| Крупнейшие конгрегации: — Салезиане; учреждены в XIX в., название берут от Франциска Сальского (XVII в.), их более 20000, задача конгрегации - помощь учащемуся юношеству (педагогика, воспитание, среднее и высшее образование); — Братья христианских школ; учреждены в XVII в., их около 15000, заботятся о воспитании подрастающего поколения; — Редемптористы; учреждены в XVIII в., их около 10000, задача — содействие делу внутренней миссии, то есть реевангелизации общества католических стран. Безобетные общества Такие общества стали появляться в средние века. В 1917 году они отнесены к состояниям совершенства. Отличие их от орденов и конгрегаций в том, что члены обществ не приносят никаких обетов, но во время нахождения в обществе их исполняют. Это могут быть так называемые третьи ордена, то есть светские придатки к монашеским орденам. Наиболее известные общества: — общество лазаристов, занимающееся медицинской помощью; — белые отцы, занимающиеся миссионерством в Африке. Глава 6. Миряне в РКЦ Роли мирян уделено большое внимание на II Ватиканском соборе. Принято два документа в отношении мирян: «Конституция церкви» и «Декрет об апостолате мирян». Вся совокупность католических организаций, осуществляющих под руководством иерархии апостольство мирян, объединена в Католическую Акцию. Местная организация, входящая в Акцию, должна быть признана правящим епископом, а нацоинальная или международная - папой. Католическая Акция создана в начале XX века Пием X. Сначала она была профсоюзной организацией католиков. При режиме Муссолини Акция подвергалась преследованию и была официально распущена. После второй мировой войны организация воссоздана, но уже в новой роли. В Католическую Акцию входят: — Международная Федерация католиков-мужчин; — Всемирный союз женских католических организаций (более 6 млн. членов только в США), цель - помощь пастору в деле проповеди; — Всемирная Федерация католической молодежи; — Легион Марии, учрежден в 1921 г. в Ирландии, цель - проповедь в духе всецелой преданности Деве Марии, присылка книг, возвращение падших женщин в лоно церкви; |
| Я вспомнил тогда об одном восхитительном выражении Франциска Сальского… На его пасторском кресте были прекрасные бриллианты. Кто-то удивлялся этому. – О, – сказал он, смеясь, – вы же видите, что это бриллианты распятые. – Милое дитя, – сказал и я, улыбаясь, девушке, – вы на кресте. Значит, и ваши бриллианты будут бриллианты распятые. Тотчас принесли все лучшие кольца, какие только могли найти в городе. Она выбрала одно. Я его благословил. Ее мать надела его ей на палец. Гаэтана была восхищена. Было ли то последнее проявление природного влечения к прекрасному, которое живет до конца в сердце молодых девушек? Или она придавала этому высшее значение и, расставаясь с землей, мечтала уже о вечном обручении с небесной жизнью? Она не сказала мне этого, а спросить ее мы не смели. Позже, когда она умерла, ее мать и сестры собрали бриллианты с ее колец, ее жемчуга, ее серьги. Они расположили их в форме креста на нижней части чаши, которую я сохраняю как святыню. Это, действительно, бриллианты распятые, и я не могу смотреть на них без волнения. Через несколько дней по моем возвращении я получил следующие письма: «16 января 1869 года. Дорогой и истинный друг. Три дня мира и спокойствия. И здоровье ее от этого лучше. Теперь, в четыре часа, приступ лихорадки. Она отдыхает после изнурительных припадков кашля, во время которых она говорила: «Если бы мой дорогой духовник был тут, около меня, я бы не так страдала». Сейчас вышел доктор и сказал мне: «Улучшения никакого, и другого ожидать нечего». Эти слова терзают меня, как в первый раз, но наконец у нас тот мир, которого сердце мое жаждало так горячо и мучительно. Вы нам влили этот мир: и в сердце этого ребенка, и в наши сердца. Итак, наша Гаэтана вся предалась Богу без сожалений, без страха. Один лишь Бог знает, что вы составляете для нас, потому что мы умеем идти к Нему только с вами и через вас». Это кажущееся улучшение было непродолжительно. Вскоре послышался новый отчаянный вопль матери. Расставаясь 14 января с Гаэтаной, я сказал ей, что по одному делу должен быть 26-го в Париже. Я должен был совершить венчание. Но тогда не произнес этого слова, чтобы не увеличить печали больной думами о счастье, подобно тому как молния делает ночь еще темнее. Я лишь обещал, что приеду вечером 26-го. |
| Сохранение и изучение христ. К. подконтрольны Ватикану - Папской комиссии по священной археологии: ст. 33 Латеранского пакта (Конкордат 1929 г. между правительством Бенито Муссолини и Ватиканом) предусматривает исключительное право Ватикана на раскопки и сохранение К. в Италии. Материалы из К. составили основы экспозиций раннехристианского искусства в музеях Ватикана: Пио-Кристиано (саркофаги и эпиграфический материал), б-ки (лампы, стеклянные сосуды, реликвии), Кьярамонти (саркофаги I-IV вв.); в Национальном музее Рима собраны предметы из К. иудеев и язычников. Римские К.- памятники всемирного наследия истории и культуры, их ежегодно посещают сотни тысяч паломников, они нуждаются в правильной эксплуатации и сохранении (в настоящее время для посещения доступны только части катакомб св. Себастиана, Домитиллы, св. Присциллы, св. Агнессы, св. Каллиста и св. Панкратия). За посещение К. несет ответственность орден Франциска Сальского. В остальных К. нет электрического освещения, в них можно попасть при наличии разрешения Папской комиссии по священной археологии. В ведении правительства Италии находятся только иудейские К. Эпиграфический материал К. исключительно богатый источник раннехрист. надписей. Только в рим. К. их учтено более 40 тыс. (к нач. ХХ в. их корпус, начатый Де Росси, насчитывал 10 томов). Выделяют 2 основных типа надписей: надгробные тексты (первоначальные или более поздние, вторичные), включая сообщения о постройке или покупке места погребения, и паломнические граффити (молебные, поминальные и др.). Фрагмент надгробия Анкоции с изображениями якоря и рыбы из катакомб св. Себастиана. Нач. III в. Фрагмент надгробия Анкоции с изображениями якоря и рыбы из катакомб св. Себастиана. Нач. III в. К надгробным относятся прежде всего tituli - мраморные или терракотовые панели, к-рыми закрывался каждый локул; кроме надписи tituli могли иметь простую рамку и иногда изображение (монограмма Иисуса Христа, рыба, голубка, пальмовая ветвь, якорь, ваза; у иудеев - менора и др.). Надписи на ранних рим. tituli очень кратки. Обычно приводятся имя, возраст и/или дата смерти; позже появились пространные эпитафии (чаще на саркофагах), где бывают указаны имена и дано описание работы фоссоров, названия сооружений: аркосолий, кубикула, ниша, ипогей и др. Встречаются сведения о семье погребенного или о самом акте приготовления места захоронения (напр., «Марк Антоний Рестут сделал ипогей для себя и своих, верных Господу»), о собственности на него и т. п. Принадлежность tituli христианам определяют по используемым формулам, нетипичным для язычников, митраистов и иудеев, по отсутствию обращения к античным божествам, прежде всего к манам (духам мертвых - dis manibus, в сокращении DM), а также по наличию обычных формул констатации смерти христианина («в мире» (in pace); «почил в Бозе» (receptus ad deum) и подобных им). |
| Если брать этот уровень, без которого христианство перестает быть христианством, изолированно, западная и восточная духовность представляют больше всего черт сходства. Но на Западе глубинный уровень выступает со времен Фомы Аквината и тем более со времен Франциска Сальского в систематически проводимом и теоретически легитимируемом опосредовании поверхностным уровнем учтивости и договора. В России все было по–другому. История русской культуры сложилась так, что от Крещения Руси до наших дней христианская рецепция Аристотеля даже в византийских масштабах так и не произошла. В самый ранний период ей помешало отсутствие теологических контроверз и диспутов, столь мощно стимулировавших в Византии и тем более на Западе использование аристотелевской логической техники. Имевшие хождение на Руси переводы Иоанна Дамаскина и других носителей традиции Стагирита не пробуждали достаточно утилитарного интереса, оставаясь простым реквизитом учености. А с XV века «аристотелевы силлогизмы» становятся особенно однозначными в ходе конфронтации с католической Схоластикой. Это вполне ощутимо уже у Максима Грека, который сетует на западных теологов: «Увидишь, что никакой догмат не считается у них за догмат, если не будет подтвержден аристотелевыми силлогизмами» . Краткая интерлюдия украинско- русской провинциальной и запоздалой схоластики XVII века не могла изменить общей картины. Традиционная позиция русского Православия была обновлена в XIX веке славянофилами, прибегавшими к языку немецкого идеализма. По словам Ивана Киреевского, «система Аристотеля разорвала цельность умственного самосознания и перенесла корень внутренних убеждений человека, в нравственном и эстетическом смысле, в отвлеченное сознание рассуждающего разума» . Он же утверждал, что философия Аристотеля, «подкопав все убеждения, лежащие выше рассудочной логики, уничтожила и все побуждения, могущие поднять человека выше его личных интересов» . Достоевского мы уже упоминали выше. Он не называет имени Аристотеля, но его протест против этики контракта лежит на той же линии. |
| В 1688 г. Г. также была арестована, помещена в мон-рь визитанток в Париже и допрошена в связи с подозрением в доктринальных заблуждениях. Но следователи не нашли в ее учении ничего, достойного осуждения, и Г. была освобождена, в т. ч. благодаря вмешательству маркизы де Ментенон, фаворитки кор. Людовика XIV. Впосл. Г., учение к-рой стало популярным в придворных кругах, преподавала в школе для девочек Сен-Сир, организованной маркизой де Ментенон. В окт. 1688 г. Г. познакомилась с Фенелоном , который попал под влияние ее учения. В 1693 г. против ее доктрины выступил еп. Шартрский Поль Годе де Маре. В 1694 г. Г. потребовала создать комиссию для изучения ее произведений из 3 авторитетных богословов во главе с еп. Мо Жаком Бенинем Боссюэ, с к-рым Г. состояла в переписке. Работа комиссии происходила в форме т. н. конференций в Иси (conférences d " Issy) с 16 июля 1694 по 10 марта 1695, с февр. 1695 г. к участникам присоединился ставший к тому времени архиепископом Камбре Фенелон. Комиссия представила список ошибочных тезисов Г., среди к-рых главными были учение о «бесконечной любви» и «пассивной молитве». Сочинения Г. были осуждены, но выдвинутые в ходе обсуждения толкования ее доктрины впосл. стали предметом спора между Фенелоном и Боссюэ, закончившегося осуждением учения Фенелона (12 марта 1699). В дек. 1695 - окт. 1696 г. Г. была заключена в мон-рь в Венсене, потом под домашний арест, а с июня 1696 до марта 1703 г. в Бастилию. Последние годы жизни провела в имении зятя в Блуа, где скончалась. Кроме «Легчайшего способа молиться» Г. принадлежат: ряд толкований на книги ВЗ и НЗ, Песнь Песней Соломона (Le Cantique des cantiques, 1688), соч. автобиографического характера «Жизнь госпожи Гюйон» (La Vie de Mme J.-M. B. de La Mothe Guion, écrite par elle-même, 1720) и др. сочинения. Учение Г. примыкает к тому направлению в католич. мистике ( Петр Алькантарский , Хуан де ла Крус , Франциск Сальский ), к-рое придавало большое значение «умной» молитве и молитвенному созерцанию, основанному на самоуглублении. |
| Мы не снимем противоречия, разъяснив, что любовь к себе хороша до известного предела, а дальше — плоха. Суть тут не в степени. Суть в том, что на свете существуют два вида нелюбви к себе, очень похожие на первый взгляд и прямо противоположные по своим плодам Отречение от самого себя считают обычно чуть ли не самой сутью христианской этики. Когда Аристотель учит себя любить 1), мы чувствуем (как ни тщательно он отграничивает должный и недолжный виды филаутии), что эта его мысль — ниже христианства. Сложнее с Франциском Сальским 2), когда в особой главе святой автор возбраняет нам питать злые чувства даже к себе самим и советует укорять себя «в духе мира и кротости». Юлиания Норическая 3), проповедует мир и любовь не только к ближним, но и к себе. Наконец, Новый Завет велит нам любить ближнего, как самого себя, что было бы ужасно, если бы мы себя ненавидели. Однако Спаситель говорит, что верный ученик должен «ненавидеть душу свою в мире сем» (Ин. 12 25) и «самую жизнь свою» (Лк. 14.26). Мы не снимем противоречия, разъяснив, что любовь к себе хороша до известного предела, а дальше — плоха. Суть тут не в степени. Суть в том, что на свете существуют два вида нелюбви к себе, очень похожие на первый взгляд и прямо противоположные по своим плодам Когда Шелли говорит, что «презрение к себе — источник злобы», а другой, более поздний поэт обличает тех, кто «гнушается и ближним, как собою», оба они имеют в виду нередкое и весьма нехристианское свойство Такая ненависть к себе делает истинным бесом того, кто при простом эгоизме был бы (или побыл бы) животным. Видя свою нечистоту, мы совсем не обязательно обретаем смирение. Мы можем обрести и «невысокое мнение» обо всех людях, включая себя, которое породит цинизм, жестокость или и то и другое вместе. Даже те христиане, которые слишком низко ставят человека, не свободны от этой опасности. Им неизбежно приходится слишком сильно возвеличивать страдание — и свое, и чужое. На самом деле любить себя можно двумя способами. Можно видеть в себе создание Божие, а к созданиям этим, какими бы они ни стали, надо быть милостивым. |
| Даже если в действительности рубежи чистого прощения так и остались недостижимыми, они все еще могут стать для нас рубежами долга, управлять нашими усилиями и ориентировать их, предоставлять нам критерии, позволяющие делать различия между чистым и нечистым, давать нам измерительный эталон для оценки и придавать смысл милосердию. Тот, кто так никогда и не достигнет идеала (ведь словом «идеал» обозначается как раз то, что никогда не достижимо), может приближаться к нему до бесконечности: именно это в «Федоне», где говорится об интеллигибельных сущностях, называется γγτατα ii voci — подходить как можно ближе. Или, иными словами: сказать, что прощение – рубеж находится на горизонте бесконечных поисков или что непосредственная близость есть идеал асимптотической приближенности, имплицитно означает признать возможность «молниеносной» встречи с чистой невинностью: между абсолютной недостижимостью, каковой грозит нам пессимизм, и контактом физическим, временным или пространственным, обещанным нам благодаря оптимизму, без всякого сомнения располагается мгновенное касание. Касание, а не дотрагивание! Эти неощутимые и неуловимые касания напоминают те, о которых говорил св. Франциск Сальский; прощение — вещь неосязаемая, но отнюдь не недостижимый идеал: человек слегка касается границы чистой любви, и это продолжается столько же, сколько длится вспышка мимолетной искры, существующей в течение кратчайшего мига; искры, которая загорается, потухая, и появляется, исчезая. То, что длится один миг, не длится; и тем не менее все, что длится один миг, уже не есть ничто! Назовем его «то–не–знаю–что». Это «то–не–знаю–что», которое едва ли что с изнанки и почти что–то с лицевой стороны, здесь это «то–не–знаю–что» есть событие, сводящееся к его чистому приходу; это «то–не–знаю–что» есть возникновение или мерцание молнии, сводящееся к факту ее явления, то есть к самой вспышке. Таким образом, объективная негативность прощения оборачивается живой позитивностью; острие, которое в порядке исторических и психологических абстракций казалось нам почти несуществующим, в порядке пережитого соответствует самому реальному из того, что имеет отношение к событиям. |
| Диокл из Кариста (IV в. до н. э.), один из крупнейших врачей античности, друг Платона, внес вклад в изучение анатомии, физиологии и эмбриологии, автор первой Анатомии, его часто цитируют Соран, Гален и др., 48, 1492, 255. Дион Кокцейан из Прусы (Хрисостом, 40 -- ок. 114), греческий философ, ритор, писатель, виднейший представитель " второй софистики " , близкий к киникам, вел жизнь странствующего философа, учил в малоазийских городах и в Риме, в конце жизни приближен Траяном, 481, 101, 152, 180. Дион Кассий Кокцейан (ок. 150 -- ок. 235), греческий историк, родственник предыдущего, друг императора Септимия Севера, при котором занимал различные государственные должности, в т. ч. должность консула, автор частично сохранившейся Римской истории, 94. Дионис из Гелиополя, греческий писатель, упоминаемый Артемидором в Соннике, ближе не известен, возможно, тождествен автору Критики или комментариев к Гераклиту, известных Диогену Лаэртскому, 11. Жан-Мари Бордосский (XVII в.), католический теолог и историк античной культуры, автор полемического сочинения Эпикмет-христианин, 254. Зенон Китайский, или Финикийский (ок. 336--264 гг. до н. э.), греческий философ, основатель стоической школы, 19, 54. Иерокл (Гиерокл, II в.), греческий философ-стоик, взгяды которого были близки к идеям Эпиктета, Сенеки, Марка Аврелия, фрагменты сочинений сохранились у Стобея, 160, 163, 166, 168, 169, 173, 174,197,2281. Исократ (436--338 гг. до н. э.), знаменитый греческий оратор, ученик софистов, возглавлял в Афинах наиболее известную в его время школу красноречия. Никогда не выступал публично, прославился политическими " речами для чтения " , в которых отстаивал идею объединения Греции против варваров под началом Афин, 159, 255. Кальпурния (2-я пол. I -- нач. II вв.), третья жена Плиния Младшего, последовавшая за ним в Вифинию, адресат ряда его писем, 89, 174. Камю Жан-Пьер (1584-1652), французский прелат, теолог и религиозный писатель, автор свыше ста романов, друг св. Франциска Сальского, 254. Кангилем Ж.. 154, 155. |
| Отец Кихот выждал минут пять (отец Эррера вполне мог что-нибудь забыть – к примеру, носовой платок) и затем на цыпочках прокрался в гостиную. На кресле, под подушкой, лежала тщательно сложенная простыня. Отец Эррера явно обладал добродетелью аккуратности, если аккуратность считать добродетелью. Отец Кихот окинул взглядом свои книжные полки. Увы! Он оставил свое любимое чтение в чреве «Росинанта». Святой Франциск Сальский, его обычный утешитель, путешествовал сейчас где-то по дорогам Испании. Он взял с полки «Исповедь» святого Августина, а также «Письма о духовной жизни» иезуита восемнадцатого века отца Коссада, в которых он, будучи еще семинаристом, порою находил утешение, и вернулся в постель. Тереса, услышав, что он ходит, принесла ему чашку чая с булочкой и маслом. Она была в прескверном настроении. – Да за кого он меня принимает? – спросила она. – Извольте, видите ли, прибраться, пока он служит мессу. Да разве я не прибиралась у вас больше двадцати лет? Не нуждаюсь я, чтоб он или епископ указывали мне мой долг. – Ты действительно думаешь, что епископ приедет? – Да этих двоих водой не разольешь. Висят на телефоне и утром, и днем, и вечером – только этим и занимались, как вы уехали. И все – ваше преосвященство, да ваше преосвященство, да ваше преосвященство. Можно подумать, он с самим господом богом разговаривает. – К моему предку, когда каноник привез его домой, – сказал отец Кихот, – епископ по крайней мере не являлся. И я предпочитаю доктора Гальвана этому дураку-цирюльнику, который рассказывал моему предку все эти сказки про сумасшедших. Ну как могли рассказы про сумасшедших вылечить его, если бы он в самом деле был сумасшедший, чему я ни секунды не верю. Впрочем, ладно, Тереса, надо видеть во всем что-нибудь светлое. Не думаю, чтобы они попытались сжечь мои книги. – Может, жечь-то они и не станут, да только отец Эррера сказал мне, чтоб я держала ваш кабинет под замком. Он сказал, что не хочет, чтоб вы утомляли себя чтением разных книжек. Само собой, до приезда епископа. |
| – Ну вот, – сказал отец Кихот, – теперь вам, Санчо, будет легче дышаться: этот человек ушел. – Будем надеяться, что он не вернется и не приведет сюда полицию. Очень он внимательно смотрел на ваш нагрудник, когда уходил. Отец Кихот решил, что можно уже не шептаться и говорить свободнее. – Наверное, потому, что я много читал святого Франциска Сальского и Хуана де ла Крус, – сказал он, – я, конечно, нахожу восхищение буржуазией, которое порою встречается у бедняги Маркса, несколько противоестественным. – Восхищение буржуазией? Что вы этим, черт побери, хотите сказать? – Экономист, конечно, не может не смотреть на все с чисто материалистической точки зрения, а я, признаюсь, уделяю, пожалуй, слишком много внимания духовному. – Но Маркс ненавидел буржуазию. – О, мы же знаем, что ненависть бывает очень часто оборотной стороною любви. Возможно, беднягу отринули те, кого он любил. Вот послушайте, Санчо: «Буржуазия менее чем за сто лет своего классового господства создала более многочисленные и более грандиозные производительные силы, чем все предшествовавшие поколения, вместе взятые. Покорение сил природы, машинное производство, применение химии в промышленности и земледелии, пароходство, железные дороги, электрический телеграф, освоение для земледелия целых частей света, приспособление рек для судоходства, целые, словно вызванные из-под земли, массы населения…» [Маркс К., Энгельс Ф., «Манифест Коммунистической партии», I]. Ведь после такого можно чуть ли не возгордиться, что ты буржуа, верно? Какой бы великолепный губернатор колонии вышел из Маркса! Будь у Испании такой человек, возможно, мы не потеряли бы нашей империи. А бедняге приходилось ютиться в тесной квартире в бедной части Лондона и занимать деньги у друзей. – Вы смотрите на Маркса со странной точки зрения, отче. – Я относился к нему предвзято, хотя он и защищал монастыри, но я до сих пор не читал этой книжицы. А при первом чтении все воспринимается по-особому, как и при первой любви. Хотелось бы мне сейчас случайно напасть на писание апостола Павла и впервые его прочесть. Почему бы вам, Санчо, не проделать такой опыт с одной из моих, как вы их называете, «рыцарских книг». |
|
|
