| Слова архипастыря произвели глубокое впечатление на присутствовавших, и все в единодушном движении спешили приблизиться к владыке и выразить ему свое сочувствие. Преосвященный Амвросий присовокупил, что Москва всегда отличалась любовью к своим архипастырям и единением с ними и что новому владыке, при его доброте, весьма легко будет установить задушевные отношения к его пастве. А что касается незнакомства его с паствой, то преосвященный Амвросий указав на присутствовавших, сказал: вот она здесь, в этих представителях, со всеми качествами, с сердечною верою и со склонностью ко всяким жертвам на пользу Церкви и в делах благотворительности. Профессор Московской Духовной Академий Н. И. Субботин , напомнив преосвященному Амвросию, как воспитаннику Московской Академии, время его юности, заметил, что преосвященный оставил в Академии добрую память и упомянул притом о добрых отношениях его за последнее время к Александро-Мариинскому дому призрения при Троицкой лавре. Преосвященный отвечал, что воспоминание о счастливом времени юности составляет утешение для старости, и благодарил за память Духовную Академию и просил заявить ее наставникам, особенно его современникам глубочайшее уважение. Что же касается Дома Призрения, то легко было о нем заботиться, заметил преосвященный, при умной и благопопечительной начальнице, благонамеренном Совете и таком руководителе в деле воспитания детей, как сам г. Субботин. В одной из последних речей преосвященного была высказана просьба: поддержать юное Общество церковного пения. При единодушном выражении от всех сочувствия этому Обществу, казначей Совета этого Общества, И. Н. Коншин, обращаясь к преосвященному, сказал: «но вы нас оставляете сиротами, укажите нам председателя!» Преосвященный указал на преосвященного Алексия, епископа Можайского, который и был единодушно приветствован, как председатель Совета Певческого Общества. Последний тост был за процветание приюта Цесаревны Марий и заботящегося о нем Общества. После обеда почитателями преосвященного составлена была подписка и собрано было 4,000 руб. на учреждение двух стипендий имени преосвященного Амвросия, одной в мужском, а другой в женском отделениях Приюта. РЕЧЬ ПРОИЗНЕСЕННАЯ 12 ОКТЯБРЯ 1882 ГОДА НА ПРОЩАЛЬНОМ ОБЕДЕ В ЧЕСТЬ ПРЕОСВЯЩЕННОГО АМВРОСИЯ от общества детей просящих милостыни Вы слишком щедро, м.м. г.г., награждали меня вашим благосклонным вниманием за ту малую долю участия, какую я успел принять в деятельности вашего почтенного Общества. Отвечать вам на это могу только желанием вам добрых успехов истинных утешений в дальнейших трудах ваших. Об успехах ваших я молю Господа, Который Один может сделать плодоносною нашу деятельность Своим вседействующим благословением, а источник утешений может указать вам только Его Божественное учение. |
| – Я думаю, что из-за первой причины. Статус моего фонда не меняется, как и состав: как было пять сотрудников, так и осталось. – На ваш взгляд, это нормальная ситуация, когда не государство, а фонды, подобные вашему, занимаются попечением об обездоленных гражданах? – Абсолютно нормальная, потому что ни одно государство в мире не может решить проблему бездомности. Очень правильно, что есть законы, которые позволяют легитимно фондам помогать такой категории больных. – Насколько роль личности руководителя важна в таких организациях? – Личность в таких фондах имеет самое маленькое значение, а главное – это больные. Хотя, конечно, от организатора тоже немало зависит. Но те же детские фонды будут иметь в разы больше сторонников и помощников, чем организации, которые, я не побоюсь этого слова, работают с отверженными. Поэтому у меня и маленький коллектив, но при этом он сбитый, и люди не очень хотят уходить. – Вам интересно, что про вашу деятельность говорят родные и друзья? – Абсолютно нет. Я очень не люблю, когда меня хвалят. Мои дети прекрасно знают, чем я занимаюсь. Одно время они сами мне помогали работать на вокзале, сейчас я их не беру, потому что стало очень много бездомных и для детей это просто опасно. – Зачем сегодня в России нужны хосписы, если раньше обходились без подобных заведений? – Хосписам в России уже 13 лет. Как говорил академик Д.С. Лихачев, «уровень боли достиг немыслимых пределов». Вот это одна из главных причин их существования. Хосписы существуют во всем мире, и в первую очередь они нужны не столько больным, сколько их близким. Те больные, для которых мы сейчас строим эти хосписы, до них не доживут. И у нас открывают хосписы для онкологических больных, а вот про остальных почему-то забыли. Про нищих забыли, про дома призрения забыли! А ведь у нас были самые лучшие традиции в этой области. А сегодня у нас нет ни домов призрения, ни больниц для бедных – ничего. Выбить подобное у города – это нереально. Я помню, как еще совсем недавно писала письмо бывшему министру здравоохранения Зурабову с просьбой помочь построить больницу для бедных. Он ответил, что считает нецелесообразным строительство хосписа для неонкологических больных с низким уровнем жизни. Даже в те 12 онкологических хосписов существуют очереди. Все равно умирающие находятся там только 21 день. |
| Сесилия Сандерс – мать хосписов Она постоянно говорила о необходимости борьбы с «общей болью» 10 августа, 2015 Она постоянно говорила о необходимости борьбы с «общей болью» 10 лет назад умерла Сесилия Сандерс – родоначальница современного хосписного движения. Основанный ею в 1967 году хоспис святого Христофора в Лондоне стал первым в мире хосписом современного типа. Первые хосписы Саму идею ухода за неизлечимо больными и умирающими в Европу принесло христианство. В античности врачи считали, что помогать неизлечимо больным не нужно. Помощь безнадежно больным считалась оскорблением богов: ведь они уже вынесли смертный приговор. Первое употребление слова «хоспис» именно в смысле «место для ухода за умирающими» появилось лишь в 19 веке. К этому времени часть средневековых хосписов закрылось из-за Реформации. Другие стали домами призрения для престарелых больных. Большая часть работы, которую они выполняли раньше, перешла к «больницам», где врачи занимались только больными, имеющими шансы на выздоровление. Безнадежно больные доживали свои дни практически без всякой медицинской помощи в домах призрения. В начале девятнадцатого века врачи редко приходили к умирающим больным, даже чтобы констатировать их смерть. Это делали священники. «Дамы Голгофы» Новейшая история хосписного движения связана с именем Жанны Гарнье. Глубоко верующая христианка, в 24 года она овдовела и двое ее детей умерли. В 1842 году Жанна открыла в своем доме в Лионе приют для смертельно больных, умирающих женщин, делила с ними последние дни их жизни, облегчая их страдания. «Я был болен, и вы посетили Меня» (Мф. 25,36) – эта евангельская фраза, сказанная Христом в беседе с учениками о Суде Божием после Второго Пришествия и незадолго до Его Распятия, была написана на фасаде дома Жанны. Она назвала свой приют «Голгофа». Жанна хотела, чтобы в приюте была атмосфера «уважительной близости, молитвы и спокойствия перед лицом смерти». Через год после открытия хосписа Жанна умерла, написав незадолго до смерти: «Я основала этот приют, вложив 50 франков, – а Божий Промысл закончит начатое». |
| Таковыми, напр., были Рогожское и Преображенское кладбища в Москве, Охтенское – в Петербурге, богаделенные дома в Риге. Папулина в Судиславле и нек. др. Верное своему принципу – непризнания раскольнических общин, правительство находило названные общежития «непротивными законному порядку» только по идее их учреждения – «под видом человеколюбия», и потому рядом изданных относительно них мероприятий стало «постепенно приводить их к истинному характеру и устройству человеколюбивых заведений, а от раскольнического характера освобождать» 220 . Преобразование в этом смысле началось с Рижских раскольнических заведений (богадельни и больницы), которые (14 мая 1832 г.) были подчинены «надзору приказа общественного призрения и градской полиции, дабы они находились в положении, соответственном подобным заведениям и сообразном с намерением их учреждения» 221 . Для Судиславльской богадельни Папулина первоначально даны были особые, Высочайше утвержденные (23 янв. 1830 г.), правила, которые, хотя уничтожали ее прежний характер (как отдельной общины), но, под условием точного соблюдения которых, она могла сохранять независимое положение (в отношении управления) по жизнь своего основателя 222 . Условие строителем богадельни не было выдержано. Из отчета ревизовавшего костромскую губернию сенатора князя Лобанова-Ростовского оказалось, что купец Папулин, несмотря на сделанное ему в 1830 году, по Высочайшему повелению, воспрещение принимать вновь кого-либо в устроенную им в г. Судиславле богадельню, дозволил себе после того поместить в богадельню 7 человек и тем нарушил «одно из главнейших условий, на коих допущено было существование богадельни по жизнь его». Поэтому 27 апреля 1845 года последовало Высочайшее повеление о немедленной передаче богадельни Папулина в ведение костромского приказа общественного призрения 223 . Для Рогожского кладбища от московского военного генерал-губернатора дана была инструкция, в которой кладбище именовалось Рогожским богаделенным домом и «все правила, в ней заключавшиеся, были свойственны сему последнему названию». |
| Звезда ордена - серебряная, восьмиконечная; носилась на левой стороне груди. В центральном медальоне звезды, на золотом поле - черный двуглавый орел с голубым андреевским крестом на груди. Вокруг медальона - по окружности, на голубом эмалевом фоне - девиз ордена: «За веру и верность». В XVIII в. многие кавалеры произвольно украшали знаки ордена драгоценными камнями. С 1797 г. самовольное украшение знаков было запрещено Павлом I; знак, украшенный бриллиантами, стал особой, высшей степенью ордена. С 5 авг. 1855 г. на знаке, жалуемом за военные отличия, сверху под короной помещались скрещенные мечи, а на звезде мечи скрещивались т. о., что рукояти и острия выступали из-под медальона звезды. Скрещенные мечи над медальоном «бриллиантовой» звезды означали, что награждение за военные заслуги состоялось при простом, не бриллиантовом знаке А. П. о. Цепь ордена из 3 чередующихся элементов - гос. герба, трофея с вензелем Петра I и круглой эмалевой розетки с андреевским крестом - надевалась только в торжественных случаях. Орденское одеяние составляли: бархатная зеленая епанча, подложенная белой тафтой с нашитой на левой стороне груди большой серебряной звездой, супервест белого глазета с крестом на груди, черная бархатная шляпа с красным пером и нашитым андреевским крестом. Кавалеры ордена по определению Петра I должны были вносить «некоторую сумму денег, смотря по обстоятельствам, на выкуп пленных, на содержание и призрение инвалидов; в пользу посольств для обращения неверных к христ. вере; на снабжение обедневших дворянских детей и на прочее». Указом имп. Павла I в 1797 г. на кавалеров ордена были возложены следующие обязанности: надзор и попечение над воспитательными домами в Москве и С.-Петербурге; ведение и призрение московского Инвалидного дома и Екатерининской больницы; заведение в обеих столицах пристанища для бедных; попечение и надзор за всеми полезными заведениями для призрения немощных и неимущих. На богоугодные заведения и др. благотворительную деятельность награжденные делали единовременный взнос в Капитул орденов (орденскую администрацию, занимавшуюся всеми вопросами, связанными с награждениями и т. п.), с 1860 г. этот взнос равнялся 500 р. (для сравнения: годовое жалованье среднего чиновника или высококвалифицированного рабочего составляло в то время примерно 300-400 р.). |
| Из внешних событий этого юношеского периода жизни Его Высочества, которые сопровождали годы Его учения и ознакомления с военною службою, следует отметить Его неоднократное участие в парадах частей Гвардейского корпуса, в которых Великий Князь состоял Шефом или числился в списках, и поездка весною 1849 г. в Москву для присутствования при освящении нового Кремлевского дворца Большую радость принес Великому Князю следующий, 1850 год: 23 апреля, в первый день св. Пасхи, Государь удостоил Его звания флигель-адъютанта. Вместе с тем подошел тот период учения Великих Князей, когда, согласно начертанному плану его, предстояло совершить образовательную поездку по России, после лагерного сбора. Государь Император собственноручно написал список назначенных сопровождать Великих Князей лиц, во главе которых был поставлен генерал Философов, начертал особую инструкцию для этого первого образовательного путешествия Своих Августейших Сыновей и, кроме того, дал ряд словесных приказаний, в которых, между прочим, значилось: «1) В городах, где Их Императорские Высочества будут останавливаться, осматривать училища, госпитали, губернские присутственные места, тюрьмы и заведения приказа общественного призрения и 2) от присутствия при разводах и учениях войск уклоняться. Их Высочества могут смотреть учение, как зрители, а учение должен производить старший. Вообще при войсках Их Высочествам занимать места по чину, эполетами означаемому». Из указаний Государя ясно видно, что Его Величество придавал серьезное значение путешествию Великих Князей, направлял Их внимание на предметы существенные в смысле познания России и ее учреждений, заставлял дорожить временем в пути и желал, чтобы Их Высочества, несмотря на Свое царственное происхождение, служили для всех примером скромности и образцом воинской дисциплинированности В полночь 1 августа Великие Князья тронулись в путешествие, которое явилось для них весьма поучительным и доставило много приятных впечатлений. Побывав во всех намеченных городах, Их Высочества были всюду встречаемы местным населением с необычайным восторгом; колокольный звон и громкое «ура» возвещали о въезде дорогих Гостей в города, в которых Они не оставляли Своим вниманием все сколько-нибудь замечательное: Их Высочества осматривали святыни и древности, в праздничные дни слушали Божественную литургию, посещали приюты, училища, дома призрения бедных, больницы, фабрики; в Ярославле посетили помещение арестантской роты, а затем лагерь 3-го Учебного карабинерного полка, который генерал-адъютант Философов приказал вызвать по тревоге, после чего полку было произведено краткое учение; при осмотре лагеря Великие Князья заходили на кухни полка и пробовали пищу. |
| Дом жилой – в Византии имел различные типы в зависимости от рельефа местности, климатических условий, социальной принадлежности его владельца. В IVVII вв. дома зажиточных горожан возводились в греко-римском стиле (перистиль) вокруг прямоугольных или квадратных дворов с глухой стеной, обращенной к улице. Стены и потолки украшались росписями, полы – многоцветной мозаикой. Аристократические дворцы-виллы с главной комнатой – триклинием и портиком имели во внутреннем дворе бассейны и нимфеи (павильоны с фонтаном), облицованные мрамором и украшенные мозаичными сценами. В городах возник новый тип многоэтажного здания (до 30 м высоты), в котором слились воедино резиденция аристократа и доходный дом, предназначенный для сдачи мастерских и квартир в наем. В домах знати внутренние помещения отделялись деревянными дверьми, украшенными резьбой и инкрустацией, или ткаными занавесями. Высокие потолки и капители колонн иногда покрывались позолотой, пол был вымощен мозаикой или плитами белого мрамора. Комнаты украшались драпированными тканями, коврами, статуями. Бедняки жили в каморках, спали на плетеных циновках, при отсутствии жилья – в портиках и на папертях церквей. В провинциальных городах дома лепились друг к другу и имели множество хаотичных пристроек. Комнаты в них были узкими, неправильной формы. В сельской местности были распространены стаси – крестьянские подворья с одноэтажным домом, крытым черепицей, тростником или соломой, и подсобными помещениями. В состав стаси входил сад, мельница, водоем. В Каппадокии жилища высекались в скалах. На западе Малой Азии стены домов делались из ивняка, обмазанного глиной. Все дома были ориентированы по странам света. В XIXII вв. с расцветом провинциальных городов стали возводиться двух- и трехэтажные дома с плоскими или двускатными крышами для знати и богатых горожан. В XIV в. получили распространение дома из белого камня с узкими фасадами, выходящими на улицу, выступающими балконами и полукруглыми окнами, под которыми выкладывался ряд из красного кирпича. Железные двери и ставни украшались гвоздями с крупными фестончатыми шляпками. Во дворе находились хозяйственные помещения, колодец, виноградный пресс. Владелец дома жил с семьей на верхнем этаже, на нижнем располагались комнаты для прислуги, кухня, склад. В домах не было печей, обогревались жаровнями с углями. Для сирот, нищих и деклассированных элементов существовали приюты, богадельни, дома призрения, для прокаженных – лепрозории. |
| Дом в Большом Харитоньевском окружал знаменитый Юсуповский сад, где гулял маленький Пушкин. Это было московское подобие Версаля в миниатюре – аллеи, мраморные статуи, беседки, пруд, гроты, «порфирные скалы». Сад сгорел в 1812 году, зато после войны в истории этого дома открылась новая страница. В 1819 году в нем был устроен Юсуповский театр – он снискал себе славу второго после Шереметевского. Главный театр Юсуповых находился в подмосковном Архангельском, где он открылся годом раньше, а в усадьбе в Большом Харитоньевском давались представления для Москвы, и театр очаровал московскую публику. Обширный зал, освещенный люстрами и лампами, играя тенями, казался сказочным, для именитых гостей и друзей дома были устроены ложи, для простых гостей стояли ряды кресел. Кроме спектаклей, в этом доме давали балы, концерты, музыкальные и литературные вечера, куда съезжалась московская интеллигенция. Дружба Пушкина с Николаем Борисовичем Юсуповым, которому поэт посвятил стихотворение «К вельможе», продолжалась до смерти князя. Их последнее свидание состоялось в феврале 1831 года, когда князь приехал на праздничный вечер, устроенный в честь свадьбы поэта на его арбатской квартире. После кончины князя, последовавшей в том же году, московское владение в Большом Харитоньевском перешло к его единственному сыну Борису Николаевичу Юсупову. Он решил избавиться от «лишнего» и в 1833 году сдал «театральный» дом в наем приюту для бедных, устроенному на средства приказа общественного призрения. А в 1836 году и вовсе продал это здание для городского работного дома. Но в памяти Москвы дом так и остался Юсуповым. Работный дом Устройство работного дома было своеобразным итогом государственной политики в области благотворительности и борьбы с нищенством, начавшейся еще во времена Петра I. Так называлось учреждение для неимущих, нищих, бездомных, где им предоставляли оплачиваемую работу, обеспечивая пищей, одеждой и ночлегом. В принципе начинание было благим – не просто избавить город от нищих и бездомных и не просто помогать им единовременной благотворительной мерой, но и дать им, кроме крыши над головой, одежды и пропитания, насущную работу, которая принесла бы им заработок, дать возможность честно заработать собственным трудом. Предоставление работы с гарантированным заработком – вот основная идея работного дома, отличавшая его от тюрем, приютов и богаделен, учитывая то, что это было заведение для нищих и бездомных людей, живших исключительно уличным подаянием, которым найти гарантированно оплачиваемую работу, даже самую грубую, практически шансов не было. В работном же доме предполагалось поступление самых разнообразных заказов на работу из города. |
| В виду такого повеления с высоты престола, Св. Синод постановил: «существующим ныне епархиям иметь пределы сообразно настоящему разделению губерний». Для некоторых губерний – «иным по малому количеству в них церквей, а другим по смежности» с губерниями, имеющими архиерейскую кафедру, – было сделано исключение: в церковном отношении они были соединены с другими, имели общего архиерея. Напр., Олонецкая губерния вошла в состав Новгородской епархии, Симбирская – в состав Казанской и т. д. В число таких губерний попала и Херсонская с Таврической. Синод предполагал включить их в епархию Новороссийскую, «переименовав оную по нынешнему названию сей губернии Екатеринославской». Одновременно с этим, предлагалось нашему архиерею именоваться «Екатеринославский, Херсонский и Таврический вместо Новороссийского и Днепровского», а Екатеринославский архиерейский дом, с Консисторией и семинарией состоящий в приписном городе Новомиргороде, переведенный из Полтавы по именному Высочайшему повелению в 1797 году, в рассуждении состояния сего города на самой границе сей епархии, от чего происходит затруднение, как для духовенства, долженствующего иметь приезд по делам своим к местному архиерею, так и семинарии, относительно присылки в оную для учения священно-церковно-служительских детей, соединенное с великими издержками – перевести в губернский город Екатеринослав в состоящие там по уведомлениям от губернаторов епархиального Архиерея казенные Губернаторский и смежные с ним два дома, принадлежащие приказу общественного призрения, еже ли к отдаче их не последует какого препятствия, из которых первый к пребыванию Архиерейского дома с Консисторией удобен» 3 . На случай, если бы два другие дома оказались тесными для семинарии, Синод считал возможным прикупить к ним еще какой-нибудь дом «из партикулярных с выгодой для казны за сходную цену». Для перехода архиерейского дома, а «также на необходимо нужную пристройку и починку домов в Екатеринославе», ассигновать «пять тысяч рублей из суммы, положенной на духовный департамент»; если же этой суммы окажется недостаточно, то архиерею предоставлялось входить в Синод, «в свое время», с просьбой об увеличении этой ассигновки. |
| Вместе с переходом в свой дом богадельня была расширена и к прежним 11 призреваемым принято было еще 15, так что всех призреваемых оказалось у общества 26. Постройка дома обошлась до 20,000 рублей, и к удивлению, общество, когда подвело итоги за 1884 год, нашло, что капитал его остался почти тем же, каким был и два года назад. прежде начала постройки дома; разница была ничтожная; лишь около 100 рублей. Во время самой постройки дома сделаны были также некоторые пожертвования: П. А. Сиверсом и Ю. И. Базановой по 500 рублей деньгами, М. Г. Беляевым и И. А. Ивановым по 300 рублей работами, братьями Воробьевыми и Л. Ф. Милицыным по 100 рублей. Верхний этаж отдавался в наем и приносил 600 рублей в год (две квартиры), в среднем помещалась богадельня, а нижний оставался пустым. В 1886 году решено было приспособить нижний этаж под даровые углы бедным, что и было сделано, и в начале осени здесь водворилось 10 одиноких бедных женщин и 1 с тремя детьми. А затем некоторые женщины, нашедшие у общества кров, стали просить и о пропитании, потому что сами решительно не имели никакой возможности заработать на хлеб. Общество предоставило даровой стол пяти беднейшим. И так как общество с июня этого же года увеличило комплект призреваемых в богадельне до 30, то оказалось таким образом у общества на призрении всего 35 лиц. Во время постройки дома общество сократило до ничтожных размеров (40 рублей) пособие бедным выдачей денег на руки, но когда дом был окончен, ежегодные выдачи снова поднялись до прежней, тоже, правда, скромной, цифры: свыше 200 рублей. С 1888 года число призреваемых в богадельне было увеличено до 50, но в последующие годы в действительности их содержалось несколько менее, и не по желанию общества, а по счастливой причине: не находилось достаточного числа кандидатов. В 1894 году Анна и Александра Адриановны Львовы, с высочайшего соизволения, пожертвовали обществу родовое свое имущество, два дома с землей: каменный, по Большой Пушкарской 49, и деревянный, по Малой Пушкарской N° 32, с тем, чтобы имущество это при жизни жертвовательниц оставалось в их владении, а по переходе его во владение общества в одном из домов, преимущественно каменном, устроен был приют для детей. |
|
|
