| Глава 13. О том, что Христос и Евангелие принадлежат Тому же Богу, Которому Закон и природа; об обрезании сердца; об оправдании Закона (Рим. Гл. 1–7) 1. Поскольку мой небольшой труд доведен почти до конца, то, что нам встречается повторно, следует теперь рассмотреть лишь вкратце, некоторые же вещи, которые встречались чаще, вообще пропустить. Мне, столько раз доказывавшему, что умаление Закона не предоставляет доказательства существования во Христе иного бога, досадно еще раз вступать в спор относительно Закона (речь идет о том умалении, которое было предсказано и обещано у Творца по отношению ко Христу), поскольку и само 2720 Послание кажется по большей части устраняющим Закон. 2. Но мы уже часто показывали, что апостолом проповедовался Бог-Судия, а в Судие – Мститель и в Мстителе – Творец. Стало быть, и здесь, когда он говорит: Ибо я не стыжусь Евангелия; ведь оно – сила Божья ко спасению всякому верующему – иудею и эллину – так как правосудие Божье в нем открывается из веры в веру, 2721 – без сомнения, приписывает и Евангелие, и спасение Богу справедливому, а не благому – говорю так в соответствии с распределением еретика, – переносящему из веры Закона в веру Евангелия, Своего, конечно, Закона и Своего Евангелия, ибо говорит, что гнев открывается с неба на нечестивость и несправедливость людей, которые удерживают истину несправедливости. 2722 3. Гнев какого бога? Конечно, Творца. Следовательно, и истина будет принадлежать Тому, Кому и гнев, который должен открыться для отмщения за истину. Прибавив также: Мы знаем, что суд Божий – в соответствии с истиной, 2723 – он и сам гнев одобрил, от которого приходит суд в защиту истины, и, с другой стороны, подтвердил принадлежность истины Тому же Богу, Чей гнев одобрил, одобрив суд. Другое дело, если разгневанный Творец мстит за удерживаемую в несправедливости истину другого бога. 4. Сколько же ям выкопал Маркион, прежде всего, в этом Послании, изымая то, что ему (Маркиону) хотелось, будет ясно благодаря целости нашего Писания. |
| Не таковы гностика мысли. Познанием он доведен до непоколебимой уверенности в том, что блага, составляющие предмет его упований, станут некогда и действительным его достоянием. Отсюда происходит, что он презирает не только муки все, но и вообще все блага земные. Итак, как бы ни были несчастны внешние обстоятельства, душа гностика среди всех их остается твердой и мужественной. Натуры атлетические отличаются крепким телосложением; гностик же отличается высшими крепостью и силой нравственными, делающими его способным выдерживать все испытания. Во всех делах человеческих эта нравственная стойкость и вообще состоит мудрой советницей; она-то и указывает праведнику путь, каким должен он идти. И ничего в том нет удивительного. Своими принципами она ведь утверждается на небе и, стремясь уподобиться Богу, она как склонность к плотским удовольствиям в себе умеряет и утишает, так и над телесными скорбями господствует. Но, в Боге всю свою силу полагая, она с гордо поднятой головой смотрит и на все ужасы. Душа гностика здесь на земле по истине состоит как бы отобразом Божественнаго всемогущества. Украшенная совершеннейшими добродетелями, она целостностью своей природы обязана одновременно своей верности природе, своим упражнениям и разуму, развивающемуся вместе с тем. И эта-то душевная красота делает гностика храмом Святого Духа, как скоро душа оставалась бы верною своему расположению во всем согласоваться в жизни с Евангелием. С такими предварительными расположениями христианину не страшны никакие опасности, никакие страхи и ужасы. Что такое смерть для него, что нищета, болезни, оскорбления и все тому подобное? Никогда он не поддается сладострастию; властительски он господствует над всеми неразумными пожеланиями. Хорошо он знает, что следует делать ему и в чем следует отказать себе, ибо он в точности знает, что действительно страшно и что нет. А ведая причину всех страхов он терпеливо переносит все, что должен терпеть и переносить; какого поведения разум советует ему держаться как надлежащего, такого он и держится. |
| Сербский дух и ЮНА стали объектами демонизации и стратегии расчленения по учебникам моделирования межнациональных конфликтов. Война в Боснии и “Косовский кризис” были вписаны в общие планы вместе с расширением НАТО, поскольку югославский антиатлантический анклав с выходом на Средиземноморье был недостающим элементом мозаики, в которой все побережья Западной Европы, прежде всего ключевые средиземноморские побережья должны были быть под политическим контролем англосаксонских организаторов демократической Европы. . После вступления в НАТО восточноевропейских государств, а также фактической оккупации Македонии, антиатлантическая Сербия оставалась препятствием для втягивания стратегического региона в новую геополитическую конфигурацию. С 1992 года очень планомерно и исключительно поэтапно моделировалась напряженность поочередно в частях бывшей Югославии - сначала в Крайне, затем в Боснии, и только потом в Косово. Каждый раз главными требованиями Запада было прекращение помощи Белграда то Сербской Крайне, то боснийским сербам и вывод ЮНА. Косовский кризис был доведен до апогея по учебникам моделирования межэтнических конфликтов только после завершения ситуации в Боснии. На каждом этапе югославской драмы США вовлекали Россию в свои проекты, шаг за шагом расчленявшие именно историческое сербство. Результатом было сокращение российского влияния на Балканах. Претерпев не только агрессию и капитуляцию, к которой их склонила не кто иной как Россия, но и удары по национальному достоинству (шельмование, демонизация и выдача сомнительному органу президента) сербская нация находится в состоянии деморализации и неспособна найти консенсус ни по одному вопросу своего прошлого, настоящего и будущего. США через различные фонды практически контролируют ведущие СМИ, которые стали воинственно прозападными и либеральными. Заменены практически все командные посты в учебных, научных, аналитических и журналистских сообществах – то есть в сфере формирования общественного сознания. Великоалбанская программа отнюдь не завершается расчленением Сербии, а осуществится за счет других соседей нынешней Албании: от сегодняшней Македонии к “великой Албании” отошли бы пограничные территории. Греция лишилась бы своей северо-западной части (почти трети) своей территории, а Черногория была бы урезана почти на 45%. Проект “великой Албании” был вынесен еще во время Берлинского конгресса, где при участии и помощи Оттоманской империи и Австрии была создана Призренская лига, идеология и геополитические карты которой являются содержанием албанского террористического сепаратизма, напоминающего чеченский. Приштинская газета “Кохе Диторе” выходила из номера в номер с картой великой Албании в качестве эмблемы в течение десятилетия. Что было бы с Европой, если бы эльзасцы выпускали в Страсбурге газету с картой “Великой Германии”! |
| Да славословит Его поселянин, умноживший число подъяремников своих и насытивший чрево свое. Да славословит Его земледелец, да воздаст Ему хвалу вертоградарь, да славословят Его художники, трудящиеся над делом своим. Да славословят Его цари, видя, что в городах – мир и в державе – тишина. Да славословят воины, что избавились от гибели. Да славословят властители, что снова облечены властью. Да славословят богатые, что снова увидели сокровища свои. Да славословят родители, что возросла надежда их на сыновей. Да славословят и сыны, что видят отцов своих. Да славословят невинные юноши, что продлилась жизнь их. Да славословят младенцы, что есть кому носить их на раменах своих. Да славословят носящие во чреве, что не погиб плод их. Да славословят новобрачные, что вошли в брачный чертог и веселятся. Да славословят матери, что благословлены чадородием. Да славословят питающие, что младенец у груди их. Да славословят девы, что избавились от погибели. Да благословляют судии, что не осуждены по достоинству судов своих. Да благословят Благого истязатели, что не подверглись истязаниям, каким подвергали сами. Да хвалят должники, что не взыскан с них долг. Да благословляют заимодавцы, что разорвали рукописание долгов. Да воздадут хвалу грабители, что не пожали ими посеянного. Да возблагодарят похитители, что сделались вдруг щедролюбцами. Да восхвалят Бога, – и кто причинил вред, и кто доведен был до жалкого состояния, потому что возвратились к единодушию. И вредивший – не поражен, и терпевший вред – сохранен. Да возносится благодарение в чертогах, что обитатели их приведены были в трепет. Да усугубится их хваление, что избавились от гибели и продлились лета жизни их. Да славословят и возносят хвалу рабы и рабыни, потому что и тяжкое рабство лучше свободы во гробах. Да радуется и утешается матерь, что опять видит возлюбленного своего. Да приносят радостно хвалу все возрасты и состояния, что избавились от истребления и как бы вновь родились. А наше покаяние, как сказал я, в сравнении с покаянием Ниневитян – не более, как тень. |
| Рабы и подневольные земледельцы толпами бежали в его лагерь; он принимал их на службу и усиливал ими свои войска. 336 Вожди имперской армии, разбитые Тотилой при Мукелле, распределились по отдельным городам. Иоанн прибыл в Рим, Бесса занял Сполетий, Киприан – Перузию, а Юстин оставался во Флоренции. Не имея никакого общего плана и руководства, вожди бездействовали и хлопотали о личном обогащении, причиняя всякого рода обиды туземному населению. Строгость взыскания податей новым гражданским начальством и обиды от вождей и не знавших никакой дисциплины солдат скоро разочаровали итальянское население в благах свободы, которую возвещал император своим вмешательством в дела Италии. Когда вести об успехах Тотилы дошли до Константинополя, император послал в Италию Максимина в звании префекта претория, поручив ему взять на себя общее направление военных действий против Тотилы, 337 и назначил магистром армии Димитрия, который в звании командира пехотного полка был в Италии с Велизарием. Димитрий, прибыв в Сицилию и осведомившись о положении дела в Неаполе, снарядил хлебный транспорт. Не имея военных судов для его охраны, он боялся идти в Неаполь и провел свой флот в устье Тибра, надеясь на помощь военных сил из Рима. Но войска римского гарнизона отказались поддержать его, и когда он рискнул вести свой флот в Неаполь, Тотила собрал военные корабли, и флот с хлебом достался готам. Когда вскоре после того Максимин отправил из Сицилии военную подмогу, буря разметала корабли близ Неаполя, и часть людей попала в плен к готам при высадке на берег. Неаполь был доведен до крайности и сдался. Тотила высказал свое великодушие заботами об изголодавшемся населении и отпустил гарнизон в Рим, предоставив ему лошадей для поклажи. Укрепления города он разрушил, чтобы они не могли на будущее время служить войскам императора (весна 543 г.). Овладев главным городом южной Италии, Тотила обратился к римскому сенату с укоризненным посланием, которое доставил один пленник. Указывая на бедствия, постигшие Италию, он упрекал сенат за неблагодарность к Теодориху. Иоанн, племянник Виталиана, старший из командиров, запретил давать какой-либо ответ Тотиле. Вскоре затем на людных местах стали появляться обращения Тотилы к населению, в которых он давал ручательство, что не причинит никаких обид римлянам. Заподозрив в этом деле арианских священников, проживавших в Риме, вожди распорядились изгнать их из города. Тотила отправил часть своих войск на осаду Гидрунта, крепости в Калабрии, занятой имперским гарнизоном, а сам перешел на север. 338 Год падения Неаполя отмечен тяжким бедствием: Италию обошла чума, свирепствовавшая также и в Иллирике. 339 |
| 190 (Ст. 11–13). Очень замечательно указание на числа три и семь, которые всегда считались числами священными. От осквернившегося прикосновением, к трупу не требуется никаких других обрядов кроме окропления в третий и седьмой день водою очистительною; но неисполнение этого легкого обряда ведет за собою наказание выраженное словами: «истребится,... из среды Израиля». О значении этой угрозы ср. пр. 6-е главы XXXI Исхода 191 (Ст. 14–19). Мы уже говорили, что этот отдел доказывает что книга Чисел не только начертана но и самая редакция ее закончена в пустыне. Впоследствии возникал вопрос о степени нечистоты дома, в котором лежал умерший. Михаелис делает предположение, что считалась нечистою лишь та комната, в которой лежал умерший. На пепел (ст. 17) наливается символ жизни, вода живая, – которою кропится, не только человек но и шатер, (и дом) как очищались, не только прокаженный но и дома зараженные особым явлением о котором см. Лев. (XIV 34–53 и вступл. в гл. XIII) 192 (Ст. 20–22). Чрезвычайно замечательно и совершенно согласно с тем что сказано выше (ст. 9 и прим. 6-е), что пепел телицы и вода очистительная делали на сутки нечистым того человека, который окроплял другого для очищения его. Мысль греха и смерти была неразлучна с понятием о телице и пепле из нее как мы говорили выше. Говоря вообще об законах Ветхого Завета, мы видели, что жизнь человеческая была поставлена в тесные рамки обрядовой стороны закона, и что эта дисциплина имела целью внушить мысль о необходимости великой чистоты, чтобы быть достойным предстать пред Господа. Иначе древний человек и не мог быть доведен до мысли о величии Бога Творца, – а мы знаем до какой распущенности нравов дошли языческие религии, ставившие самые постыдные действия, под покровительство Божества. Человечество могло получить свободу от обрядности лишь после великого учения любви и великой жертвы Искупления; самая проповедь разносилась по миру евреями привыкшими к строгой обрядности, но которые разумели, что пришло время поклонения «в духе и истине». Воспитанные в строгой дисциплине закона, но просвещенные Благодатью, они были истинными учителями всех языков, ибо они могли вполне сознавать и сходство в духе и различие в форме обоих Господних Заветов и Откровений |
| 5. Он служил уже продолжительное время, но общение с Гаем не доставляло ему ни малейшего удовольствия. Когда Гай поручил ему собирание податей и всяких недоимок императорской казне, которые успели с течением времени удвоиться, Херея не торопился с этим делом, слушаясь более своего сердца, чем приказаний Гая, а так как он жалел и щадил людей при взимании этих поборов, то возбудил против себя гнев Гая, и тот вследствие такого медленного собирания податей назвал его старой бабой. Император вообще глумился над ним, и всякий раз, когда на его долю выпадала необходимость просить о назначении пароля, тот назначал слово «баба», делая к этому всевозможные позорные добавления. Все это Гай делал, хотя сам не был свободен от упрека в некиих таинственных похождениях. Дело в том, что он облекался в женские одежды и выдумал своего рода прическу, причем вообще придавал себе вид женщины; несмотря на все это, он осмеливался называть Херею такими позорными именами. Всякий раз, когда Херее приходилось являться за паролем, у него вскипал гнев, особенно когда ему приходилось сообщать пароль войску, потому что тогда товарищи его смеялись над ним. Всякий раз, когда он являлся с докладом к императору, они рассчитывали на немалое удовольствие. Поэтому у Хереи, который был доведен в своем гневе до крайности, окончательно созрела решимость наметить некоторых товарищей по заговору. Тут был некий Помпедий, имевший звание сенатора и прошедший почти все общественные должности; впрочем, он был эпикурейцем 1178 и вел праздный образ жизни. На него донес его враг Тимидий, будто он позволил себе неприличные отзывы о Гае; при этом он призвал в свидетельницы актрису Квинтилию, отличавшуюся большой красотой и имевшую множество поклонников, и в том числе Помпедия. Женщина эта отказалась лжесвидетельствовать против него и тем навлечь смерть на своего возлюбленного. Тогда Тимидий потребовал для нее пытки. Гай в исступлении приказал Херее немедленно пытать Квинтилию; он охотно пользовался Хереей для приведения в исполнение смертных приговоров и вообще во всех тех случаях, когда требовалась известная жестокость. Он рассчитывал на особенную безжалостность Хереи, который, конечно, будет стараться избегнуть обвинения в слишком большой мягкости. Когда Квинтилию повели на пытку, она наступила на ногу одному из своих поклонников, побуждая его тем самым мужаться и не бояться за нее во время пытки, которую она собиралась перенести со стойкостью. Тогда Херея стал жестоко пытать ее, правда, он делал это против воли и лишь из необходимости, дрожа за самого себя. Затем, когда она все-таки ничего не сказала, он представил ее Гаю. Квинтилия своим истерзанным видом вызвала у всех присутствующих ужас. Сам Гай почувствовал при виде ее жалость, оправдал и отпустил ее и Помпедия, причем почтил ее даже денежным подарком в утешение за испытанные страдания и в награду за выказанную стойкость. |
| Это начинают понимать даже ортодоксальные марксисты. В упоминавшейся уже статье Бауэр приводит такой пример. Стачка. Рабочий X. доведен с семьей до голода. Фабрикант предлагает ему место. Но, приняв это место, он явится нарушителем стачки. Не приняв же, он обрекает себя, – жену и детей на голодную смерть. Что ему делать? В сомнениях он приходит к Бауэру, с просьбой в чем-нибудь убедить. Бауэр начинает прежде всего убеждать его, что он поступит наперекор собственным интересам, принимая предлагаемое место, потому что товарищи станут презирать его и засмеют. Но рабочему X. такая перспектива в сравнении с голодной смертью кажется пустяками. Видя, что это не берет, Бауэр начи- —54— нает аргументировать страницами из «этики» Каутского. Он говорит, что, нарушая стачку, рабочий X. противодействует интересам своего класса, которые являются истинными интересами и его, и его семьи. Но для рабочего X. эта «истинность» слишком опровергается тем, что у него делается в желудке. И Бауэр приводит новую страницу из Каутского. Он говорит, что рабочий, нарушая стачку, поступает безнравственно, потому что даже «у некоторых видов среди животных, общественное объединение является орудием в борьбе за существование». Рабочий X. на этот аргумент может только улыбнуться. Какое ему в самом деле дело до того, что делается у животных? Тогда Бауэр берет самый сильный аргумент, имеющийся в марксизме. Он говорит: этика пролетариата осуждает нарушение забастовки. А пролетариату принадлежит будущее. Он неизбежно победит. Но рабочий X. и на это может ответить. Тем лучше. Пролетариат все равно победит; так я спокойно могу принять предложение. Тогда только Бауэр догадывается, что с «этикой», в которой нет места нормам, тут ничего не поделаешь, и чувствует необходимость прибегнуть к Канту. «Критика практического разума», валявшаяся доселе у него без употребления, находит свое применение. Учение Канта признается им не бесполезным. «Оно – последняя опора, на которую мы ссылаемся, как только этический скептицизм препятствует наивной нравственной оценке классовых максим, открытых наукой». (Стр. 73). Рабочий X., колебаний которого не могла победить «этика» Каутского, должен покорно склониться перед категорическим императивом Канта. |
| Как только эти слова сорвались с языка мистера Уинкля, мистер Фанки сел, а королевский юрисконсульт Снаббин с несколько излишней поспешностью предложил мистеру Уинклю покинуть место для свидетелей, что мистер Уинкль приготовился сделать с большой охотой, королевский юрисконсульт Базфаз остановил его. – Постойте, мистер Уинкль, постойте! – сказал королевский юрисконсульт Базфаз. – Не угодно ли милорду спросить его, что это за единственный пример подозрительного поведения по отношению к женщинам со стороны джентльмена, который по своим годам мог бы быть ему отцом! – Вы слышите, что говорит высокоученый адвокат, сэр? – заметил судья, обращаясь к жалкому и измученному мистеру Уинклю. – Изложите обстоятельство, о котором вы упомянули. – Милорд, – сказал мистер Уинкль, дрожа от волнения, – я... я предпочел бы воздержаться. – Возможно, – отозвался маленький судья, – но вы должны говорить. Среди глубокого молчания всего суда мистер Уинкль, заикаясь, рассказал о случае, внушавшем подозрение и заключавшемся в том, что мистер Пиквик очутился в полночь в спальне одной леди, каковой случай, как полагал мистер Уинкль, закончился разрывом упомянутой леди с ее женихом и привел, как ему было известно, к тому, что всю компанию насильно повели к Джорджу Напкинсу, эсквайру, мэру и мировому судье города Ипсуича. – Вы можете удалиться, сэр, – сказал королевский юрисконсульт Снаббин. Мистер Уинкль удалился и с горячечной поспешностью устремился к «Джорджу и Ястребу», где спустя несколько часов его обнаружил лакей: зарывшись в диванные подушки, он глухо и жалобно стонал. Треси Тапмен и Огастес Снодграсс были вызваны поочередно для допроса, оба подтвердили показания своего несчастного друга, и каждый был доведен до грани отчаяния перекрестным допросом. Затем была вызвана Сьюзен Сендерс и допрошена королевским юрисконсультом Базфазом и королевским юрисконсультом Снаббином. Она всегда говорила, что Пиквик женится на миссис Бардл. Знала, что после июльского обморока помолвка миссис Бардл с Пиквиком служила очередной темой разговоров среди соседей; она сама слышала об этом от миссис Мадберри, которая держит каток для белья, и от миссис Банкин, которая крахмалит белье, но она не видит в зале суда ни миссис Мадберри, ни миссис Банкин. |
| гих мест», «Саркофаги и Гробы каменные» и т. д. (см. стрр. 123, прим. 177); переместит отделы своего сочинения, предпослав описаниям устройства мест погребения свои речи о «снаряжении тела» для последнего и заполнив ощутительные и им хорошо сознаваемые пробелы в них (предисл. стр. V, текста стр. 218, пр. 1); даст соответствующее хронологически место патристическим данным (стр. 10 и друг.) и настоящую цену иным сомнительным свидетельствам и недостаточно обоснованным своим мыслям и даже прямо неверным утверждениям (стрр. 9, 17–18, 27–28, 88, 183, 194, 205, 225:228); внесет большую полноту и ясность в изображение некоторых видов погребения (стрр. 51, 118–119, 123, 247–8); улучшит по местам свой язык (стрр. 6–7, 31, 39, 55, 98–100, 191, 212–213), а главное проверит и приведет цитаты не по переводам, а по подлинникам из житий святых. Все эти недостатки, объясняющиеся спешностью и множеством работы, легко устранимы и ничтожны по сравнению с крупными достоинствами сочинения. Значительная часть последнего, преимущественно речи о погребальной практике в Византии и древней Руси, основаны на знакомстве автора с первоисточниками. Им проштудирован со стороны текста и миниатюр менологий импер. Василия II-ro, прочитаны жития святых в обработке святит. Димитрия Ростовского и многие жизнеописания отечественных святых (по рукописям Сергиевой Лавры и Академической библиотеки). Из иностранной литературы, относящейся к данному вопросу, автор успел ознакомиться с несколькими довольно обширными статьями в немецких и французских энциклопедиях и археологических словарях и даже монографиями по отдельным вопросам. Русская литература и источники в большей их части хорошо известны г. Троицкому. Многим из собранных материалов, за недостатком времени, он не успел воспользоваться. Предмет свой с некоторых сторон он изучил основательно, и будет искренно жаль, если этот весьма хороший и добросовестный труд с многочисленными, в высшей степени полезными и с большою затратою сил добытыми историко-археологическими справками, почему-либо не будет доведен до конца и не по- |
|
|
