| К тому имеете вы присовокупить мнение своё, который из тех каплиц признаются вами более вредными для окрестных Православных прихожан и по каким причинам. Г. обер-прокурору Святейшего Синода графу Протасову, от 22 января за 199, с уведомлением о нуждах церквей, на случай изъявления благотворителями желания сделать пожертвование для Литовской епархии Отношением, от 12 сего января за 204, ваше сиятельство требуете сведения: сколько для церквей Литовской епархии нужно икон двунадесяти праздников, и не нуждаются ли церкви сии в других принадлежностях более, нежели в иконах. По забранным справкам, в делах консистории оказывается, что ещё около 180 церквей не имеют икон двунадесяти праздников. Что же касается других потребностей, то они по общей скудости церквей столь огромны, что и исчислить их было бы затруднительно. На случай, однако же, желания благотворителей способствовать по возможности сим потребностям, долгом считаю сообщить, что благотворение это хорошо бы обратить на снабжение церквей священными сосудами сколько возможно, равно на сделание хотя по 100 пар бронзовых подсвечников пред местными иконами и лампад перед другими иконами. Священные сосуды по воссоединённым церквам вообще прежней формы, скудные, некомплектные и не единообразные; и сделание новых приличных от местных средств, по дороговизне, должно ожидать разве в отдалённое время: подсвечники же и лампады служили бы образцом для сделания подобных в других церквах от собственных средств. Но в особенности я просил бы покорнейше обратить усердие благотворителей на приобретение для Литовской епархии от 80 до 100 кругов богослужебных книг. Около 80 церквей, поступившие к сей епархии от епархии Минской, почти все нуждаются в богослужебных книгах; да и некоторые прежние беднейшие церкви Литовской епархии нужно бы оными снабдить, так как при прежнем снабжении церквей той епархии по распоряжению Святейшего Синода богослужебными книгами, многие церкви пропущены, как показаные благочинными, имеющими церковные книги, тогда как впоследствии оказалось, что книги сии были разнокалиберные разных бывших Униатских изданий, да притом ветхие, так что отправлять по ним богослужение весьма затруднительно, а отчасти и соблазнительно. |
| Случай свел его с неким Семеном Ильичом Вилковым – представителем казаков-старообрядцев Добруджи, через которого Кельсиев познакомился со старообрядцами Майноса (в Малой Азии) и с самим Гончаром. Для распространения лондонских изданий Кельсиев сначала предполагал воспользоваться польскими связями, но вскоре увидел, что практические возможности поляков весьма ограничены и что их разговоры о надежных контактах в России и сильной организации в Турции были просто блефом. " Пуще всего подкосило меня польское хвастовство..., – писал он Герцену. – Иордан и Ко уверили меня, что все в их руках, а на деле оказалось, что они даже шагу не ступят, чтоб что-нибудь сделать, а если и ступят, то это не имеет ни на кого влияния» 1879 . Поэтому Кельсиев пришел к решению создавать собственную организацию и, в частности, использовать старообрядцев для расширения революционной агитации. Несмотря на свою непрактичность, Кельсиев выработал довольно дельный и реальный план, который основывался и на его теоретическом, книжном знакомстве со старообрядческим мировоззрением и мышлением, и на его предыдущих контактах со старообрядческой, довольно радикальной молодежью во время его рискованной поездки в Москву весной 1862 г. Для начала, чтобы приучить старообрядцев к контактам с революционерами и наладить с ними добрые отношения, он предполагал издавать для них богослужебные книги, в которых старообрядцы крайне нуждались 1880 . Затем, предлагая созвать за границей старообрядческий собор для решения церковных дел, Кельсиев и его лондонские друзья рассчитывали подвигнуть староверов на громкий протест против религиозных стеснений на имя царя и на еще одно обращение, на этот раз сочувственное, на имя Герцена. Этим многочисленные русские старообрядческие общины были бы неизбежно вовлечены в революционную деятельность и скомпрометированы в глазах правительства еще и как враги монархии 1881 . Наконец, имевшие большие связи в России и хорошо устроенный аппарат для перехода границ и пересылки своей корреспонденции старообрядцы должны были служить лондонским эмигрантам как агенты по пересылке в Россию и распространению революционной литературы среди русских как старообрядческих, так и либеральных кругов 1882 . |
| Более тщательно Окозрительный Устав был изучен сокурсником отца Павла Флоренского Николаем Махаевым, выпускником Московской Духовной Академии 1908 года. Он представил курсовую работу на тему “Литургическая деятельность Геннадия, архиепископа Новгородского”, которая Советом Академии была удостоена премии протоиерея А. М. Иванцова-Платонова 9 . Очевидно, данная работа не сохранилась и о ее содержании можно судить только по отзыву профессора Академии А. Голубцова, опубликованному в Журнале собраний совета Московской Духовной Академии за 1908 год. По интересующему нас предмету в отзыве о труде студента-выпускника можно узнать, к сожалению, немногое. Описывая кандидатское сочинение, профессор сообщает: “Во второй главе, показав, сколько позволяли данные, вероятность занятий архиепископа Геннадия так называемым Окозрительным Уставом и дав общее представление о содержании его, автор описывает окозрительную систему Геннадиеву, говорит о терминологии и семиографии 10 , принятых в ней. Обстоятельно ознакомившись по раннейшим и позднейшим спискам Окозрительного Устава с начертанием знаков, смыслом и видами их, г. Махаев делает попытку возможно точнее определить границы труда Новгородского архипастыря по данному вопросу, равно также побуждения, заставившие его взяться за эту работу, приблизительное время и значение ее для современников”. Анализируя достоинства рецензируемого труда, А. Голубцов писал: “Вторая часть сочинения, в которой рассматривается собственно литургическая деятельность архиепископа Геннадия, без преувеличения можно сказать, представляет нечто совсем новое и весьма ценное в науке; особенно это должно заметить про те отделы в ней, где идут весьма обстоятельные речи о редакциях Миротворных кругов семиографии Окозрительных Уставов”. Изучение этого памятника было продолжено в наши дни. Священник Б. Даниленко 11 , выделивший пять редакций Устава, пишет: “Окозрительный устав архиепископа Геннадия Новгородского — одно из замечательных свидетельств творческого и осмысленного отношения человека Древней Руси к богослужебному наследию, воспринятому через славянские страны из Византии и обогащенному практикой литургической жизни древнерусских монастырей и соборных храмов. Он возникает при смене двух традиций — Студийского и Иерусалимского уставов и дает ключ к практическому применению Иерусалимского устава, отличающегося многообразием вариантов служб суточного круга. Широкое распространение его на Руси в XVI в. тесно связано с канонизационной деятельностью святителя Макария, Митрополита Московского и Всероссийского (Соборы 1547 и 1549 гг.), и вытекающими из нее изменениями состава месяцеслова и небывалым прежде на Руси всплеском гимнографического творчества” 12 . |
| постепенно бы отошло от чуждой русскому православному духу петербургской певческой капеллы церковно-хоровой традиции. Для этого были, казалось, все условия. Но события, наступившие после 1917 г., положили этому развитию русского богослужебного пения конец. Революция 1917 г. вызвала, как и нужно было ожидать, прекращение композиторской деятельности А.Д. Кастальского в церковно-певческой области. Уже потому, что Синодальный хор и Синодальное училище церковного пения перестали существовать, просуществовав как церковный хор более 400 лет. В создавшихся условиях творчеству А.Д. Кастальского пришлось пойти по совсем другому руслу. Многие резко порицают Кастальского за то, что он писал музыку для революционных песен по заказу властей. Что Кастальский никогда не был очень правых убеждений – было известно задолго до революции (на этом, возможно, и основывалось отрицательное отношение к его духовно-музыкальному творчеству среди крайне правых московских кругов). Но он никогда не переходил в лагерь безбожников. Когда он скончался в 1926 г. в Москве, то его хоронили по-христиански 881 : «Хоронили Кастальского по православному обряду. Обычное «отпевание» происходило в ныне существующей церкви Бориса и Глеба на Арбатской площади. На отпевании церковным хором были исполнены кондак и икос из панихиды Кастальского. Дата сочинения – 1898 г. Потрясающее впечатление производит подъемная полнозвучная часть перед финалом, по-видимому, рисующая превосходство бессмертной души над бренным человеческим телом». Так написано в советском издании. Если бы, как многие утверждают, Кастальский стал атеистом, то советское издание ни в коем случае не подчеркивало бы христианского погребения композитора и не останавливало бы внимания на вдохновенности его музыки для заупокойных песнопений. Итак, от Смоленского и Кастальского берет начало то стилистическое направление в хоровом церковном пении, которое мы назвали московской школой. В отличие от стилистических признаков петербургской школы, которые изложены нами выше, сразу же с началом четвертого периода второй эпохи выкристаллизовались характерные стилистические черты творчества духовных композиторов московской школы. Эти черты мы можем схематически так представить: 1) строгое и последовательное сплошное четырехголосие петербургской школы не выдерживается непременно на протяжении всего произведения; местами весь хор сводится к удвоенному двухголосию, или к простому трехголосию или даже к унисону, чтобы затем распуститься в полное многоголосие; |
| Перикопа (греч. perikop – отрезок, отрывок) – целостный по смыслу отрывок из Священного Писания, богослужебное зачало. Префация (лат. prefatio – введение, вступительное слово) – в Римско-Католической Церкви начальная часть Евхаристической молитвы. Прототип (греч. protos – первый, typos – отпечаток, оттиск) – прообраз, образец, оригинал. Ранжирование (франц. ranger – выстраивать) – упорядочение, размещение данных и явлений в определенном порядке. Редукция (лат. reductio – возвращение, приведение обратно) – упрощение, сведение сложного к более простому, обозримому, понимаемому, более доступному для анализа или решения; уменьшение, ослабление чего-либо. Реликт (лат. relictum – остаток) – явление, сохранившееся как остаток, след минувших эпох. Респонсорий (лат. respondeo – отвечаю) – в католическом богослужении повторяющаяся строфа (рефрен), которую община поет в ответ на строфу, исполненную солистом; обозначение этого песнопения, складывавшегося из чередования реплик солиста и хора. Сегмент (лат. segmentum – отрезок, полоса) – часть чего-либо. Символ (греч. symbolon – знак, опознавательная примета; symballo – соединяю, сталкиваю, сравниваю) – в широком смысле: понятие, фиксирующее способность материальных вещей, событий выражать идеальные содержания. Синкретизм (греч. synkretismos – соединение) – нерасчлененность, характеризующая нестабильное состояние какого-либо явления. Синхрония (греч. sin – вместе, chronos – время) – понятие, подразумевающее восприятие явлений как существующих в один период времени (противоположно диахронии). Стациональный (лат. station– стояние, стоянка) – с остановками в определенных местах. Стихирарь – книга, содержащая собрание стихир. Торжественник – сборник житий, похвальных слов, сказаний о церковных праздниках и поучений верующим. Тракт (лат. tractus – протяжение) – литургическое песнопение в ходе католической мессы. Тритоэкти (тритекти) – особая служба, заменяющая дневные часы. Тропологий (греч. tropos – троп, logos – слово) – универсальный богослужебный сборник с синкретичным содержанием и композицией, который сочетал в себе материалы минейного, триодного, седмичного кругов. |
| Из-за многообразия символического материала поначалу трудно вообще увидеть здесь какой-нибудь порядок. При ближайшем рассмотрении ход развития обнаруживает себя как циклический, или спиралевидный» [Там же, с.257.]. Это описание крайне ценно для нас, ибо в нем, независимо от православной традиции, Карл Юнг приходит к открытию тех же самых фундаментальных процессов кругообращения сознания, о которых говорит и православная аскетика. Таким образом, можно утверждать, что сознание, погружающееся в себя и отвращающееся от внешнего мира, подчиняется действию некоего универсального закона и закон этот можно сформулировать как закон кругообращения сознания. Если в психоанализе закон этот только нащупывается, причем цель самого круговращения остается не вполне выясненной, то в православной аскетике как сам закон, так и механизм его осуществления, а равно и смысл его существования не только полностью осознаны и осмыслены, но и развернуты в подробно разработанную систему, включающую в себя и теоретические положения, и практические методики. Круговращение сознания, являющееся неотъемлемым атрибутом третьего вида молитвы, порождает совершенно особое переживание времени и особые временные структуры. Благодаря постоянному возвращению к самому себе время переживается не как переход от одного момента к другому, но как пребывание предыдущего момента в моменте последующем. Последование моментов образует не длительность изменяемости, но длительность неизменяемости. В результате этого время начинает ощущаться не как течение, но как пребывание. Это ощущение, в свою очередь, порождает определенные концепции времени, так или иначе связанные с образом круга и реализующиеся в виде календарной модели «миротворного круга» или в виде упоминаемых уже выше богослужебных текстовых кругов. Таким образом, круг становится парадигмой всех временных структур, порожденных третьим образом молитвы. Что же касается второго образа молитвы, то, согласно текстам Ареопагитик, этот образ порождает спиралеобразное движение души. |
| Наконец, укажу, что справки с моими списками позволяют судить по составу чтений того или другого списка Иерусалимского Устава о степени древности и характере той редакции, к которой этот список принадлежит. Например, греческий устав Син. б. 381, отнесённый архиеп. Саввой к XV в., несомненно, принадлежит к раннейшей эпохе, к XIII–XIV вв., так как состав чтений в нём одинаков с таковым же 491 Румянцевского Музея и 456 Синод. б. XIII–XIV вв. Таков историко-литургический интерес непосредственных результатов моей работы. Но, как я сказал, моя работа преследует историко-литературные задачи, и для меня важны эти результаты в направлении собственно историко-гомилетических литературных проблем, проблем истории сборников Уставных Чтений. Я вскрыл в моей книге сущность, принципы, нормы и отдельные стадии развития основного источника и стимула жизни и развития сборников Уставных Чтений – богослужебной практики чтений, как она определяется в литургических памятниках. Я нашёл в этих же литургических источниках некоторые прямые данные о виде и составе сборников в отдельные моменты их развития. Для историка сборников Уставных Чтений моя —259— книга должна служить исходным пунктом и справочным руководством при выяснении как общего типа, общего характера отдельных сборников, так и отдельных стадий их формации, распространения и влияния. Вся система реконструкции списков чтений отдельных литургических памятников и отдельных их наслоений обусловливается у меня именно этим назначением моей книги. Я конструирую списки по трём кругам церковного года не только потому, что это соответствует делению самого богослужебного последования (но не вполне порядку уставного изложения), а прежде всего потому, что каждый из этих кругов обусловливает собою существование и развитие особых родов учительных сборников; в круге минейном я различаю специально-учительную и житейно-повествовательную группы, так как первая имеет значение для истории развития Панигирикона-Торжественника минейного, а вторая – Четьих Миней. Самое важное в этих списках для истории сборников и вообще древней письменности это то, что в них отмечены не только надписания произведений, но и их начальные слова, точно определяющие и ту редакцию каждого из них, какая имеется в виду. Литературно-библиографический смысл каждого такого титула уставной регламентации чтений я раскрываю путём указания одного или нескольких известных мне печатных изданий, а в случае отсутствия их – рукописных источников, в которых соответствующая данному титулу редакция того или другого литературного памятника находится в оригинальном или переводном (греческом, латинском, русском, славянском) текстах. Конкретно значение моей работы в этом её специальном назначении вполне может выясниться лишь в самом процессе исследования состава сборников Уставных Чтений 1751 . |
| Многие лица сразу открыто отделились от патриарха и церкви; недовольные бывшие справщики усилили общее волнение. С весны 1653 г. до глубокой осени продолжался в Москве, по распоряжению патриарха, розыски следствие. Новоизданной Псалтири суждено было вызвать начало церковного раскола. Первое столетие московского церковного издательства библейских текстов (1564–1663 г.г.) в общем не представляет какого-нибудь заметного движения вперед в деле улучшения текстов и тем более проникновения в народное сознание библейского духа по сравнению с предшествующим временем, начиная с Библии Геннадия. В заслугу ему можно вменить только использование преимуществ печатного станка для элементарного устранения домыслов, ошибок, неизбежных в рукописных текстах, а также для удобного распространения в церквах достаточного количества печатных богослужебных книг. Для дела духовного просвещения, разумеется, эта заслуга немаловажная. Но все-таки печатный станок не сделал всего, что от него можно было бы ожидать. Эпоха Геннадия, Максима Грека , Андрея Курбского и по одухотворенности и по широте использования библейских текстов несравненно богаче и содержательнее библейско-богослужебных изданий московского печатного двора, удовлетворявших скромные практические запросы церковного богослужения. Решительное устранение с церковного кругозора полной четьей Библии, пренебрежение тем, что могло бы ближе подойти к сердцу народа, как толкование или приближение Библии к народному языку, исключительное пользование одними только богослужебными чтениями библейского текста – сузило мощный захват Библии до степени сакрального преклонения пред отдельными отзвуками небесного призыва... Без какого-нибудь открытого распоряжения, по властному бытовому укладу, голос Библии должен был безповоротно склониться пред богослужебным чином. При общей скудости тогдашнего просвещения и под влиянием недостатка других источников духовного развития это ненамеренное ограничение столь важного духовно-просветительного источника, как Библия, сузило общий духовный горизонт церковных кругов и всего русского народа, а отсюда – естественный и неизбежный наклон к уродливой церковно-обрядовой исключительности второй половины XVII века. |
| Вообще, византийское богословие, насколько оно известно широким кругам, питается, главным образом, ненавистью к Риму. Но это мнение широких кругов основано преимущественно на западных оценках. Подлинного же византийского богословия никто не знает, и существуют целые залежи рукописей Марка Эфесского, Григория Паламы (даже здесь в Париже, в Национальной Библиотеке), которые до сих пор не переведены на современные языки (правда, часть творений святителя Григория Паламы недавно были переведены на русский язык архим. Киприаном Керном). Главной ценностью этого богословия является переплавка догматического богословия отцов на литургический язык, язык молитвы. Отражением этого творчества являются наши богослужебные книги. Два тома Октоиха, например, обнимающие 8 гласов и служащие базой нашей службы, насквозь догматичны, а так называемые " догматики " 8-ми гласов являются настоящими догматическими формулами, цитатами из святых отцов. На основании же воскресных канонов можно написать целый трактат о Воскресении. Турецкое иго прервало византийское богословие до XIX в. Молодые греки, жаждущие знаний, отправляются учиться на Запад, в иностранные университеты, и живое предание Православной Церкви прерывается. Но, прервавшись в Греции, оно - в конце XVII в. - возрождается в России, а в наши дни - и в других православных странах. Чтобы понять, каким образом святоотеческие предания возродились в русской Церкви, нужно проследить историю развития западного богословия, ибо указанное возрождение произошло у нас не без западного влияния и не без западных методов. Запад пошел совсем иным путем, чем Восток, и этот путь был ему навязан. С варварскими нашествиями Imperium Romanum раскололась на две части: Западная Империя оторвалась от Восточной. И если последняя продолжала развиваться как греческое православное государство, то западная часть Империи потонула в варварском море. С V по IX вв. здесь тянутся так называемые " темные века богословия " : происходят подпольные процессы, результатом которых является возведение стройного здания западного христианства, отличного от того, которое было воздвигнуто на Востоке. |
| В этом случае знание ( представление ) о Боге есть знание пути. Путь должен быть конкретным, а не отвлеченной философской теорией-гипотезой. Должен быть понятен и практически осуществим, проходим. Поэтому используемая терминология должна проходить проверку опытным путем. Обсуждение терминологии должно сопровождаться обсуждением особенностей того пути, по которому мы продвигаемся. Путь, для нас, - Иисус Христос. Это не два отвлеченных слова, а целый набор знаний и, даже не побоюсь сказать, состояний, переживаний обретаемых нами и раскрывающихся для нас в строго определенной последовательности. Эта последовательность передается нам по средством кругов богослужений, начиная с суточного и заканчивая годовым. Внимательное изучение и приобретение полного знания о богослужениях будет побуждать нас уточнять наши богословские знания выражаемые с помощью определенной ( нерасплывчатой ) терминологии. Поэтому уточнение терминологии надо начинать не с изучения " языка античной философии " , а с изучения христианского богословия как средства для обоснования христианской богослужебной практики. Тогда количество нужных терминов резко сократится, а принципы отбора ( нужных терминов ) упростятся. В качестве примера, того как это делается, могу предложить рассмотреть следующий подход: исследуем вопрос - каким образом термин человеческая природа используется нами при прохождении годового круга богослужений? И вообще, нужно ли нам знать тонкости использования этого термина в практических целях? Если понимать, что участие в богослужениях преследует такую цель как обожение человеческой природы, то тогда конечно же нужно хорошо знать и понимать смысл термина " чел. природа " . Этот термин обобщает все многообразие испытываемого человеком опыта. Все множество опыта обозначим словом природа. В предложенной Вами классификации ему ближе всего будет соответствовать термин " общая природа " . Но в этой общей природе обязательно нужно выделить две группы явлений. Одна будет соответствовать и включать в себя все чувственно-воспринимаемые явления, а другая - умопостигаемые. |
|
|
