| Выяснил, что это фотография ни какого не певца, а “учителя”, и что она уже с полгода ходит на занятия по релаксационной гимнастике, саморегулированию и йоге… Виноват, конечно, но я запаниковал и сорвался. Мне бы нужно было спокойно попытаться оценить сложившуюся обстановку, найти новые формы для доверительного разговора, — ведь не враг же был передо мной, а всё ещё любимая женщина! Но я был тогда на пределе, а эти её дурацкие игры с диссиденствующими экстрасенсами могли стоить мне всей карьеры. Ведь кто мог подумать в те времена: жена особиста — и йога! Это было равносильно предательству Родины. Посему я и сорвался, решил разом всё отсечь. А отсёк только себя. Она на какое-то время затаилась, попрятала всё от меня, тем более это, с моей занятостью, было нетрудно, а когда я пошёл на защиту, то вдруг заявила о разводе. Дочь ею предварительно была уже отправлена к тёще. Меня как молнией обожгло. До угля, до пепла. В общем, всё разом рухнуло, всё стало каким-то бессмысленным. Даже не карьера, а сама жизнь… Лучшее, что мог сделать для меня шеф, это был Кишинёв. А то я вообще мог бы поплёвывать с какого-нибудь берега в море Лаптевых. Представляете, как я, убеждённый и научно подкованный материалист, тогда относился ко всем религиям без разбора … В офицерском общежитии военного городка я оказался соседом такого же недавно разведённого подполковника. Я тогда майором был. Первое время, пока принимал дела от предшественника, знакомился с оперативной обстановкой, было не до знакомств. Однако рано или поздно появились и свободные часы. Ну, понятно, дело холостяцкое. Но ведь и не молодое, — с пацанами по девчонкам, с лейтенантами, мне уже не удобно бегать было. Вот я и стал к соседу удочку подбрасывать: в ресторан, там, на пляж вместе прошвырнуться. Причём в почти приказном порядке: “Ты, мол, город знаешь, вот и веди”. В его душевные проблемы я тогда погружаться и не собирался. Опять вспомнить время нужно, — особисту просто так в лоб в дружбе не отказывали, за это можно было перед пенсией и в Забайкальский округ загреметь. |
| При переправе начался налет немецких самолетов. На бреющем полете расстреливали людей на барже. Паника. Вопли. «Тогда, – говорит бабушка, – я увидела, как Днепр был красным от крови». В панике потеряли меньшую сестру. Прабабушке дали полчаса на берегу поискать ее. Она, бедная, бегала, переворачивала трупы, ища потерянную дочь. Не нашла. Нашлась она намного позже. В азовском детдоме. Через три дня их под конвоем привезли в Орхевский военный городок, где и сдали под расписку. Отец их погиб в 44-м в Польше. Уже в Тбилиси бабушка оканчивает медицинские курсы, и ее отправили в Туркмению. В кишлак, где все местное население называет ее «гиджиджик доктор» («маленький доктор»). Год в Туркмении и опять в Тбилиси. В госпиталь (сейчас это школа рядом с гостиницей «Метехи»), где работает старшей операционной сестрой. Когда шли бои за Северный Кавказ, эшелоны с ранеными шли без передышки. По 4–5 суток не выходила с операционных. В военном городке, куда их привезли, стояла крупная база на все Закавказье. Получатели с горючим шли с Орхеви прямо на фронт. Вся база была окружена замаскированными зенитками. Как-то ночью, – говорит, – поднялась воздушная тревога. Немецкий самолет с Северного Кавказа прорвался. С базы его отбили зенитками. Он полетел на 31-й авиазавод, где и бросил одну бомбу в общежитие завода. Это был единственный подобный случай. Сразу после войны здесь было много пленных немцев, которые работали на строительстве. Время голодное было. После работы бабушка и ее сестра с матерью ходили поливать кукурузу за 10–15 км пешком. Участок им выдали около Куры. За счет кукурузной муки они и спасались, варив гоми (мамалыгу) или пекли мчади. После рабочего дня немецкие пленные ходили по поселку и пытались выменять ложку, вилку на кусок лепешки или хлеба. Чаще люди отказывали и прогоняли. Такой немец зашел и к бабушке в дом. Протягивает серебряную вилку и в обмен просит хлеб. Бабушка ему говорит: не дам, мол; ты, может, моего папу убил. Он на ломаном русском, бурно жестикулируя, начал объяснять, что он и повоевать не успел. Сразу на передовой сдался в плен, а не пойти нельзя было на войну: трибунал и расстрел. Бабушка пожалела его, вилку не взяла: мол, в другом доме выменяешь на хлеб – и так отдала лепешку. |
| Крупица этого страха проклятых дней, таящаяся в сердце защищенного двумя океанами и всею мощью сильнейшей мировой державы Диксона или Джонсона, разрастается и заполняет все существо никем и ничем не защищенного, но всеми и всюду гонимого, мечущегося по враждебному миру Петрова и Иванова… «Цыпленки тоже хочут жить…» Я знаю несколько самоубийств на почве этого страха, совершенных в лагерях ИРО в Италии. В лагере Пагани я наблюдал трагикомическую одиссею некоего Гриши, бывшего красноармейца, разыскавшего в Нью-Йорке свою милую и к тому же состоятельную тетушку. Эта тетушка выслала ему через знакомых пакет с одеждой и приличное количество долларов. Но к тому времени, когда эти радости, переплыв океан достигли берегов Европы, зерно страха, привезенное Гришей с «горячо любимой» родины, разрослось. Гриша усмотрел в извещении о посылке ловушку и убежал в другой лагерь от доставившего пакет итальянца. Честный итальянец снова нашел его, но Гриша снова убежал. Так гоняли они по всем южным лагерям Италии, пока Грише не подвернулась австралийская вербовочная комиссия, охотно укрывшая в какой-то пустыне бедного Гришу от посягательств тщетно звавшей его в Нью-Йорк доброй тетушки. Куда дел итальянец недоставленный пакет, я не знаю. Другого бывшего красноармейца я видел в больнице для безнадежно помешанных в городке Ночеро. Боясь отравы, он не принимал пищи, и его кормили насильно, связав смирительной рубахой. Худой, как скелет, он ничего не говорил и никого не узнавал, неподвижно лежал на своей койке. На Пасху несколько русских из соседнего Пагани пришли к нему вместе с приехавшим из Рима священником отцом Антонием… Ни на одно их слово ответа не было. Потерявший свое имя занумерованный труп не шевельнулся, и лишь увидев крест на груди отца Антония, прошептал: — Отец… Филипп… Искра памяти вспыхнула и погасла в темной пучине страха… Страх — владыка дней. Проклятых дней! В средине мая 1947 г. по общежитию на улице Тассо, по Русскому Собранию и всем углам, где ютились русские беженцы, прозвучало полное страшного значения слово: |
| Были страны, которые пробовали жить только по Библии. Например, во время известных событий в Англии был такой Оливер Кромвель, который воевал с роялистами и с католиками, соответственно, а сам представлял главу партии пуритан и протестантов, очень крайних, нетерпимых, заточенных на протестантски понятую праведность. Это были очень кровопролитные войны. После победы Кромвеля - его власть называлась протекторатом, он был Лорд-протектор Англии - Библию сделали государственным законом, все вопросы пытались решать по Библии. Чтобы не было воровства, блуда, ростовщичества, несправедливости в судах. Казалось, что если уж все по Библии будут жить - тогда всё решится. И что вы думаете? Получилась какая-то вообще полная неразбериха: блуда, воровства, мздоимства и несправедливости стало ещё больше, потому что Библия не предназначена для того, чтобы заменить собою законы общежития. Так что эти драматические моменты в истории уже апробированы. Потом, история американских Соединённых Штатов. Ведь там целые поселения и колонии переселенцев стремились уехать из Европы, которая раздиралась религиозными войнами, для того, чтобы там, в Штатах, на свежей, новой, обширной, незаселённой никем земле, кроме малого числа местных племён, построить жизнь по Библии. Они только так и хотели в XVI-XVIII веках, они стремились туда не для того, чтобы в Калифорнии золото мыть или на Нью-Йоркской бирже деньги зарабатывать. А чтобы построить свои городки со своими церквями, чтобы читать Библию днём и ночью, рожать по десять-пятнадцать детей, с утра до вечера работать своими собственными руками и воплощать на земле Царствие Божие. Так они считали. Это была главная идея американских колонистов. У некоторых получилось более или менее, у некоторых ничего не получилось, но то, что получилось вообще, мы теперь видим. Прошло совсем немножко, пара сотен лет, и вот сегодня Америка является империей, которая уже забыть забыла, и думать не думает о том, чтобы жить по Библии и воплощать на земле Царство Божие. А именно из этого желания она и родилась. Допустим, был штат Пенсильвания, и основатель этих мест хотел сделать там поселение рая на земле, такое как, например, город Филадельфия — Город братской любви из Апокалипсиса. Он был основан тоже с целью явить на земле идеальное общество людей, любящих Бога, любящих друг друга. Попыток таких в истории было очень много, но что из этого всего получилось - вы видите сегодня из свежей прессы и сводок новостей. Т.е. человечество всё ещё грешно и даже уже и не пытается достичь на земле этого максимального выражения правды Божией. |
| Мы исследуем жизнь людей, а за их судьбами, и порой это отчётливо видно, проступает тень того самого охотника, который никому ничего не прощает и ничего не забывает. Он знает своё дело, а самое главное, он терпелив и умеет ждать. Как-то, ещё в конце 90х, в соседнем с нами городке на дискотеке познакомились двое молодых ребят, юноша и девушка. Сперва они просто испытывали друг к другу симпатию, а потом их отношения переросли в любовь. Правда, у него уже была семья и ребёнок, но разве это помеха настоящему чувству? Вскоре у молодых родился мальчик, назвали его Серёжа. Павел, так звали его отца, изо всех сил старался заработать на собственное жильё. Кроме основной работы, где мог, подрабатывал, и ещё «бомбил» на старенькой шестёрке. И вот в один несчастливый день, он умудрился задеть своей «старушкой» иномарку одного лихого москвича. Человек тот был непростой, видимо принадлежал к «новой элите», поэтому к Паше сразу же подъехали «ребята» и предъявили счёт, от которого у бедного волосы дыбом встали. Правда, потом, за него заступились «наши», и денег, что выручили за одну из комнат квартиры его родителей, как раз хватило на покраску дверки иномарки. Казалось, конфликт исчерпан, но москвич почему-то не успокоился. Вновь возле их дома видели тех «ребят». Видимо, Павла к чему-то склоняли. Парень стал периодически пропадать из дому, замкнулся в себе, и, в конце концов, однажды мать обнаружила его висящим в петле. В записке на столе его рукой было написано: «простите меня, но я не нашёл иного выхода». Инна, молодая вдова, помнит, как однажды вечером, где-то, через месяц после гибели Паши, она услышала резкий и сильный стук в дверь их с маленьким сыном комнаты в общежитии. Она открыла. За дверью стоял смуглый высокий мужчина в кожаном чёрном пальто и такой же шляпе. «Где Павел»? — спросил он. «Его нет» — ответила Инна. «Где он»? — жёстко повторил незнакомец. «Он умер», — закричала женщина и забилась в истерике. Не говоря ни слова, чёрный человек повернулся и ушёл по коридору. Года через три после гибели Павла, в мае 2001, к нам в храм прибыла целая делегация жителей деревни П. «Батюшка, выручай. Беда у нас. В П. за несколько последних лет удавилось с десяток человек. И ладно бы, если по пьянке, так ведь нет. Всё больше молодёжь погибает, вот, в конце того года двое десятиклассников на одном дереве зараз повисли. А в совхозном доме у одних сначала молодой мужчина в квартире на трубе отопления повесился, а через три года ровно на этом же месте и его 11-летний сын. Мы думали, что это только наших деревенских касается, а на днях к одним приятель из Молдавии приехал всего-то на пару дней. Выпили, вышел он во двор покурить, и тут же на берёзе прямо во дворе у всех на виду и убился. Вот, собрались всем миром и решили ехать к тебе. Освяти нам деревню». |
| Наверное, самый известный такой конфликт развернулся после смерти преподобного Серафима внутри Дивеевских общин 2 . Но ещё раньше событий в селе Дивеево, с осени 1823 г. по конец 1825 г. в маленьком сибирском городке Туринске разыгрывалась настоящая трагедия распада духовной семьи, собранной за пять лет до этого преподобным Зосимой (Верховским; Традиционное объяснение, закреплённое и в жизнеописании старца Зосимы, носит чисто духовный характер. Наиболее ярко оно было сформулировано святителем Филаретом Московским в 1855 г.: “Он возбудил в некоторых страсть любоначалия; от сего возникли распри и ухищрения; они привлекли суд, суд повреждён был человекоугодием; и верные руководству старца сёстры общежития вместе с ним принуждены были удалиться, и явились в Москве, и здесь, как птицы, лишённые гнезда, как овцы, не имеющие ограды” 3 . По своей сути это объяснение исчерпывающе: духовный срыв, торжество греха были первичны по отношению к последующим событиям. Между тем этот духовный срыв имел свои причины, которые коренились в особенностях отношения одной из духовных дочерей старца к своему наставнику. Он же породил и далеко идущие следствия, сделавшие распад духовной семьи необратимым даже после покаяния зачинщика этого конфликта. То есть кризис отношений духовного руководства конкретного старца и конкретного ученика оказался спроецирован во вне, в церковно-административную и социальную среду, обнажив механизмы ограничения православного подвижничества со стороны государственной церковности. Уникальность ситуации заключается в том, что туринская трагедия — это один из редчайших случаев, который сегодня мы можем исследовать с разных точек зрения. Выявленные и опубликованные в последнее время архивные материалы, а также известные ещё с XIX века свидетельства очевидцев позволяют в деталях реконструировать внешнюю проекцию этого духовного конфликта. Кроме того, сохранились письма (девять целиком и ещё несколько в выдержках) Натальи Матвеевны Васильевой, монахини Рахили, одной из ближайших духовных дочерей, а затем — главной гонительницы преподобного Зосимы. Как представляется, с их помощью мы можем внимательнее прочесть некоторые страницы его поучений и жизнеописания; они позволяют сосредоточиться не только на церковно-административных последствиях духовного срыва, но и исследовать его собственную анатомию. Опираясь на известные сегодня тексты, в этой статье мы попробуем заново рассмотреть динамику туринской трагедии, стараясь (следуя её собственной логике) двигаться от внутреннего, духовного конфликта — к внешним его последствиям. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Безотцовщина 20.07.2011 380 Время на чтение 7 минут Письмо 13 Продолжаем публикацию глав книги обозревателя «Российской газеты» Марии Городовой «Ветер Нежность», в основу которой легла ее переписка с читателями. «Здравствуйте, Мария! В том, что я хочу Вам рассказать, стыдно признаваться даже самому себе. Знаю, что миллионы женщин осудят меня. Но что мне этот суд, когда случайно брошенный на меня взгляд уличного пацаненка переворачивает во мне, взрослом мужике, все! Мое сердце наполняется такой тоской и болью, что я готов без оглядки бежать от этого взгляда. Но куда?.. Понимаю, что нет мне оправдания. Не жду ни от кого прощения - некому уже меня прощать. И все же я пишу Вам - не рассчитывая на жалость и не стараясь себя обелить. И прошу Вас мое письмо напечатать, потому что не могу спокойно смотреть, как все новые и новые молодые мужчины повторяют мои ошибки и страшное явление, ставшее давно привычным, - безотцовщина - снова и снова калечит людей. Мария, сам я вырос без отца. Меня и младшую сестру Лилю мама поднимала одна. Жили мы в районном городке, и отец ушел от нас, когда Лиле было три, а мне чуть больше пяти, - ушел к учительнице, а потом они перебрались в областной центр, где он устроился фотографом в газету. Алименты отец платил исправно, но видел я его раза четыре, а когда я уже заканчивал институт, мама написала, что он умер - инсульт в 46 лет. Мама моя работала в ателье по ремонту одежды, сестра часто болела, и от детства у меня осталось воспоминание: ворох мужских брюк и пиджаков, которыми была завалена вся наша комнатенка, и мама, ночью, под лампой, перешивающая и перелицовывающая их. В детства мне хотелось стать путешественником, это казалось мне мужественным, меня манили неведомые страны, и после школы я поступил в Москве в Геологоразведочный. На третьем курсе женился - мы ходили на танцы в Иняз, там и познакомился с хрупкой, зеленоглазой Ритой, закрутилась любовь, так родился Женька. Помню, какая гордость охватила меня, когда, позвонив в роддом, узнал, что у меня сын - три восемьсот. Помню, как вез на такси в общежитие осунувшуюся Риту и кулек с сыном. К браку мы, студенты, были не готовы, к ребенку тем более, и наша совместная жизнь почти сразу превратилась в кошмар: у Риты от мастита пропало молоко, денег ни на что не хватало, я пошел разгружать вагоны, а Рита одна ни с чем не справлялась - все время слезы, упреки какие-то пошли, и тут еще сессия на носу... Наконец Рита вызвала тещу, та приехала и, ни слова не говоря, забрала Женьку с собой. |
| В течение часа-двух на плакатах появились надписи: «Србе на врбе» («Сербов – на вербы»), «Палите тракторе» («Заводите трактора»), «СС» (без перевода понятно), «Нож, колац, Jacehobaц» (Ясеновац – название одного из лагерей смерти в фашистской Хорватии), «За дом спремни» («За родину готовы» – усташеский аналог «Sieg Heil») и прочие человеколюбивые пожелания и призывы, свидетельствующие, как видно, о следовании правилам общежития в цивилизованном европейском обществе. И это произошло не в одном районе какого-то городка, где полиция не может справиться с бандой преступников-малолеток – акция была централизованной и проводилась по всей Хорватии, откуда 20 лет назад подавляющее большинство сербского населения было изгнано. Оставшиеся сербы, судя по надписям, тоже нежелательны: адрес, где их хотят видеть, был указан ясно. Как и обычно в таких случаях, по словам лидера сербского меньшинства в Хорватии Милорада Пуповца, отсутствовала внятная реакция официальных властей на это происшествие. «Мы обратились к комиссару по вопросам охраны культуры в связи с постоянными нападениями и оскорблениями кириллицы, но адекватного ответа не получили», – сказал он в интервью газете «Вечернье новости». Т.е. официальные власти страны-члена ЕС молчат в то время, как в хорватском обществе продолжает распространяться ненависть к одному из проживающих в стране народов, идет прямое его запугивание и попытки «окончательно решить сербский вопрос». Только одного слова на кириллице было достаточно, чтобы православные сербы еще раз увидели: в «цивилизованном мире» им места нет. Одного слова на кириллице было достаточно, чтобы сербы увидели: в «цивилизованном мире» им места нет Ладно, Хорватия – страна католическая, и хотя я не слыхал, чтобы ненависть к православным была прописана в «Катехизисе Католической церкви», можно сослаться на давнюю вражду народов, когда-то имевших общий язык и веру. Вражду, которая оказалась сильнее христианских заповедей. А как обстоит дело в самой православной Сербии? Тоже – маленький пример, но, на мой взгляд, красноречивый. Мэр Буяновца, города с преимущественно албанским населением, запретил своим указом показ фильма «Балканский рубеж» во всех учреждениях города. И напрасно сербское меньшинство (опять – меньшинство) пыталось убедить албанского начальника сербского вообще-то южного города рядом с Косово и Метохией, что ни о каком унижении албанцев как народа в фильме нет и речи. Скорее, наоборот: среди главных положительных героев – как раз албанец, а сам фильм призывает к миру, любви и отказу от терроризма. Ответом было презрительное молчание в адрес «этих зарвавшихся сербов». А через несколько дней здесь же прошли пышные торжества, посвященные памяти местного «героя» – албанского террориста, погибшего «в неравной схватке» с сербскими полицейскими во время очередных боев за Косово. И попробуй сербы заикнись – в ответ они услышат заклинания о «необходимости соблюдения прав албанского меньшинства, иначе вы что, проблем хотите?!» |
| Хотелось бы несколько слов сказать и о жёнах русского купечества. Вообще к выбору жены деловые люди относились весьма серьёзно. Их выбирали не по внешнему виду, а по душевным качествам. Ведь жена для купца – это не только спутница жизни, но первый и единственный на всю жизнь деловой партнёр: она должна уметь вести дом, знать бухгалтерию, она – мать, которая вырастит следующее поколение, она – хозяйка, которая создаст в семье правильную бережливую атмосферу, она всегда подставит мужу плечо в трудную минуту, поможет советом. И купеческие жёны оправдывали своё звание. Например, можно вспомнить Красильщикову Анну Михайловну. Когда её муж рано умер, она двадцать пять лет самостоятельно успешно управляла фабриками и только потом передала дело своим подросшим сыновьям. В шесть часов утра она уходила на работу и возвращалась после десяти вечера. Потомки Анны Михайловны рассказывают, что в её гардеробе имелось всего два платья: одно выходное для праздников и церковных служб, другое – рабочее, в котором она ходила на фабрику. Варвара Алексеевна Морозова после смерти своего первого мужа от тяжелой формы прогрессивного паралича приняла на себя дела управления Тверской мануфактурой и исполняла обязанности управляющей вплоть до совершеннолетия своих сыновей. В память о муже Морозова построила психиатрическую клинику на Девичьем поле, затем вместе с купленным участком земли она передала её Московскому университету, тем самым положив начало созданию Клинического городка на Девичьем поле. Варвара Алексеевна внесла огромный вклад в создание учебных заведений: Пречистенские рабочие курсы, городской народный университет имени Шанявского. Она активно помогала строительству общежития для студентов Императорского Технического училища. В 1885 году ею была основана первая в Москве бесплатная общедоступная читальня имени Тургенева. Значительные средства были пожертвованы Морозовой на нужды Московского университета. При ее фабрике существовала также больница, родильный приют, торговая школа для малолетних рабочих. |
| Эти люди уже никогда не смогут вернуться в свои родные места. Поэтому им предлагают работу в районах, где не хватает рабочих рук, а предприятия помогают с жильем: или общежития, или малогабаритные квартирки, по нашему «малосемейки», на срок, пока этот человек работает, то есть не в собственность. Больше всего не хватает рабочих рук в отрасли сельского хозяйства. Читайте : Японские православные: в эпицентре трагедии, в эпицентре помощи Вообще программа делится на несколько этапов: 1 – отселение в палаточные городки. Они мало приспособлены для жизни; 2 (сейчас осуществляется) – предоставление более приспособленных жилищ по месту работы; 3 – строительство временных сборных коттеджей, в которых люди смогут жить в течение 2-3 лет, пока не решат свои жилищные проблемы. Но, конечно, в Японии не будет такого как в России, где всем погорельцам от государства были предоставлены дома, да еще и в собственность. Да и неосуществимо это — слишком много пострадавших, и сразу построить такое количество жилья – невозможно. Сейчас получившие подобное жилье располагают денежной компенсацией, сумма которой варьируется в зависимости от ущерба, а также помощью продуктами и бытовыми средствами. Владыка Серафим Сендайский следит за процессом восстановления храмов Слава Богу, во многих местах толчки уже не ощущаются, хотя чувствительные приборы все равно регистрируют небольшие колебания. В Токио несколько раз в неделю бывают толчки посильней. Но в целом, могу сказать, что стихия успокоилась. Дороги к пострадавшим районам сейчас полностью расчищены. Во всех районах, где нет радиации, дороги открыты. Но вдоль них еще остались завалы. Скоростные и обычные дороги работают, транспорт ходит в постоянном режиме. Очень сильно от цунами пострадал аэропорт в Сэндае, но он тоже восстанавливается, принимает самолеты, правда, работает лишь на 50-60 % от обычного режима. Завалы в зоне отселения, около атомной станции, — остались. Туда люди не входят, там все на том же уровне, как в первый день после стихии. |
|
|
