| на храм 323 . Крестьянин Ив. Ярыга (1568) оставляет на сорокоуст 20 алтын (36 р.– 44 р. 40 к.) 324 . Житель Чердыни (1598) дает сорокоуста отцу духовному и на весь крылос 40 алтын (72 р.–88 р. 80 к.); а схимница Маремьяна (1562) – всего 4 гривны (29 р. 60 к.) 325 . Также разнообразны данные из XVII ст., но они показывают, что плата за сорокоуст в общем, стала значительно ниже. Чаще всего встречается 40 алтын, и, по-видимому, это была принятая плата за сорокоуст в течение всего столетия 326 . Крестьянин (1663) дает своему отцу духовному с клирошанами 5 руб. денег медных московских (на наш счет 8 р. 50 к.) 327 . Монастырский слуга (1671) оставляет духовнику «рубль... на обедни на шесть недель» (=17 р.) 328 . Очень богатый дворянин Влад. Бастанов (1682) платит за сорокоуст своему духовнику 1 1 / 2 рубля, т.е. 25 р. 50 к. и кроме того оставляет ему на поминовение 329 . Дворянин Михаил Леонт. Минин (1698) оставляет духовному отцу с причетниками 2 р. (=34 р.) на сорокоуст 330 ; Вас. Ив. Волынский (1611) – один рубль (=12 руб.) 331 . Иногда плата за сорокоуст оставлялась по завещанию не деньгами, а вещами, скотом. Степан Юматов (к. XVII ст.) приказывает в завещании: «продать мерин серой да осьмеры пчелы, а дать сорокоуст полной к двум церквам: отцу моему духовному в село Ивонино; а у коей церкви тело мое погребут, и дать по душе моей той же сорокоуст». Другой завещатель, видимо, небогатый человек Максим Коняшев (1656) делает распоряжение наследникам: «и по душе моей поправить, отдать сорокоуст попу (духовнику) с причетники нетель (телку) пестру на третьем году» 332 . Кроме сорокоустной платы, которую духовник делил с собором, клирисом или причетниками своего храма, он получал от завещателя деньги или вещи в свою единоличную собственность – на помин души. Завещать духовному отцу на помин души было общепринятым обычаем в древней Руси. Только не всегда это точно обозначалось в акте. Один завещатель указывает, напр., своим душеприказчикам: «по душе своей... отдати отцу духовному попу Григорию по своей силе, что Бог даст». |
| Разгул Азии — на рынке. Никакой уникальности — такова вся Россия. Даже пошехонский сыр из Солигалича и взращенную сумеречным сознанием колбасу “Вечернюю” продают с акцентом и напором. “Бойкая женщина. — Она, должно быть, не русская. — Отчего? — Уж очень проворна”. Диалог купцов из костромской пьесы Островского “Бесприданница” звучит свежо. Орел не зря двуглавый: суровый взгляд брошен разом на Азию и на Европу. Как поясняет в “Бесприданнице” герой: “Иностранец, голландец он, душа коротка; у них арифметика вместо души-то”. Неисчисляемая сущность одушевляет арифметику купли-продажи. В кондитерском закутке две продавщицы, одна отрывается от газеты и говорит: “Известный киноартист, который убил дворника. Шесть букв”. Вторая задумчиво произносит: “Гурзо”. Ясно, зефиру не дадут, пока не найдут истину, пора поторопить: “Девушки, Гурзо не получится, у него пять букв”. Первая отвечает: “Да они, артисты эти, для них разве дворник — человек?”. Меняется масштаб: взлет на уровень беседы Алеши со старцем Зосимой. Не важно, кто убил — Гурзо или Юматов, нужно понять: кто тварь дрожащая, а кто право имеет? Продавщицы по уши в Достоевском, не до клиента с его килограммом ерунды. Можно никогда отсюда не уходить, прожить до конца с этими тетками, дойти до самой сути. Жутковато, что того и вожделеет нечто внутри, о том — вкрадчивый мотив из заповедных недр души, той самой, неукороченной, уходящей в никуда. Как знакома и желанна эта музыка: покидать достоевский закуток без зефира, но с бездной, пересекать космос рыночного двора, бесконечно истово исповедоваться родному человеку: “С получки беру только “Балтику”, троечку. Так можно “Ярпиво”, “Клинское” там, “Шкипера” даже, но с получки — только “Балтику”. Вот как перед тобой стою, хочешь верь, хочешь нет”. Хотят, верят: “Ты знаешь, ничего плохого, кроме одного хорошего. Честно, ничего плохого, кроме одного хорошего”. Конечно, ничего. Что плохого в единении неарифметических душ, в благостном согласии? Разве что его хрупкость. Приволжская быль цитируется по официальному агентству: “При тушении пожара в частном доме были найдены обгоревшие трупы двух мужчин с травмами головы. В ходе следствия удалось выйти на подозреваемых в убийстве двух жителей села в возрасте 20 и 22 лет. При допросе подозреваемые рассказали, что в ходе застолья четверо мужчин поспорили о том, футболист или хоккеист Павел Буре. Когда все доводы были исчерпаны, двое собутыльников забили двух других табуретками, после чего облили тела легковоспламеняющейся жидкостью и подожгли”. |
| …почтенный журнал — о Кавуре, об английских лордах и фермерстве. — M. H. Катков, И. Ю. Юматов, В. К. Ржевский, Б. И. Утин, M. С. Степанов и другие публицисты «Русского вестника» ратовали за введение в России английских учреждений и порядков, что дало основание противникам Каткова для упреков его журналу в англоманстве, к которым с большой энергией присоединился и журнал «Время»: редкое выступление Ф. M. Достоевского обходилось в 1861–1863 гг. без саркастических замечаний об «англомане» M. H. Каткове, достигнув кульминации в статье «Щекотливый вопрос». Не менее излюбленная тема «Русского вестника» — политические события в Италии, в интерпретации которых наглядно выразились симпатии руководителей журнала, настойчиво рекламировавшего консервативный курс государственного деятеля тогдашней Италии К. Б. Кавура (1810–1861) Противоположной точки зрения придерживался «Современник»: Чернышевский в отделе «Политика» (1859–1861 гг) и статье «Граф Кавур».(1861); Добролюбов — в статьях «Два графа» (1860), «Из Турина» (1861), «Жизнь и смерть графа Камилло Бензо Кавура» (1861) Достоевский разделял иронически-отрицательное отношение Добролюбова и Чернышевского к Кавуру, не одобряя, правда, тона выступлений «Современника»: «Если кто с вами согласен, что Кавур был человек довольно дюжинный, так это мы. Если кто мог негодовать тоже вместе с вами, что такая дюжинная душа властвует над всеми, вопреки гениальным, из умения воровски пользоваться гениальными мыслями, так это мы. Но вы уж слишком размахались» (XX, 154–155). Так же негативно оценивал Достоевский, и вообще «Время», публицистику «Русского вестника» по крестьянскому вопросу, продолжая полемику журнала «Светоч», наиболее последовательно изложенную в статье А. П. Милюкова «Заключительное слово „Русской беседы“» (Светоч. 1860. С. 1–29). 68 …О Живоглотах, о поручике Живновском, о Порфирии Петровиче, об озорниках и талантливых натурах… — Достоевский перечисляет героев и социальные типы в «Губернских очерках» Салтыкова-Щедрина. Живоглот — исправник Иван Демьяныч Маремьянкин в уездном городе Черноборске, прозванный так за чудовищный аппетит (см.: Салтыков-Щедрин M. |
| Более того, на весь срок пребывания в Пекине Миссия архимандрита Амвросия осталась без учеников, которые, как известно, были не только включены в ее состав из числа обучавшихся в Спасском монастыре, но и достигли пределов китайской столицы в караване Алексея Владыкина среди других миссионеров. Однако Лифаньюань отказал ученикам Вавиле Ермолаеву, Степану Соколову, Степану Якимову и Ивану Озерову в приеме, сославшись на отсутствие в V статье Кяхтинского трактата положения о регулярности замены одних учеников другими 49 . На самом деле причина отказа заключалась в различного рода противоречиях между русскими и китайскими властями по пограничным вопросам. Это же обстоятельство являлось основным препятствием в решении вопроса о замене архимандрита Амвросия. Все запросы Синода по этому поводу (с 1766 г.) Коллегия иностранных дел отказывалась удовлетворить вследствие неурегулированности споров с китайской стороной 50 . Лишь в 1769 г. по достижении согласия в переговорах с китайскими властями Святейший Синод получил разрешение на отправку в Пекин шестой миссии во главе с архимандритом Николаем (Цветом) 51 . Его сопровождал комиссар Игумнов, который, возвратясь из Пекина в Кяхту, 13 июля 1772 года рапортовал губернатору: «архимандрит Юматов с прочими духовными померли, а имянно: архимандрит 1 числа июля 1771 года, иеромонах Софроний 30 июля 1770, иеродиакон Сергий 30 сентября 1768, псаломщик Алексей Данилов 7 апреля 1772 года, а выехали с ним, Игумновым», из Пекина только один иеромонах Сильвестр 52 , да один псаломщик Степан Зимин 53 , кои и прибыли с ним же, Игумновым, в Кяхту» 54 . При таком стечении обстоятельств, когда глава пятой миссии и большая часть его окружения скончались на чужбине, так и не дождавшись себе замены для возвращения на родину, особое значение приобретает документ одного из немногих оставшихся в живых – С. Зимина. Его доношение в Коллегию иностранных дел, поданное 7 июня 1773 г., представляет собой своеобразный отчет о деятельности миссии. Именно на его основе Н. |
| А как убедителен актер Е. Урбанский в фильме «Коммунист»! Сцена его героической гибели, этот образ русского красавца-богатыря, растерзанного трусливым и жестоким зверьем в человеческом обличье – о!.. это очень серьезный вклад всего творческого коллектива в формирование советского человека и воспитание ненависти и презрения к врагам советской власти. Или, к примеру, фильм «Офицеры» – этот гениальный лубок с его точеными образами героев и врагов, «наших» и «чужих». Не говоря уже о прекрасной режиссерской работе, одни только актеры каковы: В. Лановой, Г. Юматов, В. Дружников (роль почти эпизодическая, но образ психологически очень впечатляющий) – их обаяние убеждает в правдивости образов так, что сомневаться в адекватности фильма, отображаемой в нем исторической действительности, представляется кощунственным. Какой мощный пласт положительных эмоций он вызывает и как побуждает переживать за идею, ради которой эти герои жертвовали своими жизнями!.. Мы чувствуем, понимаем их, мы солидарны с ними, они – наши! А до чего концептуальна «Песня о тревожной молодости» из фильма «Неуловимые мстители»! Как убедительны эти герои советского вестерна, как благородны они, и как отвратительны все те, с кем они борются! Нет сомнений: их дело правое, а мы должны быть достойны этих героев, продолжая их дело. А дело их, их забота – простая: «…жила бы страна родная, и нету других забот». Вот абсолютная ценность, все и всё прочее – относительно. А что понимать под «страной»? О какой стране речь? Что сделали со своей «страной родной» эти «красные дьяволята» (см. одноименный фильм и предшествовавшую ему повесть П. Бляхина)?! Их страна-то была Российская Империя, которую они, как «мир насилья», разрушили «до основанья». О ней ли они поют? Вряд ли. Видимо, их «страна родная» – это советская держава. Кадр из фильма «Неуловимые мстители» Или надо понимать, в русле вышеупомянутой лукавой концепции перевешивания табличек, что они вовсе не изуродовали свое Отечество, а напротив, освободили его от врагов народного счастья, и под «страной» следует понимать некое пространство в определенных политических границах, вне зависимости от того, кому принадлежит государственная власть, какие ценности в ней доминируют, лишь бы ею правили «свои», пусть и злодеи, лишь бы не интервенты? А как же внутренний враг? А внутренний враг только тот, кто работает на внешнего врага… ну, или если так кажется, что на кого-то извне. |
| Разгул Азии — на рынке. Никакой уникальности — такова вся Россия. Даже пошехонский сыр из Солигалича и взращенную сумеречным сознанием колбасу «Вечернюю» продают с акцентом и напором. «Бойкая женщина. — Она, должно быть, не русская. — Отчего? — Уж очень проворна». Диалог купцов из костромской пьесы Островского «Бесприданница» звучит свежо. Орел не зря двуглавый: суровый взгляд брошен разом на Азию и на Европу. Как поясняет в «Бесприданнице» герой: «Иностранец, голландец он, душа коротка; у них арифметика вместо души-то». Неисчисляемая сущность одушевляет арифметику купли-продажи. В кондитерском закутке две продавщицы, одна отрывается от газеты и говорит: «Известный киноартист, который убил дворника. Шесть букв». Вторая задумчиво произносит: «Гурзо». Ясно, зефиру не дадут, пока не найдут истину, пора поторопить: «Девушки, Гурзо не получится, у него пять букв». Первая отвечает: «Да они, артисты эти, для них разве дворник — человек?». Меняется масштаб: взлет на уровень беседы Алеши со старцем Зосимой. Не важно, кто убил — Гурзо или Юматов, нужно понять: кто тварь дрожащая, а кто право имеет? Продавщицы по уши в Достоевском, не до клиента с его килограммом ерунды. Можно никогда отсюда не уходить, прожить до конца с этими тетками, дойти до самой сути. Жутковато, что того и вожделеет нечто внутри, о том — вкрадчивый мотив из заповедных недр души, той самой, неукороченной, уходящей в никуда. Как знакома и желанна эта музыка: покидать достоевский закуток без зефира, но с бездной, пересекать космос рыночного двора, бесконечно истово исповедоваться родному человеку: «С получки беру только «Балтику», троечку. Так можно «Ярпиво», «Клинское» там, «Шкипера» даже, но с получки — только «Балтику». Вот как перед тобой стою, хочешь верь, хочешь нет». Хотят, верят: «Ты знаешь, ничего плохого, кроме одного хорошего. Честно, ничего плохого, кроме одного хорошего». Конечно, ничего. Что плохого в единении неарифметических душ, в благостном согласии? Разве что его хрупкость. Приволжская быль цитируется по официальному агентству: «При тушении пожара в частном доме были найдены обгоревшие трупы двух мужчин с травмами головы. В ходе следствия удалось выйти на подозреваемых в убийстве двух жителей села в возрасте 20 и 22 лет. При допросе подозреваемые рассказали, что в ходе застолья четверо мужчин поспорили о том, футболист или хоккеист Павел Буре. Когда все доводы были исчерпаны, двое собутыльников забили двух других табуретками, после чего облили тела легковоспламеняющейся жидкостью и подожгли». |
| Её 1743 году, по прошению сего Архимандрита Гервасия, перед отъездом его в Пекин поданному в Контору Св. Синода, определено: 1) находящемуся у него в послушании Алексею Смольницкому быть в Пекине на место Каменского, которого выслать в Россию; 2) Иеродиакона Иоасафа, если Гервасий по приезду в Пекин усмотрит действительно неспособным к должности, выслать также в Россию, а вместо его послать из Иркутска Иеродиакона способнейшего. Линцевский прибыл в Иркутск в Ноябре 1743 года; в Феврале 1744 года отбыл в Кяхту. В 1745 году, Сентября 1, отправился в Китай; в Пекин прибыл 27 Ноября того же года. А в 1746 году Иеромонахи, Лаврентий и Антоний, и Иеродиакон Иоасаф при караване вывезены в Россию. На место Иоасафа поступил Иркутского Архиерейского дома Иеродиакон Никон Красовский, который вскоре обратно вывезен оттуда, а вместо него определён Иеродиакон Иларион Завалевич. Миссия сия пребыла в Пекине до 1755 года. На место Лянцевского в 1753 году, 13 Июня, Синодальным Членом Преосвященным Гавриилом, Епископом Коломенским и Каширским, произведён в Архимандрита Московской Славяно-греко-латинской Академии Пиитики учитель Иеромонах Амвросий Юматов; с ним назначены Иеромонахи Сильвестр и Софроний, Иеродиакон Сергий, церковники: Стефан Зимин, Илья Иванов и Алексей Данилов, и несколько студентов из Казанской Семинарии. Им велено быть в Пекине столько же времени и на таком же положении, как и их предместникам. Архимандрит Юматов прибыл в Иркутск 22 Февраля 1754 года, отправился в Селенгинск Марта 23, а Сентября 1 – в Китай. А Архимандрит Линцевский с Иеромонахом Феодосием (другой же Иеромонах Иоиль там умер) и двумя учениками, Леонтьевым и Цехновским, возвратился в Россию при караване в 1753 году. По прибытию в С.-Петербург Архимандрит сей, в награждение за труды свои и добропорядочную жизнь в Пекине, засвидетельствованную самими Китайцами, по Именному Указу хиротонисан в Епископа Переяславского в 1757 году, Июля 27, в соборной С.-Петербургской Петра и Павла церкви; а Иеромонах Феодосий Сморжевский произведён в Архимандрита в Севск, и скончался в 1758 году в своём Севском монастыре 144 . |
| 3. UЛAPUOH II Трусов в 1734 году, Сентября 4, произведён из Иеромонахов Иркутского Архиерейского дома. Он жил до того времени Иеромонахом несколько в Пекине при Русском караване. По производству же он был почти только нарядный Архимандрит Пекинского монастыря; ибо местным считался в Иркутском Преображенском Посольском монастыре, и потому состоял в ведомстве Иркутского Епископа. В 1741 году, Апреля 22, скончался в Пекине. 4. ГЕРВАСИЙ Линцевский, родом из Киевских священнических детей, постриженец Верхо-Михайловского монастыря, был в Академии Киевской учителем Синтаксимы и Поэзии, а потом около 7 лет Наместником Верхо-Михайловского монастыря; произведён в Архимандрита в Пекин в 1742 года, Июня 25, в Киеве, и пожалован ему Архимандричий наперсный крест. В 1755 году возвратился в Россию и хиротонисан в 1757 году, Июля 27, в Епископа Переяславского. 5. АМВРОСИЙ Юматов, родом из Москвы, обучался и сам обучал Грамматике и Пиитике в Московской Академии. В 1753 году, Июня 13, произведён в Архимандрита в Москве. Он в Пекине скончался в 1771 году, Июля 1, до приезда преемника своего. 6. НИКОЛАЙ Цвет, из Иеродиаконов и учителей Немецкого и Французского языков Троицкой Сергиевой Семинарии. В 1767 году, Сентября 8, в Санкт-Петербурге посвящён в Архимандрита в Пекин, куда в 1768 году и отправлен. А приехал туда уже в первых числах Декабря 1771 года. По окончанию срока, в 1782 году он возвратился в Россию и с пенсией определён в Киево-Печерскую Лавру на покой, где и скончался. 7. ИОАКИМ Шишковский, родом Малороссиянин, обучался в Киевской Академии с нижних классов до Философии, которую прослушав один только год, отправился в Санкт-Петербург для обучения Медицине, но усмотрев себя несклонным к оной, определился и постригся в Александро-Невском монастыре, где и проходил разные послушания. В 1780 году, по посвящению в Архимандрита, отправлен в Пекин. Прибыл туда 2 Ноября 1781 года, но там скончался. 8. СОФРОНИЙ Грибовский, родом Малороссиянин, обучался в Киевской Академии с нижних классов до Философии; а потом в 1782 году приехал в Москву для обучения Медицине и определился в Московский Госпиталь. Но, по несклонности своей к сей науке, выйдя из госпиталя, вступил в Молчанскую Софрониеву пустынь, и там пострижен в монашество. С 1787 года перешёл в Москву и продолжал обучаться в Московской Академии. В 1790 году определён в Московский Университет Иеродиаконом и законоучителем. В 1792 году, в Декабре, назначен был в Архимандрита в Пекин и посвящён 30 Января 1793 года в С.-Петербурге, а 14 Мая оттуда отправлен. В Пекин приехал он 27 Ноября 1794 года; там он пребывал 13 лет, а в 1808 году выехал в Россию. |
| Потом рассказывали, смеясь, про мосфильмовские заключения о «Балладе» или годовой отчет, в котором картина была поставлена чуть ли не на последнее место, далеко после жалкой «Черноморочки». Но все же «Баллада о солдате» любезно рекомендовалась для армейского зрителя. Стали одиозными редакторы имярек, которые предлагали Алешку Скворцова оставить в живых… Просветленная классичность в сочетании с редкостной задушевностью — свойство режиссуры Григория Чухрая, его следующих фильмов: драмы «Чистое небо» об отверженном и реабилитированном летчике-герое, повести о чете любящих и одиноких «Жили-были старик со старухой» и других. Но вклад в отечественную культуру Григория Чухрая — великого кинематографиста — не исчерпывается только его картинами. У него были и другие миссии, другие грани таланта и личности. « Награды и премии 1962 г. Номинация на премию «Оскар» в категории «Лучший сценарий» — Валентин Ежов, Григорий Чухрай 1962 г. Премия БАФТА в категории «Лучший зарубежный фильм». Номинация на премию БАФТА в категории «Лучший зарубежный актер — Владимир Ивашов 1960 г. Каннский кинофестиваль. Номинация в категории «Лучший режиссер» — Григорий Чухрай 1960 г. Гран-при Международного кинофестиваля в Сан-Франциско. Приз как лучший режиссер получил Григорий Чухрай. Призы «Давид Донателло» и «Серебряная лента» (Италия), Серебряная медаль за режиссуру (Иран), призы «Варшавская сирена» и «Злата качка» (Польша), «Большой приз» (Чехословакия), «Серебряное сомбреро» и «Приз Халиско» (Мексика), приз Ассоциации продюсеров США «Золотой лавр». Режиссер: Григорий Чухрай Авторы сценария: Валентин Ежов, Григорий Чухрай В ролях: Владимир Ивашов, Жанна Прохоренко, Антонина Максимова, Николай Крючков, Евгений Урбанский, Валентина Телегина, Эльза Леждей, Лев Борисов, Марина Кремнева, Александр Кузнецов, Евгений Евстигнеев, Георгий Юматов стихи М.Матусовского музыка В.Соловьева-Седого Полем, вдоль берега крутого, Мимо хат, В серой шинели рядового Шел солдат. Шел солдат, преград не зная, Шел солдат, друзей теряя, |
| В 1831 г. начали постройку каменного храма: трапеза была отстроена и освещена в 1835 г.; постройка же главного холодного храма затянулась на долгие годы: храм был окончательно отстроен в 1868 г. В 1883 г. при нем построена каменная колокольня. Петроковское церковно-приходское училище, Чаадаевской волости, в селе Петрокове основано в январе 1883 года. В 1884 году «училище помещается в доме священника Успенского. Законоучитель и учитель священник Иоанн Успенский, окончивший курс во Владимирской духовной семинарии, преподает с января 1883 г.». Учащихся в 1896 г. - 40 человек. В кон. XIX века в селе 141 двор, 301 муж., 312 жен., всего 613 душ. Последние владелицы: г. Булыгина, баронесса Герта, Герцыг, Юматов и Апраксин. В селе церковь каменная и церковно-приходское училище с 40 мальчиками. Отхожим промыслом пользуются: кровельщики, которые заходят в Москву и Ростов на Дону. От Мурома – 15 вер., села Новых Котлиц – 4 вер., камеры Земск. Нач. – 9 ½ вер., пунктов: Климова – 13 ¼ вер. и Булатникова – 14 вер., платформы Бурцова – 9 ½ вер. Престолов в каменном храме - 3. Главный во имя Покрова Пресвятой Богородицы, в трапезе теплой: во имя трех святителей - Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста и в честь Святых бессребренников Козьмы и Дамиана. Утварью, ризницей, святыми иконами и богослужебными книгами церковь снабжена достаточно. Из прежней церкви хранились старинные иконы - «Божией Матери всех скорбящих радости», «Покрова», «Пресвятой Богородицы», «Спасителя», «Святых Козьмы и Дамиана», «Спасителя Николая», два небольших серебряных креста с частицами святых мощей: «Святого Николая», «Козьмы и Дамиана», «Святого Муромского князя Константина» с чадами Михаилом и Федором. Притча при церкви по штату положено - священник и псаломщик. На содержание их получалось - от службы требоисправлений от земли церковной до 400 руб. Дома у членов притча собственные на церковной земле. Земли при церкви: усадебной - 1 десятина, пахотной - 32 десятины, сенокосной не было. Приход состоял из одного села – Петрокова, в котором по клировым ведомостям: значилось 106 дворов (В 1676 г. в селе было 33 двора крестьянских, 423 мужского пола, 436 - женского пола). |
|
|
