщика опирается на царское расположение. Это понимали многие из его врагов; поэтому старались ослабить царскую любовь к Никону и отдалить от него царя. Бояре пустили в ход всевозможные клеветы и нашептыванья на счет деятельности и стремлений Никона: следя за каждым его шагом, за каждым опрометчивым поступком, они все это, с перетолковываниями и преувеличиваниями доводили до слуха царя. К несчастию для Никона, царь был впечатлителен и податлив на чужие влияния. К тому же военные походы надолго отвлекли царя от Москвы; за это время царь вдали от Никона постепенно отвыкал от его влияния, а удача походов развивала в нем сознание своего достоинства. Теперь – то удобнее, чем когда – либо, бояре и другие могли настраивать его против Никона, наговаривая на последнего, что он своими действиями унижает царскую власть и оскорбляет личность самого государя, что «царские власти стало не слыхать», что Никона и его слуг боятся более, чем царя и его чиновников. И в душу царя, вдали от привычного друга, могли западать подозрения на его счет рядом с смутным чувством недовольства. Все это как бы облаком затемняло в душе царя и отдаляло от сердца образ Никона. По приезде в Москву царь нашел его еще более величавым и горделивым, чем прежде: удаление царя из Москвы и управление Никона государственными делами сильно развило в нем властолюбие. |
| Овладевши еще несколькими местами, Иоанн окончил поход, в Дерпте он простил Магнуса, опять дал ему несколько городов в Ливонии и право называться королем ее; Магнус отправился в Каркус к жене, Иоанн – через Псков в Александровскую слободу. Но с отбытием царя дела пошли иначе в Ливонии. Шведы напали на Нарву, поляки явились в южной Ливонии и брали здесь город за городом, взяли даже Венден, несмотря на отчаянное сопротивление русских; Магнус передался полякам. Осенью 1578 года русские воеводы осадили Венден, но после трех неудачных приступов сняли осаду, заслышав о приближении неприятельского войска. Поляки напали на них вместе со шведами; татарская конница не выдержала и обратилась в бегство, русские отступили в свой лагерь и отстреливались там до самой ночи; четверо воевод – князь Иван Голицын, Федор Шереметев, князь Андрей Палецкий и дьяк Андрей Щелкалов, воспользовавшись ночною темнотою, убежали с конницею из стана; но воеводы, которым вверен был наряд, не захотели покинуть его и были захвачены на другое утро неприятелем; пушкари не отдались в плен: видя, что неприятель уже в стане, они повесились на своих орудиях. При этом поражении погибло четверо воевод, четверо было взято в плен; всего, по счету ливонских летописцев, русских погибло 6022 человека из 18000. Следующий, 1579 год долженствовал быть решительным для Ливонии; Иоанн готовился к новому походу; в Псков уже привезли тяжелый наряд, назначенный для осады Ревеля, но этот наряд получил другое назначение: враг явился на русской почве. Мы видели, как Стефан Баторий быстрым движением предупредил медленного Максимилиана и короновался в Кракове; Литва, Пруссия, державшиеся Максимилиана, не видя со стороны его ни малейшего движения, должны были признать королем Стефана; упорно стоял за Максимилиана только один Данциг по особенным причинам: в конце царствования Сигизмунда-Августа жители Данцига были оскорблены распоряжениями польского правительства, нарушавшими их права и выгоды; лица, наиболее участвовавшие в этих распоряжениях, были самыми сильными приверженцами короля Стефана, отсюда нерасположение жителей Данцига к последнему, от которого они не надеялись ничего для себя хорошего; они объявили, что до тех пор не признают Стефана королем, пока не будут подтверждены их права и пока не будет сделано какого-нибудь соглашения с императором. |
| Отправлены были и австрийские послы: 25 апреля им было сказано, что 27 числа они будут у государя на отпуске и у стола, а отпуск им будет потому, что посланы от государя и от них гонцы к цесарю, положен им срок приехать к первому маю, май месяц близко, а про гонцов и вести нет; великому государю дожидаться нельзя, в первых числах мая он идет на своего неприятеля со многими войсками, и потому им, послам, теперь делать нечего; если же цесарь изволит для посредства прислать других послов, то те послы будут у царского величества в походе. Тщетно послы возражали, что отпуска не примут, потому что гонец их не бывал, а, не дождався гонца, ехать им к цесарю не с чем; тщетно били челом, чтоб государь взял их с собою в поход; им объявлено, что государь идет в свои новоприемные города, в Великое княжество Литовское, что посольский съезд будет в Вильне и никак не раньше последних чисел июля или первых августа, и потому им, послам, ждать долго, а в поход за царским величеством идти непристойно. Послы спрашивали: куда царскому величеству из литовских нововзятых городов поход будет? Думный дьяк отвечал: «Нам царского величества мысль ведать нельзя, да и спрашивать о том страшно». На это Аллегретти сказал: «У испанского короля однажды войска многие были изготовлены и корабли воинские; спрашивали у него ближние люди: куда он эти корабли и войско изготовил? Король отвечал: что у него сдумано, того им ведать ненадобно; если б он ведал, что рубашка его думу знала, то он бы ее сейчас в огонь кинул». Отправлены были послы польский и австрийские, но оставались в Москве шведские, приехавшие еще в декабре 1655 года для подтверждения Столбовского докончания. Послы эти были: Густав Белке, Александр фон-Ессен и Филипп фон-Крузенштерн. С самого начала послы должны были увидать, что Столбовское докончание не будет подтверждено. В ответе 17 января 1656 года послы сказали боярам: «Польский король хотя теперь, кажется, и пропал, только у него друзей много, которые с ним одной римской веры; они, надобно думать, за него вступятся, чтоб вера их, римская, не погибла; так царское величество изволил бы с государем нашим королем на этого общего неприятеля соединиться и укрепиться и стоять на него сообща: оберегаться от него надобно гораздо, чтоб за него иной какой недруг не встал и ссоры и лиха какого не учинил да чтоб царское величество изволил послать к королевскому величеству своих послов». |
|
|
