| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АБЕЦЕДАРИЙ [абеценарий; лат. abecedarium, abecenarium], в широком смысле слова в странах, использующих латиницу, алфавит вообще, список букв той или иной азбуки в алфавитном порядке, а также букварь, элементарный школьный учебник, содержащий только буквы и слоги без минимальных грамматических сведений. В палеославистике А. традиционно называют слав. алфавит (глаголический или кириллический), помещенный в иноязычной (как правило, лат., реже греч.) рукописи и снабженный обычно слав. названиями букв, сделанными соответствующим письмом и (или) их лат. или греч. транслитерацией (ксенографические А.). Не вполне точно наименование «А.» любой записи слав. алфавита, напр. на полях слав. рукописей, в берестяных грамотах, на тыльной стороне ученических табличек для письма по воску (цер), в надписях граффити на стенах зданий и на предметах, где записи слав. букв не имеют транслитерации и названий (ностраграфические А.). Исключение в этом смысле составляет недавно найденный Синайский глаголический А. XII в. (Синай, Б-ка мон-ря вмц. Екатерины, Slav. 3N), написанный на поле Псалтири и снабженный лат. и греч. транслитерацией. Ксенографические А. могут представлять собой самостоятельные записи глаголического и (или) кириллического алфавитов или входить в специальные подборки алфавитов наряду с лат., древнеевр., греч. и руническим письмом. Особый случай представляет А. в составе «Бандуриевой легенды» , содержащей только названия слав. букв в греч. транскрипции. Известно не менее 17 А. XI-XVI вв., старшие из к-рых: 1) Парижский (Abecenarium bulgaricum), находившийся в рукописи Парижской Национальной б-ки 2340, XI в., ныне утерянной; известен по воспроизведениям XVIII-XIX вв.- круглая глаголица, названия букв латиницей. 2) Синайский, XII в.,- круглая глаголица почерком писца, греч. и лат. транслитерация (из-за механических утрат сохранился лишь частично). 3) Мюнхенский, или Ягича (Мюнхен. Гос. б-ка Баварии. |
| Но тетка была женщина волевая и с избранного пути сворачивать не собиралась, к тому же в это время произошло событие, подтвердившее в ее сознании правильность избранного маршрута. В нашем маленьком кругу появился Джеймс Веллингтон Гадли. На самом деле его звали Веллингтон Джеймс — так его окрестили в 1815 году, но со временем он понял, что простому смертному такого имени не потянуть (особо несладко пришлось ему в школьные годы), и, ничтоже сумняшеся, поменял имена местами. Это был несколько надменный, но в общем-то простодушный старичок, гордившийся своей работой, — он служил старшим клерком у мистера Стиллвуда, стряпчего, в помощники к которому устроился отец. Фирма «Стиллвуд, Уотерхэд и Ройал» возникла еще в героическую эпоху; ее история тесно переплелась с историей — иногда весьма темной — английской аристократии. Правда, в эти годы слава ее уже померкла. Из основателей в живых остался один лишь старый мистер Стиллвуд, который не спешил с поиском новых партнеров: всем претендентам он откровенно заявлял, что фирма дышит на ладан, и все попытки возродить ее мало чем отличаются от попыток влить молодое вино в латаные мехи. Но хотя клиентура с каждым годом все таяла и таяла, работы хватало, и дела были выгодными: имя фирмы все еще считалось синонимом респектабельности и надежности, и отец, получив место в этой конторе, считал, что ему страшно повезло. Джеймс Гадли прослужил в ней всю свою жизнь, начав мальчиком на побегушках; тогда фирма процветала, и теперь ему было больно сознавать, что в окрестностях Ломбард-стрит появились учреждения и посолидней. Не было для него большего удовольствия, чем обсуждать всякие казусы и курьезы, с какими доводилось сталкиваться «Стиллвуд, Уотерхэд и Ройалу»; детали всех дел он помнил наизусть. Стоило ему найти слушателя, как тут же начинался пересмотр какого-нибудь дела, правда, с соблюдением тайны, как это принято у юристов: действующие лица нарекались «мистер X», «леди У», место действия переносилось в «столицу, ну скажем, одного иностранного государства» или в «некий город, лежащий за тысячу миль от того места, где мы с вами, мадам, сейчас находимся». Большинство стремилось улизнуть от него — рассказывал он сухо, пересыпая речь судейскими словечками, но тетка слушала его с неослабевающим вниманием, особенно если дело касалось таинственных случаев. Когда в свой первый визит он стал развлекать ее занятным рассказом и в кульминационной точке, выдержав паузу, воскликнул: «Нутес, мадам, ответьте-ка мне: с чего бы это он — после пятнадцатилетней разлуки с женой, пребывая все это время в полной безвестности, — вдруг решает вернуться к ней? Ну-ка объясните мне!», тетка не стала, уподобляться другим, менее благодарным слушателям: вместо того чтобы зевнуть и вяло пробормотать что-то вроде: «Ах, откуда мне знать? Должно быть, хотел повидаться», мгновенно сообразила, в чем тут соль, и ответила: |
| Это многолетнее личное знакомство с сотрудниками КГБ ничуть не притупляло в нас осторожности в плане производства поясов, ведь они относились к ведомству ОБХСС. Это ведомство внушало нам постоянный гнетущий страх, но без поясов мы не могли прокормиться. Однажды наши совсем ещё молоденькие послушницы и мирские девочки-печатницы, когда на даче не было ничего запретного, заметив две машины ОБХСС, начавшие по ночам дежурить у нашего дачного посёлка, подшутили над ними. Они купили в детском мире открытки-игрушки с надписью: «А ну-ка поймай-ка», где кошка пытается поймать высунувшуюся из норки мышку, переоделись школьницами и, улучив момент, наклеили открытки на обе машины, приписав: «Для ОБХСС». Записали они и номера этих машин, а Виктор Чеверев в виде шутки сообщил их кагебистам. Какое-то высокое начальство выразило недовольство: «Что это у нас за ОБХСС, что их номера машин вычисляют и записывают 13-летние монашки?». Я же добавлю, что удалось это лишь потому, что обэхээсэсники с самого утра были пьяными. Ночным охотникам, видимо, попало: машин возле нас больше не наблюдалось. Но с дачи мы вынуждены были уйти и работали в другом месте, в просторном загородном доме двух старушек-монахинь. Они сами пригласили нас переехать к ним для большей безопасности. Но когда мы, наняв такси, решили перевезти на новое место 2500 уже отпечатанных листов для молитвословов, машину так перегрузили, что её остановило ГАИ. Груз досмотрели, перегрузили в милицейский уазик-буханку и вместе с нами доставили для допроса к какому-то большому начальнику. Молодые милиционеры и дворники еле тащили на 3-й этаж упаковки обложек и листов для будущих молитвословов. Одна из молоденьких послушница, 25-летняя Валентина Ярославская, во время задержания бросилась наутёк через шоссе, прямо перед идущим транспортом. Засвистели тормоза множества машин. Только милостью Божией она осталась жива, однако, успев перебежать шоссе. Я же сидела в кабинете начальника, лихорадочно придумывая, что ответить. И придумала! Приняв спокойный вид, уверенным тоном я попросила вызвать из Центрального Управления КГБ сотрудника такого-то, и что он сам всё объяснит. «Уж он-то, решила я, найдёт, что ответить». Всё равно вызвали бы кого-нибудь из Московского управления госбезопасности, тогда могло бы быть хуже. |
| Автором проекта был инженер П. Ф. Горбачёв из Ростова-на-Дону, строительством руководил берлинский архит. А. Вихман. 26 нояб. 1896 г. состоялось освящение Братского дома. В здании разместились типография, мастерские (столярная, слесарная, переплетная; изготавливались свечи для рус. храмов в Германии, Австрии, Дании, Швеции), где работали русские, небольшая бесплатная гостиница для молодых ученых из России, квартиры (на 3-м этаже с сент. 1897 жил М.). Здесь устраивались рождественские елки и др. праздники, чаепития, беседы о трезвости. Бедным безвозмездно предоставляли средства для возвращения на родину (до 50 марок), выплачивали ежемесячные пособия (от 5 до 20 марок), раздавали одежду, обувь, школьные и учебные принадлежности; помогали с оформлением документов, решали спорные вопросы с нем. работодателями, для больных приглашали врачей. Напр., в 1900 г. трудовой помощью братства воспользовались 137 чел. «Всех приютить, успокоить, приискать дело, всячески помочь - вот что ставил своей прямой задачей Алексей Петрович» (Христианская мысль. К., 1916. 12. С. 65). В здании находились также исторический музей и Русская бесплатная б-ка с каталогами и читальней для рабочих, занимавшей половину дома в саду. Фонды б-ки насчитывали свыше 3 тыс. томов и ок. 50 рукописей, включали периодические издания, труды отечественных и зарубежных богословов, философов и историков. М. пожертвовал б-ке свое личное собрание книг, была приобретена б-ка богослова Н. П. Аксакова , мн. исторические издания были переданы в дар бароном А. Е. Врангелем, кнг. В. Ю. Трубецкой и российскими дипломатами. Русский исторический музей за границей, занимавший 2 комнаты, состоял из 14 витрин и имел более чем 2 тыс. картин и гравюр, посвященных истории Православия и рус. присутствию в Европе. Предметы правосл. быта в значительной степени были собраны М. у старообрядцев и особенно у единоверцев из Вост. Пруссии. Они передали М. листы Следованной Псалтири, святцы, медные литые кресты, образки и складни, вериги и др. |
| В бытность белых в Крыму я все время занимался учительством. Имел знакомство с белыми офицерами, ранее занимавшими должности школьных преподавателей в гимназиях. Других знакомств не имел». За что же были арестованы брат и сестра Леонтьевы? Ответ находим в заключении по их следственному делу, составленному 18 ноября 1927 года следователем П. Кузьминым: «В ГПУ Крыма стали поступать сведения, что гр-ка Дмитровская А. Н., жена бывшего попа (добавим: расстрелянного красными в 1921 году. – Авт.), занимается систематически антисоветской агитацией в форме брюзжания и недовольства на Советскую власть и «пророчества» ей скорого падения. В дальнейшем было установлено, что на гр-ку Дмитровскую, у которой сын находится в эмиграции (добавим: он служил в Добрармии и ушел с Врангелем. – Авт.), влияет учитель Леонтьев и его сестра Ольга Ивановна. У Леонтьевых на квартире иногда собиралась антисоветски настроенная интеллигенция и вела беседы на политические темы. На этих беседах Леонтьев внушал собравшимся, что скоро, якобы, наступит падение Соввласти, что в Харькове в этом направлении работают нелегальные организации и т.д. Кроме того, Леонтьев, пользуясь своим знакомством, через сестру Дмитровской Хотовецкую добыл неопределенное количество чистых бланков Наркомпроса и использовал их как для себя, так и давал другим. Произведенным следствием все вышеуказанное подтвердилось. Кроме того, установлено, что к Леонтьеву из Харькова приезжал некто гр-н Сакун (студент Харьковского Технологического института, бывший ученик А. И. Леонтьева. – Авт.), который информировал Леонтьева о деятельности нелегальных к[онтр]р[еволюционных] организаций в Харькове. Гр-ка Леонтьева в работе своего брата принимала активное участие. На основании вышеизложенного и материала, имеющегося в деле, считаю предъявленное Леонтьевым обвинение доказанным, посему полагал бы: Дело 53021 на гр-н Леонтьевых передать на рассмотрение Особого Совещания при Коллегии ОГПУ. Пом. Уполномоченного 5 Отд. СО ОГПУ Кузьмин». 26 ноября 1927 года брат и сестра Леонтьевы были освидетельствованы консультацией врачей больницы при Крымизоляторе. У Александра Ивановича было обнаружено хроническое воспаление сердечной мышцы с явлениями недостаточной сердечной деятельности (отеки ног), а у Ольги Ивановны – туберкулез легких «с наклонностью к кровохарканию при общем малокровии, физическом и нервном истощении и артериосклерозе». |
| Ни один человек не хотел признаться, что он ничего не видит, ведь это означало бы, что он либо глуп, либо не на своем месте сидит. Ни одно платье короля не вызывало еще такого восторга. - Да ведь он голый! — сказал вдруг какой-то ребенок. - Господи Боже, послушайте-ка, что говорит невинный младенец! — сказал его отец. И все стали шепотом передавать друг другу слова ребенка. - Он голый! Вот ребенок говорит, что он голый! - Он голый! — закричал наконец весь народ. И королю стало не по себе: ему казалось, что люди правы, но он думал про себя: “Надо же выдержать процессию до конца”. И он выступал еще величавее, а камергеры шли за ним, неся шлейф, которого не было. Ромашка Вот послушайте-ка! За городом, у самой дороги, стояла дача. Вы, верно, видели ее? Перед ней еще небольшой садик, обнесенный крашеною деревянною решеткой. Неподалеку от дачи, у самой канавы, росла в мягкой зеленой траве ромашка. Солнечные лучи грели и ласкали ее наравне с роскошными цветами, которые цвели в саду перед дачей, и наша ромашка росла не по дням, а по часам. В одно прекрасное утро она распустилась совсем — желтое, круглое, как солнышко, сердечко ее было окружено сиянием ослепительно белых мелких лучей-лепестков. Ромашку ничуть не заботило, что она такой бедненький, простенький цветочек, которого никто не видит и не замечает в густой траве; нет, она была довольна всем, жадно тянулась к солнцу, любовалась им и слушала, как поет где-то высоко- высоко в небе жаворонок. Ромашка была так весела и счастлива, точно сегодня было воскресенье, а на самом- то деле был всего только понедельник; все дети смирно сидели на школьных скамейках и учились у своих наставников; наша ромашка тоже смирно сидела на своем стебельке и училась у ясного солнышка и у всей окружающей природы, училась познавать благость Божью. Ромашка слушала пение жаворонка, и ей казалось, что в его громких, звучных песнях звучит как раз то, что таится у нее на сердце; поэтому ромашка смотрела на счастливую порхающую певунью птичку с каким-то особым почтением, но ничуть не завидовала ей и не печалилась, что сама не может ни летать, ни петь. “Я ведь вижу и слышу все! — думала она. — Солнышко меня ласкает, ветерок целует! Как я счастлива!” |
| — Так отчего же все-таки бывают войны? — спрашивает Тьяден. Кат пожимает плечами: — Значит, есть люди, которым война идет на пользу. — Ну уж только не мне, — ухмыляется Тьяден. — Конечно, не тебе и не одному из нас. — Так кому же тогда? — допытывается Тьяден. — Ведь кайзеру от нее тоже пользы мало. У него ж и так есть все, что ему надо. — Не говори, — возражает Кат, — войны он до сих пор еще не вел. А всякому приличному кайзеру нужна по меньшей мере одна война, а то он не прославится. Загляни-ка в свои школьные учебники. — Генералам война тоже приносит славу, — говорит Детеринг. — А как же, о них даже больше трубят, чем о монархах, — подтверждает Кат. — Наверно, за ними стоят другие люди, которые на войне нажиться хотят, — басит Детеринг. — Мне думается, это скорее что-то вроде лихорадки, — говорит Альберт. — Никто как будто бы и не хочет, а смотришь, — она уж тут как тут. Мы войны не хотим, другие утверждают то же самое, и все-таки чуть не весь мир в нее впутался. — А все же у них врут больше, чем у нас, — возражаю я. — Вы только вспомните, какие листовки мы находили у пленных, — там ведь было написано, что мы поедаем бельгийских детей. Им бы следовало вздернуть того, кто у них пишет это. Вот где подлинные-то виновники! Мюллер встает: — Во всяком случае, лучше, что война идет здесь, а не в Германии. Взгляните-ка на воронки! — Это верно, — неожиданно поддерживает его не кто иной, как Тьяден, но еще лучше, когда войны вовсе нет. Он удаляется с гордым видом, — ведь ему удалосьтаки побить нас, молодежь. Его рассуждения и в самом деле очень характерны; их слышишь здесь на каждом шагу, и никогда не знаешь, как на них возразить, так как, подходя к делу с этой стороны, перестаешь понимать многие другие вещи. Национальная гордость серошинельника заключается в том, что он находится здесь. Но этим она и исчерпывается, обо всем остальном он судит сугубо практически, со своей узко личной точки зрения. Альберт ложится в траву. — Об этих вещах лучше вовсе ничего не говорить, — сердится он. |
| Сорок сорочек, Не ссорясь, строчат. ( Ю. Кушак ) Сорок сорочек Прострочены в срок – Сразу поссорились Сорок сорок! Скороговорки и чистоговорки для детей младшего школьного возраста Бублик, баранку, Батон и буханку Пекарь из теста Испек спозаранку. Дает Катеринке Картинки Каринка, Картинки в корзинку Кладет Катеринка. Пекла для Варюшки Подружка ватрушки. Подружке подушку Сшила Варюшка. Ждут воробьи У кормушки кормежки, Принес им Маркушка В кармашке морошки. У Любашки – шляпка, У Полюшки – плюшка, У Павлушки – шлюпка, У Илюшки – клюшка. Насыпал Парамошка Горошка на дорожку, Ведет теперь к порожку Дорожка из горошка. Горячи кирпичи! Соскочи-ка с печи, Испеки-ка в печи Из муки калачи! От топота копыт пыль по полю летит. Бык, бык-тупогуб, тупогубенький бычок. У быка бела губа была тупа. Петр Петров, по прозванию Перов, Купил птицу-перепелицу; Понес по рынку – просил полтинку, Подали пятак – он и продал так. Водовоз вез воду из водопровода. Дробью по перепелам да по тетеревам. Ткач ткет ткани на платье Тане. На дворе трава, на траве дрова; Раз дрова, два дрова – Не коли дрова на траве двора. Как у горки на пригорке Жили тридцать три Егорки. Тридцать три корабля лавировали, лавировали, да не вылавировали. Рапортовал, да недорапортовал, Дорапортовывал, да зарапортовался. Протокол про протокол протоколом запротоколировали. – Расскажите про покупки. – Про какие про покупки? – Про покупки, про покупки, Про покупочки свои. Не всяк умен, кто богато наряжен. Петя был мал и мяту мял. Увидела мать, не велела мять. Сшит колпак не по-колпаковски, Вылит колокол не по-колоколовски; Надо колпак переколпаковать-перевыкол-паковать, Надо колокол переколоколовать-перевыколо-коловать. Коси, коса, пока роса, роса долой – и мы домой. Палкой Саша шишки сшиб. В четверг четвертого числа В четыре с четвертью часа Четыре черненьких чертенка Чертили черными чернилами чертеж. Полили ли лилию, видели ли Лидию? Маланья-болтунья молоко болтала, Выбалтывала, да не выболтала. |
| Да, любимым жанром дошкольника и младшего школьника в частности является поэзия. Но читать с выражением нужно не только стихи, но и прозу. В разные периоды взросления у ребенка просыпается интерес к разным стихам, например, в 3–5 летнем возрасте ребенка интересуют короткие четверостишья, «… все равно его не брошу (Мишку), потому, что он хороший». Или, например, такая считалка про котят: Раз-два-три-четыре-пять. Мы идем котят искать. Раз – котенок за диваном, Два – котенок под столом, Три – котенок за буфетом, А четвертый за углом. Где же пятый не видать Пятого идем искать. Нет котенка за диваном, Нет котенка под столом, Нет котенка за буфетом, Нет его и за углом. Не нашли его нигде… А водить теперь тебе! В 5–8 лет другие: «жил отважный капитан, он объездил много стран, и не раз, он бороздил океан… » (Лебедев-Кумач), под влиянием улицы – третьи: «… Эни бени рики факи, Турба урба сентебряки? Деу, Деу, краснодеу, БАЦ!» Эти данные мною взяты из собственного опыта воспитания дочери. Или: «… по-ка, по-ка по камушку мы школу разберем, директора зарежем, учителя убьем». Если не привить в раннем возрасте ребенку навыки выразительного чтения стихов, то, не исключено, что он и в юности не сможет с выражением читать лирику, так важную молодым людям и девушкам в их непосредственном общении. Разве можно читать стихи Пушкина без выражения: «Татьяна у окна стояла, на стекла хладные дыша, задумавшись, моя душа, прелестным пальчиком писала на отуманенном стекле заветный вензель – О да Е». Теперь попробуйте прочесть эти строки монотонно. Одним из признанных методов является обучение правильной постановке дыхания при чтении стихов. А также то, что взрослый (родитель, воспитатель) должен обучить ребенка ассоциативному мышлению и актерскому перевоплощению. 2.2. Выявление личностного интереса со стороны родителя или Почему они читают без выражения? Довольно много детей не связывают с употребляемыми словами никаких реальных представлений. Они слышат и даже повторяют слова, которые не имеют для них никакого содержания. Они знают название предметов, не зная самого предмета, или связывают с этими названиями совсем не подходящие представления. Например, очень много детей не связывают правильных представлений с названиями некоторых цветов. Один ребенок никогда не бывал в больших городах, другой не видел деревни с ее прекрасными полевыми цветами. Один – всю жизнь провел в жарком климате и не видел снега, другой не знает, как растет виноград, и зреют ананасы. |
| — Ты не спишь, пастор? Кто-то шел по лужайке, направляясь к его окну. Пастор взглянул и узнал капитана Кристиана Берга, одного из неизменных своих собутыльников. Бродягой без кола и двора был этот капитан Кристиан — великан и силач, огромный, как скала Гурлита, и глупый, как горный тролль. — Ну конечно не сплю, капитан Кристиан, — отвечал пастор. — Неужели ты думаешь, что в такую ночь можно спать! Но послушайте только, что потом рассказал ему капитан Кристиан. У этого великана были свои соображения, он понимал, что пастор теперь не осмелится пьянствовать. Теперь его другу никогда не будет покоя, думал капитан Кристиан, потому что эти школьные пасторы, которые узнали сюда дорогу, снова могут прикатить из Карльстада и отрешить его от сана, если он будет пить. И уж будьте спокойны, капитан Кристиан постарался приложить свою тяжелую руку к этому делу; он устроил так, что школьные пасторы никогда больше не посмеют явиться сюда, — ни они, ни епископ. Теперь уж и пастор и его друзья могут пьянствовать здесь, в пасторском доме, сколько душе угодно. Послушайте-ка, что за подвиг совершил он, Кристиан Берг, капитан-силач! Едва епископ и оба школьных пастора уселись в свой экипаж и дверцы за ними захлопнулись, как он, сам Кристиан Берг, вскочил на козлы и проехал с ними милю-другую в эту светлую летнюю ночь. Кристиан Берг показал их преподобиям, как бренно земное существование. Он заставил лошадей мчаться во весь опор. Пусть знают, что нечего соваться не в свои дела! Что за беда, если порядочный человек и позволит себе немножко выпить! И вы думаете, он вез их по дорогам или оберегал от толчков? Он ехал по канавам и пням; он мчал лошадей бешеным галопом под откос; он гнал их вскачь вдоль самого берега озера, так что вода пенилась вокруг колес; они едва не застряли в болоте, а на крутых спусках лошади боялись согнуть ноги и скользили. С бледными лицами сидели епископ и школьные пасторы за кожаными занавесками и бормотали молитвы. Более неприятного путешествия никогда еще не приходилось им совершать. |
|
|
