| До сих пор мы имели в виду лишь фрагменты т.н. 2-й группы. Что же касается до фрагментов 1-й группы, то доказательства их принадлежности в полном составе к «историческому труду» Илария являются еще более шаткими. Основание, по которому признают принадлежность этих фрагментов Иларию, заключается в том, что «так как первая группа фрагментов в большей части (III, VIII, IX, V, VII), прямо касается ариминского собора, а группа, имеющая приписки, лишь косвенно относится к ариминскому собору: то естественно предполагать, что и первая группа извлечена из исторического труда св. Илария». 3357 Нетрудно видеть, что это основание покоится исключительно на свидетельстве Иеронима, что «книга» Илария против Валента и Урзакия содержала в себе истории ариминского и селевкийского соборов. Но признавая полную авторитетность за этим свидетельством Иеронима, можно однако сомневаться, нужно ли понимать это, по выражению Schanz’a, «неопределенное и растяжимое» 3358 замечание Иеронима о содержании книги Илария в строго-буквальном значении. Мы нисколько не встанем в противоречие с этим свидетельством, если допустим, что книга Илария содержала не собственно истории аримино-селевкийского собора, а выясняла исторически ход той коварно-политической работы, какая велась армянской партией (в частности Валентом и Урзакием) для достижения унии востока и запада, осуществленной на ариминском соборе. Насколько это допущение вполне гармонирует с содержанием как 1-го («введения»), так и Х-го («заключения») фрагментов Илария, настолько же затруднительным представляется примирить с данными этих несомненно-принадлежащих Иларию фрагментов гипотезу, что в состав исторического труда Илария входили и документы, появившееся уже 5–6 лет спустя после ариминского собора. Имея в виду подробнее раскрыть эту мысль ниже, мы пока отметим, что гипотеза о происхождении «книги» Илария об ариминском соборе спустя несколько лет после этого факта отчасти противоречит уже известному нам свидетельству Руфина, что данное сочинение |
| – Всем им Советом Академии разрешено было сдать устные испытания и представить семестровые сочинения и проповеди после летних каникул, чт и было исполнено ими, за исключением одного студента, не представившего семестрового сочинения и —52— к вторичному сроку. – Кроме оставленного на повторительный курс, все 56 студентов I курса переведены в следующий курс; из них один, вышеупомянутый, – условно, с обязательством представить семестровое сочинение в течение 1907–1908 учебного года. Из 57 студентов II курса – тринадцати студентам Советом Академии сдача устных испытаний по одному или нескольким предметам курса, большею же частью – представление письменных работ отсрочены были на после-каникулярное время; но и к вновь назначенному сроку три студента не представили по одному семестровому сочинению и один – семестрового сочинения и проповеди. – Все 57 студентов II курса удостоены Советом Академии перевода в следующий курс; из них четверо вышеупомянутых – условно, с обязательством представить письменные работы в течение 1907–1908 учебного года. Из 57 студентов III курса – пять студентов, с разрешения Совета Академии, по болезни, сдавали устные испытания по некоторым предметам курса и представили письменные работы после летних каникул. – Все студенты III курса переведены в следующий курс. При этом Советом Академии, в собрании 12 июня 1907 г., постановлено было: «Всем студентам означенных трех курсов объявить, что никто из них не будет удостоен Советом Академии ученой степени или звания, если к концу академического курса не представить самовольно неподанного в текущем 1906–1907 учебном году семестрового сочинения по тому самому предмету, по которому он обязан был подать, и на одну из тех тем, какие своевременно даны были подлежащими гг. наставниками Академии». —53— Из 49 студентов IV курса – 45 выпущены из Академии со степенью кандидата богословия и 4 – с званием действительного студента Академии; из последних один – по сдаче, после летних каникул, устных испытаний по двум предметам IV курса, представлении проповеди за IV курс и семестрового сочинения за III курс. |
| Какая же причина была тому, что они не хотели принять превращения прообразов в истину? Та, что —110— они не знали Истинного Бога по природе и не имели в уме своем, что, будучи Словом Отца, Единородный ради нас носил нашу плоть, ибо в противно случае, тотчас же поклонившись Богу и немедленно обратившись ко всему Ему благоугодному, оказали бы подобающую Ему славу. Напротив, несчастные полагали, что Он есть один из нам подобных и, будучи простым человеком, думал о себе так много, что пытался даже разрушить самые законы, данные Богом и Отцом. Так они бесстыдно говорили Ему: «не за доброе дело побиваем камнями Тебя, но за богохульство, потому что Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом» ( Ин.10:33 ). Итак, по великому милосердно и премудрому промышлению своему, Господь наш Иисус, отвлекая слушателей от присущего им подозрения, как от простого и одного только человеческого лица переносить речь к бесспорно и согласно всеми Поклоняемому, разумею Бога и Отца, всячески желая устыдить невежественное сердце Иудеев и разными способами стараясь направить неразумных к желанию знать истинное и должное. Такими же словами и рассуждениями мог бы воспользоваться каждый для отражения злословия нечестивых еретиков, думающих, что Сын должен быть в чем-либо меньше по сравнению с Своим Родителем, как скоро Он утверждает, что не говорит от себя ничего, но Ему дана заповедь и говорит Он так, как слышал. Считаю достаточными и этого. Впрочем, скажу и нечто другое в обличение необузданной дерзости их языка. Пожалуй, если угодно, опустив в настоящем случае речь о домостроительстве с плотью, можем доказать, что и о Самом Единородном справедливо и прекрасно сказано: «потому что Я от —111— Себя не говорю, но Пославший Меня Отец, От Мне заповедь дал, что скажу и что буду говорить». Сам Он, живое и ипостасное Слово Бога и Отца, необходимо изрекает то, что есть в нем, и изводя на свет благоугодное Его Собственному Родителю, говорит, что Он получает это в качестве заповеди. Что это действительно так, а не иначе, можно видеть на нас самих. |
| Конец всего этого оказался плачевный, говорит отчет. Епископы естественно медлят апеллировать в суд, авторитет коего оспаривается. Клерджимэны поступают как —264— хотят и даже считают за долг не повиноваться решениям трибунала, авторитет которого ими отвергается, и решения судебного комитета не ставятся ни во что. Суд, исследующий касающаяся совести и религии дела, прежде всего должен опираться на нравственный авторитет. Поэтому желательно учреждение нового суда, так как тысячи духовных лиц при сильной поддержке мipяh отказываются признавать юрисдикцию судебного комитета (363). Недовольство судебным комитетом естественно перешло на провинциальные (митрополичьи) и епархиальные суды: бессилие первого отражается на последних. Говорят, что епархиальные и провинциальные суды обязаны сообразоваться с решениями королевского суда, к которому возможно апеллировать; если же отвергать авторитет королевского суда в вопросах, касающихся церковного учения и ритуала, то, чтобы быть последовательным, надо отвергнуть и решения митрополичьих и епископских судов: если последние решают в пользу подсудимого клерджимэна, для истца открыта дорога апелляции в высшую инстанцию; если же решение будет против клерджимэна, у него нет суда, куда он может жаловаться, ибо совесть его запрещает ему являться в судебный комитет (365). Существуют и другие возражения против провинциальных и епархиальных судов, как напр., епископское veto, в силу которого епископ может прекратить судебное преследование, если пожелает взять под свою защиту преследуемого судом клерджимэна (366). Таким образом, главной причиной роста ритуальных неправильностей в английской церкви является теперешнее положение английского судопроизводства (381). 3175 VII. Проект комиссии 1883 года. – Veto и некоторые другие административные епископские меры Возражения как против судебного комитета, так и против епископских судов были бы во многом устранены, если бы, говорит отчет, обращалось побольше должного внимания на некоторые советы комиссии 1883 г. |
| Этот вывод вполне подтверждается и замечанием самого автора «введения» о происках его врагов, которые употребили все усилия, чтобы не допустить его до аудиенции к императору. 3378 Это беглое замечание Илария дает нам возможность с большей точностью определить дату его «исторического труда»: он был написан уже после того, как Иларий быъ осведомлен о безуспешности своей «2-й книги к Констанцию». 3379 Немаловажное значение для вопроса о происхождении исторического труда Илария имеют, наконец, и другие мелкие автобиографические замечания автора 1-го фрагмента. Автор говорит о себе, применяя слова Евангелия: «блажени изгнани правды ради», как об изгнаннике за веру Христову, который имел возможность наслаждаться житейскими благами, пользоваться милостями царя, но, желая быть епископом в собственном смысле этого служения, предпочел «прилепляться» исключительно «имени Бога и Господа Иисуса —373— Христа», и отверг всякого рода компромиссы с еретиками. 3380 В связи с сейчас сказанным цитированные выше слова автора: «мы действуем» вдалеке от тех местностей, в которых происходили роковые для христианского запада события, могут служить намеком, в чем именно заключались для автора те лишения, которым он подвергся за свою религиозную стойкость, – т.е. в административной ссылке, – а замечание автора, что он живет теперь в тех местах, где res gesta est, т.е. где произошел завершительный момент «грустного и сложного деяния» еретиков, может служить косвенным указанием, что в настоящее время местожительством изгнанника-автора является императорская резиденция – Константинополь. 3381 А. Орлов (Продолжение следует). Киреев А.А. VII Международный конгресс старокатоликов в Гааге и некоторые задачи нашей церковной жизни//Богословский вестник 1907. Т. 3. 10. С. 375–400 (2-я пагин.) дающимися русскими богословами была высказана мысль, что старокатолицизм, с самого своего основания стремящийся к воссоединению с нашей Церковью, имеет для нас самих большое значение: во-1-х, потому, что, споспешествуя воссоединению наших церквей, мы исполняем волю Христа («едино стадо и един Пастырь»); а, во-2-х, потому, что, разрабатывая вопрос об условиях, воссоединения нашего со старокатоликами на основании догматического учения древней неразделенной Церкви, мы проверяем собственное наше учение, уясняем самим себе важный вопрос о том, что собственно составляет обязательный для нас догмат – и что – нет; чему мы обязаны верить и что – составляет область частного, свободного богословского мудрствования. |
| гое поколение, с особым духовным складом и иными жизненными интересами. Но когда я обращаюсь к прошедшему, вспоминая своего отца, мне представляется неразрывно соединенным с памятью о нем тот союз дружбы, который в продолжении десятков лет поддерживался и питался общностью духовных интересов; ни среди моих сверстников, ни тем больше в молодом поколении, я не встречаю подобных примеров. Если в период моего воспитания, в шестидесятых годах, падала на нас тень идеализма сороковых годов, облагораживая нашу духовную сторону, то эта память о самом близком для меня человеке дает тем более отдыха и назидательности душе. Хранящиеся у меня письма Вашего Высокопреосвященства к отцу я не раз перечитывал и всегда испытывал их возвышающее действие. Прошу простить мне это отступление: чем ближе подходишь к старости, тем живее чувствуется связь с прошедшим. Повод же, по которому я решился обеспокоить Ваше Высокопреосвященство напоминанием о себе, есть следующий. По смерти отца предоставленные самим себе, мы, братья и сестры, подчиняясь духу времени, искали устроить свою жизнь при помощи светского образования. Много сил потрачено на то, чтобы проложить себе новые дороги в жизни, и не все благополучно шли этим путем: мы не досчитываемся старшей сестры Ольги, которая умерла в Петербурге, когда начала сдавать экзамен по акушерству, и брата Ивана, крестника вашего, умершего, когда он был земским врачом в Переяславском уезде. Участь более страшная, чем смерть, постигла сестру Надежду: 15-летней девушкой она отправилась в Петербург, окончила курс в Учительской семинарии и поступила на высшие женские Бестужевские курсы вольнослушательницей. Желая попасть в число действительных слушательниц, она держала два раза требующийся экзамен, но оба раза неудачно. В 1879 году, бывши в отпуску на родине, я рассчитывал устроить ее на место учительницы в Туркестанском крае, где я служил тогда инспектором народных училищ. Но вследствие душевного напряжения от усиленных занятий и потрясения от неудач на экзаменах, она в июле 1879 года захворала душевною болезнью. Мне удалось поместить ее в С.Петербургскую медико- |
| —134— 1886 г. на места псаломщиков, заведывая 7-ю духовными училищами и хозяйственными делами по семинарии, рассматривая дела Попечительства и прочитывая множество других бумаг, председательствуя в Миссионерском Комитете и в Совете Церковного Братства, заведывающем делами церковно-приходских школ, и проч. и проч. Словом, я лишаюсь в преосвященном Антонине самого усердного и дорогого помощника в делах управления епархией, почти вдвое обширнейшею сравнительно с епархией Литовскою, составленною из трех епархий, с тремя епископами. Могу ли я ожидать в его преемнике, кто бы он не был, такого же доброго помощника? – Сомневаюсь. Из всего мною изъясненного нетрудно сделать надлежащий вывод. – Dixi et animam levavi». 3 числа получено письмо из Витебска от прот. В.И. Волкова, который от 1 числа писал мне: «Благодарю Вас, Владыко, за книги из Твери, а за книги из Петербурга еще больше, и целую ваши щедрые руки. Первый том я уже начал читать… Удивляться уму приснопамятного святителя мы уже привыкли… Теперь я начинаю удивляться его несокрушимой, неумолимой логике, последовательности, порядку, предусмотрительности и осторожности в каждом действии и слове… В изложении нет цветов и красок; но в этой простоте столько ясности, столько гармонии, столько красоты, силы и ума, что дивишься и любуешься. Если бы и желал кто, чтобы память о нем была невечна, но этого никто не может сделать: памятники о нем несокрушимы даже для самого времени всесокрушающего… Такова же память и тому, кто памятники его собрал, привел в порядок и вынес на свет Божий, на поучение человечеству… На днях прибыл ректор семинарии. Я еще не видел его. Преподаватели семинарии описывают его так: маленький, худенький, 41 года, очень умный, добрый и стремящийся к соделанию блага заведению». 5 числа получил письмо из Москвы от Матв. Ив. Соколова; от 4 числа он, между прочим, писал мне: «Поздравляю Вас с нынешним именинником Иоанникием великим. Он в субботу простился с Москвой и выехал в село Черкизово, откуда ныне, отслужив литур- |
| Удостойте, Ваше Высокопреосвященство, принять это малое приношение от человека, благодарного Вам от всей души и всего сердца за ваши несказанные милости». На письмо это я отвечал 31 числа: «Приношу Вам искреннейшую благодарность за присланный мне дорогой дар. Прочитавши немного лишь страниц вашего переводного труда, я не могу еще судить о достоинстве содержания книги, но относительно русского перевода должен сказать, что он, на мой взгляд, достоин всякого одобрения: язык чистый, слог плавный и весьма легкий для чтения. Да воздаст Вам Господь за ваш полезный и назидательный труд Своею милостию!». 29 числа писал я в Ярославль к преосвященному архиепископу Ионафану: «У меня к Вам, Владыко, усерднейшая просьба. Вот в чем дело. Окончивши, с Божией помощью, приготовление к печати официальных бумаг блаженной памяти м. Филарета, я намерен приступить к изданию имеющихся у меня, в значительном количестве, частных писем покойного святителя. Но к этому собранию я желал бы присоединить его письма к почившему в Бозе Киевскому митрополиту Филофею. От последнего я лично слышал в 1878 году, что у него хранилось более 100 писем святителя Филарета, и некоторые из них очень важного содержания и назидательного, особенно для нашей братии. Крайне было бы жаль, если бы эти сокровища бесследно исчезли и не —130— 1886 г. сделались бы общим достоянием чтущих память великого Филарета. Теперь, однако ж, мне сделалось известным, что эти сокровища пока еще целы и находятся в руках у наследников владыки Филофея. Часть этих писем я имею уже в своих руках, получив их, чрез посредство преосвященного Литовского Алексия, от преподавателя Виленской семинарии Неофита Мих. Богородского. Письма эти переданы мне на следующих условиях: 1) чтобы в издании упомянуто было, от кого они доставлены; 2) чтобы доставившему подарено было несколько печатных экземпляров, и 3) чтобы, по напечатании, подлинники переданы были на хранение в Московскую Епархиальную библиотеку. Все эти условия, очевидно, вполне удобоисполнимы. |
| Академические – 2 стипендии (на проценты с разных капиталов, в том числе и поступивших от Славяно-грека-латинской Академии), каждая по 210 » » Неизвестного лица (капитал поступил чрез Высокопреосвященного Алексия, покойного Архиепископа Литовского) « Неизвестного лица (капитал поступил чрез Преосвященного Христофора, ныне Епископа Уфимского) » И.Л. Мухановой – 3 стипендии, каждая по 220 » 3450 По выслушании сего указа в собрании 27 октября 1906 года. Советом Академии возбуждено было, установленным порядком, ходатайство пред Святейшим Синодом «о предоставлении на будущее время Совету Академии, согласно п. 4 временных правил, установленных определениями Святейшего Синода от 26 ноября 1905 года за 6081 и 25 января 1906 года за 459, права сокращать, по его усмотрению, для лиц, поступающих в Академии по окончании курса высших учебных заведений, срок прохождения ими академического курса наук, с освобождением сих лишь от изучения в Академии тех небогословских предметов, по коим имеются отметки в представляемых ими дипломах и аттестатах». – Но Святейший Синод, «принимая во внимание, что временными правилами Советам духовных академий предоставляется, между прочим, самостоятельное разрешение учебных и воспитательных вопросов, лишь в пределах, установленных законом, устав же академический не предусматривает прохождения академического курса образования в сокращенное, сравнительно с общеустановленным четырехлетним сроком, время, что может быть разрешаемо только в виде изъятий высшею духовно-учебною властью», –не усмотрел оснований к удовлетворению изъясненного ходатайства Совета Академии и посему определил: «ходатайство это отклонить, предоставив Советам духовных академий в случаях желания лицами, поступившими в академии по окончании образования в высших светских учебных заведениях пройти академический курс в сокращенный срок, входить каждый раз с особыми по сему предмету, в установленном порядке, ходатайствами в Святейший Синод» (указ Святейшего Синода от 19 декабря 1906 года за 14101). |
| И.д. доцента Евгением Воронцовым студентам I курса по еврейскому языку, по сообщены «compendium’a» сведений по еврейской фонетике и этимологии, были прочтены и комментированы: ( Чис.22:21–36 ; Быт.32:24–32 ; Нав.10:11–16 ; 2Цар.4:32–38 ). Студентам II курса по библейской археологии было прочитано о древностях культа и сообщены некоторые данные из древностей быта и из палеографии Библии. И.д. доцента Дмитрий Коновалов по кафедре греческого языка и его словесности студентам I курса прочитал очерк греческой палеографы и диалектологии (параллельно с практическими упражнениями в чтении снимков с греческих датированных рукописей и разборе диалектологических текстов). – Студентам II курса была прочитана история греческой поэзии (эпос и лирика), сообщены сведения о художественной прозе и дан перевод «Картин» Филострата. – Студенты III курса занимались историей греческой драмы и чтением трагедии Эврипида «Медея». И.д. доцента Николаем Туницким по предмету русского и церковно-славянского языков (с палеографией) и истории русской литературы студентам II курса прочитано: I. Курс —42— славяно-русской палеографии с практическими упражнениями в чтении и разборе палеографических снимков. – II. Фонетика церковно-славянского языка. – III. Методологическое введение в истории древней и новой русской литературы. Специальный обзор направлений и фактов в русской литературе 20-х и 30-х годов 19 столетия. И.д. доцента Анатолий Орлов по кафедре истории и разбора западных исповеданий прочитал студентам III курса об историческом развитии католического (религиозно-объективного) идеала и о постепенном крушении его в средневековом сознании. Частнейшие вопросы, входившие в содержание этих чтений, – таковы: а) религиозный идеал бл. Августина, как прототип и основа средневекового теократического мipoboззpehuя; b) воплощение средневекового теократического идеала в миссионерских завоеваниях католической церкви, – в средневековой морали и науке (схоластика), – в папско-иерархическом строе церкви, – в социально-политической деятельности папства; с) средневековые мистико-рационалистические секты, как первые симптомы крушения католической теократии; d) средневековый гуманизм, как отрицание католического (теократического) идеала; е) культурные и социально-политические движения в Европе в 15 в.; f) столкновение старого (католического) и нового (мистико-гуманистического) религиозно-культурных идеалов в личности Лютера. |
|
|
