| игумен Филипп (Рябых) Православие и политика в послании святого Патриарха Константинопольского Фотия князю болгарскому Михаилу о должности княжеской Источник Содержание Введение Богословско-философские основания христианской цивилизации Византии согласно посланию святителя Фотия Византийская модель государственно-общественного устройства в послании патриарха Фотия Заключение Теория симфонии государственной и церковной властей, выработанная еще во времена византийской императора Юстиниана, еще не одно столетие волновала умы мыслителей Восточной Римской империи. В конце IX века на тему взаимодействия светских и церковных полномочий в рамках христианского государства высказался в Послании к болгарскому князю Борису-Михаилу Патриарх Константинопольский Фотий . Данное послание, не потерявшее свою историческую и социальную актуальность, представляет несомненный интерес для современного исследователя церковно-государственных отношений. Анализу византийской модели взаимодействия Церкви и государства посвящена статья заместителя председателя Отдела внешних церковных связей Московского патриархата игумена Филиппа (Рябых). Введение Тема соотношения православия и политики, а также взаимодействия Церкви и государства продолжают вызывать оживленные дискуссии как в церковных, так и в светских кругах в странах Русского мира и в дальнем зарубежье. В условиях реальной жизни неизбежно возникает опасность проникновения политической борьбы в церковную жизнь и использование Церкви в качестве ее инструмента. Одним из приемов такого проникновения является объявление той или иной политической или общественно значимой позиции единственно православной. Более того, отдельные группы порой присваивают себе право судить о православности других верующих на основании отношения к своей политической позиции. Очерченный круг вопросов напрямую затрагивает жизнь и миссию Церкви в мире, а, следовательно, представляет собой важное направление для разработки богословской наукой. Дело в том, что христианская проповедь не только сообщает об исторически удаленном, эсхатологическом наступлении Царства Божия в полной силе, но свидетельствует о нем «как некой данности, уже теперь доступной человеческому опыту» 1 . Следовательно, эта данность влияет на всю жизнь человека, в том числе и на общественные отношения. Возникает вопрос: как происходит проникновение духовной реальности в земную жизнь общества, в том числе в политику? |
| б) Предложение ординарного профессора Академии по кафедре истории древней церкви А. А. Спасского: «В виду предстоящих рассуждений по вопросу о замещении свободных преподавательских кафедр в Академии долгом своим считаю обратить внимание Совета на Ф. Μ. Россейкина, как на кандидата, наиболее подходящего для замещения кафедры по истории Греко-восточной церкви со времени отпадения Западной церкви от вселенской до настоящего времени. Состоя с 1906 года исправляющим должность доцента по предмету древней гражданской истории, г. Россейкин имел полную возможность ознакомиться с историческим методом исследования и приобрести привычку к занятиям в этой области, а потому и новая тоже историческая наука явится для него сродной областью, для изучения которой он обладает всеми методологическими приемами. Ближайшим подтверждением сейчас сказанного может служить начавшееся печататься в академическом журнале его исследование под заглавием: «Первое правление Фотия, патриарха Константинопольского » вышедшее пока в количестве 12 печатных листов и имеющее, без всякого сомнения, составить собой диссертацию на степень магистра богословия. Автор начал свою работу еще в те дни, когда в академиях только мечтали об истории Греко-восточной церкви по отделении её от западной: теперь эта мечта осуществилась, и подобрать —400— лучшего кандидата на эту кафедру, кроме г. Россейкина, было бы трудно. Имя Фотия именно и открывает собой тот знаменитый в истории вселенской церкви период, который и именуется эпохой разделения церквей, и последствия которого сказались во всей последующей истории христианских народов Европы и живо чувствуется еще доселе. Правление и вся деятельность Фотия и представляет собой начальный и вместе с тем критический момент в сфере тех взаимных споров, препирательств и соперничества между восточной и западной церквами, какие давно подготовлялись предшествующей историей и которые во всей яркости выразились в фактах и событиях, составивших собой содержание жизни Фотия. Правда, окончательного разделения церквей при нём не произошло, но их взаимная противоположность по идеалам и внутренняя невозможность прийти к взаимному соглашению и миру, в период Фотия, так определенно и точно раскрылась, что с уходом его с исторического поля деятельности осталась лишь одна слабая нить какой-то кажущейся связи, порвать которую уже было легко. |
| К этой общей характеристике преп. Исидора Пелусиота , как экзегета, нужно прибавить еще одну черту, – как толкователя – аскета. Мы сказали, что Исидор является толкователем – аскетом по преимуществу. Этим отчасти объясняется то, что он нередко пользуется созерцательным методом при толковании Священного Писания и впадает в аллегории, которыми, впрочем, пользуется он весьма умеренно и, нужно сказать, умело. С этой стороны, в экзегесе св. Исидора заметно то спекулятивное созерцательно-мистическое направление, которое было в ходу в толкованиях египетских монахов. Все сказанное об экзегетике преп. Исидора Пелусиота в связи с тем фактом, что он прекрасно знал Священное Писание, характеризует его, как одного из лучших экзегетов V-ro века. Иеромонах Иоасаф Россейкин Ф.М. Фотий и Василий Македонянин (Первое низложение Фотия, патриарха Константинопольского)//Богословский вестник 1915. Т. 1. 4. С. 835–864 (2-я пагин.) —835— Уже восемь лет стоял Фотий во главе византийской церкви и за это время успел, как личными дарованьями, так и своим управлением, в высокой степени упрочить свое положенье. Прошло то время, когда поддержка выдвинувшей его партии имела для него существенное значенье: личность патриарха затмила партию и, в своем влиянии и общей деятельности, давно перешагнула партийные грани. Блестящие личные качества, ум, красноречие, привлекательность обращенья и такт подкупали в пользу Фотия всех, кто встречался с ним без партийного предубеждения и закорузлого непонимания. Для тех, кто был способен ценить его ученость, возможность стоять в сношениях с ним представлялась счастьем, которого стоило добиваться во чтобы то ни стало. Его неутомимая деятельность и напряженная энергия убеждали всех, что власть и высота патриаршего сана не была для него целью удовлетворить личному самолюбию, а прежде всего средством для достиженья более важных и высоких задач церкви и нации. При указанных условьях, влиянье Фотия в обществе должно было распространиться очень широко. Не говоря о личных друзьях патриарха, среди которых были такие люди мирового значенья, как Константин Философ, и также талантливые византийцы, как Григорий Асбеста, около Фотия группировался широкий круг его учеников и восторженных поклонников, из которых многие, принад- —836— лежа к лучшим фамилиям, должны были постепенно занимать в обществе высокие положения, открывавшие им широкую возможность проводить в жизнь идеи своего любимого учителя и содействовать осуществлению его планов. |
| Указание на такое цензурное отношение Фотия к документу, в подлинности которого на западе никто не сомневался, Дёллингер находил в следующей заметке, приписанной в одной Венской рукописи канонического содержания к тексту Константиновой грамоты: Παρεξεβλϑη π το γιωττου πατριρχου Κωνσταντινουπλεως κυρο Φωτου τατα 138 . Догадка эта встретила возражения со стороны Гергенрётера и Грауерта. Первый в своём знаменитом труде о патриархе Фотии приписывает приведённую заметку простому недоразумению писца Венской рукописи, который, не сумев разобраться в различии состава старших и новых канонических сборников, увидел указание на патриарха Фотия там, где не было никакого следа его деятельности 139 . Короче и яснее выражает ту же мысль Грауерт. По его словам, автор заметки заключил о намеренном устранении (absichtliches Fernhalten) Константиновой грамоты патриархом Фотием просто из того обстоятельства, что этой грамоты нет в Фотиевом номоканоне 140 . Более сильное возражение Дёллингеру, по нашему мнению, состояло бы в указании на невозможность такого факта, чтобы документ, заведомо отвергнутый патриархом Фотием, впоследствии, именно в ΧΙΙ веке, когда авторитет этого патриарха, особенно в вопросах церковного права, стоял на всём востоке выше всякого сомнения, – чтобы такой документ официально приписан был Вальсамоном к номоканону того же Фотия и затем вошёл в состав других канонических сборников, рассчитанных на общее практическое употребление. Но не в этом только стоит слабая сторона аргументации Дёллингера и противников его догадки: все трое одинаково заблуждаются в понимании простого грамматического смысла приведённой заметки. Глагол παρεκβλλω не значит отвергаю или оставляю в стороне что-нибудь, а значит, напротив, принимаю что-нибудь в дополнение к чему-нибудь; в частности, на языке писцов глагол этот употреблялся в смысле: делаю извлечение или выписку в дополнение к данной книге или сочинению. Таким образом, заметка писца Венской рукописи должна быть переведена так: «это извлечено или выписано из (номоканона) святейшего патриарха Константинопольского Фотия 141 . |
| Сразу же возникли две церковные партии: одна была привержена патриарху Фотию, другая выступало за низложенного патриарха Игнатия. Гораздо более значительную борьбу, чем с партией своих византийских противников, патриарху Фотию нужно было выдержать с Римом. После событий иконоборческий эпохи и политических событий, приведших к созданию Западной империи, сложились новые отношения между Римом и Константинополем. Этого могли не заметить только зилоты, которые в своем ослеплении продолжали апеллировать к Риму во всех случаях, считая его по-прежнему высшей церковной инстанцией и не замечая того, что такое отношение к Риму означает измену существенным интересам своей собственной Церкви. Значение перемен, которые произошли между Западом и Востоком, были ясны св. царице Феодоре и патриарху Мефодию, которые сами по себе не имели никакого расположения к Риму (св. Мефодий даже происходил из Сицилии) и вели церковные дела совершенно независимо от Рима. Если св. Ирина перед тем, как восстановить иконопочитание, считала нужным советоваться с Римом, то св. Феодора и патриарх св. Мефодий действовали совершенно независимо, вовсе не считая Рим главой Вселенской Церкви. Но решающий шаг в этом развитии отношений с Римом в сторону полного освобождения от его влияния, в сторону независимости константинопольской Церкви (речь шла не о разрыве, а об автокефалии, хотя это термин более позднего времени) сделал патриарх Фотий. Поначалу патриарх Фотий не хотел и не ожидал столкновения с Римом. Он был занят борьбой с партией приверженцев патриарха Игнатия. Став патриархом, Фотий послал папе известительную грамоту, синодик, в надежде на то, что признание со стороны папы поможет ему утвердиться в отношении партии игнасиан. Однако вскоре после избрания Фотия на патриаршество в Константинополе папой римским стал Hukoлaй I. Он был проникнут сознанием вселенского значения Рима и стремился утвердить власть Рима над всей Вселенской Церковью. Противники патриарха Фотия апеллировали к Риму, и папа Hukoлaй I счел возможным вмешаться в константинопольский спор как верховный судия. Hukoлaй I высказался в пользу Игнатия и отказался признать Фотия законным патриархом, признав его возведение на патриаршество совершенно не каноническим — не только потому, что это возведение произошло при жизни патриарха Игнатия, но и по той причине, что Фотий был возведен на патриаршество сразу из мирского звания. С западной точки зрения это было недопустимо, хотя мы знаем, что в константинопольской Церкви в разные времена (и в 4, и в 8 веках) такие назначения происходили. Таковы были назначения патриархами свв. Тарасия и Никифора, которые в течение нескольких дней были возведены в самый высокий церковный сан из мирян. |
| Сочинение его в рукописях обычно описывалось вместе с одноименным трудом Иеронима. Как историк Геннадий ценится высоко; его библиографические показания основаны на личном знакомстве с литературой своего времени и лишь в биографических сообщениях он пользуется иногда не всегда надежным устным преданием. Меньшее значение имеют труды дальнейших номенклаторов – Исидора, архиепископа Севильского († 636) – 46 глав, Ильдефонса, архиепископа Толедского († 667) (около 610 г.) – 14 глав, занимавшихся преимущественно испанскими писателями. После них, начиная с конца VII века, литературная деятельность на Западе замерла до начала XII века, причём за этот период успели окончательно забыть греческий язык, почему греческая литература для большинства учёных того времени стала недоступной. В это время в IX в. на Востоке явился грандиозный труд «Библиотека» Константинопольского патриарха свт. Фотия († 891), иначе называемый Μυριοββλιον. В «Библиотеке» свт. Фотий дал отзывы о 250 прочитанных им рукописных кодексах, содержавших сочинения 280-ти частью языческих, частью христианских писателей. Рецензия свт. Фотия заключается в передаче содержания сочинения и оценке их со стороны стиля (иногда и со стороны [их православности и нравственного] назидания), причём затрагивается по местам и вопрос о подлинности. Особенно известны рецензии свт. Фотия по тем выпискам, которые он сделал из утраченных уже теперь сочинений. План сочинения свт. Фотия определяется порядком прочитанных кодексов: авторы идут друг за другом случайной вереницей без определённого хронологического или систематического порядка. После свт. Фотия греки патрологией не занимались вовсе. Впрочем, как на Востоке, так и на Западе, сочинения церковных писателей читали, списывали, сохраняли в монастырях, собирали по отрывкам в катены или флорилегии, но в общем знание отеческой литературы было очень ограниченное. Это был мрак средневековья. Проблески литературно-исторической обработки патрологии начинаются на Западе c XII в., но по типу древних номенклаторов. |
| Фотий, говоря о правительстве, не называет его по имени. Выше, в жалобе на «новый способ мучения», не указывается, кем этот способ изобретен, кто томит голодом клир и т. д., хотя не трудно догадаться, о ком идет речь. Тот же самый прием употреблен и в разбираемом месте. «Половина власти отнята»; кем? Не называя верховную власть, с фактическим носителем которой он говорит, Фотий выражается о виновниках его правоограничений, так сказать, в отвлеченном третьем лице, а может быть, имея в виду ближайшим образом низших исполнителей правительственных распоряжений и отличая их от носителей верховной власти. Во всяком случае, последнее предположение лучше прочих мирится с текстом письма. – Считаем позволительным обойти молчанием еще одну догадку Гергенрётера, по которой выходит, что Фотий, жалуясь на гонения игнатиан, в тоже время возбуждал Варду против них (Hergenröther I, 390); мы не поняли, как можно согласить всё это с текстом, если даже признать Фотия способным на такое безграничное двоедушие и лицемерие. 1655 Льву Дракону (Βαλττα π. 216 σελ. 529. P. G. CII, Lib. III, ep. 81; Пантелеону (π. 209 σελ. 524. P. G. CII, Lib. III, ep. 7): Василию эпарху (π. 190 σελ. 514. P. G. CII, Lib. III, ep. 18); Константину спафарию (Papadopulos-Keremeus ep. 18). 1657 Hergenröther I, 392. Cf. Vita Ignatii, 509 Д – 512 А. Неандер видел причину в честолюбии и слабохарактерности Фотия (Neander. Allgem. Gesch. d. christl. Religion und Kirche. В. II. Abt. I, S. 308–309); Гергенрётер – только в честолюбии (В. I, 392); Jager просто не верит искренности Фотия (Jager, op. cit., p. 30). Упрек в слабохарактерности непонятен по отношению к человеку, твердость которого засвидетельствована всей его дальнейшей жизнью, проведенной в бурной борьбе без тени уступок. Одно честолюбие едва-ли устояло-бы под напором невзгод, обрушившихся на Фотия. Не верить искренности прием очень легкий, но мало доказательный (Ср. Иванцов-Платонов Цит. соч. прилож. с. 49). Помимо личных мотивов, Фотий не мог не считаться с соображениями и обстоятельствами, лежавшими вне его, на что указал еще Ганкий (Hankii op. |
| Партия Игнатиан не была так велика, чтобы составить половину паствы Фотия; сравнение числа епископов сторонников Фотия. присутствовавших на соборе 861 г., с числом его врагов на соборе 869 г. доказывает, что значительное большинство стояло на стороне Фотия. Но если не понимать τ μισυ слишком буквально, то всё же остается совершенно непонятным, что могут означать в приложении к игнатианам слова: медля отнятием остального, мучают меня еще более. Если, отделяясь от Фотия, игнатиане фактически отнимали у него часть его юрисдикции, то отнять остальное было не в их силах и власти, и медлить или не медлить с этим они не могли. Разуметь проекты в пользу Игнатия и игнатиан очень трудно: наличность таких проектов говорила-бы за поворот правительственной политики в пользу церковной оппозиции и с необходимостью предполагало-бы прекращение репрессий; но последние были на лицо, как говорится в самом письме. Непонятно, далее, что позорного для высшей церковной власти мог усмотреть Фотий в осуществлении таких проектов, когда известно, что случаи совместного управления церковью двумя епископами были и раньше. Наконец, письмо говорит не о возможности факта, предполагаемого проектом, а о наличной действительности (φαιρεται; φρμεθα) – Напротив, сопоставляя разбираемое место с содержанием первого письма к Варде и жалобой, выраженной в этом-же письме несколькими строками выше, можно с достаточной вероятностью утверждать, что речь идет о деспотизме светской власти; последняя ограничила полномочия патриарха, отняла у него суд над игнатианами и возможность оградить их от таких кар, каким они, по суду церкви, подлежать не могут; навлекла на него незаслуженные обвинения в церковной тирании и в общем создала для него положение, действительно, позорное. – Правда, и при последнем предположении остаются неясности, именно, в словах, следующих непосредственно за фразой об отнятии власти и указывающих на виновников этого насилия. Но эти неясности можно отнести на счет неудачного выражения мысли, обусловленного чрезмерной осторожностью в выборе слов. |
| От составителя Впервые предлагаемое вниманию русского читателя произведение св. Фотия, патриарха Константинопольского в 858–867 и 877–886 гг., представляет собой несистематизированное собрание различных, иногда мелких, иногда более пространных, трактатов главным образом экзегетического содержания. Хотя из пролога явствует, что оно создавалось в ссылке, последовавшей за смещением Фотия с Константинопольской кафедры в 867 г. (скорее всего, в 873–875 гг.), это относится только к первой части, охватывающей вопросы 1–75. Все остальное 76–329) было собрано из архивов патриарха уже после возвращения в столицу, вероятно, его помощниками, причем к богословским фрагментам добавилось и некоторое количество статей светского характера. Колоссальная ученость и необыкновенно широкий интеллектуальный кругозор Фотия, глубина его богословской мысли, а также привлечение не дошедших до нашего времени источников делают «Амфилохии» исключительно интересным памятником отнюдь не только для специалистов. Полный перевод богословских сочинений Фотия на русский язык есть одна из важнейших задач, стоящих перед отечественной наукой, и настоящая публикация призвана сделать первый, пусть и совсем небольшой, шаг в этом направлении. Перевод с древнегреческого выполнен по изданию: Photii Epistulae et Amphilochia/Edd. В. Laourdas, L. Westerink. Lipsiae, 1986. Vol. IV. Поскольку порядок вопросов в оригинале существенного значения не имеет, в переводе он будет соблюдаться не всегда (при сохранении нумерации). Д. Е. Афиногенов Амфилохии, или изъяснения священных слов и вопрошаний к Амфилохию, преосвященнейшему митрополиту Кизика, испросившему во время искушений разрешения различных вопросов, числом простирающихся до трехсот. Уважая твое искреннее рвение, я решил удовлетворить твою просьбу, как ты и надеялся, хотя было много такого, что имело силу удержать это мое намерение, – во-первых, то, что большинство твоих недоумений было должным образом разъяснено изрядным числом живших прежде нас священных мужей; а во-вторых, что немало из этого мы и сами разрешили в других сочинениях. Кроме того, чтобы разобрать такое множество, требуется долгое время, хотя, по божественному гласу проповедника, «время коротко» ( 1Кор. 7:29 ) и вдет к концу, а для нас, как ты видишь, срок сокращается не только по общей для человеческой жизни, но теперь еще и по своей особой причине. Как же изобилие вопросов, составляющих вместе число триста (ибо настолько твоя щедрость в этом рассудила расширить нашу нынешнюю тесноту), может не занять длительное время и не истощить наш досуг? А то, что эти вопросы заданы вперемешку, и что ты слышал, как мы устно в твоем присутствии устраняли недоумения по поводу некоторых из них (зачем, если можно сохранить в памяти услышанное, ты требуешь от нас повторного труда?), и что писание получается пространным – все это не меньшие препятствия, чем вышеупомянутые, хотя другим хватило бы и тех. |
| Само собою понятно, не оставлен в тени, и патриарх константинопольский, а также и его сподвижники в борьбе с папскими вожделениями. Окончательный вывод, получаемый автором из рассмотрения исторического процесса, составляющего то, что названо у него «разделением церквей», формулирован в сочинении так: «совершился прискорбный факт церковного разделения, подготовленный столетиями: Керуларий менее других повинен в этом факте, и если уж необходимо привлекать деятелей к историческому суду, то обвинительный приговор должен пасть на заправителей политики (Керулариевской эпохи) политики: папской и Византийской» (1885 г., I, 138). – Сочинение проф. Скабалановича очень поучительное 448 и составляет в высшей степени отрадное явление в нашей скудной церковно-исторической литературе. IX. – А. П. Лебедева (мое). История Константинопольских соборов IX-ro века (стр. 1–226). М. 1888. В Церковных (синодских) Ведомостях, в статье: «Тысячелетие со дня кончины константинопольского патриарха Фотия» (1891 г., 6, стр. 184), эта книга названа «весьма интересною» и притом такою, «в которой выясняется значение Фотия, этого мужественного борца за свободу церкви и истину православия». А потом далее относительно той же книги здесь прибавлено следующее: «у профессора А. П. Лебедева прекрасно очерчены главные особенности двух церковных направлений, возникших и развивавшихся задолго до патриаршества Фотия и продолжавших свое существования и после него: так называемой партии ревнителей, к которой в критическую эпоху IX века принадлежали почитатели патриарха Игнатия, и партии умеренных, к которой принадлежали друзья и приверженцы Фотия» 449 . X. – Профессора И. В. Платонова (†). Патриарх Фотий. М. 1891. В 4-ку. Об этой книге в свое время появился отзыв, составленный Н. Г. Поповым (теперь профессор богословия в Московском инженерном училище). Вот что говорил критик: Названная книга – предсмертный труд скончавшегося в 1890 году профессора Харьковского университета г. Платонова, изданный другом его Ив. У. |
|
|
