| В памятниках творческого народного слова и древней письменности мы черпаем новые стихии русской речи для современного языка литературного. Наши старые сказки и песни живут еще в устах людей, не отставших от старого быта. Наши старые грамоты являются памятниками не отжившего мира, не жизни, когда-то прозвучавшей и замолкнувшей навсегда, а историческим проявлением стихий, которые еще живут и движутся по всей нашей великой родине, но про которые мы утратили было воспоминание. Словом, русская, археология должна быть уже не наукою древностей; она, в истинном своем смысле, есть наука древнего в настоящем; она входит, как важная, как первостепенная отрасль в наше воспитание умственное, a еще более сердечное.... (См. в 1-м т. Соч. Хомяк. Предисл. к Сборн. Киреевского, стр. 480). И когда исследователь русской старины руководится этими убеждениями в своих научных работах, он и своим исследованиям придает жизненное значение – конечно в меру своего таланта. По крайней мере, этот исследователь не превращается ни в исключительного архивного копииста, ни в ходульного теоретика, искажающего историю – хотя бы в угоду самым либеральным тенденциям. Но воспитать в себе указанные убеждения и выражать их делом может исследователь, обладающий не только лишь талантом, но вместе и широким общим образованием. В своей статье о «переложении» Патерика, сделанном M. А. Викторовой , мы достаточно обозначили влияние этого образования на литературный талант покойной писательницы. Ея научные симпатии остановились на памятниках русской старины и народности. Ея чуткая душа умела выбирать ценный материал для своих научных занятий. В последних же выразилась вся серьезность и образованность литературных сил молодого таланта. Мы, по силе уменья, оценили, в вышеупомянутой статье нашей, достоинство перевода Патерика на современный язык литературный. В предлагаемом ниже исследовании M. А. Викторова попыталась, и не безуспешно, выставить в известном свете происхождение, значение и литературную судьбу Патерика Печерского, этого важнейшего памятника древней русской письменности. |
| И это так, именно потому, что предположение – сходные обороты речи или слова указывают один источник, а особенные у того или другого евангелиста – другой, уничтожается тем соображением Гольцмана (тезис 3-й), что различные формы выражают собственно одно и тоже содержание (один источник?), только самостоятельно переработанное в стилистическом отношении. Следовательно, стиль еще не свидетельствует о различии письменных источников. Этот вывод подтверждается еще тем соображением Гольцмана (тезис 2-й), что Матфей и Лука при изложении речей весьма много обнаруживают свою авторскую самостоятельность, комбинируя оба главные источника А и Λ. Отсюда, если даже есть сходство в известных отрывках по стилю, то и оно не свидетельствует об одном и том же источнике, потому что оно может быть объяснено переработкой двух источников в одном труде, и одним автором – в одном определенном отделе его труда. А потому, сходство (по тезису 2-му) не свидетельствует о тожестве одного источника, так как оно может быть следствием самостоятельной обработки и комбинации двух источников; разнообразие выражений (по тезисам 2-му и 3-му) не свидетельствует о двух различных источниках, так как оно могло быть следствием также самостоятельной переработки одного и того же источника. Итак, если (по тезису 1-му) представляется, что существовали два источника А и Λ с особенной окраской языка, то они (по тезису 3-му) могли быть двумя редакциями одного и того же источника в стилистическом отношении. Если (по тезису 2-му) каждый евангелист имеет свой собственный стиль, то (по тезису 1-му) нет основания предполагать для него особой окраски языка, указывающей на другой основной для него источник. Если (по тезису 3-му) синоптики не были только копиистами, а напротив, обрабатывали свои источники при самостоятельном словоупотреблении, то их обработка (по тезису 1-му) не представляет ничего вполне и существенно самостоятельного или (по тезису 2-му) не дает возможности указать их источники, так как они перерабатывали свои источники иногда А и Λ вместе, иногда один А или Λ, придавая им (по тезису 2-му) самостоятельный стиль и (по тезису 3-му) даже язык. |
| Но далеко не так остался доволен Сенатом белгородский губернатор Фливерн в столкновении своем с членами курского магистрата. Фливерн жаловался, что курский магистрат не допустил записаться в купечество и в цех курских однодворцев, которые уже устроили кожевенные заводы, сапожное и другие ремесла; губернатор просил наказать членов курского магистрата и подтвердить Главному магистрату, чтоб в приписке этих однодворцев в цех не было запрещения. Но Сенат решил: так как из показанных с обеих сторон обстоятельств он не находит побудительных причин к наказанию курского магистрата, напротив, представляемые последним основания находит справедливыми, то означенных однодворцев, исключа из цехов, возвратить опять в прежнее состояние, и так как подобные дела по существу своему принадлежат исключительно магистратам, то губернатору вперед отнюдь в них не вступаться. Из Каргополя пришло известие, что там страшные непорядки между купечеством, по соляному сбору и по прочим делам упущения и казнокрадства; купцы били тирански секретаря Пятницкого, и когда губернатор назначил следствие, то доноситель копиист Попов найден в реке с камнем на шее; а крестьяне, одобряя воеводу, товарища его и секретаря, просили, чтоб купеческим затейным просьбам не верить, купцы несправедливо показывают, будто воевода, товарищ его и секретарь притесняли крестьян. Рыльская воеводская канцелярия доносила, что тамошние купцы Выходцевы, собравшись многолюдством, не пустили к себе команду, посланную для выемки у них корчемного вина, и вообще делают откупщикам многие обиды и озорничества, а рыльский магистрат, потворствуя им, нужных к следствию людей не присылает. Продолжавшиеся жалобы на мироедов по-прежнему обличали слабость городовой общины, недостаточную еще способность к самоуправлению. Гжатские купцы Санбуровы, Гурьев и Емельянов жаловались на присутствующих тамошней ратуши, что они завладели принадлежащими купечеству землями; с тех амбаров и лавок, которыми владеют, десятой части в казну не платят; места отводят под поселение неудобные; в торгах делают препятствия; двоих капитальных купцов по злобе отдали на поселение с зачетом в рекруты. |
| 246 Иером. Сергий поступил в Забайкальскую миссию в марте 1867 г. («Труды прав. миссий», I, 521–523) 250 Проект отличить всех миссионеров крестами (священников серебряным вызолоченным на такой же цепочке, а прочих серебренными меньшего размера) вышел из совета Мис. Общества («Записки Мис. общества», III (1867), 17, 37). Подобный проект представлен был в 1882 г. в совет Мис. общества г. Суханиным, который находил справедливым отличить самоотверженный труд миссионеров каким-нибудь знаком. Совет и Общество отнеслись сочувственно к этому предложению и даже была выработана форма миссионерского креста, составленная в 1883 г. пр. Мелетием, еп. Селенгинским. Но пр. Вениамин, одобряя этот образец, заметил, что приманка в миссии чрез внешние отличия охотников едва ли послужит к успеху миссий, еще требуется истинное призвание и подвиги самоотвержения, и слишком щекотливо лишать этого отличия в известных случаях. В виду этого замечания Совет Общества удержался от ходатайства об утверждении проекта знака отличия для миссионеров («Сборник, изданный в память двадцатипятилетия со времени открыли Прав. Мис. общества в Москве», М. 1896, 92–93). 251 Сохранилось в деле св. синода 1868 г., 762 (стар. 1805), лл. 232–240. Здесь оно в копии, притом не точной, с чистыми местами, обусловленными, очевидно, тем, что копиист не все разобрал в оригинале. Незначительная часть этого письма была уже оглашена в печати И.И. Ястребовым в «Православном собеседнике», 1899, I, 373–374. 254 Б. профессор Киевской академии, редактор «Домашней беседы», на страницах коей он мужественно защищал архим. Владимира и нападал на его противников. О нем см. у И.И. Ястребова, 123 и далее. 258 Проект образования проповедников евангелия для миссий Алтайской, Иркутской и Забайкальской при факультете восточных языков принадлежит совету Мисс. общества. Хотя к нему отнеслись несочувственно преосвященные Парфений и Вениамин и Казанская дух. академия, – 7 дек. 1867 г. миссионерские курсы при университете все же были открыты для шести лиц, рекомендованных епархиальными архиереями. Но просуществовали курсы всего четыре месяца и для миссий не дали ничего («Прав. благовестник» 1895, I, 229–234: И.И. Ястребов, «Вопрос об устройстве и организации образовательных заведений для приготовления православных благовестников»). |
| Равным образом и Сенат не оказал содействия Синоду, который просил об определении к раскольническим делам «из офицеров человека доброго, к тем делам забытого». Затруднения Синода в этом отношении дошли до государя, который повелел Синоду избрать на место Плещеева двух или трех кандидатов и представить на утверждение. Синод избрать четырех и, докладывая об избранных государю, оговаривался, что они «не весьма о достойных вероятия известен, и того ради просить, дабы к оному правлению определить поверенную персону, кого Его императорское Величество соизволит». Настоящую оговорку Синод присовокуплял в виду важности той должности, для которой указывались кандидаты. Синод по этому случаю писал: «дела в оной канцелярии о расколе и о прочих благочестию противностях случаются и случаться могут, такие важные, которые содержащимся в Тайной канцелярии делам подобны, и того ради требуется к тем делам такая персона, которая могла бы содержать таковую верность, какова в Тайной канцелярии содержится, а к разным светским командирам отсылки подозрительных в оных делах людей чинить не возможно, понеже с сами некоторые командиры являются в таких делах подозрительны». 273 Из представленных Синодом кандидатов государь прямо назначил ландрихтера (судью) Московского надворного суда Топильского, который и вступил в исправление обязанностей по новой должности, приняв от Плещеева дела и колодников канцелярии. 274 Первым делом Топильского, по вступлении его в должность, была забота об устройстве канцелярии, в которой, за перемещением Плещеева, «копииста ни единого не обреталось». Для возобновления опустевшей канцелярии Синод пытался было возвратить взятых из нее Плещеевым приказных, но не имел в этом успеха. Плещеев удерживал их для нужных дел в герольдмейстерской канцелярии. 275 Из взятых Плещеевым приказных возвращен был в канцелярию по указу Сената один лишь канцелярист Протопопов; прочие не без затруднения были набраны Топильским из приказных других учреждений преимущественно Московского надворного суда. |
| 25 П. С. П. и Р. т. I. 133, 257. До назначения Дьякова «у приходу в расходу денежныя казны» в Синоде состоял расходчик Коретников, который о хранении денежных сумм доносил следующее: «В нынешнем 721 году Июля в 8-ой день, по Его Царскаго Величества указу и по приговору Вашего Правительствующаго Синода, повелено мне, нижайшему рабу, в том Синоде быть у проходу и расходу денежныя казны; и по тому Великаго государя указу оныя денежныя казны у меня, нижайшаго раба, в приеме немалое число. которая содержатся в Правительствующем Синоде в передней светлице, под караулом лейб-гвардии у солдат; а для хранения оной денежной кзаны, которой содержаться будет не малое число, удобнаго места при Правительствующем Синоде не отведено. Вашего Святейшаго Правительствующаго Синода всепокорно прошу, дабы вашим милостивым резоном повелено было, для содержания оной показанной денежной казны, для лучшаго охранения, отвесть удобное и безопасное место». По выслушании такого от расходчика Коретникова донесения, Св Синод постановил: наличную денежную казну, которая есть в Св. Правительствующем Синоде, и впредь Присылаемую из Монастырского Приказа, из губерний, и из архиерейских епархий, и из монастырей, для лучшего и безопасного охранения, содержать в С-Петербургском гарнизоне, в городовой крепости, в казарме онаго же Синода под караулом, со всяким опасным караульных солдат хранением, понеже при Правительствующем Синоде, для содержания и хранения оной казны удобного места не обретается, и об отводе оной казармы в Военную Коллегию послать указ немедленный.( П. С. П. и Р. т. I. 142). 37 По положению Синода и Сената: обер-секретарь 1 – жалованье 1200 р.; экзекутор 1 – 600 р.; секретари 3 – каждому 600 р.; переводчиков 1 – 400 р.; протоколист 1 – 400 р.; архивариус 1250 р.; регистратор 1 – 300 р.; канцеляристов 8 – каждому 250 р.; копиистов 25 – каждому 70 р.; юнксров 6 – каждому 70 р.; переплетчик 1 – 40; сторожей 4 – каждому 24 р.; сержант 1 – 20 р.; капралов 1 – 17 р.; солдат 24 – каждому 16 р.; на канцелярские расходы в Синод – 1000 р.; Всего – 10 695 р. 29 ½ к. По штату комиссии усматриваются следующие изменения: экзекутору – 500 р.; архивариусу – 300 р. лекарю – 240 р; сержанту – 30 р.; капралу – 24 р.; солдату – 20 р.; колпелярские расходы – 1500 р. Всего против прежнего штата прибавлено – 535 р.; См. Кн. штатов т. XLIII, П. С. З. стр. 22. |
| 296 По списку 3 сентября 1722 г. в приказе значилось подьячих старых три и молодых шесть, присутствующими в приказе показаны – протоинквизитор иеродиакон Пафнутий, два инквизитора – монах Александр Шакуров и иеромонах Аввакум Покровский. 297 По табели, поданной от Святейшего Синода Сенату в канцелярии инквизиторских дел показаны обретающимися на лицо и быть долженствующими: протоинквизитор, два инквизитора, три канцеляриста, шесть копиистов и два сторожа. 298 В 1726 г. возбуждался вопрос об устройстве при протоинквизиторе канцелярии по примеру генерал-фискальской, но Синод отклонил, указав протоинквизитору «канцелярию и служителей содержать по прежнему». В приказе инквизиторских дел сосредоточивались «о всяких интересах и преступлениях и безгласных делах доношения». Инструкция инквизиторам в подробности разъясняла круг их деятельности по надзору и наблюдению, распространяя эти надзор и наблюдение на все лица, учреждения и предметы синодального ведомства. 301 Синод, издавая свои распоряжения по той или другой части, поставлял об этих распоряжениях в известность и приказ инквизиторских дел, 302 привлекая тем инквизиторов к наблюдению за исполнением изданных распоряжений. Принимая доношения, инквизиторский приказ, сделав по ним надлежащие справки, препровождал для рассмотрения и окончательного разрешения по существу содержавшихся в них заявлений, в существовавшую по началу при Синоде контору инквизиторских дел, после, в заменившее эту контору отделение по инквизиторским делам при Московской синодального правления канцелярии, а в некоторых случаях и в Московскую духовную дикастерию. 303 Инквизиторы представляли свои донесения по заявлениям других лиц и о лично усмотренных ими нарушениях закона о непорядочных поступках со стороны духовных властей и служивших в духовных учреждениях приказных, и вообще о несоблюдении казенного интереса в собирании сборов и пошлин, также распоряжении церковным имуществом. В своих донесениях инквизиторы позволяли себе излишества против действительности, а в поведении неумеренные поступки. Следствием этого было то, что инквизиторский институт, созданный для благодетельных целей надзора и наблюдения, в действительности не только не оправдал возлагавшихся на него надежд, напротив некоторые из его деятелей неумеренными своими поступками и непроверенными донесениями причиняли горькое разочарование Святейшему Синоду. Вследствие этого Святейший Синод сам поставил вопрос о целесообразности и пользе инквизиторского института и сначала потребовал сведения о деятельности и личности инквизиторов, но затем, не дождавшись доставления этих сведений, распорядился всех инквизиторов от должности отрешить и инквизиторский институт упразднить, определив назначить заказчиков из духовных властей и поповских старост, с тем, чтобы они «смотрели по должности всего наикрепко». 304 С ним вместе прекратил свою деятельность и приказ инквизиторских дел. 305 6. Контора изуграфств |
| По существу, этого предположения Св. Синод рассудил: „оные инквизиторские дела ведать и отправлять синодальному советнику Иерофею, архимандриту Новоспасскому по-прежнему. А для вспоможения и отправления тех дел усмотреть ему, советнику, Московских или других знатных монастырей из архимандритов человека доброго и к приказным делам заобыкновенного и быть ему при оном синодальном советнике за асессора, также и секретаря из подчиненных Синоду приказов удобного, и канцелярских служителей, колико пристойно, усмотреть – которых по усмотрению к оным делам и определить обычайно. И дать ему, советнику, оному ассессору инструкцию“. Этим рассуждением определялось положение конторы применительно к данным обстоятельствам, но Синод не ограничился этим, а, обращая внимание на будущее, старался установить общий порядок рассмотрения инквизиторских дел. Синод далее полагал: „а когда оному советнику возымется с прочими синодальными чины из Москвы в Петербург отсутстие, и в небытность его оному определенному архимандриту те инквизиторские дела отправлять обще с оставшимся в Москве синодальным членом, и удоборешимые вершить правдиво и беспристрастно по Его Императорского Величества указам; а которых дел решать им будет невозможно, и из тех сочиня обстоятельные и перечневые ведомости, с подлинным о всем изъяснением и со мнениями присылать для конечной резолюции в С.-Петербург, в Св. Прав. Синод, при обыкновенных доношениях и о посылке оных, также каковые дела ими будут вершены в вышеозначенному советнику присылать ему, ассессору, месячные репорты без всякого укоснения“. 111 Приведенным рассуждением Св. Синод переводил Контору инквизиторских дел в Москву и связывал ее с Московской синодального правления канцелярией в том отношении, что имеющий быть приставленным к делам конторы асессор должен был действовать обще с синодальным советником, остававшимся в Москве при делах тамошней синодальной канцелярии. Постановляя решительное определение об оставлении в Москве „для управления надлежащих до Синода дел“ синодального советника Иерофея, архимандрита Новоспасского, Синод не преминул сделать такое же постановление и относительно Конторы инквизиторских дел: „а Инквизиторской конторе с делами, определял Синод, из С.-Петербурга привезенными и в Москве обретающимися, которые оному советнику поручены, и скорого следования и решения требуют, быть неотлучно в Москве, при которых делах и секретарю Дудину, доколе собственный к сим делам секретарь определится, такоже и канцеляристу Башилову с подканцеляристы и копиисты в Москве остаться“. |
| Первым по времени представителем мифического воззрения на нашу книгу был Таддей в 80-х годах прошедшего столетия. Решаясь совсем отвергнуть букву Писания по примеру Земмлера, но не соглашаясь вполне и с ним, он говорил о книге пр. Ионы, что вообще в основании её лежит истинная история, которая каким-либо евреем в позднейшие времена украшена чудесными подробностями 88 . Вполне согласно с Таддеем высказался о книге пр. Ионы некто Аммон 89 . Спустя три года после появления сочинения Таддея, Гримм в своих примечаниях к книге пр.Ионы горячо доказывал, что писатель её – какой-либо израильтянин, живший во время плена в Вавилоне, записавший в ней народное предание об Ионе; в этом предании, от долгого времени забылось, что Иона во время своего морского путешествия лишь во сне видел, как его бросили в море и там его проглотила рыба, и забытое принято было за случившееся с ним на самом деле; так оно и записано теперь в 1:6–2:11 нашей книги 90 . В сущности согласно с мнением Гримма, только гораздо сложнее и искусственнее его, мнение Зонненмайера 91 . На предание, как на источник чудесных подробностей подлинной истории Ионы, ссылался далее Пальмер 92 . По всем указанным воззрениям в основе книги пр.Ионы лежит больше, чем историческое зерно; но были и такие представители мифического понимания книги, которые уменьшали это зерно до минимума. Таков Эйхгорн, который, высказавшись за теорию вымысла, как будто, не прочь был предполагать в основе книги и что-либо действительно бывшее (точно что, неизвестно), путём предания совершенно изменившееся и исказившееся; как особенность этого колеблющегося мнения должно выставить предположение Эйхгорна о морально-дидактической цели записи предания; следовательно, по нему, составитель книги пр. Ионы не просто копиист, а редактор-исправитель, нечто конечно изменивший в предании сообразно со своими целями 93 . Согласно с Эйхгорном, только с предположением другого морального положения высказались Мюллер 94 и из новейших Леберехт де-Ветте 95 и Эвальд 96 ; впрочем де-Ветте говорит, что трудно доказать всё-таки действительность исторической основы, а Эвальд утверждает, что такой основой была жизнь пр.Ионы, вероятно полная великих событий, и относит книгу его к литературе аналогичной, будто бы, с арабской сказочной литературой. |
| Сильно сокращена сцена веселой возни Иванова с Сашей в III акте, вызывавшая ранее у Чехова большие сомнения (явл. 7). В той же сцене вычеркнуты реплики Иванова и его сравнение с угрюмой птицей бугаем, которая мычит уныло, точно корова: «бу-у! бу-у!». В окончательном тексте осталось лишь это «мычание», которое вне контекста исключенных фраз малопонятно (см. варианты, стр. 251). Внесены поправки, продолжившие начатую на предыдущих этапах работу по «высветлению» образа Анны Петровны, который все более освобождался от бытовой детализации, от прежней покорности и приниженности, становился все более одухотворенным. Новой Анне Петровне уже не свойственны эксцентрические замашки и выражения вроде: «Я хочу кувыркаться» или ее слепое преклонение перед мужем, выраженное ремаркой: «целует ему руку». Вычеркнуто также прежнее обращение Иванова к ней: «Моя кроткая рабыня» (д. I, явл. 6). Сделан еще ряд сокращений в обрисовке комедийно-бытового «фона» в сценах на балу у Лебедевых: исключен плоский анекдот 1-го гостя о собаке с кличкой Каквас, карточные расчеты Косых у ломберного стола, реплика Зинаиды Савишны по поводу недопитого графом стакана чаю: «Отнесу, отдам Матрене выпить» и т. д. Изменен также стилистический и интонационно-речевой строй пьесы: исключены многие фразы разговорно-бытовой окраски и обиходно-просторечных выражений в репликах персонажей: «словно белены объелся», «вытаращил глазищи», «сидит во мне не Иванов, а больная, старая лошадь» и т. д. При исправлении IV акта два последних явления объединены в одно, но при этом в окончательном тексте пьесы исчезло обозначение выхода Саши на сцену после слов Шабельского «Милостивый государь, я дерусь с вами!». В тексте «Северного вестника» по недосмотру копииста или наборщика допущен ряд пропусков и погрешностей, перешедших во все последующие издания пьесы. В конце I акта выпало несколько фраз со сходными ремарками на концах строк в тексте оригинала: «Львов. Вам нельзя ехать Велите дать лошадей…» Без выпавших слов следующая реплика Львова, решительно отказывающегося лечить «при таких условиях», недостаточно ясна – на это указывалось в одном из отзывов на пьесу (в статье В. К. Петерсена, о которой см. далее). |
|
|
