| 2.3 О богословском методе Фомы Хотя Фому Аквинского часто упрекают за «рационализм», сам он указывал, что не стремится выводить истины веры из естественного разума, но считает правильным использовать разум при выведении из правил веры соответственных им следствий. 68 Те авторы, которые противопоставляют «восточный мистицизм» «западному рационализму», утверждают, что возникшие противоречия невозможно разрешить посредством диалога: «Действительным препятствием к объединению было то, что на Востоке и Западе чувство религии было различным; о чувствах же спорить трудно». 69 И. Мейендорф считает, что западное богословие исключает роль мистического опыта, и пишет: Поскольку понятие богословие – теология – в Византии, к примеру у каппадокийских отцов, было неотделимо от теории («созерцание» по-гречески), богословие никак не могло быть – как это было на Западе – рациональной дедукцией из «откровенных» предпосылок, то есть из Писания или из утверждений церковного магистериума; скорее это было опытное видение святых, подлинность которых, разумеется, следует сверять, сопоставляя их со свидетельствами Писания или Предания. 70 Также и другие православные авторы склонны считать, что богословская рефлексия западных авторов не учитывает мистического опыта. В отношении Фомы Аквинского такое обвинение явно несправедливо. Биографы Фомы пишут о том, что для решения сложных вопросов он нередко прибегал к бдениям и постам. Правда, в его текстах почти нет упоминаний о собственном мистическом опыте или пережитых видениях, но об этом не упоминают и некоторые другие выдающиеся богословы, например Григорий Нисский . Анна Уильямс напоминает, что, согласно Терезе Авильской, верующий должен не более рассказывать о том, что произошло между душой и Богом во время молитвы, чем супруги – о том, что происходило в их спальне. 71 Крайне антилатинский исследователь Филип Шеррард преувеличивает различие богословского метода, утверждая, что согласно Фоме, «человеческий интеллект в нашей земной жизни может познавать, только обращаясь к материальному и осязаемому», и говоря, что философия Фомы отрицает «гнозис» Отцов Церкви. В данном случае налицо неверное понимание трудов Аквината православным автором. 72 Анна Уильямс считает, что избежать таких ошибок, как наклеивание ярлыка рационализма на Фому Аквинского можно, если более внимательно читать сами его тексты, не искажённые интерпретациями. 73 |
| 17 июня 1503 г. имя К. было внесено в матрикул Кёльнского ун-та; он был принят в состав коллегии (бурсы) Монтанум (нем. Montanerburse). Вскоре после прибытия К. в Кёльн ректор ун-та томист Валентин Энгельхарт инициировал переработку учебной программы коллегиума, направленную на то, чтобы обучение студентов в нем осуществлялось преимущественно по сочинениям Фомы Аквинского (1225-1274) и в русле его философско-богословских взглядов (Ibid. S. 5-6). К.-л. подробностей о пребывании К. в Кёльне не известно, однако предполагается, что именно во время обучения в Кёльне К. стал убежденным приверженцем томизма ( Bauch. 1897. S. 38; Janz. 1983. P. 112). Схоласт в Виттенберге (1505-1516) В нач. 1505 г. К. переехал из Кёльна в Виттенберг, намереваясь стать преподавателем философии в недавно основанном Виттенбергском ун-те и продолжить занятия теологией. 12 авг. 1505 г. он получил степень магистра искусств и приступил к преподавательской деятельности на фак-те искусств, одновременно начав изучать теологию под рук. Мартина Поллиха из Мельрихштадта (1455-1513), твердого и догматичного томиста ( Janz. 1983. P. 112-113). В течение зимнего семестра 1507/08 г. К. занимал пост декана фак-та искусств; к этому времени он стал бакалавром теологии ( Bauch. 1897. S. 38-40). Из сохранившегося расписания занятий в ун-те известно, что в 1507 г. он читал лекции по сочинениям Фомы Аквинского (via Sancti Thomae) и по «Метафизике» Аристотеля ( Janz. 1983. P. 112). Андреас Карлштадт. Гравюра. Сер. XVII в. (Германский национальный музей в Нюрнберге) Андреас Карлштадт. Гравюра. Сер. XVII в. (Германский национальный музей в Нюрнберге) Наряду с томистами в ун-те существовала и партия скотистов, т. е. последователей Иоанна Дунса Скота († 1308), возглавляемая Николаусом фон Амсдорфом (1483-1565). Первоначально в философских и богословских диспутах К. неизменно выступал на стороне томистов, однако знакомство с сочинениями Дунса Скота и номиналистов не прошло для него бесследно. К. впоследствии свидетельствовал, что он «поочередно» (successive) принадлежал к «капреольской (capreolinam) секте» (т. е., к томистам; название происходит от имени известного томиста XV в. Иоанна Капреола († 1444)) и к «скотистской (scotisticam) секте» (KExplAug. S. 3). В начале философско-богословской деятельности К. стремился защитить Фому Аквинского от нападок скотистов и др. критиков, но в ходе этого сам проникся скотистскими идеями и стал сторонником совмещения томизма и скотизма, тем самым отойдя от строгих томистских принципов. |
| Многое еще, однако, необходимо сделать. Его величие как человека и его значение в истории культуры XIV века только еще начинает осознаваться. Его сочинения должны быть полностью опубликованы и изучены и только тогда можно будет адекватно оценить великого человека в великой культурной эпохе. Среди филологов времени Андроника II можно упомянуть Фому Магистра, вышедшего из литературного кружка Мосхопула, Метохита и Григоры, автора ряда схолий к древним писателям, речей и писем, литературное наследие которого заслуживает того, чтобы быть лучше известным. 1181 Другим филологом того же времени был Димитрий Триклиний, выдающийся критик текста, способный встать рядом, по словам Крумбахера, с некоторыми современными издателями. 1182 Для своего времени он был прекрасным знатоком древних авторов, например, Пиндара, Эсхила, Софокла, Еврипида, Аристофана, Феокрита. Ко времени Палеологов принадлежит последний крупный юридический памятник, имеющий жизненное значение до настоящего времени: это – большая юридическая компиляция фессалоникийского юриста и судьи XIV века Константина Арменопуло, известная под названием “Шестикнижия” ( ξβιβλος), так как делится на шесть книг, или “Ручной книги законов” ( πρχειρον νμων). Этот сборник содержит гражданское и уголовное право с некоторыми приложениями, вроде, например, известного “Земледельческого закона.” Автор пользовался предшествующими законодательными памятниками, особенно Прохироном, и еще одним сборником X века, а также Эклогой, Эпанагогой и некоторыми другими. 1183 В недавнее время в вопросе об источниках “Шестикнижия” было обращено внимание на одну очень важную, еще не разъясненную сторону. Оказалось, что Арменопуло пользовался некоторыми источниками в очень древних редакциях, еще без прибавлений и изменений, сделанных законодательной комиссией Юстиниана. 1184 Другими словами, “Шестикнижие” представляет собой драгоценное подспорье, еще до сих пор с этой точки зрения не разобранное и не оцененное, для критических исследований об источниках Юстинианова права, о первоначальном содержании измененных текстов и о следах так называемого классического римского права в юридических памятниках Византии. |
| В этом отношении можно было бы подобрать немало текстов, чтобы доказать на основании цитат, рассеянных там и сям в латинских и немецких работах Экхарта, томистский характер его учения о бытии. Но можно по праву спросить себя, способен ли такой метод доказательства удовлетворить историка философии? То, что Мейстер Экхарт часто цитирует св. Фому; то, что он ссылается на его авторитет, защищая ортодоксальность своего учения против своих обвинителей — скотистов (последователей Дунса Скота. — Ред.), — факты хорошо известные. Равным образом не вызывает сомнений, что немецкий доминиканец, воспитанник парижских школ, часто старался выражать свое учение о бытии в терминах того, кто был богословской славой его ордена. За решительным недостатком противоположных свидетельств мы не имеем никакого права отрицать, что Мейстер Экхарт был искренен в этих своих ссылках на св. Фому. Экхарт из Хохгейма, каким мы знаем его по его писаниям и по отдельным высказываниям тех, кто его знал, не имел ничего общего с «эзотерическими» авантюристами, которые стараются прикрывать свои ереси обманчивым обличьем ортодоксальности, которое они заимствуют у других. Все заставляет думать, что тюрингский доминиканец искренне считал, что он никогда не исповедовал иного учения о бытии, чем учение св. Фомы. В таких условиях задача критика оказывается исключительно деликатной: было бы равно ошибочно как делать вывод, что мысль Экхарта носила по существу томистский характер, так и стараться любой ценой полностью отделить ее от томизма. Нет ничего проще, чем, проведя сопоставление текстов обоих богословов, сделать из Мейстера Экхарта правоверного томиста — о чем свидетельствуют работы г–на Отто Каррера и некоторых других. Тот же самый метод, заключающийся в том, чтобы оценивать мысль одного автора как функцию мысли другого, примененный с более неукоснительным следованием томизму и с меньшей симпатией к тюрингскому магистру, приводит некоторых критиков к почти полному обесцениванию учения Экхарта. Так, в понимании Денифле и о. |
| Петр Бутенев Скачать epub pdf 18 марта на 76-м году жизни преставился ко Господу протопресвитер Фома Хопко (28.03.1939–18.03.2015), один из самых известных в США христианских проповедников и педагогов, почетный декан Свято-Владимирской духовной семинарии. Фома Джон Хопко родился в 1939 году в Эндикотте, маленьком городке на севере штата Нью-Йорк. Его родители, Джон Дж. Хопко и Анна Запотоцкая, были карпато-русскими иммигрантами и воспитали своих детей – Фому и его двух сестер – в церковном духе. Родители жили очень скромно, но сам Фома получил прекрасное образование – сначала в Фордемском университете (диплом бакалавра гуманитарных наук по изучению России), потом в Свято-Владимирской семинарии. Позже он получил диплом магистра философии в Университете Дьюкена в Питтсбурге, защитил докторскую диссертацию на богословском факультете Фордемского университета. В 1963 году Фома Хопко женился на Анне Шмеман, дочери знаменитого церковного деятеля прот. Александра Шмемана . Вскоре после этого его рукоположили во священника. Признавая заслуги отца Фомы в служении на приходах Православной Церкви в Америке, в 1970 году его возвели в сан протоиерея, а в 1995 году – протопресвитера. Приходское служение отец Фома сочетал с преподаванием в Свято-Владимирской семинарии (с 1968 по 2002 год), которую возглавлял в 1992–2002 годы. Он преподавал догматическое богословие, которое изучил под руководством профессора Сергея Верховского . Хопко учился у многих выдающихся богословов русской эмиграции, но самое сильное влияние (богословское, пастырское и экклезиологическое) на него, безусловно, оказал отец Александр Шмеман . Именно он вдохновил отца Фому, вложил в него искреннее рвение к истинной жизни в Церкви через ее учение и ее Литургию. В отличие от своих учителей (Шмемана, отца Иоанна Мейендорфа , Николая Арсеньева, Софьи Куломзиной , Сергея Верховского и др.) Хопко был карпатороссом, родившимся в США. И даже несмотря на то, что во многом собственными усилиями стал авторитетным проповедником и пастырем, все равно чувствовал себя «некультурным крестьянином». Однако его происхождение, скромное и столь «американское», позволяло ему среди прочего говорить с такой искренностью и свежестью, доносить Евангелие Иисуса Христа до новых и очень разных слушателей. |
| Итак, самодержцем остался Константин, его зять. 2. Тотчас пожаловав Варду Фоку достоинством магистра за то, что тот в течение долгого времени часто являл подвиги в битвах, он назначает его доместиком схол, а затем Василия по прозвищу Петин – патрикием и великим этериархом. А Мариана из рода Аргиров он, освободив от монашеского одеяния, сделал патрикием и комитом конюшни, равно как и Мануила по прозвищу Куртикий – патрикием и друнгарием виглы. 3. Этих троих через небольшое время постиг справедливый суд Божий, как восставших на помазанника Господнего, неправедно простерших руки и стремившихся к царству. Ведь застигнутые в преступлении против величества 1253 , все они лишились жизни через горчайшую смерть. Подробнее и окончательнее о них я расскажу в последующем повествовании 1254 . 4. Через сорок дней, двадцать седьмого января, Константин, заподозрив и императора Стефана, и его брата Константина, как бы и против него они не предприняли то же самое, и посчитав – вполне разумно – что, если они и своего собственного отца не пощадили, то как его пощадят – пригласил их на трапезу, и уже сидевших за столом, пока пища еще была у них во рту, их схватили так называемые Торники, патрикий Мариан и прочие, приготовленные для этого, вывели из дворца, сослали на близлежащие острова и постригли в клирики. 5. И вот через небольшое время они попросили увидеть своего отца, прибыли на остров Проти и, увидев его в монашеском одеянии, были охвачены неудержимой скорбью. Оплакав их, отец сказал: «Сыны родих и возвысих, тии же отвергошася мене» ( Ис. 1:2 )». Затем они были сосланы следующим образом: Стефан – на Проконнес, а с Проконнеса – на Родос, с Родоса же – на Митилину 1255 ; Константин – на Тенедос, оттуда – на Самофракию, где, задумав восстание, был заколот охранявшими его. А Михаила, сына императора Христофора, сняв с него царскую обувь, сделали клириком 1256 . 6. Пока император Роман был на острове, патриарх Феофилакт и Феофан, патрикий и паракимомен, составили заговор, чтобы снова вернуть его во дворец, – сообщив это ему и убедив его, они стали выжидать случай, когда бы устроить исполнение этого намерения. Но после того, как этот заговор был раскрыт и сообщен императору Константину, он отплатил его составителям: патрикия Феофана сослал, а протоспафария и пинкерна Георгия и примикирия Фому, выпоров и постригши, в позорной процессии провел посреди Города и так отправил в ссылку. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ОЛАИ [швед. Olai] Эрикус († 24.12. 1486, Уппсала, Швеция), швед. историк, католич. богослов. Род. предположительно в 20-х гг. XV в., место рождения неизвестно. Информация о предках отсутствует; вероятно, О. происходил из простонародья. Он учился в школе при кафедральном соборе Уппсалы. В 1447 г. уехал в Германию и стал студентом Ростокского ун-та. В 1452 г. получил степень магистра искусств. Во 2-й пол. 50-х гг. XV в. вернулся в Швецию и был избран членом соборного капитула в Уппсале (1459). В 70-х гг. XV в. совершил поездку в Италию, в 1475 г. сдал экзамен на степень магистра теологии в Сиене. Вернувшись в Швецию, преподавал в Уппсальском ун-те, основанном в 1477 г. В шведских источниках О. иногда упоминается как доктор богословия ( Ferm. 1993), однако обстоятельства, при которых он получил докторскую степень, неизвестны. Возможно, титул «doctor sacrae theologiae» обозначал должность в ун-те или являлся выражением дани уважения. О богословских взглядах О. дают представление его трактат «Regula sacrae theologiae» (Принципы священного богословия), лекции, к-рые он читал в ун-те (сохр. конспекты одного из слушателей), а также написанная им «Chronica regni gothorum» (Хроника Готского королевства). О. придерживался консервативных воззрений, указывал, что древних учителей - блж. Иеронима Стридонского , свт. Амвросия Медиоланского, блж. Августина , свт. Григория I Великого - следует предпочесть современным (см.: Annerstedt. 1877; Nygren. 1953). В лекциях О. комментировал Евангелие от Матфея, часть трактата Бонавентуры «Breviloquium» (Краткое изложение богословия) о Св. Троице, трактат средневек. теолога Петра из Блуа о покаянии, соч. «De operibus trium dierum» (О трех днях творения) Гуго Сен-Викторского. Часто цитировал Аристотеля , Боэция , Фому Аквинского , Альберта Великого . О. приписывается швед. перевод посланий кард. Петра Дамиани. Значительное место в трудах О. отведено учению о непогрешимости Церкви в духовных вопросах, что нашло отражение и в «Хронике Готского королевства». |
| Его, как ученого человека, очень уважал великий князь, который даже велел в Москве показать ему свою либерею (библиотеку), которая состояла из книг на еврейском, греческом и латинском языках и которую великий князь в древния времена получил от константинопольского патриарха 383 , когда московит принял христианскую веру по греческому исповеданию. Эти книги, как драгоценное сокровище, хранились замурованными в двух сводчатых подвалах. Так как великий князь слышал об этом отличном и ученом человеке, Иоанне Веттермане, много хорошего про его добродетели и знания, потому велел отворить свою великолепную либерею, которую не открывали более ста лет слишком и пригласил через своего высшего канцлера и дьяка Андрея Солкана, Никиту Высровату и Фунику вышеозначенного Иоанна Веттермана и с ним еще нескольких лиц, которые знали московитский язык, как-то: Фому Шреффера (Tomas Schroffer), Иоахима Шредера и Даниэля Враккеля и в их присутствии велел вынести несколько из этих книг. Эти книги были переданы в руки магистра Иоанна Веттермана для осмотра. Он нашел там много хороших сочинений, на которые ссылаются наши писатели, но которых у нас нет, так как они сожжены и разрознены при войнах, как то было с Птоломеевой и другими либереями. Веттерман заявил, что, хотя он беден, но отдал бы все свое имущество, даже всех своих детей, чтобы только эти книги были в протестантских университетах, так как, по его мнению, эти книги принесли бы много пользы христианству. Канцлер и дьяк великого князя предложили Веттерману перевести какую-нибудь из этих книг на русский язык, и если он согласится, то они предоставят в его распоряжение тех трех вышеупомянутых лиц и еще других людей великого князя и несколько хороших писцов, кроме того постараются, что Веттерман с товарищами будут получать от великого князя кормы и хорошие напитки в большом изобилии, а также получат хорошее помещение и жалованье и почет, а если они только останутся у великого князя, то будут в состоянии хлопотать и за своих. Тогда Веттерман с товарищами на другой день стали совещаться и раздумывать, что-де как только они кончат одну книгу, то им сейчас же дадут переводить другую и, таким образом, им придется заниматься подобною работой до самой своей смерти, да кроме того благочестивый Веттерман принял и то во внимание, что, приняв предложение, ему придется совершенно отказаться от своей паствы. |
| Новогородский Архиепископ Евфимий, быв тогда в Москве, проводил Исидора до своей Епархии; а Князь Тверской, Борис, послал с ним в Италию Вельможу Фому. Митрополит от Вышнего Волочка плыл рекою Мстою до Новагорода, где, равно как и во Пскове, Духовенство и гражданство изъявило усердную к нему любовь дарами и пиршествами. Доселе он казался ревностным наблюдателем всех обрядов Православия; но, выехав из России, немедленно обнаружил соблазнительную наклонность к Латинству. Встреченный в Ливонии Дерптским Епископом и нашими Священниками (ибо в сем городе находились две русские церкви), Исидор с благоговением приложился к крестам Духовенства Католического и потом уже к образам Греческим: сопутники его ужаснулись и с того времени не имели к нему доверенности. Архиепископ, чиновники Рижские также осыпали Митрополита ласками: веселили музыкою и пирами. Там он получил письмо от Великого Магистра Немецкого, учтивое, ласковое: сей знаменитый Властитель предлагал ему свои услуги и советы для безопасного путешествия чрез Орденские владения. Но Исидор сел в Риге на корабль, отправив более двухсот лошадей сухим путем, и (19 Маия 1438 года) пристал к берегу в Любеке, откуда чрез Люнебург, Брауншвейг, Лейпциг, Эрфурт, Бамберг, Нюренберг, Аугсбург и Тироль проехал в Италию, везде находя гостеприимство, дружелюбие, почести и везде осматривая с любопытством не только монастыри, церкви, но и плоды трудолюбия, Искусств, ума гражданского. С каким удивлением Россияне, дотоле не выезжав из отечества, загрубевшего под игом варваров, видели в Немецкой земле города цветущие, здания прочные, удобные и красивые, обширные сады, каменные водоводы, или, по их словам, рукою человека пускаемые реки! Достойно замечания, что Эрфурт показался им самым богатейшим в Германии городом, наполненным всякими товарами и хитрыми произведениями рукоделия. Горы Тирольские изумили наших путешественников своими снежными громадами, современными рождению оных (как говорит автор) и превышающими течение облаков: зрелище в самом деле разительное для жителей плоской земли, в особенности непонятное для них смешением климатов: ибо Россияне в одно время видели там и вечное царство зимы, на вершинах гор, и плодоносное лето со всеми его красотами, неизвестными в нашем северном отечестве: лимоны, померанцы, каштаны, миндаль и гранаты, растущие на отлогостях Тирольских, среди цветников естественных. – Августа 18 Исидор прибыл в Феррару. |
| последователей Аверроэса ( Ибн Рушда ). Роджер Марстон описывал, как он был свидетелем одной из дискуссий в Парижском ун-те, проходившей под председательством Герарда из Абвиля ( 1272), на к-рой присутствовали И. П., Фома Аквинский ( 1274) и еще 24 теолога (Ibid. P. 13). Хотя Фома был убежденным противником аверроизма и в трактате «О единстве разума против аверроистов» опровергал аверроистское учение о едином активном разуме, существующем отдельно от человеческих индивидов, у теологов старой августинианской школы его взгляды вызывали подозрение ввиду активного использования им идей Аристотеля при решении богословских вопросов. Вслед. этого в «Вопросах о душе» И. П. одинаково жестко критиковал как аверроистское учение о единстве разума, так и учение Фомы о душе как единственной субстанциальной форме в человеке. Наибольшей силы полемика между И. П. и Фомой достигла к Великому посту 1270 г., когда И. П. публично обвинил Фому в неправомыслии и на собрании парижских теологов принудил его отказаться от отстаиваемых им взглядов по вопросу о связи между душой и телом (см.: Ioannes Pecham. Reg. epist. Vol. 3. P. 899; ср.: Douie. 1952. P. 15-16). Помимо полемики с аверроистами и Фомой в тот же период жизни И. П. принимал участие в споре между университетскими теологами из числа белого духовенства («секулярными теологами») и магистрами из нищенствующих монашеских орденов. Хотя нападки секулярных магистров на монашеский духовный идеал бедности происходили с различной интенсивностью всю 2-ю пол. XIII в., дискуссия особенно обострилась к 1269 г. На стороне секулярных теологов выступали Герард из Абвиля, Николай из Лизьё и Вильгельм из Сент-Амура ; позицию нищенствующих монахов отстаивали Фома Аквинский, Бонавентура и присоединившийся к ним И. П. На новогоднем богослужении 1269 г. Герард из Абвиля выступил с проповедью, в к-рой обвинил францисканцев в том, что их учение о евангельской бедности есть прикрытое еретическое желание ослабить Церковь, лишив ее богатства и власти. На устные и письменные выступления Герарда и Вильгельма из Сент-Амура Бонавентура и И. |
|
|
