| В составе «Хроники» Манассии русский читатель получил и новый вариант рассказа об осаде Трои ахейцами, обычно называемый «Притчей о кралех», многие подробности которой восходят к мифологическим поэмам Овидия, а другие взяты из западной средневековой поэзии и сохраняют дух рыцарской куртуазности. Особое значение в формировании нового исторического стиля на Руси, помимо «Хроники» Манассии, имели биографии сербских «кралей» – Стефана Немани, написанной его сыновьями Стефаном и Савой, и Стефана Лазаревича, написанной Константином Костенческим, а также «Жития и повести кралей Србския поморския земли», сложенные архиепископом Даниилом. Биографии эти были составлены пышно и имели целью приукрасить и возвысить сербскую династию Неманичей, независимость Сербии, прославить воинские доблести сербских «кралей» и их воинов. Это были панегирики сербским властителям, а в их лице и сербскому народу. В бою сербские воины «женяаше (прогонял. – Д. Л.) един тысящю, а два двигнета тмы» (десятки тысяч.– Д. Л.). Сам Стефан Лазаревич именуется «громоименитым царем», смотреть на него было так же трудно, как на солнце, врагам он грозил как «молнийная стрела» и т. д. Стиль этих пышных биографий повлиял и на русские биографии великих князей московских и тверских и продолжал влиять в течение всего XV и XVI веков, отразившись в русской «Степенной книге царского родословия» XVI века. Интерес к всемирной истории был связан со стремлением осмыслить настоящее, найти философское утешение в размышлениях о превратностях судеб царств – даже самых могущественных, обрести надежду на освобождение. Вместе с тем в какой-то мере размышления над превратностями исторических судеб поднимали национальное самосознание, позволяли видеть судьбы Русской земли в перспективе всей мировой истории. Появление историчности сознания – одна из характернейших и существеннейших черт Предвозрождения. Статичность предшествующего мира сменяется динамичностью нового. В домонгольский период время космическое; оно исчисляется по временам года, сменам дня и ночи; оно все повторимо; время – круговорот. В XIV и XV веках появляется сознание неповторимости эпох, событий, личности. Историзм органически связан с открытием ценности отдельной человеческой личности и с особым интересом к историческому прошлому. |
| Переворот, произведенный в пользу Алексея, брата Исаака Ангела (1195), имел важные последствия в политике Византии на Балканах. Трудно сказать, была ли непосредственная связь между этим переворотом и тем, который в начале следующего года произошел в Сербии. Известно, что один из сыновей Стефана, по имени Волкан, был владетелем Зеты, которая до времени Стефана занимала главенствующее положение в Сербии и владетельные князья которой носили титул королей. По праву рожденья Волкан был старший из сыновей и ему принадлежало наследство в Сербском княжестве, но на самом деле, когда 25 марта 1196 г. Неманя отказался от престола с целью принять монашеский постриг, наследником его объявлен не Волкан, а младший сын Стефан, женатый на дочери только что вступившего на престол Алексея. Это распоряжение Немани, обусловленное, по всей вероятности, важными государственными соображениями, предоставляло зетскому владетелю титул великого князя с некоторыми привилегиями в его пользу за отказ от наследства на великое жупанство и вместе с тем узаконило на все последующее время отдельность Зеты от Рашки в политическом и церковном отношении. Принимая во внимание, что история Зеты развивалась в ином направлении, чем история континентальной Сербии, т. е. что в первой преобладали западные культурные влияния и латинский церковный обряд, эта область и в конце XII в. рядом новых и не предвиденных Стефаном мотивов приведена была к укреплению на пути своего предыдущего раздельного существования. Для оценки последующей деятельности Волкана имеют значение два обстоятельства: завоевательное движение Венгрии, окончившееся падением Хлума, удела Мирослава, и церковная политика папы Иннокентия III, имевшая столь крупное значение в истории папства. Оказывается, что Волкан был женат на родственнице папы Иннокентия и, следовательно, имел особенные причины вступить в ближайшие сношения с Римом и получить от папы некоторые церковные привилегии для своей страны. Таким путем Волкан приобрел для себя титул короля и для своей Церкви – самостоятельную архиепископию с кафедрой в Бари. В дальнейшем события сербской истории стоят в тесной связи с латинским завоеванием Константинополя. |
| А патриарх в своих проповедях, говоренных по праздничным дням, называл псами Христовых воинов и внушал своим слушателям, что самый злой преступник, обвиненный даже в десяти убийствах, получит разрешение от всех грехов, если убьет сотню крестоносцев " . Собрание выслушало такое донесение перед тем, как были введены послы византийского императора. Нет ничего удивительного, что переговоры не могли быть дружелюбны, на высокомерные требования крестоносцев греческие послы отказались отвечать. До чего могли доходить греки и крестоносцы в чувстве взаимного раздражения и подозрительности, показывает, между прочим, следующий случай. Значительный отряд крестоносцев, совершив нападение на Градец, был поражен странными изображениями, найденными в церквах и в частных домах: на картинах были изображены латиняне с сидящими у них на спинах греками. Это так ожесточило крестоносцев, что они предали огню и церкви, и дома, перебили население и без сожаления опустошили всю эту область. По всему вероятию, латиняне рассвирепели при взгляде на картины страшного суда, в которых местные живописцы, для известных целей, могли пользоваться и западными типами. Обычай во всяком случае извинительный, если бы ненависть и нетерпимость латинян к грекам и без того не достигла крайних пределов. Византийское правительство имело полное основание предполагать, что сербский князь действует в союзе с Фридрихом, и было бы весьма трудно доказать то, что Фридрих не обнадеживал Стефана Неманю в его честолюбивых замыслах. В то время, когда крестоносцы угрожали уже самой столице греческой империи (Адрианополь и Димотика были в руках крестоносцев), тыл их, защищенный сербскими войсками, был в полной безопасности, так что они нашли возможным перевести филиппопольский гарнизон в Адрианополь. Летописцы много раз упоминают о послах сербского великого жупана и об отношениях крестоносцев со славянами. Известно, что труднее всего было удовлетворить притязания Стефана Немани на Далмацию — обстоятельство, которое могло вовлечь Фридриха в неприятные столкновения с норманнами и уграми. |
| Не говоря уже о ценных подарках, предложенных императору, он снарядил отряд в 2 тысячи человек, который оказал немалую пользу крестоносцам знанием местных условий и выбором путей. Через пять недель крестоносцы были уже на границе владений византийского императора. Прибыв в Браничев [ 2 ] 2 июля, они в первый раз вступили с чиновниками императора в прямые отношения, которые сначала казались, впрочем, удовлетворительными. Из Браничева лучшая дорога к Константинополю шла по долине Моравы к Нишу, потом на Софию и Филиппополь. Греки, будто бы, не хотели вести латинян этим путем и умышленно испортили его; но люди из угорского отряда, хорошо знавшие пути сообщения, убедили крестоносцев настоять на выборе именно этой дороги, которую они взялись исправить и сделать проезжей вопреки желанию греков. Заметив здесь, прежде всего, что крестоносцы держали путь по землям, едва ли тогда вполне принадлежавшим Византии. Течение Моравы, всего вероятней, было уже спорным между греками и сербами, иначе говоря, здесь не было тогда ни византийской, ни другой администрации. Шайки разбойников на собственный страх нападали на мелкие отряды крестоносцев и без подстрекательства византийского правительства. Нужно, с другой стороны, иметь в виду, что крестоносцы и сами не церемонились с теми, кто попадал в их руки: на страх другим, захваченных с оружием в руках они подвергали страшным истязаниям. Около 25 числа июля к Фридриху явились послы Стефана Немани [ 3 ], а по прибытии в Ниш 27 числа император принимал и самого великого жупана Сербии. Здесь же, в Нише, велись переговоры с болгарами. Ясно, что в Нише не оставалось уже византийских властей, иначе они не допустили бы Стефана Неманю до личных объяснений с германским императором, которые во всяком случае не клонились в пользу Византии. И если крестоносцы на пути от Браничева до Ниша и потом до Софии подвергались неожиданным нападениям и терпели урон в людях и обозе, то, по справедливости говоря, византийское правительство едва ли должно нести за это ответственность. |
| Саввы, Стефана Немани 11 . Всеми этими религиозными причинами обуславливалась мысль об учреждении независимой Сербской архиепископии. A политические соображения о независимости страны представляли удобную и законную почву для осуществления этой мысли на деле. Потому и без особых затруднений удалось провести ее на деле и достигнуть желаемых результатов для Сербии. Несомненно, что после акта посвящения Савва не сразу отправился на место своего служения, но оставался некоторое время в Никее, живя здесь не только в качестве желанного гостя у царя – своего родственника (дочь которого была выдана за племянника Саввы – Радослава, сына Стефана Первовенчанного) и Патриарха, но главным образом ради окончания всех дел, связанных с вопросом об учреждении самостоятельной архиепископии. По одному житию св. Саввы (изд. 1865 г.), он скоро получает грамоту от Патриарха Германа II, в которой признается «архиепископом всем сербским и поморским землям», получает права автокефалии «по образу» Патриарха над всеми городами и землями, над митрополитами и епископами, попами и диаконами, по правилам божественным, самое главное – испрашивает и без труда (по этому житию) получает «благословение от Патриарха и всего собора вселенскаго» для последующих посвящением, но принимать его у себя дома от Собора сербских епископов, обязуясь поминать имя Вселенского Патриарха «вь первыхъ» и пр. 13 . Между тем, в другом житии св. Саввы (изд. 1860 г.), по этому последнему вопросу (т. е. о независимости Сербской архиепископии от Цареградского Патриарха и относительно поставления Сербского архиепископа Собором местных епископов) сообщаются сведения, которые стоят, по-видимому, в противоречии со свидетельством первого: «Царь сииа слышавь, иако премени лице свое высокаго ради прошениа, ниже бо патриархоу отьноудь и вьсъмь благородныимь оугодно помысли се» … Однако же, «ради любви к святомоу», царь «устыдился» не исполнить его прошения и «умолилъ» Патриарха написать ему «благословение» «иако к томоу не приходити оть срьбьскые землие вьниегда осветити себе архиепископа вь Константиньградь» 14 . Мне кажется, что второе житие в данном случае не противоречит первому, а только дополняет его, восполняет тот тайный мотив нежелания «царя, патриарха и благородныхъ», который остался неотмеченным у автора первого жития и который вполне согласуется с действиями Цареградской Патриархии в других аналогичных исторических случаях. |
| Первые упоминания о сербах при царе Мануиле относятся ко времени осады Корфу в 1149 г. По всей вероятности, по подстрекательству угорского короля великий жупан Урош II отказал Мануилу в повиновении и тем вызвал победоносный поход в Старую Сербию, окончившийся завоеванием Расы и опустошением окрестных мест. Было бы излишним следить за походами Мануила к сербским и угорским границам, которые повторялись чуть не ежегодно, если только восточные дела не отвлекали внимания царя. Эти походы, имевшие целью то защиту придунайской границы, причем военные действия происходили у Белграда, Браничева и Ниша, то направлявшиеся в Македонию и Албанию, представляют для нас отдаленный интерес и заслуживают внимания лишь по степени участия в событиях основателя сербской династии. Именно в самом начале второй половины XII в. преобладание в Сербии получает сын или брат Уроша именем Деша, в котором не без основания признают Стефана Неманю. Попытки объяснить происхождение имени до сих пор не увенчались успехом 173 и едва ли не должны быть направлены в венгерский именослов, так как действительно взаимное влияние Венгрии на Сербию и обратно было глубокое и разнообразное. Вследствие решения, вынесенного царем Мануилом в 1155 г., Деша получил удельное княжение и был принужден на некоторое время довольствоваться второстепенным положением. С 1161 г., однако, он вновь становится великим жупаном, и с тех пор довольно определенно обозначаются политические тенденции национального объединения и государственной организации. Это видно прежде всего из его политических и брачных союзов с европейскими государствами (брачный союз с венецианским домом); это видно также из его решительных мер по отношению к князьям Зеты и попыток подчинения Расе приморской Сербии. Нужно думать, что утверждение Стефана Немани в звании великого жупана происходило при содействии византийского императора и может быть относимо к 1159 г. В это время ему было около 46 лет, он уже мог иметь определенный взгляд на политическое положение своего отечества и оценил весь вред, проистекавший от колебавшегося положения между двумя культурными и религиозными влияниями. Не без борьбы со своими родичами достиг Неманя главенствующего положения. Но что касается участия Византии в сербском перевороте, об этом слишком трудно судить по скудости известий. В 1161 г. Мануил предпринял поход на Балканский полуостров с целью урегулировать сербские дела. По этому случаю у писателя Никиты Акомината 174 находим следующее известие: |
| Кроме сейчас указанных нами владений, так сказать внутренних, архиепископы ахридские имели еще по временам владения внешние. В конце двенадцатого и в начале тринадцатого века, в правление сербских великих князей Стефана Немани и его сына Стефана первовенчанного, прежде чем Св. Саввой не была учреждена в Сербии собственная архиепископия, как следует предполагать, находилось в зависимости от архиепископов ахридских уже и прежде бывавшее под их властью духовенство княжества сербского 115 . В конце четырнадцатого и в половине пятнадцатого века вместо патриарха константинопольского признавали власть архиепископа ахридского митрополии угро-влахийская и молдовлахийская (валашская и молдавская). В половине шестнадцатого века и ранее архиепископ ахридский заведовал православным духовенством греческим, находившимся в Италии для живших там греков (см. ниже). Полный титул, который усвоили себе архиепископы ахридские в позднейшее время, был следующий: «Архиепископ Иустинианы первыя, Ахриды и всея Болгарии и Сербския земли и Арвании (Албании) и Волошския и Молдавския и иных» (см. Сношений России с Востоком ч. 1, стр. 168, бpoшюpy Bulgarie Chremienne, Paris, 1861, р. 56 fin., Гласника VII, 178). Патриархи константинопольские в своих грамотах к ним употребляли приветствие: «Блаженнейший (в позднейшее время – и Богочтивейший, Θεοσεβςατε) архиепископ первой Иустинианы Ахридския ( ουστιανς χρδων) и всея Болгарии, во Св. Духе возлюбленный брат нашей мерности и сослужитель» (см. Ралли и Потли V, 198, Фабриция Biblioth. Graec., ed. Hamburgi, 1724, t. XIII, р. 483). Известный в настоящее время, не совсем полный, ряд архиепископов ахридских с 1183 по 1767 год есть следующий: 1) Иоанн Каматер, на котором остановились мы выше. В мире был одним из придворных κανκλεος – собственно заведующий императорскою чернильницей с пурпуровыми чернилами (нечто вроде кабинетного императорского секретаря); поставлен в архиепископы после 1183 года, неизвестно – когда именно (см. выше). С его времени архиепископы ахридские начали слыть за архиепископов первой Юстинианы. |
| Идея translatio Hierosolymi была напрямую связана с идеей translatio imperil, представляющей собой существенный элемент имперской идеологии. Поэтому важно подчеркнуть, что некоторые реликвии в Жиче имели статус королевских инсигний. После перенесения мощей Стефана Первовенчанного программа собирания святынь в Жиче была прекращена. Собирание христианских реликвий имело далеко идущие идеологические и политические последствия, поскольку важнейший национальный объект поклонения был причислен к самым высокопочитаемым христианским святыням мира. В соответствии с представлениями эпохи это означало, что сербы как новый исторический и «избранный» народ вошли в Священную Историю. Программа собирания мощей в Жиче никогда более не повторялась в Сербии в прежнем масштабе. Позднее в средние века вся информация о частицах Животворящего Креста была тщательно записана, поскольку они были объектом пожертвований светской элиты. Тем не менее накануне окончательного падения Сербского государства в первой половине XV века имеются свидетельства о попытках возродить духовные основы почитания мощей, а также восстановить идеологическую и политическую функции реликвария. Эти попытки, в том числе и новые программы собирания святынь, совершали Стефан Лазаревич, правитель Белграда, и Дурад Бранкович, правитель Смедерево, которые таким образом стремились заручиться Небесным покровительством для последних Сербских столиц. Основной государствообразующий и политический аспект культа святых среди сербов заключался в почитании своих национальных святых. В Сербии они принадлежали к двум общественным категориям. Во-первых, это были правители, поддержанные церковными иерархами. Во-вторых, существовал относительно менее распространенный культ затворников- аскетов. В основе культа лежала идея святого правителя, и этот феномен следует рассматривать в более широком европейском контексте. В Сербии, благодаря усилиям святого Саввы, эта идея была сильно развита на момент причисления к лику святых прародителя династии, Симеона Немани, и с тех пор стала важной традицией королевской идеологии. Культ реликвий королевской семьи был детально разработан во всех аспектах, касающихся богословия, обрядов, литургики и практической жизни, и включал в себя несколько важных элементов. |
| С тех пор он уже не был так добр и милостив, как прежде: посол не получал более ни кормовых, ни карманных из королевской камеры " . Между другими новостями тот же клирик Эбергард сообщил, что, проезжая по Болгарии, он нашел разрытыми все могилы крестоносцев, умерших на пути, и что трупы вытащены из гробов и валяются по земле. Часть 4 К началу 1190 г. крестоносцы продолжали еще обмениваться посольствами с греческим императором, но никакого соглашения не смогли достигнуть. Фридрих, кажется, серьезно думал воспользоваться услугами Петра, вождя болгар [ 1 ], который предлагал выставить к весне 40 тысяч болгар и куман, с каковым подкреплением можно было бы сделать попытку проложить путь в Малую Азию и помимо согласия греков. Но германский император должен был за это не только признать свободу Болгарии, но и обеспечить за Петром императорский титул. Понимая важность положения и ответственность за подобный шаг, Фридрих все-таки не отказывался от предложения Петра и старался предварительно оценить все средства, какие ему могли бы доставить славяне. Так, 21 января 1190 г., с одной стороны, он вел переговоры с послами византийского императора, с другой, осведомлялся через посредство герцога Далмации о намерениях и расположении Стефана Немани. На последнего нельзя было возлагать много надежд, так как он начал в это время вести войну на собственный страх и занят был предприятиями на границе Сербии и Болгарии. Есть возможность объяснить до некоторой степени мотивы, по которым Фридрих и в январе 1190 г. колебался еще принять на себя задачу разрешения славянского вопроса, на которую наталкивали его обстоятельства. Для него оставалась еще надежда, устранив помощь славян, которая сопряжена была с неприятными и тяжелыми обязательствами, получить к весне помощь из Европы. В этих соображениях он писал к своему сыну Генриху [ 2 ]: " Поелику я не надеюсь совершить переправу через Босфор, разве только получу от императора Исаака избраннейших и родовитых заложников или подчиню своей власти всю Романию, то я прошу твое королевское величество послать нарочитых послов в Геную, Венецию, Антиохию и Пизу и в другие места и отправить на кораблях вспомогательные отряды, чтобы они, подоспев к Царьграду в марте месяце, начали осаду города с моря, когда мы окружим его с суши " . К середине февраля отношения, однако, уладились: 14 февраля в Адрианополе Фридрихом были подписаны условия, на которых византийский император соглашался дозволить крестоносцам переправу в Малую Азию. |
| Не лишено значения, что каждый раз выдвигается в переговорах с сербами герцог Бертольд, тот самый, дочь которого была обещана за сына Стефана Немани. В трудные минуты, когда терялась всякая надежда на соглашение с византийским императором, помощь славян была для крестоносцев истинным благом, которым они не могли пренебрегать на случай окончательного разрыва с греками. Но так как все же оставались некоторые признаки, что греческий император также опасается разрыва, то славянские посольства выслушивались по обычаю милостиво, принимаемы были на службу небольшие отряды из сербов, к решительным же мерам Фридрих опасался прибегнуть во все время своего пребывания на Балканском полуострове и самые мелочные факты и указания этого рода весьма любопытны. В начале ноября, когда крестоносцы приближались к Адрианополю, король Бела III потребовал возвращения своего отряда назад, и 19 ноября венгры решительно заявили, что не могут более оставаться с крестоносцами. Не нужно искать других объяснений этому поступку со стороны венгерского короля, кроме недовольства на переговоры со славянами. Ясно, что Фридрих, попав в Болгарию, задался новыми планами и что отношения его со славянскими вождями совсем не входили в соображения венгерского короля, который относительно славянского вопроса стоял, конечно, на стороне Византии. На тогдашнее положение дел проливает свет донесение клирика Эбергарда [ 10 ], посла императора Фридриха к венгерскому королю, возвратившегося, между прочим, с письмом от последнего для Исаака. Письмо, правда, не заключало в себе ничего важного: в нем Бела выставлял на вид Исааку, какие опасности может навлечь на империю его строптивость с крестоносцами. Но посол мог личными наблюдениями иллюстрировать содержание письма и дать ему совершенно новое объяснение: " Король, — говорил он, — весьма смущен и поражен победоносными успехами крестоносцев и внесенным ими в греческую землю опустошением. Когда получена была весть об опустошении крестоносцами округа Димотики, король совсем переменился в обращении с послом. |
|
|
