| Отвечу вам снова в смысле «держи ум во аде и не отчаивайся». Первая часть — «держи ум во аде…» — нет, уже не возможна. Если времена Брянчанинова — это период не более 50 лет после расцвета исихазма, то мы уже имеем 150 лет греховности, две мировые войны (отец Софроний называл их мировыми братоубийствами). Отец Софроний говорил, что после первой мировой войны был взят с земли мир и отчаяние окутало всю землю, исчезло чувство спокойствия в мире. В то время ему было 18 лет, он не был ребёнком и осознавал жизнь. Когда он услышал слова святого Силуана «держи ум твой во аде и не отчаивайся», то почувствовал со всей силой, что это слово Божие, данное для нашего мира, пребывающего в отчаянии. Он бежал из России во Францию и там, по его словам, познакомился с Францией, празднующей победу после войны. И отчаяние, которое отмечала эта празднующая Франция, было потрясающим. После второй мировой войны атмосфера в мире была ещё хуже, и он часто повторял: «Если случится третья мировая война, — сама вера будет невозможна». И случилась перестройка, а война, которая готовилась, не пришла, но в какой-то мере мы находимся в мировой войне, начиная со времени второй мировой войны и до сего дня. Я говорил, что постсовременный мир не предоставляет нам материальных условий для продолжения этой филокалической культуры. Я мог бы ещё сказать много, но подытожу словами: «Держите ум во аде». Почему держите? Это реальность. Не нужно пробовать увидеть по-другому, надеяться на идеал — это наша реальность. Но и «не отчаивайся». Другие пути, другое спасение, очень парадоксальное, даст Господь сегодня. Я так понимаю, если Господь позволяет миру, насколько он ни трагичен, становиться ещё более трагичным, — значит, Господь ещё спасает, человек может спастись. Христос сказал, я перефразирую: «Тогда, когда мир не сможет уже спастись, тогда закончится история» ( Мк. 13 и Мф. 24 ). Можно сказать, что тогда ни одна душа не спасётся, и не потому, что Господь не может спасти. Но предвижу условия, в которых человек будет настолько заблокирован (вам, которые знакомы с компьютером, это понятно), что у Господа не будет доступа к нам. Господь говорит, а человек уже не понимает — увидите это, читая Апокалипсис. Но у Господа всегда есть спасение и столько времени, сколько есть возможность к нему… Знайте, что далее спасение парадоксально. Я просматривал много писем, в которых увидел достаточно спасения в отчаявшихся душах, но не могу даже ответить вам, а лишь молюсь: «Господи, да будет достаточно для этих душ, и для всех, кто страдает, подобно им». |
| 3. Сегодня телевизор — один из главных элементов нашей жизни и общества. Почти каждый из нас проводит ежедневно у телевизора от нескольких минут до нескольких часов. Как вы посоветуете относиться к ТВ? Как он может повлиять на нашу духовную жизнь, как можно объяснить его устрашающее притягательное действие на людей? Можно ли говорить о магическом эффекте воображения, о проникновении из реального мира в потусторонний? Да, возможно. И так и есть. В 1955 году, когда я уехал в Англию с матерью, которая, будучи англичанкой, репатриировалась, в Румынии не было телевизоров, лишь слышали о чём-то таком. И когда я увидел их в витринах магазинов в Англии, мать объяснила мне, что это телевизор. Мои первые контакты с телевизором — я пережил действие гипнотической силы. Был период, когда программ было мало и телевизоры были чёрно-белые, и, как говорил наш отец, было только две программы — включить и выключить, в сравнении с богатством, которое у вас сегодня. И в те часы, когда телевизор был мне доступен, не было передач интересных для меня. Всё было очень скучно и утомительно, но глаз оторвать я не мог. И тогда я решил, что у меня никогда в жизни не будет телевизора. Сейчас я понимаю, что, может, это мне Господь вложил тогда, потому что я знал свою слабость. Не существует наркотика, зависимость от которого можно преодолеть. Тогда у меня появился даже некий святой страх перед телевизором. Конечно, это то, что я бы всем советовал, но я не ставлю себе такой цели. Где заметно это влияние? С тех пор, как телевизор вошёл в свои права, я замечаю, что родители теряют контроль над детьми. Дети более воспитываются тем, что слышат по телевизору, чем тем, что говорят родители, потому что у телевизора живёшь, ты слышишь абстрактные вещи, и побеждает видимое, но в то же время виртуальное переживание. В нашей Церкви переживание было в службах и молитвах, келейных и общих, в литургии. И это были переживания, там не было зрителей, как в театре, здесь ты сослужитель и сомолитвенник со священником и с остальными, если только правильно переживать эту культуру. Телевизор заменяет все эти вещи и предлагает нам так или иначе виртуальную реальность. Что я имею в виду, говоря «так или иначе»? Это или фильм, который в сущности — представление, виртуальность а не реальность, лишь имитация реальности, или даже это новости или другое… Одно — видеть на экране, другое — быть там. Так что к этому добавлю и компьютер, и весь этот новый мир, который несёт собой вся электроника — виртуальный мир, который всё более и более отрывает нас от реальности. |
| («Аскетику, как деятельность, направленную к тому, чтобы созерцать Духом Святым Свет неизреченный, святые отцы называли не наукою и даже не нравственною работою, а… «искусством из искусств», «художеством из художеств»… созерцательное ведение, даваемое аскетикою, есть Filagalia «любовь к красоте», «любокрасие». Сборники аскетических творений, издавна называющиеся «Филокалиями», вовсе не суть Добротолюбие в нашем, современном смысле слова. «Доброта» тут берется в древнем, общем значении, означающем, скорее красоту, нежели моральное совершенство, и Filagalia значит «красотолюбие». Да и в самом деле, аскетика создает не «доброго» человека, а «прекрасного», и отличительная особенность святых подвижников – вовсе не их «доброта», которая бывает и у плотских людей, даже у весьма грешных, а красота духовная, ослепительная красота лучезарной, светоносной личности, дебелому и плотскому человеку никак не доступная». Священник Павел Флоренский . Столп и утверждение истины). Поэтому их добродетели, или дарования Святого Духа, или свойства (за исключением, конечно, индивидуально-личностных свойств), – это свойства нового человека, насельника Нового неба и Новой земли, обетованных новому творению ( Гал. 6:15 ). А их путь внутренней жизни – это своего рода идеал для всех христиан в достижении ими тех обетований Божиих человеку, реальными знаками которых являются святые уже теперь, в условиях нашего дольнего мира. Отсюда становится очевидным, насколько жизненно важно изучение пути и закономерностей духовной жизни, открытых святыми, изучение той строгой системы духовного роста, которая осуществляется в постепенном искоренении страстей и последовательном приобретении богоподобных свойств – свидетелей обетованного состояния христианина. Но исследование этих вопросов составляет, конечно, особую, самостоятельную тему. Мы остановимся лишь на отдельных моментах двух главнейших добродетелей святых, составляющих начало и конец того совершенного блага, которое уготовал Бог любящим Его ( 1Кор. 2:9 ). |
| «Открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего. Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих» (Псалтирь 118:18-19) Аннотация «AESTHETICA PATRUM, эстетика Отцов Церкви — кому-то это словосочетание может показаться неожиданным, а кому-то даже и модернизаторским…» — пишет в начале своего труда Бычков, большая часть творчества которого посвящена православной эстетике. Однако, все кто хоть сколь бы знаком с православным видением мира как Панкалии — всекрасоты, Красотой как одним из самых высоких имен Божьих не удивятся такой постановкой вопроса. «Филокалия» (Добротолюбие) — «любовь к красоте» как называется самый авторитетный православный свод святоотеческих писаний. «Эстетику Отцов Церкви» составляют два раздела. Первый посвящен этапу формирования христианской эстетики — периоду апологетов (1-3 вв.). Второй — эстетике блаженного Августина. Августин попал в поле рассмотрения вместе с апологетами, на основании своей общей апологетичекой ориентации, он в некотором смысле — величайший раннехристианский апологет, завершающий этот период истории патристики. О важности эстетики, и в частности эстетики Отцов, Бычков пишет: «Эстетическое сознание — наиболее древняя и универсальная форма духовного мира человека, при этом — высокоразвитая и ориентированная на глубинные, сущностные основы бытия. Именно поэтому эстетические ценности, как универсальная квинтэссенция духовного потенциала Культуры, оказываются менее всего подвержеными коррозии времени и менее всего зависят от языковых, этнических, религиозных и т. п. границ, существенно влияющих на другие ценности и формы сознания. Отсюда — особая значимость изучения эстетического сознания других народов, других периодов истории культуры и прежде всего — древних. Это относится и к патристике. И хотя Отцы Церкви специально не занимались эстетической сферой и даже не подозревали о ее существовании, объективно они были «полноценными» и «добросовестными» носителями эстетического сознания своего времени, которое в их период, пожалуй, наиболее полно и адекватно воплотилось (хотя и в крайне диффузном виде) именно в их бесчисленных текстах, посвященных самой разнообразной богословской проблематике. Несколько позже оно (в Византии и Древней Руси) найдет и более адекватные формы в художественной культуре. Однако в период перехода от античной культуры к христианско-средневековой (и особенно — православной) новое эстетическое сознание и формировалось, и выражалось, и сохранялось наиболее полно в святоотеческой письменности. И, может быть, для будущих поколений именно этот пласт патристики, aesthetica patrum, окажется наиболее значимым и актуальным.» |
| Теоретическое знание — φιλοσοφα — есть любовь к мудрости, любо–мудрие; феоретическое же, созерцательное ведение, даваемое аскетикою, есть φιλοκαλα, любовь к красоте, любо–красие. Сборники аскетических творений , издавна называющиеся Филокалиями, Φιλοκαλαι, вовсе не суть Доброто–любие в нашем, современном смысле слова. «Доброта» тут берется в древнем, общем значении, означающем скорее красоту, нежели моральное совершенство , и φιλοκαλα значит красото–любие. Да и в самом деле, аскетика создает не «доброго» человека, а прекрасного, и отличительная особенность святых подвижников — вовсе не их «доброта», которая бывает и у плотских людей, даже у весьма грешных, а красота духовная, ослепительная красота лучезарной, свето–носной личности, дебелому и плотскому человеку никак недоступная. «Прекраснее же Христа», — Единого безгрешного, — «ничего нет» . Но впрочем, не будем говорит о подвижничестве: ведь посвящают целые книги, чтобы описать аскетический путь к вечной Истине — путь единственный: в аскетике, как и в математике, нет царских путей, ибо только очищенное сердце может принять в себя неизреченный свет Божества и стать прекрасным. «Когда человек преступил заповедь, — говорит св. Макарий Великий, — диавол всю душу его покрыл темною завесою. Посему приходит, наконец, благодать и совлекает все покрывало, так что душа соделавшись уже чистою и восприяв собственную свою природу, это неукоризненное и чистое создание, всегда уже чисто и чистыми очами созерцает славу Истинного Света и Солнце Правды, воссиявшее в самом сердце» . «Как видимое око, будучи чистым, всегда видит солнце; так и ум, совершенно очистившись, всегда видит славу Света–Христа, и с Господом пребывает день и ночь, подобно тому, как тело Господне, соединившись с Божеством, всегда со–пребывает с Духом Святым. Но в сию меру не вдруг достигают люди, и то разве трудами, скорбно, великим подвигом —» . Это очищение себя или само–исправление требуется для собрания всего существа в сердце , для внутреннего оплотнения около сердца всех сил духа — умом, волею и чувством. |
| Если дух — Господь, или это от Господа — это Дух Животворящий. А если приходящая мысль приводит тебя в отчаяние, вызывает неверие или расшатывает твои основы, вызывает панику, ощущение безысходности, мрака — это мысль от духа, чуждого Богу, от духа-убийцы. И если хотите — филокалический тест: духовная расшифровка, различение духов, происходит таким образом: смотри не на то, что предлагает помысел, а каково его действие на твою душу. Мы не привыкли к этому. К нам приходит мысль, и мы привыкли с детства, так нас учили, продумывать в своих мыслях всё, что нам приходит. Если мы поймём, а мы поймём однажды, сколько дьявольских мыслей мы передумывали в своё время, то поразимся, как ещё Господу удалось сохранить нам жизнь. Потому что всё из того, что мы продумывали в своих мыслях, не зная природы помысла, но продумывая материю мысли, которая если является дьявольской, то обязательно безнадёжна и смертельна, то когда увидим, что Господь сохранил нас, то наверняка поразимся. Часть филокалической культуры, которая может быть наиважнейшей — духовность: это не анализ материи помыслов, а через молитву познание происхождения помысла. Сейчас я отвлёкся от вопроса, но мне хотелось очень сказать вам и об этом. Важно знать происхождение помысла, потому что мысль от Господа приносит какой-то мир, даже если эта мысль тебя осуждает, она подаёт мир или какую-то надежду, что-то к твоему спасению. Если обнаруживаете помыслы сомнительные, которые мучают Вас, вызывают панику, особенно если духовники обнаруживают их в молитве — не следует беседовать с ними, пренебрежительно отвергайте их. Мир тьмы не должен быть миром устрашающим нас, потому что Господь всесилен. Это мир, с которым у нас нет ничего общего, а лишь полное пренебрежение им. 2. Святые отцы, особенно св. Игнатий Брянчанинов , говорят нам, что в наши дни исихазм не имеет уже той духовной силы. Если исихаст не имеет своего старца рядом, то как он может исправиться тогда, когда пал, и как может понять, что это случилось с ним? Вы считаете, что в наши дни можно говорить об исихазме? Разве сегодняшний исихаст переживает с той же силой Божьи откровения и восходит к христианскому бытию первых веков? |
| То есть, он заболел недугом сребролюбия. Это болезнь. Болезнь, которая помрачает ум. Я уже вам рассказывал, что опытные подвижники преподобные, прожив всю жизнь в пустыне не видев и своими руками потрогав ни одной монеты золотой или серебряной, готовятся к смерти, и им ученики говорят: «Скажи нам наставление, что самое главное в жизни?» – «Бойтесь сребролюбия», – говорит старец и умирает. А он этого ничего сам не испытал, денег не видел, но он духовно ощущает, как это страшно и опасно. Болезнь Есть болезнь, которая называется kleptomania по-гречески, или по-русски – клептом ания. Человек не может не утащить, не может не украсть. И вообще природа греха такая, что он заразен. Любой грех заразный, заразительный. Любой грех. Я не буду говорить о том, что блудницы, встав на этот путь, не могут сойти с него. Даже пытаясь, не могут вырваться из какой-то страшной зависимости. И природа человеческая очень опасная. Я всю жизнь прожил и не знал, что любовь к красоте, по-гречески – филокал ия, которая была у подвижников, среди красавиц, молодых женщин и девиц может приобрести ужасающие формы и размеры, приводящие к смерти. Никогда об этом не знал, как это называется. Анорекс ия. Когда человек вдруг видит, что он толстый и некрасивый и среди бела дня внезапно прекращает есть, полностью. Он начинает стремительно худеть, скоро у него начинают кости выглядывать, его везут в больницу, а там врачи говорят: «Мы уже не можем помочь». И молодой цветущий организм юной девушки или женщины, которая целью жизни поставила красоту, доходит до смерти. Она не может уже остановиться. Понимаете, это даже не грех, это болезнь настоящая. И когда мы говорим: «Ой, Иуда… сребролюбие… 30 сребренников… Что же из-за такой мелочи он всё это дело делает?..» А мы не знаем, как цепляет человека болезнь, вот эта mania, и как трудно с ней справиться, и как трудно преодолеть помрачение ума своего. Любой грех – страшный и опасный, заразный и инфекционный. Бороться надо с любыми грехами. «Иуда злочестивый сребролюбием недуговав омрачашеся, и беззаконным судиям Тебе праведного Судию предает. Виждь, имений рачителю». |
| Эта, третья, сторона святости говорит о том, что она является силой, преображающей не только человека, но и мир в целом так, что будет Бог все во всем (1 Кор. 15, 28). В конечном счете, все творение должно стать иным ( И увидел я новое небо и новую землю - От. 21, 1) и являть собой Бога. Но в этом процессе со стороны творения активную роль может играть только человек, потому на него возлагается вся полнота ответственности за тварь (Рим. 8, 19-21). И здесь с особой силой открывается значение святых, ставших в условиях земного бытия начатком (Рим. 11;16) будущего всеобщего и полного освящения. Святые - это, прежде всего, иные люди, отличные от живущих по стихиям мира сего, а не по Христу (Кол.2,8). Иные потому, что они борются и с помощью Божией побеждают " похоть плоти, похоть очей и гордость житейскую " (1Ин.2,16), - все то, что порабощает людей мира сего. В этой выделенности святых из мира троякой похоти, из атмосферы греха, можно видеть одну из принципиальных характеристик святости и единство первоначального апостольского и церковно-традиционного ее понимания. ЗАКОНЫ ЖИЗНИ Своей жизнью святые показали, к какой высоте богоподобия призван и способен человек, и что есть это богоподобие. Оно - та духовная красота ( " добра зело " (Быт. 1;31), которая является отражением невыразимого Бога . Эта красота, данная и заданная человеку в творении, раскрывается однако лишь при правильной жизни, именуемой аскетикой. О ней, например, о. Павел Флоренский так писал: " Аскетику... святые отцы называли... " искусством из искусств " , " художеством из художеств " ... Созерцательное ведение, даваемое аскетикою, есть filokalia - " любовь к красоте " , " любо-красие " . Сборники аскетических творений, издавна называющиеся " Филокалиями " , вовсе не суть Добротолюбие в нашем, современном, смысле слова. " Доброта " тут берется в древнем, общем значении, означающем, скорее, красоту, нежели моральное совершенство, и filokalia значит " красотолюбие " . Да и в самом деле, аскетика создает не " доброго " человека, а " прекрасного " , и отличительная особенность святых подвижников - вовсе не их " доброта " , которая бывает и у плотских людей, даже у весьма грешных, а красота духовная, ослепительная красота лучезарной, светоносной личности, дебелому и плотскому человеку никак недоступная. |
| (Уж, я чай, чтиво всякое мусорно-газетное ты давно оставил.) А в великих книгах всякая строка — жизнь, всякое слово — маяк Эти книги не будешь читать на ходу, за чаем. Но и не только современное сифилитическое, гнусавое, смрадное чтиво. И классиков новых и старых, где страсти любовные расписаны и размазаны, взыскующий града читать не будет: не интересно, ни к чему, не про нас писано. Нет пользы, когда «Любовь к красоте» — Филокалия, будет у тебя рядом с «1001 ночью» лежать… Тут уж последняя честь горше первых. Тем любоваться и другое любить. Жизнью надо проходить эти книги. Нет пользы после сытного обеда, развалясь в креслах с папиросой в зубах, прочесть полстраницы, нет пользы, когда, блестя корешком, поставлены «Словеса постнические» Исаака Сирина вместе со «Старыми годами», «Аполлоном», стихами, «Декамероном». А вот польза, когда одну-единственную для себя книгу носил «странник» в котомке, храня её больше жизни и жизнью своей проходя эту Божественную книгу. Странник «алкал» дивных словес этой книги, читал, забывая мир, в лесу, сидя в сторожке, проходя Сибирь и Россию, пустынными дорогами, питаясь сухарём, утоляя жажду водой из рек и болот. Имея в сердце только великое учение «добротолюбия». Конечно, беспечность и профанация — вот и так, как я, молитву Исусову твердили. Здание надо не с крыши строить, а с окладного бревна, с фундамента Quod licet Jovi, non licet bovi . Безмолвников дело есть — упражнение в молитве Исусовой. По учению святых отцов, это уже завершение подвигов, крыша. Конечно, и лестовичка, и молитва Исусова могут украшать быт. Но при таком «декоративном» отношении в трудную минуту и забудешь о ней. Я довольно говорил, толковал, мечтал, воображал о «церковном». Но то всё было или от эстетики, ,красивые башенки, а здания-то и не было. Павильон был воздушный, на песке строен. Каких вещей я касался, расписывал настроения, утешения самые добрые, самые здоровые. А вот поди ж ты! Граблюсь за «барокко»! Пресытился хлебом чистым беспримесным северной родной речи. Нравятся вот такие выражения, как «тратиться» и т. д., и т. п. |
| Это одна из причин, по которой мы не можем переживать молитву и реальность, потому что мы постоянно находимся в своём воображении, в вымыслах, начиная с детства — в разных формах виртуальности. И Господа если не видим, привыкаем Его воспринимать на виртуальном уровне, не верим уже в Него — и это всё является составным первой части слов «держи ум во аде». Я лично всю эту электронику сейчас, после опыта всей жизни нахожу ужасной вещью. Но очевидно, что все эти вещи являются лишь средством, которое может использоваться и во благо. Надо признать, что есть хорошие программы на телевидении, являющиеся воспитательными, возвышающими, которые в полной мере могли бы использоваться во благо, но реальность нашего мира такова, что они всё же более используются во зло. Здесь даже не знаю, что может быть спасением. Скорее — возвращение к молитве, о которой я говорил вам. Когда видите всё то, что вам предлагается, повторяйте иногда «Господи!», молитесь за заблуждающихся, молитесь, чтобы Господь защитил Вас. Скажу более: любой опыт, который мы получаем через книги, телевидение или наш жизненный опыт, будь он негативный или позитивный, — при нашем приближении к Богу этот опыт может становиться положительным, использоваться во благо (это является составной частью фразы «не отчаивайся»). И как видите, говоря о Марии Египетской, хотя это часто наблюдалось и в филокалический период Церкви, и до и после него, иногда самые великие грешники, каковыми мы их считаем, становятся самыми великими святыми. Господь всё видит по-другому. Осознание греха, который ими владеет, часто помогает им продвигаться быстрей и обгонять тех, кто взращивает в себе добрые познания. И здесь парадокс: мы не можем проповедовать распущенный образ жизни как путь спасения, но Господь творит таким образом, что и жизнь блудного сына, если он возвращается к Господу, становится спасением. Думаю, вы все знакомы с евангельской притчей о блудном сыне. Когда блудный сын возвращается домой, раскаявшись, что растратил имение Отца на грехи этого мира, он возвращается обратно к Отцовской любви. |
|
|
