| Недоставало под ним подписи патриарха константинопольского Иосифа, который не задолго перед тем умер, и трех местоблюстителей патриархов восточных: Дионисия сардийского, Антония ираклийского и Марка ефесского . Дионисий умер еще в Ферраре; Антоний не явился на собрание под предлогом болезни; Марк не хотел идти ни на какие сделки с латинством. Антония принудили подписаться на одре болезни, но Марка не могли склонить на измену православию никакие убеждения и угрозы. Когда принесли к папе этот акт, подписанный греческими епископами, первый вопрос его был: «Подписался ли ефесский?» и когда ему сказали, что нет, Евгений произнес: «Ну так мы ничего не сделали». В этих словах папы верно выразилось и значение Марка, главного представителя православия в то время, и незначительность результатов, достигнутых Собором. Тем не менее акт соединения между греческою и римскою Церквами был торжественно об явлен во флорентийском Соборе 6-го июля 1439 года. А незадолго перед тем, 25-го июня, на базельском Соборе было произнесено осуждение и отлучение на папу Евгения, и решено избрать вместо него другого папу. Неискренность примирения, заключенного во Флоренции между греками и латинянами, стала обнаруживаться немедленно, когда греки еще были в Италии. По заключении примирения между греками и латинцами начались новые споры. Те самые из греческих епископов, которые дали согласие на Унию, не хотели служить и причащаться вместе с латинскими епископами, не хотели поминать имени папского на богослужении. Папа, со своей стороны, не дозволял грекам во Флоренции открыто служить литургию, по греческому обряду. Когда же греческие епископы возвратились в Константинополь, многие из них прямо объявили народу, что они вынуждены были во Флоренции подписать согласие на Унию, и горько раскаивались в этом, как в измене православию. Народ сильно возмутился против папства, проклинал Флорентийское соединение, и ублажал Марка – твердого защитника православия. При таком положении дела нельзя было и думать о распространении, ни даже об обнародовании Унии. |
| Между этими двумя точками зрения нет принципиального противоречия. Они помогают понять, как происходил взаимообмен богословскими достижениями между христианским Востоком и Западом. Если протестантская теория (в согласии с исходной идеей реформаторов, что Рим – источник всякого зла) всю активную роль в процессе этого взаимного обмена отдаёт римлянам, а греков выставляет в роли «потребителей готового продукта» католических богословских изысканий, то в позиции Лейбница (Феофана Полтавского) и Тзиракиса приоритет в области богословского творчества отдаётся греческой стороне, а римлянам отводится роль переводчиков или, в лучшем случае, «рационализаторов», нашедших новое употребление греческому термину. Эти две теории согласуются с данными церковной истории и соответствуют национальным особенностям как греков, так и римлян. Общеизвестно, что именно греки проявили себя во всей полноте на поприще богословских изысканий, тогда как на Западе, по наследству от языческой идеологии имперских завоеваний, всегда больше интересовались проблемами дисциплины и авторитета, чем утончёнными богословскими вопросами. 3. Католическая точка зрения подтверждает две первые теории в том плане, что так же признаёт учение о пресуществлении традиционным для церковного сознания. 4. Особняком стоит протестантская версия появления термина и понятия «пресуществление». Она гласит, что связанное с этим термином учение возникло не ранее IX века, тогда как сам термин появился ещё позднее. Авторами этого учения и термина протестанты объявляют латинян. Присутствие этого термина и учения на Востоке они безосновательно пытаются объяснить «латинским пленением» православного богословия. Они безосновательно утверждают, что основным толчком к проникновению термина μετουσωσις на православный Восток является заключение унии между православными и католиками на Ферраро-Флорентийском Соборе 1438–1439 годов. На самом же деле на этом Соборе был только спор о том, на чём – на квасном хлебе или на опресноках – следует служить Литургию, тогда как никаких разговоров о пресуществлении не было. |
| Наступило средневековье греческой восточной церкви в отрыве от цельного сознания древней вселенской эпохи. Латинский Запад сам приблизился к Востоку внешне в волне крестовых походов. И тут вскрылся весь ужас разъединения и отчуждения церквей. Никогда арабы и турки-мусульмане не оскорбляли так греческого христианства, как латинские полуварварские народы. Кощунства латинян над греческой святыней были чудовищны. Но и греки платили им тем же неистовством и с тех пор возненавидели их, как главных врагов своей веры, как злейших «еретиков». В такой атмосфере отчуждения, когда завоеватели-латиняне ставили вопрос о соединении церквей, они разумели его только как подчинение Риму, т. е. только как «унию». И соединение с ними сирийских маронитов (XII век), части армян, части грузин (XII век), части греков было типичной унией с принятием всей римской догматики. Смысл древних воссоединений равноправных частей церкви в это время был окончательно забыт. Третья из указанных нами в начале статьи форм восстановления единства церкви, т. е. «уния», с этого времени приобрела монопольное господство над умами всех богословов и Запада и Востока. Соединение стало мыслиться как только «присоединение» одной церкви, чуждой и глубоко еретической, к другой. В этом духе себя и вела латинская иерархия в Константинополе в годы его завоевания (1204 – 1263). Да и византийские императоры, беспрерывно искавшие вплоть до падения КПля (1453) соединения с папами ради спасения империи, понимали его тоже в смысле унии. Михаил Палеолог, формально достигший своей цели в 1274 году, насильно заставил часть греческих иерархов подписаться на Лионском соборе под всеми догматами римской церкви. Время быстро аннулировало эту фальшивую унию. Но следующее знаменитейшее соединение церквей на Ферраро-Флорентийском соборе (1437 – 1439) свелось опять, после долгих мук совести греческих богословов, к покорению их «под нозе» римской догматики. А ехали в Италию многие из них хотя и со скорбным сердцем, как на церковную «чужбину», но со смутной надеждой, что, может быть, им удастся как-нибудь убедить латинян в своей правоте и, может быть, произойдет наконец чудо настоящего соединения церквей. |
| Иконников В. С. Максим Грек и его время. С. 92. 70 Ренан Э. Аверроэс и аверроизм. Киев, 1903. С. 202; цит. по: Соколов В. В. Очерки философии эпохи Возрождения. М., 1962. С. 34. 71 Кудрявцев О. Ф. Флорентийская Платоновская Академия. С. 67; Чаша Гермеса. С. 178—224. 72 " Данте Алигьери. Божественная комедия. М., 1961. С. 78—82, 653. 73 Преп. Максим Грек. Сочинения. Т. 1. С. 200—201. Тенденция связывать антилатинскую полемику с проблемой аподиктического (доказательного, или доказывающего) силлогизма существовала в Византии уже в первой половине XIV века, в период противостояния Варлаама Калаб- рийского и Григория Паламы. Максим Грек спустя почти 200 лет возродил этот метод и связал свои аргументы с тем, что сам наблюдал в итальянской среде. 74 Преп. Максим Грек. Сочинения. Т. 1. С. 359—372; цитируемый фрагмент: С. 362—364. 75 " DenissoffE. Maxime le Grec. P. 253. 76 ГорфункельА. X. От «Торжества Фомы» к «Афинской школе». С. 136, 139 (автор ссылается на труд: Garin Е. L " et& nuova. Napoli, 1969. P. 147–152). 77 Валла Л. О истинном и ложном благе. О свободе воли. М., 1989. С. 292–293. 78 Эразм Роттердамский. Похвальное слово Глупости. М., 1991. С. 109–113. 79 Публикация письма: Томас Мор — Мартину Дорпу. — В кн.: Томас Мор. 1478—1978. Коммунистические идеалы и история культуры. М., 1981. С. 326–371 (особенное. 338, 340). 80 Осиновский И. Н. Томас Мор в истории ренессансного гуманизма. В кн.: Томас Мор. 1478—1978. Коммунистические идеалы и история культуры. М., 1981. С. 19, 29—31; Fleisher М. Radical Reform and Political Persuasion in the Life and Writings of Thomas More. Genfeve, 1973. P. 104–108, 151, 171. 81 Горфункель A. X. «Новая философия вселенной» Франческо Патри- ци. В кн.: Проблемы культуры итальянского Возрождения. Л., 1979. С. 42—46 (раздел «Вокруг Перипатетических дискуссий»); Бруно Д. Диалоги. М., 1949. С. 225. 82 Преп. Максим Грек. Сочинения. Т. 1. С. 250. 83 Cataldi Palau A. La vita di Marco Musuro alia luce di documenti e mano- scritti/Italia medioevale e umanistica. Roma?Padova, XLV (2004). P. 312—313, 343—345; Manussacas M. I. La comuniti greca di Venezia e gli arcivescovi di Filadelfia. In: La Chiesa greca in Italia dall VIII al XVI secolo atti del Convegno storico interecclesiale. Bari, 30 apr. —4 magg. 1969. Padova, 1972—1973. bl. 20. P. 45—78 (Italia Sacra, 20—22); Imhaus B. Le minoranze orientali a fenezia 1300—1510. Roma, 1997. P. 288—302. После унии Церквей, провозглашенной на Флорентийском Соборе (1439), православные греки получили возможность присутствовать на мессах, которые служили священники–униаты католических церквей; что касается юрисдикции греческой общины, то она признавала главой своей Церкви константинопольского патриарха, однако мнения ученых разошлись по поводу того, был ли это вселенский или латинский патриарх. 84 |
| Byzantinische Kultur. R., 2006. 1. 21. P. 553-560; Manfredini M. Inventario dei codici scritti da Isidoro di Kiev//Studi classici e orientali. Pisa, 1997. Vol. 46. N 2. P. 611-624; Schmitt O. J. Kaiserrede und Zeitgeschichte im späten Byzanz: Ein Panegirikos Isidors von Kiew aus dem Jahre 1429//JÖB. 1998. Bd. 48. S. 209-242; Бобров А. Г. Новгородские летописи XV в. СПб., 2001 (по указ.); Pagani M. Isidoro di Kiev, il chierico vagante//Ricerche di storia sociale e religiosa. R., 2001. N 60. P. 21-44; idem. Il «perfido» protagonista: Isidoro di Kiev al concilio di Firenze del 1439//L " età di Kiev e la sua eredità nell " incontro con l " Occidente. R., 2003. P. 157-180; Акишин С. Ю. К вопросу о биографии митр. Исидора до его поставления на Киевскую кафедру//Совр. проблемы теолог. образования: Культурологический, богосл., пед. и лингвист. аспекты: Екатерининские чт.- Мат-лы междунар. 1-й богосл. науч.-практ. конф. 9-10 дек. 2003 г. Екатеринбург, 2003. С. 114-117; он же. Визант. посольство в Базель и участие игум. Исидора (буд. Митр. Киевского) в работе Собора//Средневековая Европа: Проблемы истории и культуры: Тез. докл. ежег. межвуз. конф. «Проблемы соц.-полит. истории и культуры средних веков». СПб., 2006. С. 87-88; он же. Исидор, митр. Киевский, и его участие в работе Ферраро-Флорентийского Собора//Проблемы теологии: Мат-лы междунар. богосл. науч.-практ. конф., посвящ. 80-летию со дня рожд. протопр. И. Мейендорфа, 2-3 марта 2006 г. Екатеринбург, 2006. Вып. 3. Ч. 1. С. 101-133; он же. Митрополит Исидор Киевский и проблема церк. унии в поздней Византии//Вестн. Екатеринбургской ДС. 2011. Вып. 1. С. 70-101; Rollo A. A proposito del «Vat. gr.» 2239: Manuele II e Guarino (con osservazioni sulla scrittura di Isidoro di Kiev)//Nea Rhome. 2006. T. 3. P. 373-388; Флоря Б. Н. Исследования по истории Церкви: Древнерус. и слав. средневековье. М., 2007. С. 368-396, 399-405, 415-416; Philippides M. The Fall of Constantinople, 1453: Classical Comparisons and the Circle of Cardinal Isidore//Viator. |
| В качестве такого наименьшего, хотя и весьма великого зла святые отцы были вынуждены сделать бесповоротный выбор в пользу турок, под владычеством которых можно было сохранить церковную организацию и избежать политики насильственного совращения в латинство. Опасность совращения в ислам была значительно меньшей — во–первых, потому, что внутреннее управление Османской империи было основано на системе «миллетов», согласно которой гражданское управление православным населением осуществлялось через структуру Православной Церкви и патриарха, и это создавало для турок заинтересованность в сохранении церкви, а во–вторых, потому, что случаи совращения в ислам, сколь бы они ни были гибельны для самих совратившихся, не угрожали чистоте православного исповедания оставшихся верных христиан, в то время как латинская власть всегда стремилась оказывать влияние на внутреннюю жизнь и вероучение Православной Церкви. Церковная история XVI–XIX вв. показала, что, несмотря на все притеснения, чинившиеся в ней христианам, Османская империя уберегала находившиеся в ее пределах христианские народы от влияния европейских религиозных и мировоззренческих идей, чем поневоле содействовала охранению чистоты Православия. См., по святоотеческой, с одной стороны, и антипаламитской, с другой, позициям деятелей XIV–XV вв.: Е. М. Ломизе. Византийский патриотизм в XV в. и проблема церковной унии//Славяне и их соседи. [Вып. 1]. Этнопсихологические стереотипы в Средние века. 1990. 94–106; Он же. Константинопольский патриархат и османская религиозная политика в конце XIV — первой половине XV в.//Византийский временник. 1992. 53. 89–96; Он же. Становление политики Мехмеда II в отношении христиан (православных и католиков) после падения Константинополя (1453)//Славяне и их соседи. 1992. Вып. 4. 20–30; Он же. Константинопольская патриархия и церковная политика императоров с конца XIV в. до Ферраро–Флорентийского собора (1438–1439)//Византийский временник. 1994. 55 (80). 104–110; вообще по охранительной роли Османской империи от воздействия европейских идей см. |
| Мехен искал формулу удушения России. В стратегии «Анаконда» есть такая фраза: необходимо занять полосу между 30 и 40 градусом Северной широты, чтобы с этих позиций выдавливать русский народ к Северу, где по закону природы он деградирует и в конце концов скончается. Вот такие пожелания. А наша судьбоносная задача – остановить всех, кто попытается зайти на нашу землю. Храм Покрова на Нерли. Фото: Эдуард Гордеев egord.photosight.ru – Православие, по вашему мнению, – это ориентир, который поможет нам уцелеть духовно? – Православие – это прекрасные ценности. Нужно понять сущность человека, что на планете Земля он не случаен, а был ниспослан с определенными задачами, так как ничего даже в животном и растительном мире просто так не появляется. Каждая сущность рождается, потому что несет пользу для поддержания гармонии. Так и человек. Он не произошел от обезьяны – это просто глупость. Он наделен чувством любви, понимания красоты, был привнесен с рядом функций, одной из которых является охрана природы. Важно уразуметь, что первично: материя или сознание. Отвечаю по-другому: первична энергия духа, энергия материи, энергия мысли и т.д. Необходимо объединить научные знания и духовные в одну систему. Вот тогда мы поймем намного больше, чем сейчас. – Какими должны быть, на ваш взгляд, православные СМИ? Какие ответы давать, как реагировать на современные события? – Прежде всего, православные люди должны понимать, что призваны для добра и справедливости и наделены ценностями, которые помогают противостоять несправедливости, чувствовать ее, и по своей сути каждый из нас является воином. Даже в истории это было проявлено. При Флорентийской унии в 1439 году мы не согласились с ролью пап, стали защищать истину христианскую. Затем Москва – Третий Рим: появляется первая геополитическая доктрина: хранить Православие, охранять народы, чтобы сбалансировать католический мир, который, увы, исповедует другие ценности. Как вы понимаете, Спаситель не случайно принес Себя в жертву – эту истину мы должны беречь. |
| Поэтому достаточно было сказать о каком нибудь мнении или обычае, что он принадлежит латинянам и это мнение или обычай делалось русскому народу ненавистным. С чувством презрения русские относятся даже и к грекам. И, замечательно, это обнаруживается в русских еще в то время, когда понятие о греке они не отделяли еще от понятия о нем, как православном христианине. Известно замечание нашего первого летописца пр. Нестора: „а Греци лстиви суть и до сего дне“. Странен такой отзыв о греках, в особенности в виду того, что его высказывает инок, вполне преданный иерархии, которая тогда у нас была из Греции. Трудно объяснить причины такого раннего нерасположения русских к грекам, но несомненно, что чувство недоверчивости легло в основу отношений между ними. Правда, греки сами очень часто наталкивали русских на это недоверие опрометчивыми действиями цареградских патриархов (поставлением, напр., двух митрополитов для Русской церкви, одного при жизни другого) и этим не могли не подрывать добрых отношений к себе. С другой стороны, не мало усиливали недоверие к грекам и частые обращения их к западу. Как известно, Греция во время политических невзгод, всегда старалась войти в сношения с западом, чтобы властью папы поддержать свое существование. Такие комбинации не удавались, а в греках русские видели продажников своей веры. Но это недоверие достигло высшей степени, когда митрополит Исидор (из греков), поставленный в Константинополе, согласился на принятие Флорентийской унии (1439 г.). С этих пор особенно замечается сильный поворот к худшему в мнении русских не только уже о греках, но и о самой греческой церкви. Когда, случалось, приходившие из латинских стран хотели спорить о вере – в прежние времена русские отсылали их к своим учителям – в Царьград, а теперь говорят, что „вроустии земли болшее православие и вышьщее христианьство“, чем в Греции. Затем усилению подозрений относительно мнимого неправославия греков способствовало еще взятие Константинополя турками (1453 г.). Это печальное событие дало тогдашнему русскому человеку повод заподозрить в глубокой преступности пред Богом греческий народ, его иерархов и царей. |
| Отсутствие среди участников легендарного посольства представителей тех христианских стран, которые были уже покорены Турцией (Сербии, павшей в 1389 г., и Болгарии – в 1393 г.), и ряд других соображений позволяют предположительно датировать время создания памятника последним десятилетием XIV – первыми десятилетиями XV в. (до заключения в 1439 г. Флорентийской унии, когда византийские императоры под натиском Турции вступили в союз с католическим Римом). По своей идейной направленности и поэтическим особенностям этот памятник ближе всего кругу митрополита Киприана, активно ратовавшего в ту пору за создание антитурецкого союза во главе с Византией. Интерес κ сказаниям ο Вавилонском царстве в последующие века был обусловлен не только сюжетной занимательностью, но и тем, что произведения этого цикла касались вопросов происхождения царской власти и законности наследования царских регалий. Цикл сказаний ο Вавилонском царстве формируется из легендарных повествований ο вавилонских царях, ο Навуходоносоре и его сыне «Василии Навуходоносоровиче», об Артаксерксе, Нимвроде и Иоанне; произведения этого цикла воссоздают легендарную генеалогию первых царей вселенной, рассказывают притчи ο рождении царя Навуходоносора, ο происхождении его имени, об избрании на царство и ο женитьбе, его сыне, ο строительстве града Вавилона, ο создании вокруг Вавилона городского вала в виде огромного глиняного змия и об изображении на всех вещах змеиных знаков – «печати», ο причинах запустения Вавилона, в котором ожившие змеи поедают жителей всех до единого и последним – царя Навуходоносора: от великой династии вавилонских царей остаются только царские венцы. Β поздних сказаниях ο Вавилонском царстве, возникших в годы крестьянских войн начала XVII в., «Смуты» и утверждения на царство династии Романовых, рассказывается ο том, как византийский царь дарит добытые в Вавилоне царские регалии (в числе которых оказывается уже и «шапочка Мономаха») великому киевскому князю Владимиру Мономаху . Это идейно сближает цикл сказаний ο Вавилонском царстве со Сказанием ο князьях владимирских, но не дает оснований для сближения цикла сказаний и «Слова ο Вавилоне» с идеей «Москва – третий Рим». |
| 817 Девриз Келли, Дикки Йен, Догерти Мартин, Джестайс Филлис, Йоргенсен Крис, Павкович Майкл. Великие сражения крестоносцев (1097–1444). С. 214, 216. 820 Сиропул Сильвестр. Воспоминания о Ферраро-Флорентийском Соборе (1438–1439). СПб., 2010. Часть 2, главы 5–8. С. 25–28. 821 Ломизе Е.М. Константинопольская патриархия и церковная политика императоров с конца XIV в. до Ферраро-Флорентийского собора (1438–1439)//Византийский временник. 1994. 80. 828 Занемонец А.В. Иоанн Евгеник и православное сопротивление Флорентийской унии. СПб., 2008. С. 34. 833 Сиропул Сильвестр. Воспоминания о Ферраро-Флорентийском Соборе (1438–1439). Часть IV, глава 32. С. 104. 839 Сиропул Сильвестр. Воспоминания о Ферраро-Флорентийском Соборе (1438–1439). Часть IV, глава 40. С. 112. 841 Сиропул Сильвестр. Воспоминания о Ферраро-Флорентийском Соборе (1438–1439). Часть V, глава 16. С. 129. 847 Сиропул Сильвестр. Воспоминания о Ферраро-Флорентийском Соборе (1438–1439). Часть V, главы 19–21. С. 131–132. 849 Сиропул Сильвестр. Воспоминания о Ферраро-Флорентийском Соборе (1438–1439). Часть VII, глава 25. С. 201, 202. 855 Сиропул Сильвестр. Воспоминания о Ферраро-Флорентийском Соборе (1438–1439). Часть VIII, главы 28–30. С. 228–230. 860 Сиропул Сильвестр. Воспоминания о Ферраро-Флорентийском Соборе (1438–1439). Часть X, глава 4. С. 271, 272. 866 Сиропул Сильвестр. Воспоминания о Ферраро-Флорентийском Соборе (1438–1439). Часть XII, глава 20. С. 314. 873 Рансимен С. Восточная схизма//Рансимен С. Восточная схизма. Византийская теократия. М., 1998. С. 62, 63. 882 Ломизе Е.М. Константинопольская патриархия и церковная политика императоров с конца XIV в. до Ферраро-Флорентийского собора (1438–1439)//Византийский временник. 1994. 80. 885 Григора Никифор. Римская история, начинающаяся со взятия Константинополя латинянами. Т. 1. Книга 10, глава 8. С. 355. 889 Катанский А. История попыток к соединению церквей Греческой и Латинской в первые четыре века по их разделении. С. 191, 192. 891 Катанский А. История попыток к соединению церквей Греческой и Латинской в первые четыре века по их разделении. С. 209. |
|
|
