| I. Эволюция духовности на Западе и на Востоке На Западе, после введения ирландскими миссионерами одного из самых суровых уставов – устава св. Колумбана 251 : «maxima pars regulae monachorum mortificatio est» 252 , все-таки продолжает доминировать духовность св. Бенедикта, восходящая к древней традиции, главным образом к св. Василию и св. Кассиану. Это аскеза очень уравновешенная, рассчитывающая и распределяющая время между lectio divina 253 , псалмопением, постом и ручным трудом. Но такое равновесие не продлилось долго. Реформа аббатства Клюни придает большую торжественность богослужению и удлиняет его, дабы таким образом сократить ручной труд, не слишком привлекавший монахов. Орден цистерцианцев, возникший как реакция против Клюни, возвращается к максимальной строгости устава, поражая суровостью, простотой образа жизни и нарочитой бедностью монастырей: cum Christe paupere paupers 254 . Кальмадолийцы св. Ромуальда и картезианцы св. Бруно 255 наряду с общежитием практикуют затворничество и анахорезу. С начала средних веков в этой среде суровых отшельников покаяние начинает включать в себя крайние формы дисциплины, самобичевания и самоистязания. Это попытка, возможно опасная, возвращения к пустыннической аскезе, к которой прибавляется совершенно новый элемент – умерщвление плоти, практикуется не только ради искупления содеянных грехов, но и ради возмещения греха мира. Здесь достаточно упомянуть Петра Дамиани. В XI в. становится очень популярной практика паломничеств к св. местам – Иерусалим, Сант-Яго-де-Компостелла, Рим – множество нищенствующих паломников пускалось в путь, направляясь к этим святыням. Крестоносцы привели западных людей на палестинскую землю, это открытие стало решающим для западной мистики и, оказав сильнейшее влияние на творческую мысль, вызвало к жизни страстное подражание человечности исторического Христа Евангелий. В XII в. аскеза и духовность обращаются к образу Иисуса нищего, униженного и распятого: св. Франциск обручается Бедности и обретает стигматы, позднее Генрих Сузо 256 предается крайнему умерщвлению плоти в подражание бичуемому Иисусу. |
| Но это стеснение ни в каком случае не должно ограничивать свободу научного исследования, которая должна оставаться неизгладимой чертой протестантского богословия. Прежде всего, должно допустить, что абсолютное свободное исследование истины, если оно даже проходит чрез целый ряд ошибок, в конце концов должно привести к истине, и что христианская евангелическая вера от свободного исследования сделается яснее и основательнее, и даже, пойдём далее, учащаяся молодёжь в том бою, в котором не должно её щадить, с разными религиозными гипотезами, не потерпит ущерба для своей веры, но напротив она может выработать более независимые убеждения» 6 . Наконец, Моно (Monod), пользующийся на западе репутацией лучшего историка, убеждённый протестант, выражается на этот счёт ещё откровеннее: «Реформа... была философским движением, разрушительным для положительного христианства и для принципа авторитета в области веры, который заявляет, что вне католичества нет ни церковного авторитета, ни догматической достоверности; протестантизм же есть не что иное, как серия и коллекция религиозных форм свободной мысли» 7 . Действительно, вера протестанта есть только религиозная форма свободной мысли. Каждый протестант как бы так говорит себе: «Моя религия есть религия индивидуальная; моя вера есть только моя вера; не важно, какая вера у человека, лишь бы это была у него своя вера. Делает счастливым человека вера вообще, а не та или иная вера». Подобные рассуждения в устах лютеранина вполне логичны: они являются неизбежным последствием принципа свободного исследования. И нет ничего удивительного в том, что самые либеральные и самые неверующие протестантские богословы ссылаются на Лютера в своём отрицании христианских истин. Лютер, как известно, ценил книги Св. Писания настолько, насколько они раскрывали Личность Христа и имели апостольский характер (apostolische/rt); в этом примере субъективной оценки книги Св. Писания Лютером, как бы в зерне, заключается прошлая и современная эволюция протестантизма. |
| Технологически это проблема оценки финансовой устойчивости, резервов и достаточности капитала. Политически это проблема суверенитета финансов. Эта зона остаётся самой проблемной, но и тут есть целый спектр решений для усиления суверенитета. Главное — политическая воля и опора на большинство правящего класса. Для этого нужна реформа Конституции, на основе которой пойдёт процесс реформирования всего связанного с ней законодательства. Это процесс эволюционный, потому и занимающий два десятилетия. Для поколения, прошедшего 90-е, это самая глубокая революция из всех пережитых. Потому что ломать социализм было легче, чем поворачивать от монетаризма в госкапитализм. Сопротивление сейчас намного сильнее, а позиции государства слабее. Подниматься труднее, чем падать. Конституция Путина — это Конституция подъёма. Он будет долгим и трудным, как всякий подъём. И он уже начался, если иметь в виду начавшееся голосование по поправкам. 1 июля страна прощается с либеральной Россией, тридцать лет ставившей над населением свои дикие эксперименты. Начинается, а точнее возвращается Россия государственная. Закончена очередная эпоха нашей трудной истории. Никто не говорит, что наступающая эпоха будет легче, но она уж точно не будет такой безнадёжной. Исход из рабства монетарного либерализма запомнится России. Когда-нибудь мы вспомним это, и не поверится самим, а нынче нам нужна одна Победа. Одна на всех, мы за ценой не постоим. С новой эпохой вас, товарищи. Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . Поделиться РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям. Комментарии Закрыть Закрыть 2. " Прощаться не будем " ... " А не спеши ты нас хоронить, А у нас ещё здесь дела... " Не торопитесь хоронить либералов и либерализм. Медведев по-прежнему во власти, так же, как и Греф, Чубайс, Нибиуллина и проч. " Ельцин-Центр " по-прежнему стоит и стоять будет, пока существует РФ, рождённая ЕБН на руинах Советской Державы и крови защитников Верховного Совета. Русские патриоты по-прежнему сидят за решёткой, а наркоторговцы из либеральных СМИ, и заслуженные алкаши РФ, в пьяном угаре убивающие людей на дорогах, по-прежнему пользуются снисхождением судебной системы. |
| Подходя к рассматриваемой проблеме с учетом сказанного, мы не утратим многообразных элементов изучаемого материала, в частности тех культурных, географических и исторических факторов, которые, отчасти совпадая с различными классовыми границами, оказывают огромное влияние и накладывают отпечаток на нравственный характер народа. В России социальные перегородки в течение последних двух столетий и географическая раздробленность в течение значительно более продолжительного периода времени имели огромные культурные и религиозные последствия. Более того, некоторые исторические катаклизмы, такие, как монгольское нашествие и «реформа» Петра I, были чреваты духовными и религиозными изменениями и вызывали – в резком противоречии с традиционным представлением о косности восточного уклада жизни – серьезный перелом в эволюции национальной мысли. При скудности опубликованных исследований возникает вопрос о том, пришло ли время предлагать американскому читателю книгу по указанной теме. При почти полном отсутствии накопленных исследований всякий синтез – со строго научной точки зрения – вряд ли достаточно обоснован. И все же я взялся за этот труд в убеждении, что в исторической науке отправной точкой является не анализ, а синтез, некоторого рода предварительное обобщение, пусть хотя бы интуитивное или субъективное. Анализ приходит позднее и служит для проверки и уточнения синтеза. Наука о русской религии еще не достигла аналитической стадии. Более ста лет лучшие специалисты по истории литературы и церкви занимались изучением источников, накоплением материалов и публикацией превосходных монографий, однако при этом проблемы истории духовной жизни не были даже поставлены. Если же не поставлены вопросы, неоткуда взяться и ответам. Исторические проблемы обнаруживаются только при наличии гипотетичного, но четкого и рождающего вопросы синтеза. Исторические проблемы духовной жизни – актуальная задача нашего времени, в особенности – по отношению к русской истории. Несмотря на разрывы и революции, в русском историческом развитии наблюдается преемственность, которая делает единство русской религиозной мысли не мифом, а реальностью. Тем не менее, эта целостность не может быть выражена единой идеологической формулой, поскольку национальный дух не перестает являть новые формы своего бытия до самого конца жизни нации. Пока народ жив, всякие определения остаются неполными и неточными. С другой стороны, ни одна из существующих черт прошлого в жизни народа не исчезает. Некоторые из этих черт могут терять доминирующее значение; некоторые могут проявиться на более низком социальном уровне или менее осознанном уровне в национальном сознании, но они все же существуют и могут как освещать прошлое, так и определять настоящее, а также будущее русской религиозности. |
| —487— тельных правительственных программ, семинаристы приложили бы более старания и труда к изучению богословских наук и к подготовлению себя в священники. Реформа учебных программ семинарий должна простираться как на светскую литературу, так и на богословские науки. Духовенству вообще ставят в упрёк недостаточность образования. Приведём слова, в беспристрастии которых нельзя сомневаться: «Образование итальянского духовенства второй половины XIX века оказывается скудным и устаревшим. Если бы мы задумали составить список духовных писателей, которые в этот период времени писали сносным языком и обладали живым и сильным слогом, мы оказались бы в большом затруднении. Кардуччи, величайший из современных итальянских поэтов, вызывал любого католика написать хорошую строку, будучи уверен, что он не сумел бы. В литературном отношении образование духовенства сводится в последние годы к следующему: в провинциальных семинариях выучивают учеников, как составить несколько латинских стихов и в академической прозе выразить скорбь Пресвятой Девы у подножия креста. В больших центрах, как Рим, молодые духовные питомцы бывают принуждены оставить литературные занятия лишь только переступят порог гимназии и посвятить все свои силы на изучение философии и богословских наук. В католических академиях веет такой дух старины, что наводит сон на страдающих самой упорной бессонницей. Славные времена красноречия прошли для нас. Современное красноречие, бедное и бессильное, не умеет более зажигать в сердцах пламя благочестия... Наши священники не умеют владеть словом, не знакомы с современной литературой и последними эволюциями языка, этого чуткого инструмента человеческой мысли, изменяющегося с каждым днём и постоянно приобретающего новые тонкости и большую точность. Мы довольствуемся тяжёлой прозой какого-нибудь журнала, которая самой острой мысли придаёт плоскую и размеренную тяжеловесность и выражается непереваримыми слонообразными периодами. Этот серьёзный недостаток духовного образования требует неотложных мер, потому что было бы совершенно бесполезно обога- |
| —456— наилучшею из всех возможных. Это, конечно, налагает на нас обязанность величайшей осторожности в деле обновления этой формы. Но это, однако, не дает нам никакого права быть в своей критике возникающих проектов и чаяний нетерпеливыми, пристрастными и подозрительными. Нехороший прием – представлять в заведомо худшем виде то, к чему не лежит наше сердце. Реформа богослужебного языка крайне нужна. Кто её не желает, может нарисовать картину, как неразумные и неблагоговейные люди взялись делать эту реформу, и все, действительно, закричат, что это – кощунство. Но справедлив ли такой прием? Когда мы говорим о реформе, то мы думаем, конечно, что она должна быть совершена не глупыми и грубыми, а умнейшими, богопросвещенными и боговдохновенными людьми, наилучшим, самым правильным и целесообразным способом, и не сразу, механически, ремесленнически или бюрократически, а по мере нашего покаяния, очищения, творчески, духоносно. Совершенно никто не хочет производить эту реформу «не смотря ни на что», как выражается г. профессор, а напротив – тщательнейшим образом именно смотря на всё и до конца выслушивая всех. Возражать нужно против наилучших проектов нового дела, а не против худших. Конечно, было бы верхом безумия делать в Церкви реформы в духе хулиганской революции и реформации; но совсем иное дело – стремиться к реформам, поставляя их в неразрывную связь с безусловно необходимой подлинной церковной «эволюцией», с благодатным развитием нашего духа, разума и совести. Реформатором церковной жизни может быть только тот, кто до конца усвоил всё старое, кому оно дорого, кто его понял, кто с благоговением, а не с ненавистью, устранит устаревшее. Реформы могут быть оправданы только совершенно выясненной непререкаемой нуждой. Для дела обновления нужны люди, настолько чуткие, чтобы не упустить ни одной еще живой и прекрасной ноты из старого и не принять ни одного неверного тона из нового, чтобы сочетать только одно прекрасное, дорогое. «Царство Божие подобно книжнику, который выносит из своей сокровищницы и старое и новое». |
| Революционный синдикализм хочет быть чистой идеологией пролетарского труда и соблазняется тем же мещанским царством, что и социал-демократия. Но в синдикализме есть и здоровые элементы. Положительное общественное творчество вполне возможно вне государства, вне политического властвования, вне искушения царствами. Любовь к государству и политике может органически отмирать в человеческих сердцах и творческие усилия к созданию иной общественности могут ослаблять государственную и политическую власть. Социализм, связанный с государственными и отвлеченно политическими страстями, пахнет кровью и создает лишь озверение; он не организует социального питания человечества, а слишком часто его дезорганизует. В самой природе насильственного государства, отвлеченного политического союза, скрыт яд, разлагающий все доброе и справедливое. Социализм государственно-политический превращается в борьбу за власть, добывание хлеба земного превращается в обоготворение хлеба земного, которым хотят всесильно властвовать над людьми. Фабрики могут стать общественными, перейти к рабочим и сообразоваться в производстве с истинными нуждами и потребностями, не усиливая государственной власти 64 . Неизбежный радикальный аграрный переворот, отчуждение земель в пользу трудящихся, может быть органическим общественным процессом, а не насильственной национализацией. Пассивное сопротивление и стачки – могущественное орудие борьбы, но пользоваться им нужно осторожно и этично. Вообще изменение форм собственности может быть только общественно-эволюционным процессом, в котором чувства каждого поколения должны щадиться и этическое начало господствовать. Вторая регулятивная идея для социализма та, что он не должен быть продолжением в новой форме родового строя, должен ослабить род, чтобы усилить личность. Реформа права наследования имеет первостепенное значение для торжества правды в социальной жизни, а право наследования целиком коренится в роде. Буржуазная собственность вокруг родовой семьи образовывалась и укреплялась, хотя капитализм в дальнейших своих шагах разлагает семью. |
| – Есть еще один важный аспект, но я не верю, что он применим к нашей российской ситуации. Наша страна со всеми поссорилась, мы не готовы к альянсам с иностранцами в социальной сфере. А ведь на Западе проведены потрясающие исследования, и если бы мы были для них открыты, нам значительно меньше времени понадобилось бы для того, чтобы убедить государство и общество в необходимости реформы. Расскажу про одно интересное американское научное исследование о нутрицевтивном статусе детей-сирот. – Каком? – Нутрицевтивном. То есть как отличается биохимия детей-сирот от обычных детей, как нужно выстраивать их питание. Общеизвестный факт, что сироты недобирают в росте и весе. Даже если вы хорошо кормите сироту, пища плохо усваивается, потому что у него нет привязанности к какому-то человеку. Это факт научный. Как только детей берут в семьи, они вдруг вырастают, набирают вес, меняются эмоционально, интеллектуально. Тут нет никакой мистики, так природой заложено – родители должны следить за детьми до какого-то возраста. И у животных тоже так. Я читала о том, что многие дети-инвалиды, которых американцы забирали из России в свои семьи, впоследствии теряли инвалидность. Потому что у ребенка запускается компенсаторная система, это нормальный эволюционный процесс включения внутренних компенсаторных резервов ребенка, когда он попадает в нормальную социально-психологическую естественную среду. Есть в человеческом организме определенные белки, которые отвечают за привязанность. Если они не вырабатываются, пища усваивается плохо. Как это стало известно? В 90-е годы в Румынии западные ученые получили доступ к большой популяции детей-сирот, которые содержались в детских домах много лет. Они провели большое исследование, как сиротство действует на организм, на физиологию. И это стало настоящей революцией в науке, в психологии. Западные страны начали реформы, потому что получили научные факты – дети должны жить в семье, иметь близких взрослых, привязанность. Понимаете, как это было важно, что в Румынию пустили ученых? Это стало толчком к глобальному изменению положения детей-сирот в мире. Невозможно жить во вражде со всем миром и при этом проводить хорошие реформы. Внутренние реформы очень сильно связаны с внешним миром. Внешняя изоляция не стимулирует внутренний рост и развитие, это миф. Потому что в мире уже накоплен опыт, как проводить реформы, не теряя 30-40 лет на пробы и ошибки. И если мы не берем этот опыт, то еще полвека будем спотыкаться и обсуждать, хороши или нет интернаты. |
| В революционном календаре семидневная (библейская) неделя была заменена десятидневной декадой. Началом эры было объявлено не Рождество Христово, а провозглашение Французской Республики. Календарь был лишен законченности и гармонии; в каждом году оставалось несколько дней, которые не входили в число месяцев. Они были объявлены праздничными днями и получили имена, напоминающие о революции. Это мертворожденное дитя просуществовало десять лет. В 1921 году революция победила в Турции. Султан был отстранен от власти. Новое правительство объявило себя внеконфессиональным. Турецкая империя распалась. Патриархи оказались включенными в новообразовавшиеся государства. В Церкви подняло голову движение, которое принято называть обновленчеством. Константинопольский патриарх Мелетий выступил с программой, согласно которой разрешалось священникам вступать в повторные браки после принятия сана, епископам – иметь жен и т. д. Наряду с этим был поставлен вопрос о новом календарном стиле. Новое время революций и потрясений, расшатавшее церковные традиции, не укладывалось в рамки календаря, который закреплял и оберегал эти традиции. Правительство Ататюрка благосклонно смотрело на календарные реформы, видя в этом один из элементов европеизации Турции. Так же и в России – к числу первых декретов Ленина относится принятие григорианского календаря, так называемого «нового стиля». С 1923 по 1940 год предпринимались неоднократные попытки замены семидневной недели на пятидневную и шестидневную. Да, именно так: обычно календарная реформа происходит при насильственной ломке народного сознания, чаще всего – во времена общественных потрясений, революций, при стремлении отказаться от традиций, порвать с прошлым, забыть о своей истории, создать новый ритм мышления, новое мироощущение, выйти из духовного русла прошлого, поставить текучую фактичность выше вечных реалий, видимое и конкретное предпочесть их идее, ее вечному содержанию. Прогресс цивилизации превращается в эволюцию жестокости и инволюцию духовности. В наше время смена календаря будет означать новый этап в оземлении и принижении духа, девальвации религиозных ценностей. |
| Но зачем заниматься такими умозрениями и гипотетическими реконструкциями? Почему бы просто не принять эту «вторую» страту в качестве исконной традиции? Потому что песнь 1 – это пасхальная песнь Моисея «Пою Господу, ибо Он высоко превознесся», которая наряду с 8-й одой «Благословите, все дела Господни» ( Дан.3:57–88 ) является классической воскресной песнью прямо вопреки традиции. Поэтому гипотеза Матеоса о том, что изначально они не могли быть нигде, кроме как в воскресной службе, вовсе не голословна и имеет твердые основания. 302 По-видимому, весь девятипесненный канон не предназначался для повседневного употребления и стал ежедневным только в период неосавваитской реформы. Его историческое название выдает исконное место на бдении: Житие св. Саввы, написанное Кириллом Скифопольским , называет его ночным каноном, 303 а Житие В, 71 Афанасия Афонского – «каноном утрени» (το ρθρινο καννος), 304 что означает не «канон» в современном техническом смысле творения из девяти од, а в широком значении – пенсум псалмодии всенощного или просто всенощное, как в русском языке наречие «накануне». 305 Псалтырь 306 Неосавваитские нововведения также легко просматриваются в эволюции пенсума псалмодии. Я уже отметил, что византийская монашеская псалтырь состоит из двадцати кафизм по девять (в идеале) псалмов в каждой. Кафизма подразделена на три славы, в которых (опять же, в идеале) по три псалма. Эта псалтырь использовалась во всех византийских монашеских традициях, которые я рассматриваю – савваитской, студитской, неосавваитской – за исключением «акимитов», «неусыпающих» столичных монахов. Но не все монашеские течения использовали псалтырь одинаково. Пенсум псалмодии в Студионе, Эвергетиде и других монастырях Константинополя до IV Крестового похода, равно как и в Великой Лавре преп. Афанасия на Горе Афон, распределялся несколько иначе, чем в нашем современном неосавваитском обиходе. Летом полная псалтырь прочитывалась за три недели: короткой ночью на полунощнице читали лишь одну кафизму. На вечерне кафизма читалась только по воскресным дням. Но зимой на полунощнице читали сразу две кафизмы, и на вечерне еще одну, в результате вся псалтырь прочитывалась в течение одной недели. Во время Великого поста пенсум возрастал так, что полная псалтырь прочитывалась дважды в неделю, как и сегодня. Так как мы видим такой же порядок в Южной Италии, где неосавваитская реформа не была принята, то таковым должен был быть и общий студитский обиход, предшествовавший неосавваитскому возрождению. |
|
|
