| е. власти старосты или державцы, управлявшего тем замком, к которому они были приписаны. Замок составлял центр известного округа; на округи, по числу замков, подразделялись в военном отношении земли, княжества или воеводства великого княжества Литовского, и княжеский державца замка был вместе с тем, военным начальником своего округа. В отношении к земянам этого округа – он был их военачальником только во время войны и-то в том только случае, если они «по добрые воле» являлись к нему. Земяне наравне с боярами обязаны были к починке на свой счёт замковых укреплений, за что те и другие имели внутри укреплений свои городки, т. е. здания для сохранения имущества во время осады. Такое распадение боярства оказалось особенно важным после Люблинского сейма 1659 года. Во время этого сейма вся южная Русь была отнята от вел. княжества Литовского и присоединена к Польше, вследствие чего вошли в действие польские законы, и жителям южной Руси пришлось разместиться по составным разрядам, существовавшим в Польше. Поэтому – различная участь постигла распавшееся на части русское боярство. Земяне были признаны польскою шляхтою и, в силу этого признания, получили право участвовать в сеймах и сеймиках, голос в политическом управлении, освободились от обязанности земской военной службы, заменённой более призрачною, чем действительною обязанностью – участвовать в шляхетских поголовных ополчениях, получили выборных земских чиновников, гродские суды и трибуналы, безграничную судебную, экономическую и административную власть над крестьянами и т. д. Другие же разряды бояр – ордынские и замковые слуги признаны были людьми посполитыми, подвластными королевскому старосте (так назывались бывшие при Литовских князьях державцы замка), к которому они стали почти в такие же юридические отношения, в каких находились крестьяне к владевшим ими шляхтичам, а от последних отличались только в отношении к землевладению. Конечно, после этого разница между бывшими земянами и боярами сделалась слишком резкою и чувствительною и потому все люди, стоявшие на рубеже, довольно неточно разграничивавшим оба сословия до Люблинского сейма, спешили заявить свои старые документы или выхлопотать новые, на основании которых они могли бы попасть в разряд земян и извернуться из сословия ордынского и замкового боярства. |
| Наряду с исключительным архаизмом балтийского языкового материала нужно отметить также, что позднее распространение слова ковш в ряде диалектов русского языка подтверждается прямыми свидетельствами, записанными даже в XX в. Так, в «Атласе русских народных говоров центральных областей к востоку от Москвы» отмечается, что в большинстве обследованных пунктов слово корец считается старым словом и употребляется преимущественно лицами старшего поколения, а ковш – это «новое слово» (Атлас РНГ, 965). То же самое – в томских говорах: Корец – это раньше звали, а теперь – ковш (Блинова 1972: 94). ж) Наконец, в плане культурно-исторических реалий необходимо подчеркнуть, что слово ковш относится к той группе лексики, которая широко представлена среди славянских слов балтийского (литовского) происхождения, распространенных, кстати, в том же самом ареале (польский, белорусский, русский, отчасти – украинский). Речь идет о словах, связанных с работой плотника, с различными процессами обработки дерева: блр. дoйлiдa «плотник», рус. (включая диалектные слова) деготь, пакля, ендова, жлукто »кадка для стирки (бучения) белья», шуло «столб», склют »тесло» и др. – все это слова, заимствованные в русский язык и его диалекты из литовского языка. Заметим, что слова ковш, ендова и жлукто относятся к одной и той же семантической группе слов, означающих различного рода деревянные сосуды (Лаучюте 1971: 156–157). Итак, при обращении ко всем без исключения критериям мы постоянно убеждались в том, что направление заимствования в случае лит. káušas – рус. ковш могло быть только одним: из литовского языка в русский. Нужно полагать, что еще до образования Великого княжества Литовского в условиях двуязычия литовское слово káušas в значении " ковш» было заимствовано в диалекты старопольского и древнерусского языков. В польском языке слово так и осталось диалектным, а др.-рус. ковшь – после разделения древнерусского языка на русский, белорусский и украинский – получило в каждом из этих языков широкое распространение, еще позднее оно вошло в соответствующие литературные языки, но следы сравнительно позднего распространения этого слова до сих пор можно обнаружить в диалектах русского языка. |
| Литовская элита как славянского, так и балтского происхождения пользовалась русским языком, православие достаточно быстро распространилось и на представителей балтской элиты. Вопрос об искренности православных убеждений великих князей литовских и иной аристократии балтского происхождения остаётся открытым, но формальная сторона говорит о том, что православие воспринималось как необходимая часть культуры бытования государства. Именно это можно положить в основу вывода о том, что Великое Княжество Литовское являлось культурным осколком Древней Руси. Наверное, именно поэтому Великое Княжество Литовское вполне логично называлось Литовской Русью, наряду с Галицкой Русью, а позже Московской Русью. Все эти разные название были не этническими или конфессиональными. Эти названия были региональными. Русь разделялась на части – Литовскую, Галицкую, Владимирскую, Новгородскую, Тверскую, Московскую и другие в зависимости от тех центров, вокруг которых группировались русские земли после распада единого Русского государства. Итак, Русь Литовская была именно Русью в духовно-культурном отношении, через которое и проходит основное усилие самоидентификации. А самым главным показателем русскости было православие. Великое княжество Московское, возникшее в другой части бывшей Древней Руси, имело русскую элиту, в которую не входили аристократы других кровей. Да и на территории, являвшейся ядром Московской Руси, не возникало государств с альтернативными культурными стереотипами. Никто всерьёз не смог воздействовать на традиционные элементы русской культуры: говорение на русском языке (или его диалектах), православное вероисповедание, ощущения себя русскими. Таким образом, Московской Руси не нужно было доказывать свою русскость. Если учитывать, что эти заботы лежали на плечах элиты, то более точно можно сказать, что московской элите не надо было доказывать то, что она русская. И Литовская, и Московская Русь были государствами достаточно сильными. Однако свою силу они набрали не одновременно. |
| С другой стороны замечательно, что о г. Житомире впервые упоминается в исторических актах в 1305 году под именем «Животова». Если так, то кажется, поэтому не безосновательным будет другое предположение, по которому Житомир есть сокращённая форма слова «Животомир», что значит спокойствие жизни или мирное житие («живот» – славянское слово – значит жизнь). Такое название легко могло быть дано этому городу, который в начале своего существования, по характеру своей местности представлял, как уже было сказано, весьма удобное убежище, где находили для себя приют и мирное житьё местные жители, преследуемые врагами 54 . Более известным Житомир становится со времён Гедимина, великого князя Литовского. В 1321 году Гедимин, овладев Владимирским и Луцким княжествами, пошёл к Киеву и, встретив на дороге туда сопротивление в г. Житомире, он взял замок его, где засело много вооружённых киевлян. С этих пор Житомир находился во владении князей Литовских, коими в конце 14 века присвоен был Житомиру герб, который, будучи утверждён в 1796 г., существует и доныне, – именно – в голубом поле отверстые ворота с тремя башнями. Привилегией, данной в Брест-Литовске в 1444 году польским королём Казимиром Ягеллончиком, Житомир причислен к 15 важнейшим городам великого княжества Литовского и мещанам Житомира дозволено вести свободную торговлю. Из этой привилегии видно, что Житомирские мещане в управлении своём руководствовались Магдебургским правом. Из метрических книг великого княжества Литовского видно, что Житомирские мещане платили подать Киево-Печерскому монастырю, а в пользу доходов Житомирского замка они косили сено на городских лугах только один день в году; перевозка же сена производилась на счёт замка. Люстрация Житомирского старотства, описывая в 1622 году Житомир, говорит, что замок его в это время находился в хорошем состоянии и был окружён с одной стороны – валом, а с другой – возвышалась крутая, почти неприступная гора, у подошвы которой течёт река Каменка; в замке существовало трое замковых ворот и пять угловых крепостных башен; вокруг замка шёл глубокий ров. |
| Тем не менее, жители этих княжеств продолжали считать себя единым народом, да и соседи русских считали также. Вера в этом случае выступала как один из самых главных маркеров идентичности. Примерно в середине XIII в. усилилось молодое государство Великое Княжество Литовское. Оно было очень интересным политическим образованием. Дело в том, что большинство подданных этого государство с середины XIII в. были русскими и православными, а элита принадлежала к баллам и была сначала языческой. Правитель Великого Княжества Литовского Миндовг был вынужден креститься в православие для того, чтобы русское большинство не воспринимало его как чужого. Но это крещение было чистой формальностью. На самом деле князь оставался язычником. Миндовг из-за королевской короны позже перешёл в католицизм, потом опять объявил себя язычником. В конце концов он был убит. Все эти элитарные переходы из веры в веру не изменяли религиозного выбора большинства населения Великого Княжества Литовского – русские оставались православными, баллы -язычниками. Хотя часть балтов стала перенимать православие вслед за переходом на русский язык, и принятием русской культуры. Великое Княжество Литовское возникло на землях балтских племён и на территориях, бывших ранее периферией Русского государства. Поскольку баллы того времени не обладали достаточным уровнем культуры государственного строительства, они вынуждены были использовать достижения, полученные в этом направлении Древней Русью. Ни у кого не вызывает сомнения тот факт, что Великое Княжество Литовское использовало в период своего становления и раннего развития элементы политической культуры Руси. Административная, военная, социально-экономическая система нового государства была русской. Даже первый свод законов Великого Княжества Литовского – Литовский Статут 1529 г. во многом базировался на достижениях древнерусского права. Этот памятник правовой мысли был настолько русским, что в середине XIX в. поляки не хотели выставлять экземпляр Литовского Статута в музее, чтобы не показывать лишний раз то, что Великое Княжество Литовское было русским по сути 146]. |
| Несколько слов о том, почему у нас, и, прежде всего, в документах того времени, в связи с Литовской митрополией упоминается Киев, и что в таком случае имеется ввиду? В ПРАВОСЛАВНОЙ ТРАДИЦИИ епископская кафедра, как правило, получала своё название по имени главного города епископии. Этот город обычно был и местом постоянного пребывания епископа. Фактически Литовская митрополия первоначально свою кафедру имела в Наваградке (ныне Новогрудок, Белоруссия) – стольном граде белорусского княжества, вошедшего в состав Великого княжества Литовского и Русского и ко времени учреждения Литовской митрополии бывшим его политическим и церковным центром. В соответствии с традицией, литовский митрополит, проживавший в этом городе, должен был получить титул «Наваградский» или «Наваградский и Литовский». Однако для Константинополя известной и освоенной кафедрой в Древней Руси была Киевская кафедра, митрополиты которой вплоть до XV в. именовались «митрополитом всея Руси». Для всей Руси – один митрополит, такова была основная тенденция. И даже уступая, по указанным выше причинам, домоганиям литовских князей. Константинопольские патриархи всё же старались по возможности соблюсти указанную тенденцию, поэтому, хотя и дали Литве отдельную митрополию, но она понималась ими скорее как епископия, приписанная к Киевской кафедре. Видимо поэтому Константинополь и называет нашу епархию не по имени стольного града, а по имени княжества. Вскоре после учреждения Литовской митрополии, в упомянутой выше греческой «Росписи» архиерейских кафедр относительно Литовской была сделана следующая заметка: «Эта митрополия раз утверждённая при императоре Андронике Старшем, охотно возводившем епископии на степень митрополий, потом совершенно упразднилась, частию потому, что в Литве христиан слишком мало, частию потому, что этот народ по соседству с Русью может быть управляем русским митрополитом». Собственно, в отношении православных Литвы титул «Киевской митрополии» сохранился, но после опустошения Киева татарами, «под Киевом здесь подразумевается Москва, где жили Киевские митрополиты» (3). Историки не без основания считают, что это упразднение было сделано по убедительной просьбе Московского митрополита Феогноста. После смерти митрополита Феогноста (1353 г.) Великий князь Литовский Альгирдас возобновил попытки добиться для Великого княжества Литовского отдельного, независимого от Москвы митрополита. Собственно, первая неудачная (вернее, не вполне удавшаяся) попытка была предпринята ещё при жизни митрополита. В 1352 г. Альгирдас направил к Константинопольскому Патриарху в качестве кандидата на Киевскую кафедру некоего Феодорита, но Константинополь отверг |
| 1570 г. Новгорода, жителей которого обвинили в том, что они хотели перейти под власть вел. кн. Литовского и польск. кор. Сигизмунда II Августа . Были казнены многие сотни людей, их дома разрушали, имущество уничтожали или конфисковывали, были разграблены церкви и монастыри. В июле 1570 г. в Москве прошли массовые казни новгородцев-«изменников» и чиновников московских приказов, обвиненных в сговоре с новгородцами. Политика массового террора негативно сказалась на способности страны к активной внешней деятельности. Когда в 1561 г. Ливонский орден заключил с Сигизмундом II договор о присоединении Ливонии к Великому княжеству Литовскому, в Москве приняли решение сосредоточить все силы на борьбе с этим гос-вом. С Данией и со Швецией были заключены соглашения, по к-рым за этими странами фактически признавались занятые ими части Ливонии, а И. В. возглавил поход большой рус. армии на земли Великого княжества Литовского. В февр. 1563 г. была одержана значительная победа - капитулировал Полоцк, важный центр Великого княжества Литовского на Зап. Двине. Тем самым был перерезан значимый торговый путь из этого гос-ва в Ригу. Однако в 1564 г. русская армия потерпела серьезное поражение под Оршей. Война затягивалась, не принося успеха ни одной из сторон. В 1570 г. между гос-вами было заключено 3-летнее перемирие. Ход войны показал, что, не обладая флотом, Русское гос-во вряд ли сможет подчинить своей власти главные порты Прибалтики - Ригу и Ревель (Таллин). В данных условиях возник план добиться этой цели мирным путем - созданием в Ливонии вассального, зависимого от России Ливонского королевства. Во главе этого политического образования должен был стать брат датского кор. Фредерика II Магнус. В июне 1570 г. Магнус прибыл в Москву, принял вассальную присягу и обручился с племянницей И. В. Особой жалованной грамотой Ливонскому королевству была предоставлена широкая автономия, обязанности Магнуса по отношению к царю ограничивались посылкой небольшого отряда для участия в военных действиях. |
| Замойский и Гурка с Зборовскими расположились военными станами, каждый в назначенном себе месте под Варшавою (на равнинах Воли), готовясь в случае нужды с оружием в руках поддерживать своего избранника; но на противоположном берегу Вислы, под Каменкою, расположились особым станом литовцы, у которых был свой кандидат – царь московский. 20 декабря 1586 года в Москве узнали о смерти Батория. Недавний опыт показал, как важно было для Московского государства избрание короля в Польше: Иоанн IV не хотел употребить деятельных мер для получения польского престола, допустил сесть на нем Баторию и потерял прибалтийские области, принужден был заключить постыдный мир с Литвою; но Иоанн во время избрания не знал еще характера Батория и мог презирать этого бедного средствами князька трансильванского; теперь же бояре Феодора не могли не видать страшной опасности, которая грозила их государству в случае, если б избран был на престол королевич шведский и два соседние и враждебные Москве государства соединились под одним гла1вою. Вот почему в Москве решили деятельно хлопотать о приобретении в Польше и особенно в Литве приверженцев царю Феодору. 20 января 1587 г. уже отправлен был дворянин Ржевский в Литву с царскою грамотою к панам, в которой говорилось: «Вы бы, паны рада, светские и духовные, смолвившись между собою и со всею землею, о добре христианском порадели, нашего жалованья к себе и государем нас на Корону Польскую и Великое княжество Литовское похотели, чтоб этим обоим государствам быть под нашею царскою рукою в общедательной любви, соединении и докончании; а мы ваших прав и вольностей нарушать ни в чем не хотим, еще и сверх прежнего во всяких чинах и вотчинах прибавлять и своим жалованьем наддавать хотим». Кроме этой общей грамоты, посланы были отдельные к каждому вельможе: каждого царь приглашал стараться об его избрании с братьею своею, племянниками и целым родом. Потом каждый боярин писал к соответствующему себе по месту пану литовскому с тем же предложением. Ржевскому дан был такой наказ: «Если паны литовские станут говорить, что они государя царя к себе на государство хотят, но польские паны не хотят, и если они от королевства Польского отложатся, то государь будет ли за них стоять? – отвечать: сами знаете, что поляки верою с христианами розны, а вы, паны рада литовские и вся земля Литовская, с нашею землею одной веры и одного обычая, так вы бы пожелали себе государя нашего, христианского государя, а если будет Литовское государство соединено с Московским, то государю нашему Литовской земли как не оберегать? Если будут оба государства на всех недругов заодно, то Польская земля поневоле будет присоединена к Московскому и Литовскому государствам, а государю то и любее, что Литовское великое княжество будет вместе с его государствами. |
| Паны радные литовские не хотят выбирать себе государя без Короны Польской – на то их воля. Ты говорил о подтверждении прав и вольностей: дело известное, что, в каких землях какие обычаи есть, отменять их не годится. Ты говорил, чтоб мы возвратили Литве Смоленск и Полоцк, Усвят и Озерище. Это пустое: для чего нам уменьшать свое государство? Хорошо государства увеличивать, а не уменьшать. Для чего я вам дам сына своего, князя Феодора, к убытку для своего государства? Хотят, чтоб я дал сыну еще другие города и волости; но и без наших городов и волостей в Короне Польской и Великом княжестве Литовском много есть городов и волостей, доходами с которых мы и сын наш можем содержать свой двор. И то, по-нашему, не годится, что по смерти государя государство не принадлежит потомкам его, что Корона Польская и Великое княжество Литовское не будут в соединении с государством Московским; так нельзя, так мы сына своего, Феодора, не дадим. Знаем, что цесарь и король французский прислали к вам; но нам это не пример, потому что, кроме нас да турецкого султана, ни в одном государстве нет государя, которого бы род царствовал непрерывно через двести лет; потому они и выпрашивают себе почести; а мы от государства господари, начавши от Августа кесаря из начала веков, и всем людям это известно. Корона Польская и Великое княжество Литовское – государства не голые, пробыть на них можно, а наш сын не девка, чтоб за ним еще приданое давать. Если паны радные польские и литовские хотят нашей приязни, то прежде всего пусть пишут титул наш сполна, потому что мы наше царское имя получили от предков своих, а не у чужих взяли. Во-вторых, если Бог возьмет сына нашего Феодора с этого света и останутся у него дети, то чтобы Корона Польская и Великое княжество Литовское мимо детей сына нашего другого государя не искали; а не будет у нашего сына детей, то Польша и Литва от нашего рода не отрывались бы; и если кто из нашего рода умрет, тело его привозить для погребения сюда. А наши дети и потомки, кто будет на Короне Польской и в Великом княжестве Литовском, прав и вольностей их ни в чем нарушать не будут; и пусть Польша и Литва соединятся с нашим государством, и в титуле нашем писалось бы наперед королевство Московское, потом Корона Польская и Великое княжество Литовское; стоять и обороняться от всех неприятелей им заодно, а Киев для нашего царского именования уступить нашему государству. |
| Этот новый митрополит, по имени Феофил, называется не Галичским, а Литовским, потому, как должно думать, что он был истребован у императора и патриарха не великим князем Галичским, а великим князем Литовским; что же касается его митрополичьей области, то со всею вероятностию нужно полагать, что она обнимала обе заднепровские Руси-Литовскую и Галичскую, как это после Петра видим при Феогносте. Литовцы, особый народ в Индоевропейском семействе народов, ближайший между другими народами семейства к нашему Славянскому, жили по южному и восточному берегам Балтийского моря в нынешней северо-восточной Пруссии (начиная на западе от реки Вислы) и в наших губерниях Курляндской и частию Лифляндской и потом внутрь от моря-в наших губерниях Ковенской и частию Виленской, Сувалкской (царства Польского), Минской и Гродненской. Западная половина Литовцев, носившая особое название Пруссов, была покорена в XIII веке (с 1230 по 1283 г.) Немецким орденом; восточная же половина (наша теперешняя Русская) образовала из себя великое княжество Литовское, которое простерло свою власть на весьма значительную часть и нашей Руси. До сороковых годов XIII века восточные Литовцы не составляли из себя одного государства, но распадались на мелкие и весьма мелкие владения. Около 1238 г. у них явился князь-собиратель земли, который соединил все мелкие владения в одно государство; этот князь, „самодержец всей земли Литовской“ 35 , был Миндовг, правивший до 1263 г. С сего Миндовга и начинается завоевание Руси Литовцами. Мы не знаем истории завоеваний Миндовга, но в конце своего правления он владел более или менее значительною частию княжества Полоцкого 36 . При его преемниках Тройдене (1270–1283) 37 и Витоне (1283–1315) Литовцы докончили завоевание (в виде прямого покорения или же подчинения своей вассальной власти) княжества Полоцкого и овладели княжеством Туровским и частию княжества Волынского. Преемник Витеня знаменитый Гедимин (1315–1341) 38 , перенесший столицу княжества из Трок, где она дотоле находилась, в Вильно) в 1320 г. |
|
|
