| Перед этим мостом, Императора встретили служащие при телеграфном походном парке. Вправо стоял двухэтажный дом: на крыльце собралось несколько раненых офицеров и завидев их, Государь тотчас подъехал, слез с коня и осведомился о причине нахождения здесь раненых. Здание это, в котором лежали больные, служило в то же время походною телеграфною станцией. Оказалось, что офицеры, вышедшие на крыльцо, для встречи Его Величества, служили в первом эскадроне 4-го гусарского Лубенского полка и были ранены 5-го июля, в схватке с неприятелем, при селении Хайдаркиой на реке Кара-Лом. В числе их находился сам командир эскадрона, майор Брант и два поручика братья Корицкие. Милостиво расспросив офицеров о касающимся до них, Государь вошел в палатку раненых нижних чинов, которых по очереди приласкал и утешил. У одного солдата Трофима Левченко, с отрубленною рукою и двумя сабельными ранами на голове, Император долго сидел на постели, утешая страдальца и при прощании пожаловал ему знак отличия военного ордена. Когда Его Величество вышел снова на крыльцо, генерал Щолков подал телеграмму: Император развернул ее... и лицо Его просияло. Затем, обратясь к свите, Государь прочел вслух: «Ура! Поздравляю. Проход Шипки сегодня у нас в руках. Николаша сию минуту прибыл с этим радостным известием. 5-го числа Орловский полк дрался с неимоверным мужеством против 14 таборов. В полку и в 30 казачьем полку 100 убитых и 100 раненых. Офицеров убито 2, ранено 5. 5-го же числа Гурко взял Казанлык и селение Шипка. Сегодня, 7-го июля, Орловцы вновь перешли в наступление, но турки бежали без боя и даже без выстрела. В 4 часа дня войска Гурко были в виду Орловского полка. Турки бежали на запад, побросав 3 знамя и оружие. Паника огромная. Перевал занят в эту минуту Орловским полком и 2 орудиями. К Гурко Мирский послал моего ординарца Цурикова. Николай " Все, бывшие на улице, крикнули дружное «ура!» Сев на коня, Его Величество продолжал путь. За мостом влево, у самой скалы, дожидались для встречи: местное духовенство с крестом, иконами и св. водою и городские жители, под предводительством русского коменданта, подполковника Дорошенко. Ветхие облачения, плохая церковная утварь и нищенская одежда обывателей, свидетельствовали о всеобщей бедности. Над этою толпою развевалась убогая, белая, коленкоровая хоругвь, с красноречивою надписью красными буквами: «Да живей Александр II». Приложившись ко кресту, Государь стал подниматься по круче к городу, предшествуемый духовенством и поселянами. Вблизи, под кручею, стоял 7-й саперный батальон. Его Величество поздоровался с ним сверху и затем выслушав приветствие, громким голосом объявил, что Балканы взяты с боя. Восторженное «ура» потрясло ущелье и солдатские кепи полетели на воздух. |
| Отец его, жандармский офицер, служит в Орле. Я его хорошо знаю. Бедный юноша, только что был выпущен в офицеры, в конце сентября приехал в Елецкий пехотный полк и 4 октября уже убит!.. Приехали в штаб 10-го корпуса, к нам присоединился генерал Цуриков, и мы поехали к могиле. Недалеко от дороги, около китайской деревушки, небольшой четырехугольник обрыт канавой и обсажен елками, внутри решетка с дверкой, и среди нее две могилы; очень хорошо обделаны, на них дубовые кресты. Это лежат офицер Залесский и рядовой пехотного полка — боевые товарищи. Я был поражен. Как чудно обделаны могилы! Казалось, здесь была сама родительская любящая рука и укладывала каждый кусочек земли, садила каждую елочку. Это все заботы дорогого нашего бывшего командира, генерала Цурикова. Дай Бог ему здоровья! Отслужили панихиду. Не хотелось уходить из этого тихого уголка. Особенное чувство в душе возбуждают здесь могилы: хочется их целовать, будто там лежат самые дорогие, близкие существа! Стоим… «Отслужились честно царю земному»,— со вздохом говорят мои солдаты. «А теперь,— продолжаю я,— они, как мученики, первыми стоят у престола Царя Небесного и служат Ему с небесными силами». Однако мороз сильно стал пощипывать — пора домой. Проезжаем массы землянок, целые села; расположены рядами, как улицы; издали производят впечатление могил. Михаил скачет на Друге, который не меньше моего Китайца оконфузился: три раза упал, вообще спотыкается и страшно пуглив. 16-го порядочная была стрельба. Погода хорошая, только очень холодно; думаю, градусов пятнадцать был мороз. Я одет тепло и много гулял. После обеда послал Михаила в деревню Тацзеин сказать эскадронам, что завтра я приеду к ним служить. Вернулся Михаил, радостный бежит ко мне. «Что ты такой веселый?»— спрашиваю. «Да как же, батюшка? В 3-м эскадроне устроили солдаты баню, как следует, с паром, и приглашают завтра вас мыться: вот радость-то!»— отвечает. Действительно, приятно услышать такую весть: ведь с 29 июня не были в бане и мылись как придется. Фанза у нас теперь стала «воинственная»: по случаю холодной погоды приказано солдатам отпускать по чарке водки, и вот несколько ведер этой влаги в четвертных жестянках водворилось у нас. |
| Того же 18-го числа писал я в Москву почетному гражданину, П. Г. Цурикову 77 и благодарил его за пожертвование 10-ти священно-служебных сосудов. 24-го ч. почтил меня высокопреосвященный Платон, архиепископ Донский, следующею телеграммой: «Поздравляю с Монаршей милостию, о которой узнал вчера и радуюсь ей; благодарю за прошлогодний прием». Прием, о котором упоминается в телеграмме, сделан был мною преосвященному Платону в марте 1867 г., когда он, перемещенный по Высочайшему повелению из Риги в Новочеркаск, проезжал чрез Витебск 78 . Почти двадцатилетняя борьба (с 1848 по 1867 г.) преосвящ. Платона на Рижской кафедре с немецкою лютеранскою пропагандой окончилась для него, как и для его предшественников –Иринарха 79 и Филарета 80 , изгнанием из Риги. Он своею энергическою деятельностью в защиту православия и своими резкими проповедями в обличение лютеранства до того возбудил против себя господствующую в Риге Немецкую партию, что она всячески старалась удалить его и, наконец, достигла своей цели 81 . Преосвящ. Платон, как известно, по непосредственному Высочайшему повелению, переведен был на Донскую кафедру, и притом так, что ему предписано было немедленно оставить Ригу, не смотря на весеннюю распутицу. Преосвященному хотелось, по крайней мере, совершить свой путь к Новочеркаску чрез Петербурга и Москву, но ему и этого не было дозволено, а предписано ехать чрез Витебск, Смоленск, Орел и т. д. Этому-то распоряжение высшего начальства я и обязан был посещением такого важного гостя. Преосвященный провел у меня целые сутки; я принял его с подобающим почетом и радушием. Его сопровождали до Витебска некоторые из наиболее преданных ему рижских граждан. 7-го мая писал я в Москву преосвящен. Леониду 82 : «Русская пословица гласит: «не дорог подарок, дорога любовь». В обещанном вами в письме от 17-го апреля и полученном мною 4-го сего мая подарке для меня дорога и ваша любовь, дорог и самый подарок; потому что таких вещей, как орденские ленты, и особенно широкие, в нашем бедном и скудном Витебске вовсе нельзя иметь; да правду сказать на такие вещи не велик здесь и запрос. |
| А. Келлер вышестоящему командованию. - Последовательно задерживая неприятеля огнем, 3-й кавалерийский корпус начал медленно отходить с наступлением темноты на укрепленные нашей пехотой позиции. В общем, против моего корпуса по разным донесениям действовало до двух кавалерийских дивизий, до четырех батальонов пехоты при мощной артиллерийской поддержке. К утру 4 декабря предполагаю сосредоточить корпус в районе деревень Салтуиоар - Гергеаза, а штаб - в Сационер. Вследствие больших переходов, а в последние дни - непрерывных боевых действий, в том числе и ночью, людской и конский состав корпуса сильно утомились и для дальнейших действий нуждаются хотя бы в кратковременном отдыхе на несколько дней. Необходимо также наладить подвоз продовольствия, приведя командование в известность о больших потерях в людях и лошадях " 24. Образование в декабре 1916 года Румынского фронта, в состав которого вошла и 9-я армия, во многом осложнило положение русских частей. Румынские войска были крайне ненадежны. Их слабая устойчивость на позициях вызывала большое неудовольствие Ф. А. Келлера. В своей полевой книжке он дает волю чувствам, жестко критикуя командование за то, что оно поставило его корпус фактически для прикрытия малобоеспособных румынских войск. Когда же румыны стояли впереди его частей, Федор Артурович проявлял беспокойство за судьбу своих подчиненных, поскольку эти " союзники " могли в любую минуту уйти без оповещения своих соседей и те легко оказывались в окружении25. О положении на фронте и характере боев в это время рассказывает приказ, отданный в конце декабря 1916 года командующим 6-й армией (также вошедшей в состав Румынского фронта), генералом от кавалерии А. А. Цуриковым: " Оборонительное положение, занимаемое в настоящее время, отнюдь не должно знаменовать собой пассивности, которую однако приходится наблюдать почти на всем фронте. Такое пассивное положение совершенно недопустимо. Подготовленные и смело, дерзко проведенные разведки и набеги не только необходимы для выяснения обстановки и сковывания противника, постоянного его тревожения, утомления и подрыва его духа, но и для боевого воспитания наших, в большинстве по составу молодых частей, втягивания их исподволь в боевую работу. |
| Как же скоро принял я от владыки присланную икону с его на обороте подписью и печатью, и прочитал его самое милостивое письмо, как гора упала с плеч, все облака разбежались. Была только одна забота: кого из быстро сменяющихся предо мною лиц избрать жертвою, т. е. пред кем сказать общее благодарное слово, которому тему давал адрес почтеннейших граждан московских. После настоятелей и после некоторых других, подходит о. протоиерей Михаил Измайлович (Богословский). Не знаю, как случилось, но я вдруг стал говорить, к нему устремив взор и от него обращаясь к другим. Вышло кстати: он духовный и один из почетнейших. Надобно сказать, что с вечера я набросал было остовы для отдельных речей, но от утомления не прочитал написанное и, кажется, совсем забыл об их содержании: они меня не связали, а потом пошли в камин. Я говорил многим, и некоторым довольно много, напр. А. И. Гильденштуббе, как бывший «солдат», предводителю – как бывший дмитровский «помещик»; попечителю, голове... Некоторые приезжали особо и прием длился очень долго, до самого обеда. Некоторые въехав на двор, устрашались многочисленности экипажей и возвращались; другие приезжали накануне или в следующие дни... У меня обедало человек 18-ть: преосвященный, оба прòты: Успенский и Архангельский, настоятели монастырей, Пав. Гр. Цуриков, наш неизменный, и брат с младшей сестрой. Вечер провел я у сестры Ушаковой, куда и подарки свои возил. Так прошел этот необыкновенный день, могу сказать, Богом ниспосланный мне по тишине и сладости приятных и трогательных впечатлений. Он стоял в ряду дней, занятых экзаменами, и мне некогда было войти в это море ощущений, – чтò, может быть, и здоровее для внутреннего человека. Но вот сотрудник редакции моск. вед. и мой благоприятель 32 потребовал, чтобы я восстановил текст речей. Я думал, что это легко. Взялся, попробовал и сначала – отчаивался; ибо ничего вспомнить не умел, как будто ничего не говорил. Но, видно, Богу угодно было. Призвав Его помощь, уединившись, освежив тело чаем, я в один вечер воспроизвел обе речи, и так, что, по отзыву слышавших, сохранена последовательность, полнота в слово – выражение, особенно в первой. |
| Таким образом, круг полемики об имяславии в каком-то смысле замкнулся у Лосева: мы опять возвращаемся к Платону и неоплатонизму, который противопоставляется позитивизму и другим течениям европейской философии. Как мы помним, еще М. Д. Муретов в 1912 году указал на Платона как один из первоисточников имяславия, а затем С. В. Троицкий, подхватив мысль Муретова, обвинил имяславцев в платонизме, следование которому, по его мнению, сближало их с евномианами. Теперь мы видим, что на уровне философского осмысления имяславия без Платона действительно обойтись невозможно. Впрочем, нам думается, что в данном случае речь идет не о платонизме в целом, а лишь о тех аспектах неоплатонического учения, которые, по мнению Лосева, сближали его с христианской мистикой. Несколько лет спустя Лосев весьма резко выскажется о платонизме как системе, в основе своей противоположной христианству и трижды анафематствованной Церковью . Наконец, еще один уровень имяславия — научно–аналитический — выражается, по мнению Лосева,«в определенном ряду математических конструкций». Лосев считает возможным приложить к имяславию, для лучшего его осмысления, достижения современной логики, феноменологии, химии, математики, геометрии, биологии и т. д. Это ему представляется необходимым для выработки»учения о мире как своего рода законченном имени, подражающем Божьему имени» . Все эти идеи будут развиты в последующих работах Лосева по философии имени. В конспективном изложении имяславские идеи приведены Лосевым в тезисах об имени Божием, направленных 30 января 1923 года Флоренскому с просьбой внести необходимые исправления. Сохранилась рукопись этого сочинения с карандашными вставками и исправлениями, сделанными рукою монаха Иринея (Цурикова): с этими исправлениями Лосев выразил полное согласие . По–видимому, именно эти тезисы должны были лечь в основу документа, который подводил бы итог имяславским спорам: по крайней мере, участие монаха Иринея в корректуре тезисов и факт их направления Флоренскому свидетельствует о том, что Лосев пытался выразить не свое частное мнение, но общую имяславскую позицию. Приведем полный текст тезисов: |
| Сербия будет рано или поздно захвачена Австро-Венгриею, лучше ей совсем не трогаться и сидеть смирно, нежели опоздать и нам наделать лишь хлопот уже тогда, когда трактовать будем о мире. Катарджи отправился в Белград. Посмотрим, что выйдет. Ты видишь, добрейшая жинка, что я не отстаю от прежней своей политической деятельности, хотя в самой гомеопатической дозе [Игнатьев 1877]. Характерным явлением для прилагательного гомеопатический стало его употребление в образных контекстах. Ср.: Как пришлось прощаться с Колушкой, так мелкая душа ее (Ульяны Степановны) сжалась в гомеопатическую крупинку [Новинская 1861: 743]. Не менее яркие словоупотребления встречаются и с наречием гомеопатически , которое помимо своего основного значения — ‘гомеопатическим способом’ (например, лечить гомеопатически ), может приобретать значение ‘в малой степени, немного’. Ср.: Я очень люблю татар, и это не удивительно: в моих жилах хотя гомеопатически , но все течет капля их крови [Фукс 1840: 171]. В следующей цитате наречие гомеопатически употреблено в образном контексте, образность в котором достигается аналогией с приготовлением гомеопатических лекарств, разводимых многократно в воде. Ср.: Какой прозаический, несносный французский этот язык! Особливо в переводе гна Цурикова, поэзия Пушкина разведена гомеопатически — в ведрах, в бочках воды… Читать досадно! [Сын Отечества 1839: 43] В словарях русского языка остаются не зафиксированными относящиеся к гомеопатии термины: гомеопатичный, гомеопатичность , вошедшие в употребление к концу XIX века. Это связано, по всей видимости, с тем, что они имели узкое медицинское значение, в основном использовались в специальной литературе. Ср.: Для излечения данного болезненного состояния организма необходимо, следовательно, найти подобно-действующее средство, или лекарство гомеопатичное этому состоянию [Врач-гомеопат 1898: 421]; Лекарство, для того чтобы излечивать болезнь, должно быть ей гомеопатично [Вестник гомеопатической медицины 1900: 320]; «Сабадилла такое средство, пользоваться которым учит скорее опыт, а не априорное знакомство с ее действиями. Впрочем, руководствуясь ее гомеопатичностью к известному болезненному состоянию, можно прибегать к ней с полным доверием» [Юз 1901: 735]. |
| Благодаря работе современных архивистов мы можем знать, что в оригинальный текст А.Ф. Лосева были внесены исправления бывшим насельником знаменитого афонского Андреевского скита, одним из лидеров имяславского движения на Афоне, отцом Иринеем (Цуриковым) . Рассматриваемые нами тезисы – опыт исключительно богословского осмысления имяславского учения: философский подход здесь остается за рамками лосевских размышлений, уступая место догматическому богословствованию, о чем свидетельствует сам автор в приведенном выше письме. Митрополит Иларион (Алфеев) справедливо отмечает, что эти тезисы «…на богословском уровне завершают осмысление темы имяславия в период собственно имяславских споров. именно Лосеву – параллельно с Флоренским – удалось свести их в стройную систему, в которой ключом к учению об имени Божием становится понятие символа. Вокруг этого понятия и будет строиться философское обоснование имяславия на протяжении всего ХХ столетия» . Согласимся и с суждением В.И. Постоваловой, которая полагает, что «…Лосев развивал свой взгляд на имяславие и природу имени в традиции православно понимаемого неоплатонизма. Эта парадигма обусловила основные моменты нетрадиционности его богословия: содержательно – природно-софиологический детерминизм, выведение личности из природы, фактическое отождествление имени и слова; методологически – диалектическое конструирование мифологии (вероучения), “логическое мифотворчество”, что определило и нетрадиционные моменты его трактовки имяславия и специфику развертываемой им универсальной модели бытия и знания» . Магистрально-ключевым в рассматриваемых нами тезисах является утверждение: «Имя Божие – энергия Сущности Божией» [ 9] . А.Ф. Лосев, раскрывая суть этого тезиса, опирается на ресурсы катафатического богословия; мыслитель сближает Имя Божие с семантикой неприступного, нетварного божественного Света, несущего всемогущую энергию Божественной Сущности: « Имя Божие есть неприступный и бесконечный Свет существа Божия, явленный в конечном существе мира и человека» . |
| Но, видя как трудно молодому, осуетившемуся существу, полному земных грез и мечтаний, направить все свои мысли, чувства и желания к Единому, вечному, блаженному Источнику всех благ и милостей, батюшка с глубоким сокрушением отходит от неё, оставляя ее в полной неудовлетворенности относительно осуществления её мечтаний о замужестве и семейных радостях. Всю обедню, батюшка с грустью посматривал на свою легкомысленную питомицу, которая не могла еще настолько проникнуться горячностью любви к Господу, чтобы неустанно иметь Его в своем сердце и неудержимо стремиться к Нему. По окончании обедни, батюшка благословил ее и сказал: «Что, не угодил тебе? Ну, другого я тебе не могу дать», дав ей понять, чтобы она понапрасну не желала мирского, суетного, так как воля Божия обрекла ее на духовное ненарушимое вдовство, на стремление к Горнему Святому, блаженному, а не на удовлетворение земных желаний. С тех пор пресеклось, у неё – искание семейного очага, а все мысли и желания стали более и более направляться к Единому Высшему Светлому образу Небесной Чистоты, Святости и Правды. Вот как глубоко и назидательно вел и совершенствовал драгоценный светильник наш батюшка всякого человека, пришедшего под его спасительную охрану и руководство. Послушаем, что сообщает нам про батюшку Прасковья Матвеевна Цурикова 7 . Однажды батюшка дал ей 1 рубль; ей было совестно брать деньги, но отказаться и не взять, она не решилась, так как боялась этим обидеть пастыря. Что же оказалось! Этот рубль принес целое благополучие в семью; целый год ей пришлось помогать родным; постоянно представлялись такие случаи, что требовалась немедленная помощь от неё; одним словом, рубль послужил неоценимым источником материальной помощи для её родных. Самое пришествие к батюшке Прасковьи Матвеевны было знаменательно. Пришла она к батюшке исповедоваться, но, будучи в болезненном положении, не могла пробраться к нему вперед, стояла сзади и все думала: «Хоть бы батюшка взял меня». По исповедовав 2, 3-х, Батюшка вдруг раздвинул толпу, за руку повел ее к себе на исповедь, и стал ее исповедовать. Сначала Прасковья Матвеевна не удовлетворилась его вопросами и подумала, зачем это батюшка исповедует меня как девочку; тогда батюшка сразу же показал свою прозорливую мудрость и вдруг стал исповедовать ее и на этот раз как женщину, и тем дал ей понять, что он узнал её мысли. Таким образом, батюшка сразу же показал себя в духовном блеске и сиянии; отпуская ее с исповеди, он дал образок Нерукотворенного Спаса и сказал: «Он будет во всем тебе помощник»; действительно, она бодро выдержала |
| Конечно, были люди беззаветно храбрые и среди ставших вождями. Слишком ярко врезалась в память участников белого движения храбрость и боевая деятельность генералов Казановича и Барбовича, чтобы не воздать должного этим достойным офицерам императорской русской армии и, конечно, их личности, как боевых начальников, стоят много выше их же обликов в роли вождей. Массовый психоз, увлекший их в непредрешенство и на путь вождизма, сбил их с исторического русского пути и отвернул от императорского штандарта. Но их заслуги прошлого впоследствии выровняют эти сдвиги, и русская история внесет их имена в список имен героев русского дела. Но есть категория чистых политиков-вождей, идеологов белого движения, боевые заслуги которых на полях сражений белых армий нулевые, тогда как их роль вождей и растлителей императорской идеологии вознесена высоко. Не стану называть их имена, ибо не мне судить их. Важно то, что идеология белого движения, отколовшаяся и противопоставленная таковой императорской России, создана не ими, а группой лиц, вовсе не принадлежащих ни к героям и ни к бойцам, с прапорщиком Цуриковым во главе и с несколькими полковниками Генерального штаба предвоенной формации. Они пройдут безславно в истории России и о них не стоит говорить. Но есть еше, одна большая группа военных перелетов, которая выполнив свою недостойную роль в белых армиях, перекинулась к большевикам и там безславно кончила свое жалкое существование. Я говорю о генералах Монкевице, Добровольском, Достовалове, Скоблине и некоторых других. Как могли эти генералы служить белому движению, и что они исповедовали? Как мог командир корниловской дивизии быть предателем и шпионом и так ловко нести свою двойную роль? И почему непрепрешенческие вожди были так слепы, если они действительно считали непредрешенческую маску лишь тактическим ходом? Есть и еще одно обстоятельство, которое, однако, имеет психологическую ценность: большинство вождей непредрешенчества, носящих звание русских генералов - низкого происхождения. А это значит, что таковые не имели традиционных связей с великим прошлым империи и связи с историей государства Российского. Правда, и аристократия играла в белом движении жалкую роль и не выполнила своего исторического назначения. Да и во всей революции она играла недостойную роль, в начале её покинув своего Императора. |
|
|
