| Сухой сфагнум способен поглотить в 20 раз больше воды, чем весит сам. Вместе с водой он сохраняет и растворённые в ней питательные вещества. Сфагнум крайне устойчив к разложению. Вместо мха в смеси могут добавлять торфяной перегной, который также обладает высокой влагоёмкостью и одновременно служит органическим удобрением. Некоторые садоводы беспокоятся недостаточной экологичностью торфоразработок и предпочитают использовать смеси с кокосовым волокном, которое является отходом переработки кокосов. Перлит Перлит — это нагретое вулканическое стекло, которое выглядит как кусочки застывшей пены. Перлит служит дренажём и улучшает аэрацию посадочной смеси. Напомним, что корни растений также дышат. Вермикулит В природе вермикулит — это слоистый минерал из группы гидрослюд, получившийся в результате гидролиза и последующего выветривания тёмных слюд биотита и флогопита. Его кристаллы имеют слоистую структуру, цвет у них — золотисто-жёлтый или бурый. Для использования в цветоводстве природный вермикулит нагревается при высокой температуре, из-за чего он вспучивается и приобретает пористую структуру с большой плотностью пор. Благодаря последнему обстоятельству, вспученный вермикулит способен поглотить воды в 4-5 раз больше собственного веса. Он также хорошо аэрирует посадочную смесь. Вермикулит используется реже перлита. Песок Песок, как и перлит, добавляется для улучшения дренажа и аэрации посадочной смеси. Вермикомпост Вермикомпост — это натуральное органическое удобрение, полученное с помощью червей. Разумеется, в предназначенном для продажи вермикомпосте червяков нет. Это удобрение также лишено неприятного запаха. Посадочная смесь для кактусов и суккулентов Родиной кактусов (за некоторыми исключениями) и суккулентов, как известно, являются самый засушливые районы нашей планеты. Поэтому им необходима такая посадочная смесь, которая бы быстро высыхала после полива, оставляя корни растений сухими. Для этого необходимо большее количество песка в смеси для улучшения дренажа. В такой же смеси можно выращивать и пальмы, которые в природе часто предпочитают песчаные почвы. Посадочные смеси для орхидей и бромелиевых |
| Подметила это ворона и ну перелетных птиц обижать, у них яички таскать! Летел сыч и увидал, что ворона больших и малых птиц обижает, яички таскает. — Постой, — говорит он, — негодная ворона, найдем на тебя суд и расправу! И полетел он далеко, в каменные горы, к сизому орлу. Прилетел и просит: — Батюшка сизой орел, дай нам свой праведный суд на обидчицу-ворону! От нее житья нет ни малым, ни большим птицам: наши гнезда разоряет, детенышей крадет, яйца таскает да ими своих воронят питает! Покачал сизой орел головой и послал за вороною легкого, меньшого своего посла — воробья. Воробей вспорхнул и полетел за вороной. Она было ну отговариваться, а на нее поднялась вся птичья сила, все пичуги, и ну щипать, клевать, к орлу на суд гнать. Нечего делать — каркнула и полетела, а все птицы взвились и следом за ней понеслись. Вот и прилетели они к орлову житью и обсели его, а ворона стоит посереди да обдергивается перед орлом, охорашивается. И стал орел ворону допрашивать: — Про тебя, ворона, сказывают, что ты на чужое добро рот разеваешь, у больших и малых птиц детенышей да яйца таскаешь! — Напраслина, батюшка сизой орел, напраслина, я только одни скорлупки подбираю! — Еще про тебя жалоба до меня доходит, что как выйдет мужичок пашню засевать, так ты подымаешься со всем своим вороньем и ну семена клевать! — Напраслина, батюшка сизой орел, напраслина! Я с подружками, с малыми детками, с чадами, домочадцами только червяков из свежей пашни таскаю! — А еще на тебя всюду народ плачется, что как хлеб сожнут да снопы в копна сложат, то ты налетишь со всем своим вороньем и давай озорничать, снопы ворошить да копны разбивать! — Напраслина, батюшка сизой орел, напраслина! Мы это ради доброго дела помогаем — копны разбираем, солнышку да ветру доступ даем, чтобы хлебушко не пророс да зерно просохло! Рассердился орел на старую врунью-ворону, велел ее засадить в острог, в решетчатый теремок, за железные засовы, за булатные замки. Там она сидит и по сей день! Гуси-лебеди Выбрав двух или одного волка, смотря по числу детей, выбирают вожака, того, который заводит, то есть начинает игру. Все остальные представляют гусей. |
| на 62 года позднее, чем Галилей произвел первые астрономические наблюдения с помощью телескопа) и другие старые приборы для биологических исследований. Потом появляется " сам " Дарвин, имеется довольная большая модель корабля " Бигль " , на котором он совершил в 1831-36 кругосветное путешествие в качестве натуралиста, и карта его маршрута. В качестве важнейшего биологического объекта, давшего главный толчок к появлению у Дарвина идеи об эволюции, обычно называют несколько подвидов вьюрков, обнаруженных Дарвином на Галапагосских островах в Тихом океане (около 100 км к западу от побережья Эквадора). Эти вьюрки, похожие на зябликов или воробушков, немного отличаются друг от друга размерами и формой клюва: у одних он потолще и используется для раскалывания орехов, у других - более длинный и тонкий, им удобно доставать из земли червяков, у третьих - среднего размера и обычной формы (поедать фрукты). Считается, что именно эти зяблики (их даже называют " дарвиновыми " вьюрками) дали ключ ко всей " теории " эволюции. Глядя на серенькие трупики этих достаточно мелких и жалких птичек, с малозаметными различиями (кроме всего прочего они вполне могут друг с другом скрещиваться), удивляешься чрезмерной зоркости натуралиста, увидевшего в них начало возникновения новых видов. Ведь совсем рядом в Музее имеется огромная красочная витрина, где представлены около сотни разнообразнейших пород собак - от малюсеньких такс до огромныж сенбернаров - , но никому ведь не приходит в голову заявлять, что имеется много ВИДОВ собак (собака и есть собака). Или еще: есть только один вид " человека разумного " , существующего в нескольких расах и большом количестве различаемых наций, народов и племен. Точно также и галапагосские вьюрки-зяблики являются примером " микроэволюции " , т.е. изменчивости в пределах одного вида. Что же касается дарвинизма, то в нем утверждается именно " макроэволюция " , т.е. появление ( " происхождение " ) новых видов, качественно отличающихся от ранее существовавших. Вопросы (Чарльз Дарвин) Ответы (современные эволюционисты) 1. |
| — Хорошая у нас капуста будет! Червяк ее уж не тронет. Вон наши длинноносые сторожа как на грядках стараются! Подросли скворчата, начали из домика выглядывать. Целый день пищат — есть просят. Родители им только успевают корм приносить. А к вечеру усядутся старики на веточку возле домика, перышки друг у друга чистят, отдыхают после дневных хлопот. Вот как-то под вечер сидели скворец со скворчихой на яблоне. Вдруг откуда ни возьмись — ястреб. Налетел, схватил скворца и потащил. Мы с папой как раз в это время в саду были. Закричали, вдогонку пустились. Я бегу, камнями бросаю, кричу: «Брось, брось!» Ястреб испугался, бросил добычу и улетел. Подбежал я: лежит скворушка на земле, клюв открыт, дышит тяжело — наверно, ястреб его здорово помял. Принес я скворца домой, настелил в клетку свежей травы и положил его. Наутро он немного оправился, не лежал, а сидел в уголке. Дал я ему гусениц, червей. Одного червяка он клюнул и съел, а больше не стал. Папа сказал: — Ничего, поправится. Только уж он теперь скворчат кормить не сможет: ему самому сил набираться нужно. Придется тебе помогать скворчихе детей растить. Ей одной такую семью не прокормить. С тех пор я бывало каждый день наберу гусениц, червяков и положу их на дощечку под яблоней. Скворчиха это живо приметила. Только я принесу еду, отойду в сторону, а она уж тут как тут. Подлетит, сядет на дощечку, схватит гусеницу и прямо в скворечник. В один миг все детям перетаскает. Скворец мой тоже поправляться начал. Аппетит у него после болезни отличный стал. Я с ног сбился, не успевал еду носить. Наконец скворчата подросли и начали из гнезда вылетать, а потом и совсем улетели из сада. Тут уж я посвободнее вздохнул — один у меня только иждивенец остался. Скворец скоро совсем поправился. Стал я его понемногу из клетки выпускать. Летает он бывало по комнате, а как проголодается, назад в клетку летит. Ручной — ничего не боится, на плечо ко мне сядет или на голову. Соберемся мы обедать, застучат ложками, тарелками — скворец прямо на стол, крошки со скатерти собирает. Очень любил он мясо. Как подадут его, норовит со сковородки кусочек стащить. Мама смеется, гонит его: «Обожжешься ведь!» А он перышки топорщит, на маму сердится, кричит: «Чир-чиррр!» Мы его Чир-Чирычем и прозвали. |
| — Вы сами-то как, в грехах каетесь, причащаетесь? — допрашивал он перепуганную старушку. — Святых отцов читаете? Поститесь? Нет? Вам нужно думать о спасении своей души. А у вас котики на уме. Эх, люди-люди… И он истово и сокрушенно перекрестился — за всех нераскаянных котоманов. Мимо проходил батюшка. Прихожанин с тетушкой начали апеллировать к нему: — Вот, скажите… — За животных не молятся! — отрезал священник и улетел по своим делам, не касаясь земли. — Вот, видите, не молятся, — обрадовались прихожанин со свечницей. — Души у кота нет, и в Царствии Небесном кошек не будет! И не умирают они, а дохнут! Бабушка зашмыгала носом: — Но как же… Он же один у меня был… Взяла свою записочку и усталой, обреченной старческой походкой поковыляла к выходу. Больше я ее не видела. Для дочки это был удар Помню, когда она ушла, мы втроем (я, свечница и прихожанин) стояли и праведно возмущались: — Ну, народ… Скоро хомячков принесут отпевать. А черепашек — причащать… …Прошли годы. Много воды утекло, многое изменилось… И месяц назад у нашей четвертой дочери, шестилетней Антонины умерла черепашка Мотя. Она попросила ее год назад себе в подарок на день рождения, и мы купили ее в Ейске, когда отдыхали там. Тоня сама за ней ухаживала, кормила, выгуливала и очень любила. Она вообще любит все живое. Вечно приносит с улицы домой каких-то питомцев — жуков, пауков, червяков, и мы потом не знаем, что с ними делать. В тот день утром раздался ее истошный рев: — Мотя! Моя Мотя! Не понятно, что случилось, но черепашка умерла. Для Тони это был настоящий удар. Как же горько она плакала! Хоронили мы Мотю со всеми почестями — в красивой коробочке, на территории подворья, в клумбе. Тоня украсила могилку веточками, цветами, побрызгала святой водой. И все повторяла: — Пусть Мотя окажется в раю! Многие наши церковные знакомые потом рассказывали, что дочка подходила к ним и делилась своим горем. Больше со мной Тоня о Моте не говорила. Я надеялась, что она успокоилась, и старалась не напоминать. «Малышка, я помолюсь о твоей черепашке…» |
| Как-то после службы приходит он домой и вот видит, на газовой плите несколько сотен червяков ползает, хотя утром плита была чистая. Позвал он старосту и еще двоих прихожан, и те тоже дивятся этому. «От века такого не видывали, - говорили они, - да чтоб такое количество!». А как-то раз в обувь насыпали речного песку. В общем, много что проказничали ведьмы. Надоело это отцу Кириллу, и во время проповеди он объявил, что не будет отпевать колдуний, когда умрут, так пусть и знают. И что же, вечером приходит домой одна из старушек к батюшке с большой сумкой разных яств, поставила ее на стол, а там рыба копченная, свежий судак и еще что-то. Села на стул, немного помолчала, да и говорит: «Прости, батюшка, я больше не буду так делать, ведь многие ко мне приходят с разными просьбами: кому сделать, чтобы корова не доилась, кому наоборот, чтобы доилась, да мало ли чего надобно, вот и делаю. А теперь не буду, ты только меня отпой, ладно?»... Шло время. Лето выдалось жаркое, дождей не было около месяца. Земля от засухи потрескалась. Все, что росло на полях, стало увядать и желтеть. По всему было видно, что еще немного, и урожая не будет совсем. И вот после воскресной службы, когда все стали подходить к кресту приложиться, попросили прихожане отслужить акафист пророку Илии. Батюшка знал прогноз погоды наперед, что дождей не будет, по крайней мере, три недели. Как быть, не чувствовал он в себе такой силы веры, чтобы вот так выпросить у Бога дождь. Стал он под разными предлогами отказываться - то времени нет, мол, надо срочно ехать, да и акафиста нет пророку Илии, хотя в алтаре акафистник был. Но не унимались старушки, глубокая у них вера была. Знали они точно, что если он отслужит акафист с молебном пророку, то будет дождь. Что оставалось делать отцу Кириллу! Пришлось согласиться и служить. Молились все с батюшкой на коленях пред старинной иконой пророка Илии. У некоторых были слезы на глазах. Прошло часа два после службы, вышел священник на улицу поглядеть на небо, а там ни облачка, небо голубое и жара, вздохнул он глубоко и вернулся в дом. Во второй половине дня, спустя часа четыре после службы, опять поглядел он на небо, и вот видит приближается к поселку черное-черное облако в диаметре всего километра три... И прошел такой сильный ливневый дождь, что все поля вокруг села пропитались живительной влагой. «Хвала Богу! - перекрестился он и добавил: велика вера в наших старушках, вымолят они и матушку нашу Россию». |
| Так она сидела, потом встала мыть перловку, чистить картошку на обед. «Слава Богу, ещё день послал», - подумала Михайлиха и улыбнулась своим мыслям. - Баба! - раздался в избе звонкий мальчишеский голос. - Бабуля, смотри, мы снегиря нашли! -Ах ты, Господи! Ноги вытирай! Вчера полы протирала - не наследи. Сухие валенки обуй. Где нашли? Что за снегирь? - хлопотала Михайлиха, не сразу заметив позади внука Алёши ещё двоих ребят. Они стеснялись войти в чистую горницу и топтались в сенях. - Вот, - Алёша протянул раскрытую ладонь. На грязной расцарапанной мальчишеской ладони лежала замученная птичка с красной грудкой. Она распустила крылышки, её головка безжизненно свесилась. - Баб, он живой? Мы его на луговине нашли. Он будет летать? - тормошил бабку Алёша и уже кривил рот, готовясь зареветь. - Сомлел. Загоняли вы его, наверное? - высказала своё предположение Михайлиха. И тот же час её прервали сразу три протестующих голоса: - Нет! Мы его не трогали, честное слово. Вот так и нашли. Может быть, его можно откачать? Снегирю предлагали воду, крупу, червяков. Он вяло подвигал клювом, потом вдруг поднял головку и стал пить. Никто не видел, что позади ребят стояла Лешина бабушка и шевелила губами, перебирая четки. - Баб, ты за него молишься?! - изумлённо воскликнул внук. - А что же не помолиться? Всё-таки тварь Божия, - ответила пожилая женщина, поправляя платок. - Так за каждого можно молиться, с кем случится что-нибудь? - Зачем ждать, пока случится? Надо заранее. Встал утром, перекрестился, и «Господи, помилуй!» - И всё? - Почему? Открой «Молитвослов» и читай всё остальное. - А в школу как же? - А почитай, сколько времени хватит. - Папа будет сердиться, - задумчиво проговорил мальчик. – Он говорит, что попы и церкви - всё сплошной обман. - Вот, ты сам видел. Никакого обмана нет. Всё у вас на глазах. - И мы видели, - хором подтвердили другие дети.- Мы всем расскажем. - А снегиря куда теперь? - Снегиря в клетку пока, оживёт - сам улетит. Слава Богу, малую птаху пожалел. Притихшие ребята попятились к выходу. В тот вечер и несколько дней подряд в деревне только и было разговоров, что о чуде в доме Михайлихи. Хотя она строго запретила рассказывать об этом. Но поди, удержи этих балбесов! |
| - Запад нас не любит давно и упорно. Как православных, как русских, как подданных самодержавной империи и как граждан СССР - за то, что мы такие, какие есть. Русские - единственный незападный народ, который не только не лег под Запад, но и создал альтернативную ему европейскую же (что принципиально важно!), не западную цивилизацию с великой культурой и могучей военной техникой. Баланс в военных столкновениях с Западом в последние триста лет до сих пор в нашу пользу. Мы не писаемся кипятком от того, от чего млеют на Западе - частная собственность, индивидуализм, рынок. Как пел в эмиграции Александр Вертинский, «мы для них чужие навсегда». - Потому он и вернулся на родину в тяжелом 1943 году. - Социальная справедливость в качестве главной ценности никогда не позволит нам признать хапок 1990-х легитимным, а проходимцев, раздербанивших страну - серьезными бизнесменами. На Западе знают, мы всегда будем такими, какие есть, а это им неприятно. Поэтому, как заметил начальник внешней разведки СССР Л. В. Шебаршин, Западу от России нужно одно - чтобы ее не было. Стратегически, в долгосрочной перспективе не было. Тактически же РФ нужна Западу как резервная территория, как театр военных действий - на случай - против Китая. Определенной части западных верхушек Россия нужна как дополнительный инструмент в их «битве престолов». Но для функционирования даже в таком качестве должны произойти изменения в российской правящей группе. Но давайте поставим вопрос иначе. А зачем России любовь Запада? Вам, например, хочется, чтобы Вас любили педерасты, лесбиянки, педофилы, феминистки, общечеловеки, наркоманы, любители-пауков-и-червяков-больше-чем-человека, трансгуманисты, глобалисты, вообще слабаки, которые даже женщин своих от чужаков защитить не могут и хотят быть домохозяйками? Мне лично не хочется. Пусть любят своей извращенческой любовью кого-нибудь другого, сливаясь с ним в экстазе и принимая экстази. Нынешний «Запад» - это постзападное, постхристианское общество, неспособное защитить свою идентичность и едущее с ярмарки истории. У советского фантаста Александра Беляева есть роман «Человек, потерявший свое лицо». Запад уже практически потерял своё цивилизационное лицо. |
| За сим, прилагая послужные списки всем означенным 18 благочинным и свидетельствуя о совершенной их благонадёжности, долгом поставляю просить об исходатайствовании для них следующего пособия соответственно относительной скудости принадлежащих им приходов, личной каждого заслуги и трудов, предлежащих каждому по управлению благочинием, а именно: 1) протоиереям, Прокофию Ситкевичу, Льву Ячиновскому и Андрею Червяковскому, по 100 рублей серебром; 2) протоиереям, Адаму Костыцевичу, Льву Маркевичу, Иоанну Олешкевичу, Мартину Станкевичу, Стефану Центковскому, Павлу Круковскому и Антонию Будзиловичу, по 75 рублей серебром; 3) протоиерею Василию Харламповичу и благочинным: Феодору Милешкевичу, Василию Протасевичу, Николаю Наркевичу, Фабиану Окуличу, Иоанну Ляцевичу и Льву Фирасевичу, по 50 рублей серебром; 4) благочинному Иосифу Теодоровичу, хотя управляющему только шестью церквами, но не имеющему собственного прихода, а состоящему помощником при тесте, бывшем Домбровицким благочинным, по 25 рублей серебром. В Греко-униатскую коллегию, от 7 октября за 636, с представлением о назначении в Полоцкую семинарию двух надёжных учителей, вместо иеромонаха Копецкого и Скворцова При обозрении обеих Греко-униатских семинарий, я особенное обращал внимание на образ мыслей и приверженность к правилам и постановлениям нашей Греко-восточной Церкви наставников сих учебных заведений. Все они оказались, слава Богу, достойными оказанной им доверенности, за исключением одного учителя Полоцкой семинарии латинского языка иеромонаха Венедикта Копецкого, по его правилам не могущего считаться истинным сыном собственной Греко-восточной Церкви. По сему, считая весьма важным очистить обе Греко-униатские семинарии от людей не благонадёжных, долгом поставляю представить коллегии, не благоугодно ли будет распорядиться о назначении на место иеромонаха Копецкого другого учителя, а Копецкого обратить в епархиальное ведомство. При сём случае долгом поставляю обратить внимание коллегии на представление моё от 5 июня сего года, за 326 – в нём засвидетельствованы хорошие успехи воспитанников Белорусской семинарии, за исключением низшего отделения семинарии, где успехи оказались довольно посредственны. |
| Тут начал он толковать с обоими перевозчиками, которые жили постоянно на берегу в плетеном шалаше; немилосердно коверкая русский язык, думая, что так будет понятнее, и примешивая татарские слова, спрашивал он: где бы отыскать нам червяков для уженья. Один из башкирцев скоро догадался, о чем идет дело, и отвечал: «Екши, екши, бачка, ладно! Айда» — и повел нас под небольшую поветь, под которой стояли две лошади в защите от солнца: там мы нашли в изобилии, чего желали. Подойдя к карете, я увидел, что всё было устроено: мать расположилась в тени кудрявого осокоря, погребец был раскрыт и самовар закипал. Все припасы для обеда были закуплены с вечера в татарской деревне, не забыли и овса, а свежей, сейчас накошенной травы для лошадей купили у башкирцев. Великолепная урема окружала нас. Необыкновенное разнообразие ягодных деревьев и других древесных пород, живописно перемешанных, поражало своей красотой. Толстые, как бревна, черемухи были покрыты уже потемневшими ягодами; кисти рябины и калины начинали краснеть; кусты черной спелой смородины распространяли в воздухе свой ароматический запах; гибкие и цепкие стебли ежевики, покрытые крупными, еще зелеными ягодами, обвивались около всего, к чему только прикасались; даже малины было много. На всё это очень любовался и указывал мне отец; но, признаюся, удочка так засела у меня в голове, что я не мог вполне почувствовать окружавшую меня пышную и красивую урему. Как только мы напились чаю, я стал просить отца, чтобы он показал мне уженье. Наконец мы пошли, и Евсеич с нами. Он уже вырубил несколько вязовых удилищ, наплавки сделали из толстого зеленого камыша, лесы привязали и стали удить с плоту, поверя словам башкирцев, что тут «ай-ай, больно хорошо берет рыба». Евсеич приготовил мне самое легонькое удилище и навязал тонкую лесу с маленьким крючком; он насадил крошечный кусочек мятого хлеба, закинул удочку и дал мне удилище в правую руку, а за левую крепко держал меня отец: ту же минуту наплавок привстал и погрузился в воду, Евсеич закричал: «Тащи, тащи…», и я с большим трудом вытащил порядочную плотичку. |
|
|
