| Если и вести речь о каком-нибудь ее разделении, то по совершенно иным признакам. Настоящая работа, прежде всего по соображениям объема, придерживается традиционного взгляда на восточнославянскую литературу как общее наследие всех трех народов (Regionen), но непосредственно рассматривает только те произведения, которые возникли на этнически белорусской территории” 385 . Итак, если бы не возник исторически непреложный термин “(Киевская) Русь”, в силу обрисованного положения вещей для обозначения литературы интересующей нас эпохи (как некоего пространственно-временного единства) лучше всего подошел бы компромиссный термин “восточнославянская литература”. 11. Вопрос об иудейском влиянии на древнерусскую литературу Тем, что вопрос о еврейских элементах в древнерусской литературе стал непременной составной частью мировой науки, мы обязаны многочисленным работам одного-единственного исследователя – киевского адвоката, выкреста еврейского происхождения Г.М. Бараца (1855–1922) 386 . Выводы самого инициатора этого направления, который вследствие своего преувеличенного энтузиазма находил заимствования из еврейской литературы (комментариев к Пятикнижию – Торе) на каждом шагу, натолкнулись на общее решительное неприятие 387 , так как эти произвольные сопоставления автор не смог оправдать никакими промежуточными звеньями. Однако проблема вовсе не была тем самым решена, а только заново поставлена. Историческое значение (иудейского) Хазарского государства, окончательно разгромленного в 1016 г., как соседа Киевской державы и возможного источника иудейских элементов в ее жизни и культуре не подлежит сомнению 388 . Обратившиеся в иудаизм хазары стали объектом миссионерской деятельности Кирилла и Мефодия еще до того, как братья стали первоучителями славян 389 . Известно также, что в XII в. в Киеве существовала большая еврейская община (Kolonie) 390 . При Ярославе Мудром (1019–1054) был сделан перевод Иудейской войны Иосифа Флавия, которая послужила литературным образцом для многих древнерусских воинских повестей 391 . |
| Возможно даже, что он и сам тайно принял христианство либо считался оглашенным. Косвенно об этом может свидетельствовать погребение Ярополка и Олега Святославичей в Десятинном храме при Ярославе Мудром (в 1044 г.). Правда, «Повесть временных лет» сообщает о том, что в данном случае имело место нечто совершенно беспрецедентное – посмертное «крещение» останков князей. Но если допустить, что оба этих князя, не будучи крещенными, считали себя христианами, то упомянутый факт не будет казаться совсем уж полным нонсенсом. На фоне старших братьев – законных князей – Владимир выглядел «бастардом», так как был сыном Святослава от его наложницы Малуши, ключницы княгини Ольги. Его презрительно называли «робичичем», т.е. сыном рабыни. Владимир получил в удел далекий Новгород. Татищев предполагал, что именно антагонизм между князем Ярополком, приверженцем христианства, и бастардом-язычником Владимиром стал причиной междоусобицы между братьями. Его, вероятно, решила использовать в своих целях партия ревнителей язычества, которая сконцентрировалась в Новгороде вокруг молодого князя. Языческий, полуваряжский Новгород встал в оппозицию уже в значительной степени христианизированному Киеву. Владимир первоначально выступал как лидер этой агрессивно настроенной партии языческого реванша. Казалось, что эта партия победила, когда Владимир в решительной схватке одолел Ярополка, погибшего в борьбе с братом около 978–979 гг. Но на самом деле это была уже агония язычества. Глава 2. Крещение святого равноапостольного князя Владимира. Крещение Руси Языческий период деятельности князя Владимира. Попытка реформы язычества. Выбор веры князем Владимиром. Поход на Херсонес. Крещение князя. Крещение Руси при св. Владимире. Кто был митрополитом Руси при св. Владимире? Гипотеза Приселкова и Карташева о пребывании Русской Церкви в Болгарской юрисдикции при св. Владимире. После победы над Ярополком Владимир стал княжить в Киеве. И вновь, как некогда при Олеге Вещем, язычество торжествует над христианством. Правда, совсем ненадолго: дни его сочтены, оно изжило себя. Но в предсмертной агонии язычество сильно активизируется и не без решительного влияния самого Владимира, пришедшего к власти именно в качестве лидера языческой партии. Как говорит летописец, никогда еще прежде не было на Русской земле такого «мерзкого идолослужения», как в начале правления Владимира. |
| Возможно даже, что он и сам тайно принял христианство либо считался оглашенным. Косвенно об этом может свидетельствовать погребение Ярополка и Олега Святославичей в Десятинном храме при Ярославе Мудром (в 1044 г.). Правда, «Повесть временных лет» сообщает о том, что в данном случае имело место нечто совершенно беспрецедентное – посмертное «крещение» останков князей. Но если допустить, что оба этих князя, не будучи крещенными, считали себя христианами, то упомянутый факт не будет казаться совсем уж полным нонсенсом. На фоне старших братьев – законных князей – Владимир выглядел «бастардом», так как был сыном Святослава от его наложницы Малуши, ключницы княгини Ольги. Его презрительно называли «робичичем», т.е. сыном рабыни. Владимир получил в удел далекий Новгород. Татищев предполагал, что именно антагонизм между князем Ярополком, приверженцем христианства, и бастардом-язычником Владимиром стал причиной междоусобицы между братьями. Его, вероятно, решила использовать в своих целях партия ревнителей язычества, которая сконцентрировалась в Новгороде вокруг молодого князя. Языческий, полуваряжский Новгород встал в оппозицию уже в значительной степени христианизированному Киеву. Владимир первоначально выступал как лидер этой агрессивно настроенной партии языческого реванша. Казалось, что эта партия победила, когда Владимир в решительной схватке одолел Ярополка, погибшего в борьбе с братом около 978–979 гг. Но на самом деле это была уже агония язычества. Лекция 2. Языческий период деятельности князя Владимира. Попытка реформы язычества. Выбор веры князем Владимиром. Поход на Херсонес. Крещение князя. Крещение Руси при св. Владимире. Кто был митрополитом Руси при св. Владимире? Гипотеза Приселкова и Карташева о пребывании Русской Церкви в Болгарской юрисдикции при св. Владимире. После победы над Ярополком Владимир стал княжить в Киеве. И вновь, как некогда при Олеге Вещем, язычество торжествует над христианством. Правда, совсем ненадолго: дни его сочтены, оно изжило себя. Но в предсмертной агонии язычество сильно активизируется. И не без решительного влияния самого Владимира, пришедшего к власти именно в качестве лидера языческой партии. Как говорит летописец, никогда еще прежде не было на Русской земле такого «мерзкого идолослужения», как в начале правления Владимира. |
| Нельзя отвергнуть, что такой взгляд - и вполне религиозный: несомненно, именно семья устанавливается как известными словами Ветхого Завета, так и Новозаветным подтверждением ветхозаветных слов. Религия, при благословении человека в сопряжение полов, конечно, утверждала самую семью, а не способ ее начинания; и человеку в последующей законодательной деятельности нужно было найти формы, соответствующие этому благословению и укрепляющие и очищающие семью, но отнюдь этими формами не затруднять, не стеснять и особенно не грязнить семью. Между тем вышло совершенно обратное: формы, а не существо были поставлены краеугольным камнем брачного законодательства, как будто бы Бог благословил именно подробности церковного ритуала и указал их хранить, а не семью. Читатель видит, что постановка вопроса совершенно обратна элементарной истине, и именно истине религиозной. Семья рушена или рушится: это не составляет ни юридической, ни канонической, ни моральной тревоги; но чин венчания, в тех все более и более редких случаях, когда он ищется человеком, совершается теперь, как и при Ярославе Мудром, в " незамутившейся " текстуальной точности; и удовлетворенный закон думает: " В человецех мир и благоволение " . В устанавливаемом нами освещении мы получаем ответ на частные вопросы. Возьмем несчастные случаи, когда муж начинает жестоко обходиться с женою, и эта жестокость нудит законодателя дать фактическое разлучение супругам. Конечно, это так; но, собственно, рассматривая какой-либо институт, гражданский или религиозный, лучше рассматривать его, так сказать, в соке его собственной природы, не прибегая к мотивам извне. Ранее разлуки начинается в семье фактическая полигамия или полиандрия, недоказуемая с " документами " в руках, но которая выражается в совершенной пассивности, омертвении семьи, и свидетелями этой полигамии или полиандрии становятся дети. Колыбелью их воспитания становится равнодушная или враждебная, безнравная, растленная семья. Вот очерк фактического положения, которое так ужасно, что преступление здесь уже назревает: побои есть только симптом, что семья " умерла " и под одною кровлей, в одной квартире, иногда на одном ложе - живут равнодушные или враждебные друг другу люди. |
| 27 Книгам прилежа и почитая е часто в нощи и во дне, говорит наша древняя летопись о Ярославе мудром, „и собра письце многы от грек на словенское и спиша книгы многи“ (Полн. Собран. русск. лет. т. I, стр. 65). Нечто подобное летопись передает о великом князе Константине Всеволодовиче (Ibid. стр. 187, 188), о волынском князе Владимире Василькевиче (Ibid. т. II, стр. 222 и 223) и о других князьях. Выше всякого сомнения. что собранные писцы далеко не были людьми русскими или по крайней мере большая часть из них, так как эти последние были люди, стоящие на низкой степени культуры и не владели греческим языком на столько, чтобы свободно переводить на славянский язык богослужебный книги, а, по всей вероятности, это были иностранцы, т. е. болгары, сербы и, быть можешь, даже греки, познакомившиеся с славянским языком через южных славян. 28 Справедливость, однако, требует заметить, что в конце XVI века, а особенно в XVII столетии, когда русские православные люди поделились на два друг другу враждебные лагеря: на православных, в последствии времени получивших прозвание „никониан“, и раскольников, в богослужебные и другие церковные книги стали вноситься уже и „домыслы“ собственного изобретения русских книжников и начетчиков с целью отстоять то или другое из своих мнений, не имевших под собою исторической или фактической основы, но все подобная рода рукописи легко узнаются людьми, знакомыми с настоящею богослужебною письменностью, а главное – едва ли кто осмелится по ним делать характеристику богослужения в нашей Церкви в то или другое время. Поэтому мы игнорируем рукописи подобная происхождения при решении настоящего вопроса. 29 Что касается крещения чрез обливание, то эта форма едва ли может считаться исключительной принадлежности только практики церкви латинской. Эта форма крещения в исключительных случаях допускалась в древне-христианской Церкви (Bingh. Origin, eccles. edit. II Magdeb. 1755 an. vol. IV pag. 336) и даже едва ли не со времен апостольских (Труд. Киев. дух. Акад. 1884 г. кн. XI, стр. 377). |
| Говорится лишь о санях, в которых, якобы, (до Хорола) перевозили пехоту, но сани могли использоваться и для перевозки тяжестей: доспехов, запаса фуража и продовольствия. В тексте источника сказано об ожидании отставших, но ими могли быть и всадники, и целые конные отряды, не успевшие вовремя присоединиться. Действительно, всюду используется только глагол " идти " ( " поидоша " , " приидоша " ), но не " ехать " ( " ехаша " ), однако автор этой части летописи использует его и при описании событий 1107 г., когда, несомненно, задействована была наверняка только конница. Описание же битвы на р.Сальнице носит отчетливые черты динамичного кавалерийского боя, в котором не заметно участия пехоты. Во всяком случае, опрокинуть конницу могла только конница, и только она могла преследовать бегущих половцев. Исходя из сказанного, приходим к выводу, что если экспедиция 1103 г. еще относится к давней киевской традиции комбинированных походных движений (в которых пешие десантники речных боевых " насадов " напоследок, из главной силы превратились во вспомогательную), а по необычно ранним срокам выступления является переходным, то поход 1111 г. начинает собой действительно новую форму вооруженной борьбы на вражеской территории, где нет места пехоте. Пехоту на поле битвы с половцами мы более не увидим, за исключением чрезвычайных обстоятельств 1185 и 1215 гг., заставивших конных спешиваться. Русская кавалерия, рост которой заметен уже при Ярославе Мудром, наконец-то, выросла не просто в самостоятельный род войск, а в господствующий, - каким она была в это время в остальной Европе, - способный на равных бороться со степным противником на его территории. Важность этого вопроса, помимо соображений военного искусства, заключается еще и в том, что именно представление о данном походе, как об относительно медленном движении смешанной колонны, отразилось и на складывании представлений о его цели, а, следовательно, и направлении маршрута. Традиция направлять маршрут этого похода к донецким городищам и, в этой связи, называть Донец Доном, пошла от В.Н.Татищева, который первым решил, что за двенадцать (или даже 13) дней от Ворсклы до Нижнего Дона не дойти: " Далеко! " [ 23 ]. |
| Глубоко умилившись сердцем, я пошла домой. Но, то уже был не прежний бесчувственный автомат, а почти живой человек, с новым взглядом на жизнь, на свою деятельность, назначение. Зная, какая моей бедной голове предстояла великая борьба и испытание, дивный пастырь своими знаменательными словами заранее подготовлял меня к твердой ревностной обороне, он старался обезопасить фундамент моей веры, предупредив меня: «смотрите крепко берегите свои молодые листочки». Да, моим слабым духовным силам готовилась великая неизбежная гибель и, вот, милосердый Господь пожалел бедную слабую овечку, послав ей благодатного наставника, и тем спас ее от хищных волков. Это бы мог подумать, что отправляясь в качестве учительницы в хорошо рекомендованную семью, я попаду под молниеносные стрелы самого ужасного, самого ярого атеизма? Что предстояло бы мне, если бы не мудрые благодатные слова пастыря, которыми я радостно вооружилась и которые единственно послужили мне спасительной охраной и крепостью. Спросивши у батюшки совета поехать на место и получив его глубоко назидательное наставление, я, еще малоопытная в его мудром духовном водительстве, побоялась беспокоить батюшку вторичным вопросом, а потому придя через несколько дней после того в храм, я молча получила его благословение и, согласно желанию родителей, поехала в Ярославскую губернию, в одно семейство, куда в качестве учительницы рекомендовала меня одна моя родственница. Жутко было пускаться одной в такой дальний незнакомый путь со многими пересадками! К несчастию поезд из Москвы в Ярославль опоздал на 2 часа; я не успела во время явиться к отплытию парохода, так что предстояло 2 дня пробыть в Ярославле, что не согласовалось с намеченной программой моего путешествия, так как денег было взято только на проезд. Как быть, где провести 2 томительные дня? Ни родных, ни знакомых!.. не будешь же ночевать на улице! Ужасное положение! Но для промысла Божьего нет препятствий! Со мной разговорилась одна женщина; (после оказалось, она была гадалка). Женщина уговаривала меня взять с ней вместе номер и перевезти туда мой чемодан, который оставался на пристани. Я с радостью ухватилась за это предложение; мы с ней пошли вместе пить чай, который она сама засыпала, но Господь чудесно спас меня от этого знакомства. |
| Замечание на Очерки по Истории Русской Церкви А. В. Карташева Смерть А. В. Карташева не дала возможность ему закончить его труд по Истории Русской Церкви. Однако, первые два тома, только что изданные ИМКА-Пресс в Париже, являются уже большим событием в изучении Русского Православия и будут на долгое время служить ценнейшим пособием для всех изучающих наше прошлое. Одним из вопросов, над которым много потрудился А. В., было начало Церкви в Киевской Руси. Я не успел поделиться с ним моими соображениями по этому поводу, но я думаю, что и для читателей «Вестника» мои разногласия с А. В. могут быть интересными, т. к. они касаются одного из основных вопросов, происхождения Киевского государства. А. В. Карташев на страницах I тома с большим мастерством списал ту тщательную работу, проделанную греческой иерархией и ее киевскими сторонниками над документами Владимирской эпохи, которая отразилась в дошедшем до нас тексте «Повести Временных Лет». Попытка изложить крещение Руси в желательном для грекофилов виде имела полный успех. Созданная версия вошла в русское историческое сознание. Только в последнее время историкам удалось отчасти восстановить подлинную картину этого коренного поворота в судьбах русского народа. В ноябрьском (1949) и в апрельском (1950) номерах The Slavonic Review, издающейся в Лондоне, я пытался начертать ход событий, приведший св. Владимира к решению принять крещение и ввести в лоно Церкви свой народ. А. В., очевидно, не читал моих статей, но его изложение тех же событий в главном совпадает с моей реконструкцией и это согласие дает мне новое подтверждение наших общих заключений. Только в одном вопросе у нас имеется серьезное разногласие. А. В. настаивает на том, что нам остается неизвестным первый епископ Киевский. Я считаю, что его личность ясно обрисована «Повестью», хотя он и не назван нигде носящим этот сан. «Повесть Временных Лет» не упоминает ни имени, ни даже наличия лица в епископском сане, в столице Киевской Империи во время царствования Владимира. Поэтому, начиная уже с XV века, русские летописцы старались восполнить этот досадный пробел и постепенно легендарные личности, подобные митрополиту Михайлу и Льву вошли в Историю Русской Церкви. А. В. убедительно доказывает, что ни Михаил, ни Лев не могли быть епископами в Киеве при Владимире. Для того, чтобы объяснить непонятное молчание «Повести» о первом Киевском епископе, необходимо, хотя бы кратко упомянуть о той решительной перемене в церковной ориентации, которая произошла в 1037 году при Ярославе Мудром (1019–1054). |
| Продолжающееся доныне полноценное бытие созданной при Ярославе Мудром русской культуры – самое яркое, пожалуй, проявление сущности той эпохи… культура, сотворённая во времена Ярослава, вне всякого сомнения, обладает и сегодня своей непревзойдённой и не могущей быть превзойдённой ценностью. И поскольку неоспорима громадная роль самого Ярослава Мудрого в сотворении этой культуры, он по праву может быть назван одним из величайших созидателей России. И государственное строительство, и творчество культуры в эпоху Ярослава Мудрого имеет непреходящее значение ещё и в том смысле, что после позднейших тяжких испытаний и резкого подчас упадка страны так или иначе сохранялся – пусть хотя бы на самой глубине исторической памяти – некий первообраз Великой Руси, взывающий к своему восстановлению, воскрешению. И он, этот первообраз, действительно воскресал и в эпоху Ивана III Великого и – после Смуты начала XVII века, и т.д. Взывает он к нам и сегодня…» В.В. Кожинов. Приложение Развитие древнерусского военного дела в эпоху Ярослава Мудрого и его преемников. С феодализацией общества, шедшей параллельно с усилением власти киевских князей, падает значение племенных институтов. При Владимире было ликвидировано большинство местных династий, введено заменившее их наместничество сыновей киевского князя, более жёстко привязавшее племенные союзы к единому центру, что отразилось и на принципах комплектования войска. Уже с первой трети XI в. славянские племенные этнонимы при определении состава войска выходят из употребления. Вместо них появляются новые названия городских ополчений, несмотря на то, что в них, несомненно, входят и жители сельской округи – «кияне», «смоляне», «переяславцы» и другие, что говорит о возрастающей роли городских общин и изменении прежней социально-политической, а значит и военной организации общества. Вследствие феодализации общества, а главным образом ввиду необходимости иметь сильную конницу для защиты от нападений печенегов, участившихся после 980 гг., численность русской кавалерии быстро росла, чему, по-видимому, способствовали целенаправленные меры руководства страны, по увеличению поголовья княжеских табунов. Как показали события 1067 г., когда ополченцы в Киеве потребовали от князя коней и оружия для борьбы с половцами, можно предположить, что такая практика здесь уже существовала. Как бы то ни было, уже в 1036 г., в гигантском, длившемся целый день сражении под Киевом, Ярослав не просто разгромил печенежский народ, но и разогнал его в разные стороны на огромное расстояние. Провести такое преследование тьмочисленного врага, можно было, лишь обладая конницей в количестве, позволяющем решать стратегические задачи. Спустя 24 года объединенное войско старших сыновей Ярослава и Всеслава Полоцкого нанесло столь же сокрушительный удар другому народу – торкам, после чего часть из них бежала от русской границы к Дунаю или вглубь степей, а другая сдалась в плен и была расселена в Поросье и под Переяславлем для выполнения пограничных функций. |
| и Г. (Май. С. 96-111), содержащаяся в рукописях ( Успенский. С. 10, 59), в к-рой присутствуют исторические паремии Б. и Г., напечатанные не на обычном месте паремий, а после кафизм и полиелея под заголовком «Жития чтение». Паремии же в службе те же, что и 24 июля (т. е. общие мученику единому). В службе приведены 4 тропаря (1-й - 4-го гласа « »), 1 канон 8-го гласа (ирмос: « », нач.: « »). Кондак, глас 4-й: « ». Стихира святым Борису и Глебу «Приидите, новокрещении русьстии собори», распев Феодора Христианина. 1-я пол. XVII в. (БАН. Строг. 44. Л. 979) Стихира святым Борису и Глебу «Приидите, новокрещении русьстии собори», распев Феодора Христианина. 1-я пол. XVII в. (БАН. Строг. 44. Л. 979) Интересна эволюция распевов стихир Б. и Г. Уже в XII в. прослеживаются по 2 редакции распева, просуществовавшие до сер. XV в. В кон. XV в. складываются новые, единые редакции, распространенные в XVI-XVII вв. В кон. XVI - 1-й пол. XVII в. возникают до 3 редакций знаменного распева, а также путевой распев стихир Б. и Г. Одна из редакций знаменного распева стихиры «Приидите, новокрещении русьстии собори», судя по помете в списке РГБ. Ф. 178. 766 (Л. 339: «Христианиново знамя»), принадлежит Феодору Христианину . Самым масштабным песнопением, посвященным Б. и Г., является стихира-многогласник «Плотскую богатяща», текст к-рой восходит к СС. Стихира с первых списков представлена 2 редакциями распева с вкраплениями кондакарной нотации; с XVII в. известны 3 редакции распева, отличающиеся развитым мелосом большого диапазона с широкими мелодическими ходами. Стихира «Возъписта Борис и Глеб» легла в основу 2 покаянных стихов о Б. и Г. и духовного стиха XIX-XX вв. По текстологическим данным, примерно на рубеж XI-XII вв. приходится создание др. богослужебных произведений о Б. и Г.- древнейших проложного сказания и паремийных чтений (впрочем, согласно Л. С. Соболевой, первоначальное паремийное чтение было создано еще при Ярославе Мудром). Древнейшие паремийные чтения в службах Б. |
|
|
