| При том что монашество Св. земли в мамлюкскую эпоху было преимущественно неарабского происхождения, а приходские священники, несомненно, являлись арабами, этнический состав высшей иерархии Иерусалимской церкви далеко не столь очевиден. Многие историки (Х. Пападопулос, С. Рансимен, Ж. Насралла) априорно полагали, что патриархи и епископы мамлюкской Палестины были арабами, лишь носившими по традиции греческие имена. 229 Это утверждение восходит к историческим сочинениям иерусалимского патриарха XVII века Досифея Нотары и не подкреплено должными доказательствами. Имена иерусалимских патриархов XIII–XV вв. известны, но, по справедливому замечанию Р. Роуза, мы не знаем, говорили ли эти люди на греческом, арабском или сирийском языках и, вообще, имело ли это в данную эпоху какое-нибудь значение. 230 С другой стороны, очевидна тесная связь Иерусалимской церкви с Византией, вплоть до того, что некоторые патриархи XIV в. возводились на престол и свергались решением константинопольских императоров и синода. Иерусалимские патриархи часто посещали Византию и жили там годами. С большой долей уверенности можно утверждать, что целый ряд иерусалимских патриархов был греческого происхождения или принадлежал к греко-язычной культуре и поддерживал тесные связи с Византией. Наряду с этим, некоторые первосвятители Св. града происходили, скорее всего, из арабской среды. Иерусалимский патриарх Григорий I (до 1274–1291 гг.) активно участвовал в церковно-политической борьбе, развернувшейся в Византии после заключения Лионской унии 1274 г. Патриарх выступил посредником в переговорах между Болгарией и Египтом о союзе, направленном против императора Михаила Палеолога, инициатора унии. Хотя планируемый альянс не сложился, Григорий от своего имени выступил с осуждением церковной политики Михаила и побудил византийского богослова Георгия Мосхобара к составлению анти-латинского трактата. 231 Преемник Григория патриарх Софроний (1291–1303 гг.) происходил, вероятно, из египетских арабов. 232 Патриарх Афанасий III (1303–1316 гг.) во время своего отсутствия в Палестине был около 1308 г. низложен по интригам некоего члена палестинского клира Гавриила Врулы, представившего на патриарха жалобу византийскому императору и константинопольскому синоду. Посланцы императора, направленные в Палестину для проверки обвинений, выдвинутых против Афанасия, заочно низложили его и возвели на патриаршество Гавриила. Афанасий сумел вернуть себе престол, только лично представ перед императором и убедив его в своей правоте. 233 Этот эпизод служит яркой иллюстрацией силы связей и степени зависимости иерусалимского духовенства от Константинополя в то время. |
| Учитывая, что монашество Св. земли в мамлюкскую эпоху было преимущественно неараб. происхождения, а приходские священники, несомненно, являлись арабами, этнический состав высшей иерархии ИПЦ определить сложно. Мн. исследователи (Х. Пападопулос, С. Рансимен, Насралла) полагали, что патриархи и епископы мамлюкской Палестины были арабами. Это утверждение восходит к историческим сочинениям Иерусалимского патриарха Досифея II Нотары (1669-1707) и не подкреплено доказательствами. С большой долей уверенности можно утверждать, что целый ряд Иерусалимских патриархов были греч. происхождения или принадлежали к грекоязычной культуре и поддерживали тесные связи с Византией. Но нек-рые первосвятители происходили скорее всего из араб. среды. Патриарх Григорий I (до 1274-1291) активно участвовал в церковно-политической борьбе, развернувшейся в Византии после заключения Лионской унии 1274 г. Он выступил посредником в переговорах между Болгарией и Египтом о союзе, направленном против визант. имп. Михаила VIII Палеолога, сторонника унии. Хотя планируемый альянс не сложился, патриарх Григорий от своего имени выступил с осуждением церковной политики имп. Михаила и побудил визант. богослова Георгия Мосхобара к составлению антилат. трактата ( Pahlitzsch. 1996. P. 47). Патриарх Софроний IV (1291-1303) был, вероятно, арабом егип. происхождения. Патриарх Афанасий (1303-1316) во время своего отсутствия в Палестине был низложен ок. 1308 г. по интригам некоего члена палестинского клира Гавриила Врулы, представившего на патриарха жалобу визант. императору и к-польскому Свящ. Синоду. Посланцы императора, направленные в Палестину для проверки обвинений против патриарха Афанасия, заочно низложили его и возвели на Патриаршество Гавриила. Афанасий сумел вернуть себе престол, только представ перед императором и убедив его в своей правоте (Ibid. P. 48). Этот эпизод ярко показывает силу связей духовенства ИПЦ и К-поля и степень зависимости клириков ИПЦ от К-поля того времени. Однако патриарх Григорий II (ок. 1316-1334/41) был избран местным клиром, о чем уведомил грамотой К-польского патриарха. Судя по сохранившемуся араб. колофону патриарха на полях греч. рукописного Евангелия, он был арабом (Ibid. P. 46-47; Nasrallah. Histoire. T. 3/2. P. 52). |
| Стивен Рансимен Скачать epub pdf Предисловие Вторник 29 мая 1453 г. является одной из важнейших дат мировой истории. В этот день сквозь пролом в стене турецкие воины ворвались в Константинополь, и Византийская империя прекратила свое существование. С ее гибелью завершился огромный период развития человеческого общества и в жизни многих народов как Азии, так и Европы наступил крутой перелом, обусловленный характером турецкого владычества. Разумеется, падение Константинополя нельзя рассматривать как реальную грань между двумя эпохами. Еще за сто лет до захвата византийской столицы, позволившего туркам окончательно утвердиться в Европе, они уже появились на Европейском континенте и обосновались там достаточно прочно. Во времена, предшествовавшие захвату Константинополя, Византийская империя являла собой очень небольшое государство, власть которого распространялась только на столицу с предместьями да на часть территории Греции с островами. Византию XIII-XV вв. можно назвать империей лишь условно. Правители отдельных ее областей часто зависели от императора лишь номинально. Наконец, и после падения Константинополя власть турок распространялась не на всю территорию бывшей империи. В то же время основанный в 330 г. Константинополь на протяжения всего периода своего существования в качестве византийской столицы воспринимался как символ империи. Принципы византийской государственности с наибольшей полнотой воплотились именно здесь. Константинополь длительное время был крупнейшим экономическим и культурным центром страны, и только в XIV-XV вв. у него появились соперники, а столица стала приходить в упадок. Таким образом, захват Константинополя означал для современников гибель империи. Книга известного английского византиниста Стивена Рансимена последовательно подводит читателя к событиям, завершившимся падением Константинополя. Общая характеристика византийского государства и общества и очерк появления на исторической арене турок-османов уступают у него место все более и более детальному рассказу об осаде и взятии города. Под пером историка воскресает великая историческая трагедия, где много действующих сил, и каждое из них либо приближает развязку, либо бессильно ее предотвратить. Дряхлость и слабость византийского государства, всего общественного организма начали выявляться уже в XIII-XIV вв. Прекрасный знаток византийской истории, С. Рансимен на конкретных фактах рисует этот процесс, а выразительные детали, которые он подбирает очень умело, позволяют читателю воочию представить жизнь византийцев накануне гибели. |
| Значительная часть книг Рансимэна являются итогом его преподавательской деятельности; это, по сути, обработанные лекционные курсы. То же самое можно сказать и о том труде, который мы предлагаем русскому читателю. Как пишет сам автор в предисловии к своей книге, она состоит из двух частей — и первая является введением ко второй — это история Византийской церкви и непосредственно продолжающая ее история Церкви поствизантийской, турецкого периода. Рассматривая труд Рансимэна с научной точки зрения, следует иметь в виду, что он к настоящему моменту не только не устарел, но, строго говоря, не потерял и свое научное значение, оставаясь памятником истории науки. Особенно это касается первой части, охватывающей византийский период, хотя с 1968 г. и появилось огромное количество исследований, освещающих отношения Церкви и государства, Востока и Запада, а также посвященных исихазму. Значительно больший интерес представляет история Константинопольского патриархата 1453–1821 гг., составляющая вторую часть книги. Этот период истории Греческой церкви на момент написания труда Рансимэна практически не привлекал внимание западных ученых. Если в начале XXI в. можно сказать, что для большинства европейцев византийская цивилизация заканчивается 1453 г., то в 1968 г. так было и для всех западных византинистов; поствизантийская цивилизация рассматривалась как период вырождения и упадка греческого духа Палеологовского времени. Историей греческого народа XVXIX вв. занимались исключительно греческие ученые, труды которых в то время далеко не всегда были на высоком уровне и зачастую отличались предвзятостью и неоправданным полемическим запалом. Первым, кто попытался привлечь внимание Европы к поствизантийской цивилизации, был знаменитый румынский ученый Николае Йорга, книга которого «Византия после Византии» появилась в Бухаресте в 1935 г. Именно ему европейская наука обязана введением понятия Μεταβυζαντιν в программы конференций и конгрессов по византийской истории. Однако и после выхода в свет этой книги поствизантийские исследования оставались уделом преимущественно греческой науки или восточноевропейских греко–славянских исследований. |
| И всетаки Рансимэн не решается осуждать греческих церковных деятелей того времени и оставляет не до конца разрешенным вопрос о том, была ли у Церкви возможность сохраниться в Османской империи, если бы она не была выразительницей греческого национального духа. Скорее всего, это было невозможно, — к такому выводу склоняется мнение автора. Оставаясь на строго научных позициях, Рансимэн не оставляет без внимания обычно замалчивающуюся в трудах греческих историков тему подавления фанариотским духовенством национального просвещения и самосознания у славянских народов Балканского полуострова. Именно неразумная политика греческой аристократии и церковной иерархии привела к тому, что в освободительной борьбе начала XIX в. греки не получили поддержки балканских славян. При этом Рансимэн не впадает и в другую крайность, свойственную историкам из славянских стран (в том числе некоторым русским ученым); для него фанариотское управление не является абсолютным злом; среди фанариотов было немало просвещенных людей, которые много сделали для развития подчиненных им областей. Вполне естественно, что для Рансимэна как англичанина особый интерес представляли отношения Константинопольского патриархата с Англиканской церковью. Исследования по этой теме были особенно востребованы при Константинопольском патриархе Афинагоре, с которым автора связывали близкие дружеские отношения. Поскольку на русском языке до сих пор отсутствует обобщающее исследование по англо–константинопольским отношениям, эти страницы в труде Рансимэна представляют для нас значительную ценность. Пожалуй, наибольший интерес для русского читателя должны вызывать главы, посвященные отношениям Константинополя с Русской церковью. Хотелось бы сказать несколько слов о подходе Рансимэна к данной проблеме. При внимательном прочтении вызывают недоумение некоторые характеристики и эпитеты, усваиваемые автором русским царям и князьям. Так, например, он говорит, что двор русского великого князя после монгольского ига был больше похож на двор жестокого восточного деспота, чем византийского императора; Екатерина II характеризуется как немка и вольнодумка, из корыстных имперских соображений предпринявшая средиземноморские походы и бросившая восставших греков на произвол турок; сведения о Павле I сводятся к тому, что он был сумасшедшим. |
| Замечание о написании имен и фамилий. Не могу сказать, что в транслитерации греческих и турецких имен я пользовался какой-либо определенной системой. В написании греческих имен я придерживался их обычной и естественной формы, а для турецких имен применил простейшую фонетическую транскрипцию. Основой для написания современных турецких слов послужило их современное звучание. Я назвал Султана-Завоевателя его турецким именем Мехмед, а не Магомет или Мохаммед. Надеюсь, что мои турецкие друзья простят меня за то, что я называю город, о котором пишу, «Константинополь», а не «Истанбул» 4 . Было бы слишком педантичным, если бы я поступил иначе. Лондон, 1964 г. Стивен Рансимен Глава I. Умирающая империя Стивен Рансимен. Падение Константинополя в 1453 году На рождество 1400 г. король Англии Генрих IV устроил пир в своей резиденции в Элтхеме. На сей раз причиной его был не только религиозный праздник: король хотел также воздать почести высокому гостю. Им был Мануил II Палеолог, император эллинов, как его обычно называли на Западе, хотя некоторые отлично помнили, что в действительности он был императором ромеев. Мануил посетил Италию и ненадолго останавливался в Париже, где король Франции Карл VI заново отделал для его резиденции крыло Луврского дворца, а профессора Сорбонны с восторгом встретились с монархом, который был в состоянии беседовать с ними с той же степенью образованности и остротой ума, что и они сами. Англия была покорена благородством манер императора, безукоризненной белизной одежд его и свиты. Однако, несмотря на все его высокие титулы, хозяева испытывали чувство жалости к своему гостю, ибо он явился к ним как проситель, в отчаянной попытке обрести помощь в борьбе против неверных, угрожавших его империи. Придворному юристу короля Генриха, Адаму из Аска, было больно видеть его в Лондоне. «Я подумал, – писал впоследствии Адам, – как прискорбно, что этому великому христианскому государю приходится из-за сарацинов ехать с далекого Востока на самые крайние на Западе острова в поисках поддержки против них… О Боже,– восклицает он, – что сталось с тобой, древняя слава Рима?» 5 . |
| Сражающиеся действительно делились по религиозной принадлежности, христианские воины в армии Мехмеда (например, от вассального султану деспота Сербии Георгия Бранковича) большой роли не сыграли 400 . В свою очередь, защитники города смогли хотя бы частично забыть былые распри и работать сообща. Помимо выходцев из вечно соперничавших Венеции и Генуи в Константинополе сражались каталонцы, кастильцы (по утверждению Франдзиса, из Толедо прибыл некий дон Франсиско, сражавшийся рядом с императором до последнего), неаполитанцы (прибывшие вместе с Исидором), немцы (в лице инженера Иоганнеса Гранта 401 , хотя Стивен Рансимен говорит о его шотландском происхождении) и другие. После традиционного ультиматума с требованием сдать город, осада началась 6 апреля в пятницу Светлой Седмицы (сама Пасха пришлась на 1 апреля). Армия Мехмеда II в очередной раз подтвердила славу самой боеспособной в Европе: осада велась по последнему слову военной науки и техники того времени. Фактически только самоотверженный труд защитников, восстанавливавших ночью разрушенные за день укрепления, позволил продержаться так долго. Несколько лучше дела христиан обстояли на море – союзный флот, несмотря на малочисленность, успешно отражал попытки турок прорваться в гавань. Слабость султанского флота особенно ярко проявилась 20 апреля, когда четырем кораблям удалось прорваться в гавань, несмотря на все усилия турок их остановить 402 . Кончилось дело тем, что разъяренный Мехмед едва не казнил своего адмирала Балтаоглу, лишь личная храбрость и полученные раны спасли последнего от смерти – султан заменил ее на порку с лишением всех должностей и имущества. Сила духа, лучшая выучка и вооружение позволили защитникам успешно отражать многочисленные попытки штурма. Фактически только после многочасового изматывания постоянными атаками в ночь с 28 по 29 мая янычары все-таки смогли ворваться в город. Стивен Рансимен так описывает последнее воскресенье Византии: «День [это был день всех святых – первое воскресенье после Пятидесятницы. |
| 823 Суворов Н.С. Византийский папа. Из истории церковно-государственных отношений в Византии. C. 81–83. 825 Суворов Н.С. Византийский папа. Из истории церковно-государственных отношений в Византии. C. 17, 18. 829 Робертсон Дж. C. История христианской Церкви от апостольского века до наших дней. Т. 1. C. 928. 831 Гарнак Адольф. Монашество, его идеалы и его история//Teologia teotonica contemporanea. Германская мысль конца XIX начала XX в. о религии, искусстве, философии. СПб., 2006. C. 180, 181. 832 Рансимен C. Восточная схизма//Рансимен C. Восточная схизма. Византийская теократия. М., 1998. C. 34. 838 Беляев Н.Я. Догмат папской непогрешимости. Историко-критический обзор. Выпуск первый: папский догмат в процессе образования и развития до XIV в. Казань, 1882. C. 6. 840 Робертсон Дж. C. История христианской Церкви от апостольского века до наших дней. Т. 1. C. 929. 845 Робертсон Дж. С. История христианской Церкви от апостольского века до наших дней. Т. 1. C. 997, 998, 1039. 851 Бармин А.В. Полемика и схизма. История греко-латинских споров IX–XII веков. М., 2006. C. 132. 856 Катанский А. История попыток к соединению Церквей Греческой и Латинской в первые четыре века по их разделении. СПб., 1868. C. 34. 858 Пеликан Ярослав. Христианская традиция. История развития и вероучения. Т. 2. Дух восточного христианства (600–1700). C. 165. 859 Суворов Н.С. Византийский папа. Из истории церковно-государственных отношений в Византии. C. 30, 31. 863 Суворов Н.С. Византийский папа. Из истории церковно-государственных отношений в Византии. C. 38, 39. 869 Суворов Н.С. Византийский папа. Из истории церковно-государственных отношений в Византии. C. 44, 46. 874 Суворов Н.С. Византийский папа. Из истории церковно-государственных отношений в Византии. C. 60, 61. 876 Суворов Н.С. Византийский папа. Из истории церковно-государственных отношений в Византии. C. 66. 877 Функ Ф. К. История христианской Церкви от времен Апостольских до наших дней. М., 1911. C. 248. 878 Суворов Н.С. Византийский папа. Из истории церковно-государственных отношений в Византии. C. 72. |
| И.Е. Петросян, К.Н. Юзбашяна Предисловие автора Стивен Рансимен. Падение Константинополя в 1453 году В те времена, когда историки были людьми еще не очень-то искушенными, падение Константинополя в 1453 г. считалось вехой, знаменующей окончание эпохи средневековья. Теперь же мы достаточно хорошо знаем, что движение истории беспрерывно и на пути ее нет каких-либо определенных барьеров. Не существует момента, о котором можно было бы сказать, что именно он отделяет средневековый мир от современного. Задолго до 1453 г. явление, обобщенно называемое Ренессансом, уже имело место в Италии и других странах Средиземноморья. И еще долгое время после 1453 г. средневековые представления держались на севере Европы. Исследования мореплавателями океанских путей, коренным образом повлиявшие на мировую экономику, начались еще до 1453 г., однако прошло еще несколько десятилетий после 1453 г., прежде чем эти пути были открыты и это ощутила Европа. Упадок и гибель Византии, триумфальные победы турок-османов, несомненно, повлияли на эти перемены, однако их результаты нельзя связывать только с событиями 1453 г. Достижения культуры Византии оказали большое влияние на Ренессанс, но уже на протяжении более половины столетия до 1453 г. византийские ученые стали покидать свою обнищавшую и ненадежную родину ради спокойных профессорских кафедр в Италии, а последовавшие их примеру после 1453 г. были в подавляющем большинстве либо беженцами, спасающимися от ига неверных, либо студентами с островов Средиземноморья, над которыми еще сохраняла контроль Венеция. В течение долгого времени усиление могущества Османской державы наносило ущерб торговым городам Италии, но оно не подорвало их торговлю, если не считать того, что путь в Черное море был теперь для них закрыт. Завоевание турками Египта было для Венеции более пагубным, чем захват Константинополя. Что касается Генуи, то, хотя она и жестоко пострадала от того, что контроль над Проливами 2 перешел к султану, причиной ее заката была скорее шаткость ее позиций в Италии, нежели сокращение внешней торговли. |
| В то же время их очень занимают интриги и политика султанского двора. Ашик-пашазаде, который писал сразу же после окончания царствования Мехмеда II, резко враждебен по отношению к Халиль-паше, так же как и его современники Турсун-бей и Нешри. В своем стремлении прославить царствовавшего в то время султана Баязида II они склонны даже несколько преуменьшить заслуги Мехмеда II за счет его советников, таких, как Махмуд. Тем не менее их труды ценны тем, что воссоздают существовавший в то время у турок политический климат. Первым турецким историком, который производит впечатление человека, действительно интересующегося историей осады и захвата Константинополя, является Саадэддин, писавший в конце XVI в. Однако, как это обычно бывает с мусульманскими историками, он подробно передает и даже просто переписывает то, что писали его предшественники; его описание осады совпадает с рассказом греческих историков 338 . К началу XVII в. место истории стала постепенно заменять фантазия. Эвлия Челеби подробно приводит целый ряд фантастических подробностей осады, включая и длинную сагу о некоей французской принцессе, которая должна была стать невестой Константина, но попала в плен к султану. При этом он утверждает, что все это он узнал от своего прадеда. Вполне возможно что Челеби почерпнул свою информацию у знакомых греков, которые рассказывали ему о том, как город был захвачен в 1204 г.; принцесса же на самом деле была императрицей Агнессой, дочерью французского короля Людовика VII и вдовой Алексея II u Ahдpohuka I. В любом случае автор явно полагался на молву и устные рассказы, а не на письменные источники 339 . Более поздние турецкие источники просто-напросто воспроизводят труды своих предшественников. Дополнение II. Судьба константинопольских церквей после завоевания Стивен Рансимен. Падение Константинополя в 1453 году По старой мусульманской традиции жители побежденного христианского города, отказавшегося сдаться, теряли как личную свободу, так и места для отправления религиозного культа, а солдатам-победителям в течение трех дней разрешалось неограниченно грабить город. |
|
|
