| В частности, имя Псеносириса 1859 упоминает церковный историк Сократ, перечисляя египетских епископов, отправленных в ссылку арианином Георгием каппадокийским, занявшим александрийскую кафедру 1860 . Наконец, характер обращения и заключительного пожелания носить на себе столь ясную христианскую окраску, что всякие рассуждения по этому вопросу становятся излишними 1861 . – Из адреса видно, что автором письма был Псеносирис, а получателем Аполлос. Хотя читая начальные слова письма можно было бы подумать, что письмо назначалось для Псеносириса, но необычное употребление здесь дательного падежа со стороны автора письма для того времени обозначало лишь высшую любезность по отношению к адресату, образцы которой сохранились и в других памятниках переписки. Место, откуда написано письмо и куда оно отправлялось, не обозначено в нём: но решению этого вопроса помогают косвенные соображения. Почти все папирусы, попавшие в Британский музей, ведут своё происхождение из современной деревушки Ель-Кузьет, напоминающей в своём наименовании древний город Кизис или Кузы и окружённой развалинами этого города. Кизис или Куза – это хорошо известная истории местность в большом Оазисе, упоминаемая, между прочим, в надписи, сделанной префектом Египта, Марком Лютилием Люпусом ещё в 116 году до Р. X. Папирусные фрагменты и листы, приобретённые здесь, представляют собой остатки архива гробокопателей, образовывавших из себя особый цех ремесленников в Египте, где обычай бальзамирования тел требовал значительного искусства и навыка. Выражение письма: „увели во внутренние части“ показывает, что Кизис, ко- —278— торый никоим образом не может назваться внутренней частью Оазиса, служил местом, куда было отправлено письмо и где жил пресвитер Аполлон. Псеносирис же, по смыслу документа, должен был принадлежать к христианской общине, обитавшей где-нибудь недалеко от внутренних частей Оазиса, лежавших на север от Кизиса, но какое название носила эта местность, определить невозможно. „Посланная в Оазис“, несомненно, значит „сосланная в Оазис“. |
| Мы расстались как будто были век знакомы. Он родился в Чикаго, я в Донской области, но как хорошо провели мы вместе эту дорогу, часов пять или шесть времени!.. А. А. Спасский А.А. Из новых открытый в области древней церковной истории//Богословский вестник 1905. Т. 3. 10. С. 266–293 (2-я пагин.) —266— 1–2. Два освободительных свидетельства из эпохи гонения на христиан при императоре Деции Траяне. – 3. Письмо пресвитера Псеносириса к пресвитеру Аполлову. – 4. Надпись из Ариканды. – 5. Следы первохристиаиства на греческих островах. Последние десятилетия истекшего XIX в области церковно-исторической науки ознаменовались рядом замечательных открытий. Мы уже не говорим о таких находках, как „Учение 12-ти апостолов“, „акты мученика Аполлония “, „апология Аристида“, „каноны Ипполина“ и пр., – находках, которые освещают с совершенно новых сторон жизнь и строй древней церкви и остаются более или менее известными всем интересующимся успехами церковно-исторического познания. Но подле этих так сказать монументальных открытий в настоящее время можно отметить ещё несколько, хотя и небольших, но весьма любопытных находок, не столько, правда, пополняющих прежние исторические сведения, сколько иллюстрирующих их наглядными примерами и неопровержимыми оригинальными документами. Само собой понятно, что документы последнего рода далеко не обладают той важностью, которая по праву принадлежит первым, тем не менее и они не лишены совсем общего интереса. Мы рассмотрим лишь некоторые из них, наиболее обращающие на себя внимание, сопровождая их своими предварительными замечаниями. 1 . На половину третьего века падает резкий переворот в отношениях между римской языческой империей и хри- —267— стианством. Вместо инертного, отчасти выжидающего, отчасти сдерживающего положения, какое установлено было прежним законодательством Антонинов касательно христиан, теперь выступает на сцену энергичная борьба языческого государства с христианской церковью, рассчитанная на то, чтобы подавить христианство, смять стойкость его исповедников и обеспечить господство национальной религии. |
| Китайцы внимательно выслушали оба рассказа и переглядывались между собой, как бы недоумевая, – зачем такие неважные вещи печатаются в журналах? Они, видимо, ожидали услышать что-нибудь более серьёзное или практически полезное. Тогда миссионер предложил нравоучение по поводу этих рассказов. Указал в первом на самоотверженность молодого человека, а во втором на чувство благодарности (или привязанности) в животном, на чувство, которое и в человеке не всегда усматривается в такой степени. Но китайцы и этим не удовлетворились, они продолжали стоя ожидать, что будет дальше? о чём мы будем говорить? Тогда миссионер опять открыл свой чемоданчик, где, кроме нескольких газет на английском и китайском языках, лежало ещё два томика новых, неразрезанных и два экземпляра библии на китайском языке. Он взял одну из них и раскрыв, стал читать из нового завета о браке в Кане галилейской. Читал он свободно, без запинки, читал и пояснял не совсем понятные иероглифы. Мораль, выведенная им из евангельского повествования, сводилась к тому заключе- —265— нию, что Христос может и наши пресные, как вода, тепло-хладные сердца превратить в крепкое, здоровое вино посредством переливания себялюбивого язычества в сосуды (в формы) общительности и любви христианских обществ. Мысль эту он долго не оставлял, приводя примеры благоустроенности китайских христианских обществ и много говоря о пользе европейского просвещения. Это была его стихия, тут он жил, и мог говорить без конца. Говорил так ясно, поясняя всё примерами, так увлекательно, но вот один из китайцев зевнул, а за ним и другие: зевота стала одолевать ими, и они один по одному стали отходить в стороны... Да, дело идёт туго, подумал я. Между тем приближалось время нам расстаться, мой попутчик ехал в Чан ли (город груш) и зубчатые стены городка отчётливо выделялись на голубом фоне гор. Здесь у него живёт два товарища по службе, у которых он погостит сутки, а затем отправится дальше, в горы, где, по его мнению, может быть успех в проповеди среди простых поселян. |
| Ох, как тяжело иногда бывает, когда нуждающийся обращается за помощью и приходится ему отказывать по недостатку средств“. И эти слова не остались без последствий для привлечения внимания к Братству и увеличения его средств. Димитрий Феодорович не был человек инициативы и во всё время его председательствования в Совете Братства обязательным руководством для него служили пример и заветы его предшественника. При обсуждении каких-либо серьёзных дел, он обыкновенно ставил вопрос: „как в подобных случаях поступал Виктор Димитриевич?“ и то, что сделал Виктор Димитриевич, имело решающее значение, было своего рода пифагерейским ατς φη. Но справедливость требует прибавить, что в 11 лет председательствования Димитрия Феодоровича совершилось немало важного и полезного в Братстве. Не будучи иногда в состоянии отказать просьбам нуждающихся студентов и, вместе, не видя возможности помочь им из средств Братства, Димитрий Феодорович —56— не однажды ссужал их значительными суммами из своих личных средств. Это располагало студенчество к Димитрию Феодоровичу, но самого его ставило в затруднительное положение, особенно, когда возвращение ссуды замедлялось. Болезнь сердца заметно с конца 1902 года стала ослаблять силы Димитрия Феодоровича. Общее Собрание в мае 1903 года было ещё руководимо им, но от него уже поступила просьба в Общее Собрание, чтобы на выборах председателя не ставилась его кандидатура. 23 ноября 1903 года его не стало. Товарищами председателя Совета в истекшее двадцати-пятилетие преемственно были: профессор В.Д. Кудрявцев-Платонов (1880–1885), протоиерей П.М. Волхонский (1885–1893), протоиерей А.Ф. Некрасов (1894–1900), протоиерей А. А. Беляев (1900–1902) и священник В. А. Быстрицкий. О значении профессора В.Д. Кудрявцева-Платонова для Братства сказано было выше. Его преемнику по должности товарища председателя, протоиерею Павлу Михаиловичу Волхонскому принадлежит, также, почётное место в ряду делателей на ниве Братства. Павел Михаилович сделал щедрый вклад в кассу Братства при самом открытии Братства. |
| —338— от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир ( Ин.15:16,19 )“. В 50-м Церковного Вестника за 1903 год, в заметке „об избрании священника приходом“ слишком хорошо выяснено, сколько горького заблуждения и неведения заключают в себе мечты о приходских выборах пастыря. Там выяснено, что не всякая близость священника к приходу желательна, что приискание приходом очень редкого в русской древности грамотея допускалось по безысходной нужде, что в древней церкви и по канонам церковным избрание понималось и совершалось иначе, собором, что наши избиратели были бы не компетентны и не способны правильно избрать себе пастыря, и были бы кроме того ограничены в выборе, что выборы и договоры, где они существуют, ведут к приниженности духовенства, к отношениям, какие существуют между хозяевами и наёмником. Прочитав эту прекрасную статью, с объективным освещением дела, читатель имел бы полное основание без колебаний ответить на вопрос: не стыдно ли „нам, при современных широких запросах к пастырскому служению, мечтать о возврате к... печальной старине?“ И есть ли какой „смысл вводит в норму, в необходимый закон то, что допускалось когда-то по горькой нужде?“ Вообще о всех древних отживших порядках нужно сказать, что они становились нестерпимыми, немыслимыми, потому и отмирали. И странно мечтать о воскрешении того, что погребено историей. Были, стало быть, в этих порядках – беспорядках глубокой старины несомненные элементы смерти, которые и привели их к омертвению и забвению... Живые дела создаются в силу действительной нужды, по действительному, живому чувству. Только тогда, когда нет живого чувства, происходящего от живого сознания действительных нужд и потребностей, справляются с стариной, и строят и подделывают жизнь по известным в истории формам. Подделывается жизнь уже осуждённая, отжившая. Такая ей и цена, такой ей и конец. Мёртво-рождённое – „попечительство“, мёртвым родится и „приход“, отрытый в архивах, кладбищах прошедшей истории... —339— Правда, жизнь, возрождаясь, копирует прежние формы. Но эта копировка бессознательная, непреднамеренная, в силу живой насущной необходимости. Потом, безусловно-полная копия форм не наблюдается и в телесно-органической природе; в жизни же человеческого сознания и вовсе нет такой копировки; возродившаяся форма часто содержит в себе элементы, полагающие непроходимую бездну между старым и новым. От отсутствия этих элементов умерло старое, и от присутствия их ожило новое. Нужно возродиться и приходу, но только в другом духе, с другой силой, по требованию живой новой нужды, естественно и неизбежно, без справок с архивами, которые к тому же „скудны историческими памятниками“... |
| —335— ные обиды одного брата другим и всего лучше при взаимном согласии их подчиниться суду Церкви. Но с большей основательностью и справедливостью полномочие Христово может быть отнесено только к „собору“ церковному, выражающему именно голос Церкви, имеющему власть отсечь нераскаянного грешника от Церкви, „как язычника и мытаря“. В древности были приходские братские пиры в особых пристройках к храму. В этих пирах выражалось будто бы „постоянное внутреннее общение между членами“ прихода... Ну, не горько ли разбираться в таких мечтаниях? Русский пир никогда не был мыслим без „питья“. Наши „общины“ и теперь не стесняются пропивать „кровные мирские“ средства. Как остаток древнего приходского пира, и теперь кое-где по престольным праздникам устраивается обще-приходское повальное пьянство. В старину, это, вероятно, процветало обильнее, на „приходские“ деньги, с „приходскими“ бочками и чашами. И зачем непременно это нужно „при храмах“?.. В первохристианской общине были вечери любви, соединённые с трапезой Господней, и что же: эти вечери были скоро уничтожены по причине злоупотреблений и беспорядков, на которые жаловался уже Ап. Павел. Так что же после этого нужно предполагать относительно наших древнерусских пиров при храмах?.. В тёмной древности пьяные люди кощунственно попирали „дворы Господни“, а сыны 20-го века мечтают об этом, как об оживлении их скудной жизни!.. Тоже самое и с „выбором пастырей“. И этот порядок отжил естественно, т. е. потому, что омертвел. И теперь выборы вообще полны шума и раздора, с торжеством более хитрой и обольстительной партии. И теперь бывают случаи, что для открытия в селе второго штата священнослужителей претенденты подпаивают крестьян. Можно вообразить, что было в древности. Проект мечтает о спасительных „договорах“. Но ведь это же – сделка, как всякая другая, торговая? Выбирали пастырей или подешевле, или поугостительнее, или погромогласнее. Законтрактованный наёмник, конечно, должен был угождать хозяевам; и если бы это ввести в норму, то что бы это у нас получилось за продажное, приживальческое пастырство! |
| —320— сканий. Разве возможно схоластическими доводами опровергнуть возражения, приводимые против священных книг и „человеческого“ происхождения христианства?.. В средние века схоластика должна была бороться с метафизическими лжеучениями, с пантеизмом и с догматическими ересями. В этой борьбе её формулы и её силлогизмы имели убеждающую силу, но и здесь лишь до тех пор, пока она не стала злоупотреблять ими до отвращения. Теперь же западному христианству приходится бороться с отрицанием на критической почве. Углубляясь в схоластику, в которой излагаются теории Фомы Аквинского, Дунс Скота, Молины, Суареца, Толето, итальянское духовенство попало в общество, которому оно чуждо по своему образованию и мысли. Во Франции схоластическое движение после короткого процветания внезапно поблекло и духовенство принялось за изучение библейских и исторических наук, без которых апология христианства была бы в наши дни бесполезной потерей времени и слов. Даже один епископ, монсеньор Миньо, чрезвычайно сведущий в библейских науках, возвысил голос против чрезмерной распространённости схоластической философии и богословия в римско-католических семинариях, советуя посвятить больше времени изучению священного писания и истории церкви. Но в Италии ново-схоластическое движение, в котором отсутствовала оригинальность, развилось в ущерб другим современным наукам. На это жаловался один недавно появившийся журнал, который служит органом молодого духовенства, мечтающего освободиться от сковывающих его цепей. Скудное, недостаточное, бедное, анти-критическое обучение в большей части наших семинарий, читаем мы в этом журнале, широкое, преобладающее, почти исключительное распространение маловажных сочинений, тяготение традиций во всём, касающемся духовных дел, способствовали тому, что наше образование является недостаточным 2000 . Итальянские схоластики настолько любили всё старое, что с презрением относились ко всему новому. Кардинал —321— Печчи, брат Льва XIII, до того был увлечён схоластикой, что пренебрегал современной литературой 2001 . |
| Синоду ни Пётр, ни последующие Государи не определили, ни Сам Синод с точностью не назначил для себя круга и рода занятий. Посему сей круг постоянно и доселе раздвигается, ширится; роды занятий усложняются, разрастаются, охватывают более и более Управление и Суд Церковный. В состав Корпуса Синода широко вдвигается многосоставная, многоимённая Канцелярия, собираемая Прокурором, без ведома Членов Синода и (из?) неизвестных им людей ни по воспитанию, ни даже по исповеданию Веры, ни по нации. В Синоде скопляется столь великое множество дел, что для рассмотрения и решения их недостаточно было бы целых 365 дней года и всех 24-х часов каждого дня. Между тем Синод собирается трижды только в неделю, заседание держит не более трёх часов. Кроме сего есть праздники и обширная вакация. Посему Синод собирается менее ста раз в год. Из сего долженствовало произойти одно из двух: Или Синод рассмотрит менее сотой части дел, оставляя прочие без всякого движения, на мёртвое молчание; Или, вместо Отцов Синода, дела рассмотрят и решат Прокурор со своими сотрудниками и Канцеляриями. Последнее и принято. Дела рассматривают, и решения составляют в Канцеляриях Синода. Но так как решения сии в Канцеляриях пишутся без ведома Синода, под надзором одного Прокурора, или и вовсе самосудно: то они в самом деле суть не Синодальные, а Прокурорские и Канцелярские решения, которые однако предлагаются Членам Синода для подписи. Если бы Член Синода, или несколько их, даже все они не захотели подписать какого-либо решения Прокурора и его Канцелярий, составленного без ведома Членов Синода: сие сочтено было бы личным оскорблением Прокурору, и угрожало бы неподписавшему. Кроме сего, так (как?) Прокурор Синода есть око Царёво, —198— страж и оберегатель Законов Царёвых: то неподписание решения, одобренного Прокурором, сочтено было бы оскорблением Государственного Сановника и per consequens пренебрежением воли и Власти Государя. Посему неподписавший решение Прокурора может быть оглашён Государственным ослушником. |
| В древней истории Израиля автор видит три отдельных периода: историю Авраама, историю Иакова и историю Моисея. Между этими периодами, равно как и между отдельными лицами и фактами существует, по-видимому, тесная историческая связь. На самом же деле, говорит автор, достаточно обратить внимание на содержание библейских рассказов из этой эпохи, чтобы видеть, что об истории в строгом смысле здесь не может быть и речи. —353— „Мы имеем дело здесь с историей того времени, когда ещё боги бродят по земле, являются людям и входят с ними по временам в чисто человеческие отношения; другими словами, мы имеем дело с мифологией“. Но недостаточно, говорит автор, указать мифологический характер библейской истории Израиля: необходимо отыскать источник библейских мифов и уяснить при помощи этого источника главнейшие лица и события. А где же, как не в Египте, который всего ближе стоял к Израилю в эту эпоху, следует искать этого источника? И действительно, рассматривая египетский пантеон, автор видит в нём аналогичные библейским лица, события, обстановку. Приведённые мысли автор высказал во введении (на одной странице), как истины бесспорные и общепринятые, и, перешагнув через них, сразу приступает к своей цели, – перечислению египетско-библейских мифологических параллелей. По трём указанным моментам в истории Израиля автор делит свой труд на три отдела: I. Авраам, Лот, Сарра, Исаак, Ревекка, Агарь, Измаил, Хеттура; II. Иаков и его семейство, и III. Моисей и Бог у Синая. К этим главным отделам автор присоединяет ещё два: IV. Ковчег Иеговы, жезл Аарона, медный змей, завоевание Иерихона, Раав; V. Самсон. Чтобы познакомиться с ходом мыслей автора и способом его аргументации, остановимся на первой из его параллелей. В то время, когда небо ещё не простиралось над землёй и когда боги и люди жили вместе на земле, Ra, царь богов и людей, имел своей резиденцией египетский город Hununsu. Люди возмутились против престарелого Ra, и он решил погубить их; но прежде хочет выслушать мнение других богов. По его призыву собираются боги; является и Nun, отец Ra, и, как старейший, председательствует в собрании. Боги преклоняются пред Ra до земли. Ra объявляет своё решение. Nun выступает с речью; сначала льстит своему сыну, высказывая его превосходство над собой; затем даёт совет поручить богине Hathor погубить людей, которые, между тем, предчувствуя опасность, убежали в горы. Ra благосклонно принимает предложение, и мстит людям. Но не весь род |
| Дальше следовали снимки с каких-то зданий, ещё портреты меньших размеров. Картин было много, – виды городов, – рассматривая их, мы не заметили, как сзади нас собралось несколько китайцев. Все они смотрели рисунки и просили сообщить им что-нибудь из содержания журнала. Миссионер обещал рассказать им что-либо из прочитанного и, когда стал пробегать страницы глазами, я оглянулся назад в сторону вагона, там происходило нечто невыразимое: какой-то хаос движений и звуков. Сильно подпившие солдаты потешали себя разными забавами. Французы наряжали китайчонка в мундир и феску итальянца, причём истерически смеялись; итальянцы, держа друг друга за ворот, горланили какую-то серенаду, кто-то взбирался по железной колонке под крышу вагона, два немца дрессировали собаку, заставляя её прыгать в кольцо, образуемое руками человека, наклонившегося до земли, собака визжала, бросалась из стороны в сторону и наконец прыгала через кольцо, общий крик, аплодисменты... Только индейцы вели себя спокойно в своём углу. Один читал нараспев Коран по книге лондонского издания, другие двое дремали под это монотонное чтение, подпёрши локтями свои тяжёлые челмы. Китайцам наскучило смотреть на забавы пьяных европейских солдат и они почти все сбились вокруг миссионера. А тот рассказал им два, только что прочитанные им случаи проявления душевной жизни в человеке и животном. Первый из них имел место в одном из портовых городов Англии. Один молодой человек с двумя своими родственницами вздумал покататься в лодке. Дело было в праздник. Наняли шлюпку и одного гребца, так как шлюпка не могла вмещать более четырёх человек. Молодой человек взялся за вёсла и так они отплыли далеко от берега. Поднялся ветер и стал увлекать шлюпку в море, надо было ворочаться назад, но когда волны усилились, то оказалась течь в шлюпке, она стала наполняться водой, а удалять воду было нечем. Молодой человек устал грести, так как не имел к —264— тому навыка. Он передал весла лодочнику, а сам принялся шляпой вычерпывать воду, но видя, что до берега остаётся ещё далеко, а шлюпку облегчить нечем, он решился броситься сам в воду и утонул, а благодаря этому его родственницы благополучно достигли берега. В другом рассказе фигурировал путешественник, проезжавший через Венецию и остановившийся там в одной гостинице. У него была собака, которую он по нечаянности запер в своём номере и вспомнил про неё лишь в поезде, мчавшем его в Турин. Хозяин гостиницы лично знал путешественника и его привязанность к собаке, потому решил соблюсти её в надежде на скорое возвращение его. Но тот, погоревав немного, забыл о собаке и лишь через два года случайно заехал в Венецию и остановился в той самой гостинице. Проходя по коридору, он услышал лай собаки; лай показался ему знакомым. Он долго припоминал, но не мог вспомнить случая с его собакой. Когда открыли дверь, собака бросилась к своему хозяину, которого она узнала даже не видя, лишь по звукам его шагов в коридоре гостиницы. |
|
|
