| Блгв. кн. Михаил Ярославич Тверской и кн. Юрий Даниилович Московский перед ханом Узбеком в Орде. Гравюра по рис. В. П. Верещагина. 1890 г. В 1317 г. (конец весны - начало лета) на Русь из Орды возвратился Юрий Даниилович Московский. Пробыв там ок. 2 лет, он женился на сестре хана Узбека Кончаке и получил ярлык на великое княжение. Сопровождал нового вел. князя большой отряд эмира Кавгадыя. Юрий Даниилович, получив великокняжеский стол в Орде, направился к Твери «со всею Низовскою землею» (НПЛ. С. 95). Недалеко от Костромы Юрия и татар встретили М. Я. и его многочисленные союзники - правители княжеств, не входивших в состав Владимирского княжения, «и стояша о Волгу длъго время» (ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 37), ведя переговоры. Согласно Житию М. Я., вел. князь обращается к Юрию: «Брате, аже тебе дал Бог и царь княжение великое, то и аз отступлю тебе княжения, но в мою отприснину не вступаися». Далее говорится, что М. Я. ушел в свою «вътчину» - в Тверь ( Кучкин. Пространная редакция. 1999. С. 134). В сер. сент. 1317 г. Тверской князь укрепляет и расширяет «кремник» (Тверской кремль). Это было сделано вовремя, поскольку Юрий с союзниками вторгся на Тверскую землю в районе Клина и двинулся дальше, а новгородцы, пытаясь скоординироваться с Юрием, из Торжка начали «воевать порубежье». Однако М. Я. с союзниками быстро выступил им навстречу и разбил новгородские войска (погибло 200 чел.). Тогда же, в 1-й декаде нояб., с новгородцами был заключен сепаратный мирный договор. Юрий же углублялся в тверскую территорию, «села пожгоша и жито, а люди въ плен поведоша» (ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 37). За 15 верст до Твери его войска остановились и стояли 5 недель. При этом велись переговоры, о чем сообщают тверские летописцы: «И ездиша послове от Кавгадыя к великому князю Михаилу много, а все с лестию, и не бысть межи има мира». 22 дек. 1317 г. в 40 верстах от Твери, у Бортенева, между противниками состоялась битва, получившая в дальнейшем название Бортеневской. М. Я. одержал в ней полную победу. Кавгадый, видя близкое поражение, вышел из боя, «повеле дружине своеи стягы поврещи, а сам, не любуя, поиде в станы» (Там же. Стб. 38). Жена Юрия, его брат, мн. князья-союзники были взяты в плен. С Кавгадыем М. Я. встречался отдельно на следующий день, «почтив его и отпусти». Юрий бежал в Новгород и вновь собрался идти на Тверь, но был заключен мир, нормы к-рого закреплены в новгородско-московско-тверском договоре в февр. 1318 г. Договор касался в большей степени новгородско-тверских отношений, содержал ряд уступок Новгороду, но в целом повторял нормы предшествующих договоров М. Я. и Новгорода. При этом есть статьи о вологодско-новгородских границах, и, как показал Кучкин, именно М. Я. отводится роль, исполняемая вел. князем, что подчеркивает высокий авторитет и влиятельность Тверского князя. Тогда же было решено, что спор о великом княжении будет решаться в Орде. |
| Автор стремится передать психологическое состояние псковичей: из Новгорода поступают тревожные вести, и у них «срдце упало»; горожане узнают, что их жалобщики задержаны великим князем, и на псковичей нападет «страх, и трепет, и туга, и пресхоша гортани их от скорби и печали, и уста их пресмягли» (запеклись). После того как Третьяк Долматов объявил волю московского князя, псковичи «горько заплакали»: «Како ли зеницы не упали со слезами вкупе? Како ли не урвалося сердце от корени?» В то же время в повести использованы элементы делового стиля челобитных грамот, посланий. Например: псковичи «биша челом» великому князю «о жаловании (о пожалованье) и о печаловании своея отчины». Завершается повесть религиозно-дидактическими рассуждениями, обращенными к псковичам: «...ради самоволия и непокорения друг другу бысть сия вся злая на вы». А затем, говоря о бесчинствах московских наместников, их тиунов и дьяков, автор вводит фольклорные образы Правды и Кривды: «Правда... взлетела на небо и Кривда в них нача ходити...» Центральный герой повести – град Псков и псковичи, собирательный образ которых противопоставлен великому князю Василию Ивановичу и его наместникам. Характерной особенностью повести является сочетание фактичности, документализма, последовательности изложения событий с эмоционально–лирической, публицистической и дидактической их оценкой. Тверская литература В экономическом и политическом отношении Тверское княжество было тесно связано с Владимиро-Суздальским. Выгодное географическое и экономическое положение Твери на пересечении торговых путей с Востока на Запад способствовало ее политическому возвышению. С начала XIV в. тверские князья выступают постоянными соперниками князей московских в борьбе за великое княжение Владимирское. Особенно усилилась политическая роль Твери в период феодальной войны Василия Темного с Дмитрием Шемякой (первая половина XV в.). На этот период падает расцвет тверской литературы, зодчества. С конца XIII в. в Твери ведется своя летопись, создаются произведения житийной литературы. К началу XV в. относится «Житие князя Михаила Александровича Тверского ». В нем прославлялись подвиги князя, возвеличивалась его политическая роль, а род тверских князей возводился к Владимиру Святославичу Киевскому. В это же время перерабатывается повесть об убиении в Орде князя Михаила Ярославича, дошедшая до нас в многочисленных редакциях XIV – XVII вв., включенных в состав русских летописных сводов XV – XVI вв. и житийных сборников. Повесть ярко изображала борьбу за великокняжеский владимирский престол Юрия Даниловича Московского и Михаила Ярославича Тверского и трагическую гибель в Орде тверского князя в 1318 г. В ней осуждались жестокость, вероломство, корыстолюбие ордынских правителей; в неблаговидном виде изображалось также и поведение московского князя Юрия. |
| М., 1958. С. 37. 325 ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 42; Насонов А.Н. О тверском летописном материале в рукописях XIII века. С. 37. 331 ГВНП. С. 67–68. В латинском и шведском текстах – соответственно гех magnus, mykle konungher (см.: Шаскольский И.П. Борьба Руси за сохранение выхода к Балтийскому морю в XIV веке. Л., 1987. С. 104, 110, 123). В новгородских документах данного периода великокняжеским титулом обозначаются исключительно великие князья владимирские, см.: ГВНП. 34–35. С. 14–28, 63–64 (грамоты 1296–1327 гг.). 341 Там же. С. 90; Т. 15, вып. 1. Стб. 42. По мнению Н.С. Борисова, убийство Юрия следует датировать 21 ноября 1324 г., а казнь Дмитрия – 15 сентября 1325 г. (Борисов Н.С. Политика московских князей. С. 201–209). 344 Подход, при котором всякое выступление Юрия (или Новгорода) против великого князя априорно трактуется как происшедшее благодаря поддержке Орды (Греков И.Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. М., 1975. С. 38–44), представляется ошибочным. Главной целью ордынской политики было обеспечение регулярного поступления дани; великий князь владимирский являлся гарантом этого. Хотя в деятельности ордынских ханов (особенно Узбека) и прослеживается стремление не допустить чрезмерного усиления великих князей владимирских, разжигание на Руси войн против них не соответствовало интересам Орды, так как в подобных случаях осложнялась своевременная выплата «выхода» с мятежных территорий. Поэтому без наличия фактических данных предполагать поддержку Юрия Даниловича Ордой в период 1305–1317 гг. нет оснований. Факты же говорят о другом: Тохта и Узбек в это время неоднократно оказывали поддержку Михаилу Ярославичу (для 1305 и 1315–1316 гг. источники свидетельствуют об этом прямо, а в отношении эпизода с епископом Измаилом 1312 г. в пользу такой трактовки говорят косвенные данные). 345 См.: Кучкин В.А. Монголо-татарское иго в освещении древнерусских книжников (XIII – первая четверть XIV в.)//Русская культура в условиях иноземных нашествий и войн. М., 1990. Вып. 1. 347 См. |
| Недалеко от Стародуба встретил Юрия сват его и старый союзник Святослав Ольгович, приехал к нему и Святослав Всеволодич с повинною. " Совсем обезумел я, - говорил он Юрию, - прости " . По просьбе дяди Ольговича Юрий помирился с Всеволодичем, заставив его поклясться не отступать от себя и от дяди, после чего все трое пошли к Чернигову. Не доходя еще до города, Святослав Ольгович послал в Киев сказать Давыдовичу: " Ступай, брат, из Киева, идет на тебя Юрий; ведь мы оба с тобою позвали его " . Но Давыдович не слушался; тогда Святослав в другой раз послал к нему из Чернигова: " Ступай из Киева, идет туда Юрий; а я тебе Чернигов уступаю ради христианских душ " . Изяслав все не хотел выйти из Киева, потому что этот город сильно понравился ему, говорит летописец. Наконец, сам Юрий послал сказать ему: " Мне отчина Киев, а не тебе " . Без права и без особенного народного расположения Давыдович не мог более оставаться в Киеве и потому послал сказать Юрию: " Разве я сам поехал в Киев? Посадили меня киевляне; Киев твой, только не делай мне зла " . Юрий помирился с ним (1156 г.) и вошел в Киев с четырьмя старшими сыновьями, которых посажал около себя: Андрея - в Вышгороде, Бориса - в Турове, Глеба - в Переяславле, Василька - на Поросье. На Волыни сидели Мстиславичи: Владимир с племянниками - Мстиславом и Ярославом; первый, как видно, успел помириться с Юрием, обещаясь действовать заодно с ним против племянников, на которых Юрий послал старого союзника своего и врага Мстиславичей - Юрия Ярославича с внуками брата его Вячеслава; они прогнали Мстислава из Пересопницы в Луцк; но и здесь он не мог долго оставаться спокойным; Юрий велел идти на Луцк зятю своему Ярославу галицкому; тогда Мстислав, оставив брата Ярослава в Луцке, сам ушел в Польшу за помощью; галицкий князь вместе с Владимиром Мстиславичем подошел к Луцку, но, постоявши несколько времени под городом, ушел, ничего не сделав ему. Юрий не мог продолжать войны с Изяславичами, потому что черниговский Давыдович в надежде на вражду Юрия с остальными Мономаховичами и на нерасположение к нему народа в Руси, не оставлял своих притязаний: немедленно по приезде в Чернигов он уже начал уговаривать Святослава Ольговича к войне с Юрием; но тот удовольствовался тем, что отобрал у племянника Святослава Всеволодовича три города (Сновск, Корачев, Воротынск), давши ему взамен какие-то три похуже, и не захотел вооружиться против старого союзника; Юрий, вероятно, знал о замыслах Давыдовича; с другой стороны, беспокоили его половцы; и потому он послал в Смоленск сказать Ростиславу Мстиславичу: " Сын! Приезжай сюда, а то мне не с кем удержать Русской земли " . |
| Из событий в особых княжествах по смерти Юрия Долгорукого мы упоминали, как потомству Изяслава Ярославича удалось утвердиться в Турове; потомство Игоря Ярославича продолжало княжить в Городне. Ярослав галицкий освободился, наконец, от опасного соперника своего - Ивана Берладника: под 1161 годом летописец говорит, что Берладник умер в Солуне; есть слух, прибавляет он, что смерть приключилась ему от отравы. В Полоцке происходили большие смуты. Мы видели, что в 1151 году полочане выгнали князя Рогволода Борисовича и взяли на его место Ростислава Глебовича, который вошел в сыновние отношения к Святославу Ольговичу. Но, как видно, Ростислав впоследствии позабыл о своих обязанностях относительно черниговского князя, потому что последний принял к себе изгнанника Рогволода и даже в 1158 году дал ему свои полки для отыскания волостей. Приехавши в Слуцк, Рогволод начал пересылаться с жителями Друцка; те обрадовались ему, стали звать к себе: " Приезжай, князь, не мешкай, рады мы тебе; если придется, станем биться за тебя и с детьми " . И в самом деле, больше трехсот лодок выехало к нему навстречу, с честью ввели его дручане в свой город, а Глеба Ростиславича выгнали, двор и дружину его разграбили. Когда Глеб пришел к отцу Ростиславу в Полоцк и когда узнали здесь, что Рогволод сидит в Друцке, то сильный мятеж встал между полочанами, потому что многие из них захотели Рогволода, и с большим трудом мог Ростислав установить людей. Обдаривши их богато и приведя ко кресту, он пошел со всею братьею на Рогволода к Друцку, но встретил сильный отпор: дручане бились крепко, и много падало людей с обеих сторон; тогда Ростислав, видя, что не возьмет ничего силою, помирился с Рогволодом, придал ему волостей и возвратился домой. Но дело этим не кончилось: в том же году полочане сговорились выгнать Ростислава, позабывши что говорили ему при крестном целовании: " Ты наш князь, и дай нам бог с тобою пожить " . Они послали тайком в Друцк сказать Рогволоду Борисовичу: " Князь наш! Согрешили мы пред богом и пред тобою, что встали на тебя без вины, именье твое и дружины твоей все разграбили, а самого, схвативши, выдали Глебовичам на великую муку; если ты позабудешь все то, что мы тебе сделали своим безумием, и поцелуешь к нам крест, то мы твои люди, а ты наш князь; Ростислава отдадим тебе в руки, делай с ним, что хочешь " . |
| Дело казалось решенным окончательно и бесповоротно. Улу-Мухаммед уже велел почтенному возрастом князю Юрию подвести коня к мальчишке Василию в знак покорности и вассальной преданности ему. Но Василий II проявил даже великодушие (так сказать, «что вы, что вы!») и не захотел дядю своего «обесчестити». Дальнейшее упорство грозило князю Юрию роковыми последствиями (сколько подобных князей-упрямцев кончали свой жизненный путь в Орде!). Но тут выяснилось, что слова и хитросплетения не всегда могут совладать с реальным ходом событий. Как раз тогда, когда в ставке Улу-Мухаммеда велись дебаты о судьбах великокняжеского престола на Руси, против ордынского хана выступил один из сыновей Тохтамыша — Кичи-Ахмед. Продолжал отстаивать права князя Юрия и Тегиня. «Убоявся» Тегини, Улу-Мухаммед «сотвори по Тегинину слову». Достигнут был компромисс: Василий II сохранял за собой великое княжение, а князь Юрий получал ярлык на Дмитров, связанный с Галичем удельными связями еще в XIV в. Сравнительно недавно он принадлежал брату Юрия Петру, но после его смерти (в 1428 г.) считался «вымороком». Поездка в Орду и спор о великом княжении заставили правительство Василия II сделать выводы на будущее. Отныне, чтобы «сор не выносить из избы», в договоры с «молодшими» братьями неукоснительно будет вставляться пункт о том, что сношения с Ордой являются прерогативой великокняжеской власти. Так, уже осенью 1432 г. в докончании Василия II с князем Василием Ярославичем появляется пункт: «А Орда знати тобе, великому князю, а мне Орды не знати». Такая же формула присутствует и в докончании с князем Юрием Дмитриевичем 1433 г. («а мне Орды не знати никоторыми делы»). В ставке Улу-Мухаммеда Василий II дал, очевидно, твердое обязательство исправно платить «выход» Орде (цена за ярлык!). Собирать его с русских земель должен был сам великий князь. С одной стороны, это давало ему значительные политические преимущества над всеми княжатами, входившими в великое княжение, а с другой — наносило моральный ущерб его авторитету, ибо великий князь оставался проводником ханской политики. |
| После смерти Ингваря Игоревича в 1220 г. рязанским князем стал Юрий Игоревич. 198 ...Георгию Всеволодовичю Владимерскому...– великий князь владимирский Георгий (Юрий) Всеволодович, сын великого князя Всеволода III Юрьевича («Большое Гнездо»). Погиб в битве с войсками Батыя на реке Сить. 199 ...Давыда Ингоревича Муромского...– В дошедших до нас летописных источниках сведений о Давыде Ингоревиче нет. Муромское и Рязанское княжества до конца XIII в. были тесно связаны: муромские и рязанские князья имели общего родоначальника – Святослава Ярославича, с конца XII в. имели общую епископию. До 1228 г. муромским князем был Давыд Юрьевич, потом – его сын Юрий. Родные и двоюродные братья подчинялись ему как старшему. 200 ...Глба Ингоревича Коломенского...– По летописям Глеб Ингоревич неизвестен. Коломна (впервые упоминается в летописи под 1117 г.) входила в состав Рязанского княжества и была оплотом против Владимиро-Суздальского княжества. Возможно, сообщение о появлении в братском войске рязанцев муромского и коломенского князей имело публицистическое значение: в 1270-х гг. Муром окончательно отошел от Рязанского княжества, а борьба за Коломну с Владимиро-Суздальским княжеством велась с 1162 г. После разгрома Рязани Ярослав Всеволодович Владимирский дважды предпринимал попытку присоединить Коломну к Владимирскому княжеству. Борьба за Коломну с владимирскими Всеволодовичами трагически завершилась убийством Константина Рязанского Юрием Московским в 1319 г. Возможно, подчеркнутая братская связь между Муромом, Рязанью и Коломной была призвана напомнить о единстве Рязанской земли. 201 ...Олга Краснаго...– Ниже он назван Олегом Ингоревичем Красным (т. е. Красивым). По Повести – брат Юрия Ингоревича (Игоревича). В действительности он был, по-видимому, не братом, а племянником Юрия (сыном Ингваря), упоминаемым в летописях под 1252 и 1258 гг., хотя в жалованной грамоте Олега Ивановича (Акты исторические, т. I. СПб., 1841, 2, с. 2) Олег поставлен наряду с Ингварем и Юрием как с братьями: «...коли ставили во первых прадеди наши святую Богородицю, князь великий Инъгвар, князь Олег, князь Юрьи». |
| Тут только опомнился Андрей и, видя свою неминуемую гибель, подумал: «вот ожидает меня смерть Ярополча, но вспомнив, что в этот день празднуется память священномученика Феодора Стратилата, мысленно обратился с горячею молитвою к Святому, затем выхватил меч и оборонился от удара рогатины. Все это произошло в одно мгновение. Один из детских князя, поспешивших к нему, был убит на его глазах. Но «Бог, – замечает летописец по этому поводу, – подвергая опасности любящих Его, Сам же избавляет их от нея». Андрей остался цел и невредим: он как-то ловко успел поворотить коня, и тот, весь истекая кровью, вынес его из толпы врагов; домчав до стана, верный конь пал мертвый на землю. Отец Андрея Юрий и дядя Вячеслав и братья, бывшие с ним и видевшие всю эту битву, были вне себя от радости. Юрий со слезами на глазах обнимал своего любимого сына, так чудесно спасенного от явной гибели, а дружина и «мужи отчи» громко прославляли Андрея за его подвиг «зане мужески створи паче всех бывших ту», говорит летописец. Андрей не забыл и верного коня своего: он торжественно похоронил его на берегу р. Стыря и насыпал над ним высокий могильный холм. 25 Поражая всех своей беззаветной храбростью, Андрей вместе с тем удивлял всех и своим великодушием и миролюбием. Так, когда Изяслав, противник Юрия, после шестинедельной осады Луцка начал просить мира, Андрей первый и больше всех старался примирить его с отцом, несмотря на то, что его брат Ростислав, лично оскорбленный Изяславом, и особенно Юрий Ярославич всячески побуждали Юрия к войне. «Отче, господине, – говорил Андрей отцу своему, – милостивый на свой род и на вся христианы, помяни слова Писания: «се коль добро и красно, еже жити братии вкупе». Не слушай Ярославича, примири к себе сыновця (т.е. племянника), не губи своей отчины. Мир стоит до рати и рать стоит до мира». И он добился того, что отец его Юрий действительно послушал его и заключил мир с Изяславом. Эта черта – быстро отрезвляться от воинского опьянения ратными успехами, овладевать собой и являться устроителем мира – была слишком необычна в тогдашних князьях, – эта черта была свойственна исключительно только Андрею. |
| Окончательно вера христианская утвердилась в ростовской области при епископе Исаие (1077–1090), который обходил «грады и все, яже в ростовской и суздальской области, сокрушаше идолы, и крещаше приемлющия святую веру»... Князья ростовские После Ярослава Ростовом правили сыновья его: Святослав а затем Всеволод Ярославичи. По смерти Всеволода Ростов перешел сыну его Владимиру Мономаху , по кончине которого город остался во владении Юрия Долгорукого. Юрий не любил Ростова и стремился в Киев, вследствие чего он отдал Ростов и Суздаль брату Ярополку, а взамен получил себе Переславль-Южный: но в 1137 г. Ростов вторично стал принадлежать Юрию, который с этих пор и жил здесь почти безвыездно в продолжение 12-ти лет; затем он перешел на княжение в Киев, где и помер в 1157 году. Несмотря на свое постоянное стремление на юг, Юрий все-таки заботился и о ростовской области: он украшал здесь города, строил новые, так что при нем существовали: Ростов, Суздаль, Ярославль, Владимир, Бело-озеро, Углич, Переславль и др., и со времени его же княжения Ростов стал именоваться Великим и стал приобретать все большее и большее земское значение. После Долгорукого Ростов принадлежал Андрею Боголюбскому. После Андрея на княжение был избран брат его Всеволод, известный под названием «Большого гнезда». Незадолго до смерти он отдал Ростов старшему своему сыну Константину, с которого начинается новый период в истории города, период самостоятельности, как столицы отдельного княжества ростовского. Константин, будучи уроженец Ростова, был любим ростовцами и, в свою очередь, сам любил родной город; эта любовь вовлекла его в несогласия сначала с отцом, а потом и с братом. Дело в том, что Всеволод перед кончиной, в 1212 г., хотел благословить Константина, как старшего, великим княжением владимирским, но сын не хотел этого, а просил отца дать ему Ростов и Владимир; вследствие такого отказа Всеволод лишил его старшинства и владимирское княжество отдал второму сыну Юрию. После смерти отца братья жили первоначально мирно, но около 1214 г. Юрий отнял у Константина некоторые города, вследствие чего и началась между ними усобица, окончившаяся, впрочем, примирением. Через два года братья снова поссорились и повели войну; тут Константин разбил Юрия, лишил его великого княжения и торжественно вступил во Владимир. Но он княжил недолго. В 1218 г., предчувствуя близкую кончину, он разделил свой удел, старшему своему сыну, девятилетнему Васильку, отдал Ростов и на следующий год скончался. |
| Не терял времени и Василий II. Утвердившись на великокняжеском престоле, он создает коалицию союзных с ним князей. Около осени 1432 г. вместе с дядей угличским князем Константином Дмитриевичем, можайским князем Иваном Андреевичем и верейско-белозерским князем Михаилом Андреевичем Василий II заключает докончание с серпуховско-боровским князем Василием Ярославичем. Оно содержит развернутую характеристику правовых норм взаимоотношений великого князя с серпуховским. В основных чертах они повторяют нормы докончания Дмитрия Донского с дедом Василия Ярославича Владимиром Андреевичем (около 1363 г.). По осеннему докончанию 1432 г., Василий Ярославич признавал себя «молодшим братом» Василия Васильевича, обязывался быть с ним (и родичами-союзниками) «заодин» и держать «под ним» великое княжение «чесно и грозно». Словом, серпуховско-боровский князь обязан был во всем и везде «хотети» великому князю «добра». Он обещал, узнав что-либо «о вашем добре или о лисе от хрестыянина и от поганина», сообщать ему об этом «в правду, без примышленья». Отныне друзья и недруги Василия II должны были стать таковыми же и для Василия Ярославича. Запрещалось ему без дозволения («веданья») великого князя заключать самостоятельно с кем-либо докончания. Новостью был пункт о том, что сношения с Ордой отныне становились прерогативой великокняжеской власти (опыт поездки в Орду князя Юрия заставил внести в формуляр докончания соответствующую оговорку: «...мне Орды не знати»). Со своей стороны великий князь должен был держать серпуховского князя «в братстве, без обиды». Формулировка весьма туманная, но докончание санкционировало сторонам владение теми землями, которые находились в их распоряжении по предшествующим грамотам или пожалованиям. После этих общих пунктов шли частные. Они касались правового положения ордынцев, делюев, числяков, слуг под дворским, холопов-должников, закладчиков и т.п. Важным было обязательство Василия Ярославича лично участвовать в войне с «недругом» великого князя или присылать своих воевод, если в поход пойдут только великокняжеские военачальники. Запрещение покупать села в великом княжении Василию Ярославичу с его боярами, а в его уделе великому князю и его боярам имело чисто декларативное значение и на практике нарушалось. «Примыслы» и «купли» не только были надежным средством проникновения великих князей в уделы, но и подготавливали их окончательное присоединение к основным территориям великого княжества. |
|
|
