| Были и просто одиночки, которые распространяли листовки по собственной инициативе. Были мальцы, которые искали общения с кружками и на этом попадались. В лагере, в частности, я встретил молодого парня из Риги Юрия Баранова, который поступил в один из ленинградских институтов и сразу же стал спрашивать у товарища: «Скажи-ка, а существует ли здесь подпольный кружок? Я хотел бы в него вступить». Нарвался на стукача. Тотчас был арестован, получил десять лет лагерей. А на поверхности все было спокойно. Казалось, сталинская деспотия не имеет противников, народ безмолвствует. Другая школа, где я долгие годы работал, была в Марьиной Роще. Марьина Роща — это особый мир. В древние времена это была земля бояр Шереметьевых. В XVII, XVIII, XIX веках здесь — любимое место народных гуляний. Тут справлялся народный праздник «семик» (в четверг перед Троицей, на седьмой неделе после Пасхи). В те времена этот район считался районом фальшивомонетчиков и всякого жулья. В конце XIX и в XX веке район заселен исключительно ремесленниками. Затем здесь строятся два завода. Появляются рабочие. В 40х годах здесь, как нигде в другом месте Москвы, сохранилась старина. Старые деревянные домишки, канализация отсутствует, водопровод тоже — ходят к колодцу с ведрами. Зимой — сугробы; фонарей нет, хоть глаз выколи. Бывало, идешь вечером и не верится, что это двадцатый век, что, если сесть на трамвай, через пятнадцать минут будешь в центре Москвы, на залитых электрическим светом московских улицах. Городской шум сюда не достигает. Кажется, что ты где-то в Сибири, за тысячи километров от столицы. В домиках невылазная грязь, вонь, старое барахло, скученность. Сохранились старые традиции. 13 января, в канун Нового года по старому стилю, ходят толпы молодежи человек по сорок, поют, играют на гармошках. Девушки подходят, спрашивают имя: загадывают, как будут звать жениха. Население — в основном ремесленники. Портные; эти живут прилично, имеют заказчиков, дают взятки фининспекторам. И наряду с этим беднота: работницы, потерявшие мужей на войне, они работают чернорабочими, уборщицами, дворниками. Ребята голодные, одетые в лохмотья, разнузданные и разболтанные. |
| Быт лагерей и вузов понять нетрудно. Но 6 миллионов еще не Россия. С кем же страна: со строителями или с мучениками? Вот на что нелегко дать ответ. Конечно, Солоневич прав, когда говорит, что в концлагере он видел в сгущенном виде то же, что происходит во всей России. Колхоз и фабрика тоже места принудительного,крепостного труда. ГПУ, которому принадлежат лагеря, хозяйничает и над всей страной. Повсюду мучают людей, расстреливают без суда... Но ведь так же повсюду, а не только в вузах, люди учатся и работают с увлечением, строят, а не только халтурят, и даже веселятся. Люди сживаются со всем: с нищетой, с недоеданием, даже с перспективой насильственной смерти. Вуз и концлагерь только фокусы, только центры лучеиспусканий, откуда снопы белых и черных лучей прорезают всю Россию. Лучи скрещиваются, переплетаются, картина ни белая, ни черная, а очень пестрая... Попробуем идти дальше и спросим себя, где, в какой среде преобладают концлагерные и где – вузовские цвета. Во всех профессиях есть удачники, талантливые и сильные люди, которые овладели нелегким искусством приспособляться к настроениям власти. Они искренне любят свое дело и легко соединяют личную карьеру с заботой о благе страны. Таких людей, вероятно, много в армии, в авиации, среди инженеров, ученых, художников. Вузовский тип рас ширяется, охватывая – конечно, не всю, – но значительную часть советской интеллигенции. Режим каторги вне лагерей всего полнее осуществляется для трудящейся бед ноты деревни и города. Колхозник и чернорабочий всего более придавлены государством рабочих и крестьян и всего более деморализованы им. Не забудем осложняющих поправок. И в колхозах, и на заводе, как и в концлагере, есть своя аристократия, свои удачники: стахановцы, ударники, активисты. Строить карьеру можно начиная с самых низших ступеней. Стахановцам должны быть присущи социальный оптимизм и веселая мораль господ. С другой стороны, повсюду так легко оступиться и упасть. Сколько людей, в разгаре головокружительной карьеры, останавливаются в холодном поту, чувствуя, что незримая рука приближается к горлу. Не сегодня – завтра позовут «с вещами». |
| Улицы Константинопольские все, как одна; все они кривы, тесны, грязны, плохо вымощены. Тротуаров здесь или совсем нет, или с одной стороны; встречаются впрочем и с обеих сторон, но они здесь так тесны, что публика вынуждена бывает почти всегда идти посреди дороги. Все улицы переполнены праздношатающимися турками, везде шум и гам, как в аду. У самых стен домов сидят люди с принадлежностями для чистки сапог, – четырехугольным невысоким ящиком с приспособлением на верху для удобной постановки ноги, с несколькими щетками и несколькими банками ваксы. Таких лиц, живущих исключительно этим промыслом, вы встретите на каждом шагу. Да это и неизбежно здесь, потому что Константинополь настолько грязен, что чувствуется настоятельная потребность в этих людях. Империалы, курсирующие по городу, также настолько неопрятны с наружной стороны, что свежему, непривычному человеку совестно прокатиться на них. Разделяются они обыкновенно на две половины – на мужскую и женскую; вторая при этом всегда закрывается особой портьерой. На тесных улицах и базарах, где большое стечение народа, впереди империала бежит во всю прыть с палкой турок и разгоняет народ. Отличительною, неприятною особенностью Царьграда, которая резко бросается в глаза приезжему человеку – это бесчисленное множество бродячих собак. Чрез каждые три, четыре шага вы непременно встретите пять, шесть собак, растянувшихся на тротуаре и спящих крепким, непробудным сном, и все это отвратительные, грязные дворняшки. Спихнуть их с места нельзя, а можно только стащить за хвост – так они ленивы и беспечны. За то они часто и дорого платятся за свой кейф, в особенности, когда они располагаются на линях конно-железных дорог. Я сам видел здесь собак без хвоста, без ноги, даже без верхней части морды. По всем улицам, плохим и хорошим, постоянно снуют чернорабочие, согнувшиеся в дугу, с огромными корзинами; здесь же идут мулы и ослы, везущие огромные тяжести, привешенные с обеих сторон седла. Все тротуары, вблизи торговых центров, заняты сплошь торговым людом, навязчиво продающим всякие мелочи и пустяки из галантерейного товара, или же орехи, фрукты и овощи. При этом все кричат на разные лады и голоса, силясь перекричать друг друга. |
| Ernst Pavel. “The Triumph of Survival”. — The Nation. 1963, 2 Febr. Все неоговоренные цитаты в этой главе — по книге Авербах. Но иногда я соединял её разные фразы вместе, иногда опускал нестерпимое многословие — ведь ей на диссертацию надо было тянуть, а у нас места нет. Однако смысла я не исказил нигде. Песенные сборники Дмитлага. 1935. А музыка называлась — каналоармейская , и в конкурсной комиссии состояли вольные композиторы — Шостакович, Кабалевский, Шехтер… Сталин. Сочинения, М, 1951, т. 13, стр. 211–212 Сборник “От тюрем…”, предисловие. Сборник “От тюрем…”, стр. 449. Один из авторов — Апетер, новый начальник ГУЛага. В 1954 году на Серпантинной открыли промышленные запасы золота (раньше не знали его там). И пришлось добывать между человеческими костями: золото дороже. Отчего получилось такое сгущение, а не-колымских мемуаров почти нет? Потому ли, что на Колыму действительно стянули цвет арестантского мира? Или, как ни странно, в «ближних» лагерях дружнее вымирали? С Золотистого освободились 186 поляков (из двух тысяч ста, привезенных за год до того). Они попали в армию Сикорского, на Запад — и там, как видно, порассказали об этом Золотистом. В июне 1942 его закрыли совсем. Это требует многоразрезного объяснения, как и вся советско-германская война. Ведь идут десятилетия. Мы не успеваем разобраться и самих себя понять в одном слое, как новым пеплом ложится следующий. Ни в одном десятилетии не было свободы и чистоты информации — и от удара до удара люди не успевали разобраться ни в себе, ни в других, ни в событиях. Предисловие Вышинского к книге Авербах “От преступления к труду”, cmp. VI. Предисловие Вышинского к книге Авербах “От преступления к труду, cmp. VII. И конечно — о колхозниках и чернорабочих, но того сравнения мы сейчас не продолжим. А. И. Герцен. “К старому товарищу”. Собр. соч., изд-во Академии наук, М, 1960, т. XX, стр. 585 По всем столетиям есть такие свидетельства. В XVII пишет Юрий Крижанич, что крестьяне и ремесленники Московии живут обильнее западных, что самые бедные жители на Руси едят хороший хлеб, рыбу, мясо. Даже в Смутное время “давные житницы не истощены, и поля скирд стояху, гумны же пренаполнены одоней, и копен, и зародов до четырёх-на десять лет” (Авраамий Палицын). В XVIII веке Фонвизин, сравнивая обеспеченность русских крестьян и крестьян Лангедока, Прованса, пишет: “нахожу, беспристрастно судя, состояние наших несравненно счастливейшим”. В XIX веке о крепостной деревне Пушкин написал: “Везде следы довольства и труда.” |
| очарование Константинополем с моря, настолько сильно теперь разочарование. Боже мой, какое безобразие внутри: нечистота, улицы узкие – меньше всяких наших проулков, множество отвратительных собак, которые в каждом закоулке, на каждом перекрестке целыми десятками грызутся между собою и разрывают нечистоты! Толкотня, давка, теснота, вонь, грязь на каждом шагу. А тут еще к довершению всего безалаберного движения присоединяется и конка; во избежание несчастий впереди ее постоянно бежит мальчик, который своим криком: «варда, варда», т. е. берегись, разгоняет людей. Незавидная доля этих передовиков! Да и вообще меня поразило здесь страшное принижение личности – рабочие положительно играют роль скотов. Вот по улице за длинною вереницею ослов, согнувшись в три дуги, плетется этот чернорабочий мул в человеческом образе, неся на себе такую тяжесть, которая едва ли по силам настоящему мулу. Это – хомол – весьма характерное явление Константинополя. Около часу ходили мы по городу, находя здесь для себя все новое: нас поражал костюм турчанок, придающий им вид движущейся мумии. Турчанка почти с ног до головы окутывается широким плащом светло-зеленым, или палевым, или розовым; лицо ее покрывается покрывалом, чтобы нескромный глаз не прельстился ее красотою; хотя на многих были очень прозрачные покрывала, сквозь которые отлично можно было разглядеть южные огненные глаза. Далее, нас поражало обилие фруктовых лавок, обилие менял... Константинопольский порт. 1880-е гг. Однако нам пришлось поплатиться за наше поспешное любопытство: мы не могли обратно попасть в подворье, так что довольно долго блуждали. Первый раз в жизни пришлось обратиться к практическому применению греческого языка. Я спросил... Грек указал нам, – видно, понял мой вопрос, – за что я дал ему неизбежный на востоке «бакшиш». Во время нашего прихода все обедали. При этом монашеская братия здесь обедает отдельно от богомольцев, – богомольцы тоже не все вместе обедают, а по рангам. Монахи имеют какой-то свой критерий при оценке людей. Я, право, не знаю, может быть, потом узнаю, что служило мерилом оценки моей личности, но мне дали отдельный стол – не по качеству, а приносят отдельно от других в номер. Если только мерилом служит солидная мошна, то горько ошибутся, потому что у меня теперь ни копейки денег. Я с нетерпением жду приезда Ч-кого, потому что не хочется быть в зависимости от Трофима Наумыча; хотя он и добрый человек, но все-таки у него иногда зарождается сомнение, отдам ли я ему одолженные деньги, – жилка купеческая в нем сказывается. |
| Как ни искренно было желание крестоносцев добраться скорее до Иерусалима, но прошло два года, пока они прибыли в Палестину. События этих двух лет показывают, как между предводителями различных частей крестоносного ополчения развился дух партии, как постепенно изменились стремления и цели предводителей. Более выдающуюся роль в крестоносном ополчении играют норманны в лице их предводителя Боемунда, герцога Тарентского, и провансальцы, предводимые Раймондом. Причины возвышения этих двух вождей среди крестоносного ополчения различны для каждого из них. Провансальцы были хорошо вооружены и вообще отличались всеми необходимыми качествами правильно устроенного войска. Сам их предводитель, Раймонд, был человек религиозного направления и принял крест, исключительно следуя нравственным влечениям; для религиозных целей он готов был пожертвовать всеми политическими интересами и соображениями. Совершенно противоположного направления были Боемунд и Танкред, представители норманнского элемента, это были князья, видевшие в крестовом походе средство для достижения политических целей. Все их стремления сосредоточивались теперь на Сирии, где они хотели основать независимое княжение. Боемунд был гениальный человек как в военном, так и в политическом отношении, – где нужно было напряжение сил для победы над сильнейшим врагом, где нужны были серьезные соображения и умно составленные планы действий, там крестоносные вожди обращались к уму Боемунда. Норманны шли впереди всего крестоносного ополчения; они первые испытывали натиски турок-сельджуков, они же первые подступили к Никее, тогда как другие отряды крестоносного ополчения, оставшись назади, прибывали постепенно один за другим. Мало есть данных, по которым можно было бы судить о численности всего крестоносного ополчения. Можно думать, что из Константинополя отправилось всего до 300 тыс. военных людей; кроме этого, судя по тому устройству войска, которое было в обычае того времени, нужно предположить, что в ополчении было еще около 300 тыс. чернорабочих, женщин, детей и других лиц, приставших добровольно к ополчению; следовательно, численность крестоносного ополчения доходила во всяком случае до полумиллиона. |
| Возьмем это разделение и начнем обозревать каждую сторону. Сторона мыслительная. Если внутри нас видится смятение, то оно наибольший простор имеет в мыслях, желания же и чувства мятутся уже под действием мыслей. Но в разряде мыслей не все есть беспорядочное движение; есть в среде их ряд серьезных занятий. Они-то, собственно, и составляют настоящее дело жизни душевной со стороны мыслей. Вот эти занятия: 1. Как только заметили Вы что-либо вовне посредством своих чувств или выслушали рассказ других о том, что они заметили своими чувствами, тотчас все то воображение воображает и память запоминает; и в душу ничто не может войти помимо воображения и памяти. Затем и последующая деятельность мыслительная опирается на воображении и памяти. Чего не сохранила память, того не вообразишь, о том и думать не станешь. Бывает, что мысли прямо рождаются из души, но и они тотчас облекаются в образ. Так что мыслительная сторона души вся есть образная. 2. Но воображение и память добывают и хранят только материал для мыслей. Само движение мыслей исходит из души и ведется по законам ее. Припомните, как Ваш меньшой брат, увидев какую-либо новую вещь, тотчас обращался к Вам или другим с вопросами: " А что это? А кто это сделал? А из чего это? " - и не успокаивался, пока не решат ему всех этих вопросов и не удовлетворят его. Мыслительность души начинается именно с порождением сих вопросов и рождает мысли в ответ на них или принимает готовые уже об этом мысли от других. Воображение и память не мыслят. Они - чернорабочие силы, подъяремные. Способность души, из которой исходят такие вопросы и которою доискиваются и порождаются мысли в ответ на них, называется рассудком, которого дело рассуждать, обдумывать и находить требуемые решения. Понаблюдайте за собою - и найдете, что ничего у Вас не делается без обдумывания и соображения. Всякую малость приходится обсуждать. Как бы мгновенно это ни делалось, повсюду входит соображение и идет по означенным прежде вопросам. 3. Когда Вы обдумываете, то тут нет еще определенной мысли. |
| Вся же гитлеровская военная машина была вскормлена и до последнего поддерживалась американскими транснациональными финансово-промышленными корпорациями, принадлежащими высшим американским кланам типа Барухов, Ротшильдов и Варбургов: в частности, компания IG Farbenidustrie, производившая газ для известных душегубок, и компания Опель, дочернее предприятие Дженерал Моторс Рокфеллера, основной производитель бронетехники Вермахта. Служившая основой Третьего Рейха нацистская партия была типичным масонским орденом со свастикой в кольце как одним из символов иллюминатства, взятой из древневосточного оккультизма и подобно египетскому анху (кресту с кольцом) извращающей древнюю христианскую символику. Для прикрытия своей иллюминатской принадлежности нацистский орден облекался в одежду «Национальной рабочей партии» (подобно «вольным каменщикам»), созданной на второй год существования либерально-демократической республики и переименованной позже в национал-социалистическую, по традиции, не имея никакого отношения ни к рабочему движению, ни к социалистической идеологии. Как по масонскому шаблону, орден «НСДАП» включал в себя 4 уровня из 30 степеней (в том числе начальных «помощника» и «руководителя работ»). Над партийной пирамидой рядовых партийцев-чернорабочих («каменщиков»), верящих в социалистическую благотворительность, высились розенкрейцеры-алхимики (врачи-биологи и военные инженеры) и рыцари-тамплиеры (в подавляющем большинстве из числа военной аристократии Рейха Второго, которая поддержала Гитлера вплоть до экс-императора Вильгельма и его отпрысков), составлявшие элиту Третьего Рейха. Иллюминатскую же «Лучезарную Дельту» составил оккультный внутрипартийный баварский орден «Общество Туле» из числа ближайших сподвижников Гитлера из (Гесса, Франка, Розенберга и Геринга), возникшее – так же, как и «Общество баварских иллюминатов» Адама Вейсхаупта, – под благовидным предлогом «познания древних традиций». Основателем «Общества Туле» был Р.Зеботтендорф (Адам Глауэр) – магистр розенкрейцеров и верноподданный масон Османской империи, погрузившийся там в каббалистические направления исламского суфизма и непосредственно талмудизма и их «тайны» медитаций и нумерологии. Перед революцией он был принят «подмастерьем» в высший иллюминатский орден «Золотой Рассвет» в Лондоне, созданный при масонской «Великой Ложе-матери» Англии как ее «устав высших степеней», вместе с наставником Гитлера К.Хаусхофером, преподавшему (на специальных лекциях) будущему фюреру через сочинения британских иллюминатов доктрину расизма и «теорию жизненного пространства расы». |
| У себя дома он нашел Иосифа. С пыльной тряпкой в руке тот слонялся по передней, делая вид, что работает, — ему не терпелось сообщить плачевные новости. — Отец уже слышал о прибытии этих отвратительных американцев, поклоняющихся фальшивому Богу? — Замолчи, Иосиф! — резко ответил священник. — Они поклоняются не фальшивому Богу, а тому же истинному Богу, что и мы. Если ты еще когда-нибудь так скажешь, ты никогда не получишь своей сторожки. Иосиф удалился бочком, ворча себе под нос. Днем отец Чисхолм спустился в Байтань на Улицу Фонарей и собственными глазами увидел подтверждение роковых новостей. Да, строительство новой миссии началось. Она быстро росла под руками многочисленных каменщиков, плотников и чернорабочих. Он наблюдал за цепочкой рабочих, которые, покачиваясь на узких длинных досках, таскали корзины лучшей сучинской глазури. Фрэнсис видел, что размах работ был поистине царским. Он застыл на месте, погруженный в свои мысли, и вдруг заметил рядом с собой господина Чиа. Отец Чисхолм спокойно приветствовал старого друга. Они поговорили о хорошей погоде, о процветании торговли. Фрэнсис почувствовал в манере купца большую, чем обычно, сердечность. Вдруг, соблюдая все необходимые приличия, господин Чиа невинно заметил: — Приятно наблюдать, как добродетель все возрастает, хотя многие, пожалуй, сочтут это уже излишеством. Что касается меня, я получаю большое наслаждение, гуляя в садах другой миссии. Более того, когда отец прибыл сюда много лет тому назад, он был очень плохо принят, — господин Чиа деликатно и с намеком замолчал. — Однако даже такому маловлиятельному и занимающему низкое положение человеку, как я, кажется весьма вероятным, что новые миссионеры, приехав сюда, могут встретиться с таким отвратительным отношением к себе, что они, к великому сожалению, вынуждены будут уехать. Отец Чисхолм вздрогнул — невероятное искушение завладело им. Двусмысленность слов купца, их скрытый подтекст были значительнее самых страшных угроз. Господин Чиа искусно и тайно осуществлял громадную власть в округе. Фрэнсис знал, что стоит ему ответить, рассеянно глядя в пространство: " Конечно, было бы очень печально, если бы какое-нибудь несчастье случилось с миссионерами, которые приедут… но кто может воспрепятствовать воле небес!? " — и угрожающее его миссии нашествие было бы обречено. Но он отпрянул от этой мысли, ненавидя себя за нее. Чувствуя, что на лбу у него проступил холодный пот, Фрэнсис ответил, как можно спокойнее: |
| На основании всего вышеизложенного притчу о неправедном приставнике и учение Господа об отношении к земным имуществам можно представить в таком виде. Одному господину, имевшему особенного управителя над своим имением было донесено, что этот управитель расточает его имение. Тогда господин призывает управителя к себе, отставляет его от должности и приказывает дела по управлению имением приготовить к сдаче. Отставка от должности побуждает управителя подумать о средствах будущего своего пропитания. Ему представляются возможными два пути для приобретения этих средств: занятие чернорабочими трудами или испрашивание милостыни. Но он признал себя неспособным к занятию трудами рук, просить милостыни не решался по стыду. И вот выдумывает он третий путь и с помощию его приобретает средства пропитания: призывает должников по имению господина и входит с ними в сделку. Он по составленным вновь распискам уменьшает количество их долга господину, а те обязуются за это доставлять ему пропитание. Господин узнал о мошеннической сделке управляющего и должников, а так как эта сделка была юридически недоказуема и ненаказуема, свидетели сделки только ее участники, то он похвалил управляющего за ловкость, за догадливость. Похвалил господин явно мошенническую сделку потому, что он так же, как и управляющий и должники, был сын века сего, потому что он, как и те, в жизни своей руководился только житейскими интересами, потому что смотрел на приобретение и пользование земными имуществами как на главную цель своей жизни и руководился в этом деле не нравственными принципами, а принципом: цель оправдывает средства. Похвалил господин явно мошенническую сделку потому, что ему, как сыну века сего, действия людей, ловко приобретающих земные имущества с явным нарушением даже: законов правды, казались более мудрыми, чем действия сынов света, – действия людей, руководящихся в своих отношениях к земному имуществу нравственным законом; кажутся такими действия сынов века сего для таковых сынов потому, что они всецело предаются приобретению земных имений, служат этим имениям, как некоему божку с попиранием законов правды. |
|
|
