| 251 Эта мысль одинаково неприемлема не только для католического, но фактически даже и для православного богословия. Вот как судит современный католический богослов (М. Jugie. Theologia dogmatica Christianorum orientalium. t. I. Paris. 1926): Inter personas divinas non potest esse nisi relatio originis (207), и еще: им persona una tantum proprietate hypostatica positiva constitui potest (195), почему личное свойство Отца «est paternitas, non autem Spiratio ». – (196). Из этой мнимой антитринитарной аксиомы уже без труда извлекаются дальнейшие заключения. «Spiritus Sanctus procedit ex Patre aut quatenus est Pater, aut quatenus estDeus. Si prius, Sp-S-s necessario erit Filius, quod est contra Revelationenem; si posterius, tunc procedit etiam ex Filio, quia nullum signum concipi potest quo Pater sit Deus, quo Filius non aeque sit Deus. Proinde aut duo Filii in Trinitate, subverso personarum discrimine, admittendi, aut processio Sp-s S-ti etiam a Filio data est.» В другом месте: Pater e t Filius non distinguntur inler se nisi relationibus oppositis palenitatis et filiationis; sed non distinguntur relatione spiritationis activae – Pater enim est Pater, non quia spiral, sed quia generat. Filius estFilius, non quia spirat, sed quia a Patre genitus... Отсюда «communicando esse divinum Spiritui S-to. Pater et Filius in una essentia unaque vi spirativa uniuntur, nec sub hoc respectu distinguntur, quamvis verum sit dicere hanc vim spirativam Patrem a se ipso habere, Filium autem a Patre» (191). Эту vis spirativa, единую для двух spirantes в одном spirator, Jugie, вслед за другими католическими богословами и не с большим основанием, уподобляет единому действию троичною Бога при сотворении мира (194). 252 Известное недоразумение между св. Кириллом Ал. и блаж. Феодоритом имело причиной не пневматологическое, но христологическое разномыслие. 253 Установив, что filioque не является impedimentum dirimens, делящим Восток и Запад, Болотов ставит вопрос: «что же расторгло общение единой кафолической Церкви? Отвечаю не обинуясь: его расторгло римское папство». |
| И вообще Св. Дух умаляется перед Сыном: «богоборный язык не только называет Сына большим Духа, по ипостаси, но и отдаляет Духа от близости Отцу» (41). К этим богословским аргументам присоединяются и библейские – именно своеобразная экзегеза Ин. 16,14 : «Он прославит Меня, ибо от Моего возьмет и возвестит вам» в отношении к Отцу: «Мое во Отце; Дух же принимает от Отца, а Отеческое есть Мое». Следовательно, Он как бы так возвещает: «Хотя я говорю от Моего, но вам должно устремлять мысли к Отцу Моему, а не обращаться к другому» (29), и поэтому «выражение: от Моего приемлет указывает на лице Отца» (30). Т. о., правильная мысль о единстве Отца и Сына применяется здесь неправильно, именно стирается прямой смысл речения от Моего, конечно, требующего для себя своего собственного объяснения. Подобным же образом тексты Гал. 4, 6 : Дух Сына Своего толкуется в отношении «одноестественности, единосущия» (48–58), но оставляется без внимания ипостасное отношение, здесь выраженное. Таково существенное содержание фотиевского трактата. Он остается в пределах полемики и не содержит положительного учения о Св. Духе, и в частности об отношении между Второй и Третьей ипостасью, которому так много места уделяется в святоотеческой письменности, в частности в богословии δι. Вопрос сведен к причинному происхождению Св. Духа от одной либо от двух ипостасей и остается в этой формальной отвлеченности, что позволяет видеть в патриархе Фотии родоначальника схоластического направления в пневматологии, которое так восторжествовало на Западе. Как самые важные мотивы в богословии Фотия следует выделить два вопроса: о монархии или диархии во Св. Троице и об отношении божественной ипостаси и природы к исхождению Св. Духа. Обвинение в диархии, представленное им в отношении к филиоквистам, конечно, заслуживает внимания и, несомненно, вызвало тревогу в их рядах, хотя справедливость требует сказать, что эта же трудность вовсе не устранена в восточном богословии, в частности даже у св. И. Дамаскина. Также и вопрос о единстве и различии во Св. |
| Св. Е[пифаний] хочет связать учение о Сыне и Духе Св., о Христе и Параклите в единую троичную доктрину. Можно сделать отсюда еще одно заключение, исторического свойства, которое напрашивается из наблюдения течений святоотеческой мысли в вопросах пневматологии: святоотеческому учению IV века остается чужд тот исключительный характер, который сделался принадлежностью православного богословия после п. Фотия, под влиянием отталкивания от филиоквизма. Хотя мы и не имеем тут того чистого филиоквизма, который находят здесь католические богословы, но нет и того, так сказать, афилиоквизма или антифилиоквизма, который сделался чем-то вроде православной, точнее антикатолической, догмы. Восточные отцы IV века подходят к этому, отнюдь еще не созревшему в них для решения вопросу как к открытому и в отдельных случаях допускают большой уклон в сторону филиоквизма, а уж во всяком случае, в сторону δι το υο, во всей еще предварительной неопределенности этого понятия. К числу таких наиболее отклонявшихся в эту сторону отцов относится и св. Епифаний. VI. Св. Кирилл Александрийский Св. Кирилл Александрийский еще более, чем св. Епифаний, может представить трудности для полемистов с католиками и доставить торжество филиоквистам (начиная с Векка), п. ч. у него является не только обычным называть Духа Св. собственным – διος Сыну во всей неопределенности и многозначности этого выражения, но и говорить о происхождении (πρεισι) Духа Св. от Отца и Сына или даже «Обоих». Отнести это лишь к временному, «икономическому» исхождению, как усиливаются это доказывать православные полемисты, не только не всегда возможно, но иногда и просто невозможно, хотя наряду с этим существует и ряд мест, в которых говорится об исхождении именно от Отца. По нашему мнению, соединить эти тексты в одно согласное целое, извлечь отсюда какую-либо богословскую теорию прямо невозможно. Нужно знать вообще характер писаний св. Кирилла, чтобы представить себе всю невозможность подвести точные итоги его пневматологии. Следует просто сказать, что проблема исхождения Св. |
| Эти католики настигли Теймураза, во время его визита в Санкт-Петербург и отравили. Сохранилось другое письмо – падре Леонардо, одного из тех, кто был удален царем Теймуразом из Грузии, к Папе Римскому: «Теймураз собирается ехать в Россию, и живым оттуда он не вернется». Действительно, на приеме в императорском дворце почувствовавшему себя плохо Теймуразу принесли выпить горькое лекарство. В справке о смерти сказано: «умер от острой боли в животе». Умышленное убийство выявили сразу. Католики не только убили Теймураза, но они же распространили слухи о том, что якобы перед смертью царь раскаялся, что изгнал их из Грузии и благословил всех. Тело царя Теймураза везли в Грузию, но похоронили на дороге, в Астрахани, в 1762 году, рядом с грузинским царем Вахтангом VI, под кафедральным собором. Мы долгое время просили Россию – разрешить перезахоронение. Царь Теймураз – наш исповедник. В 1973 г. археологи открыли могилу и обнаружили, что его тело абсолютно нетленно. После Теймураза правил его сын Ираклий Второй, который сам прежде, в своем завещании, оговорил: «Нельзя возвращать Антония на патриарший престол, тому же, кто совершит это, анафема». После смерти Теймураза Ираклий отправился в Россию и встретился с Антонием, который к тому времени уже был назначен епископом Владимирской епархии. Ираклий переступил через свое завещание и вернул Антония в Грузию, на патриарший престол. Видимо потому, что тот приходился ему двоюродным братом. Через пять месяцев Грузию постигла чума – шесть тысяч полегло за несколько месяцев, потом – нашествие персов. Интересно, что чума распространилась из Ахалцихе, то есть именно из того района, где жили католики, изгнанные Теймуразом. Это символично, это знак Божиего наказания. А еще через некоторое время было упразднено грузинское Царство, просуществовавшее 1500 лет. Видите, вот сила проклятия, которое действует по сей день. Поэтому нам необходимо вернуть нашего царя-исповедника. Во время революции Папа Римский говорил о России: «Большевизм – это железный веник, который очистит Россию от православия, а затем придем мы на эти благодатные русские земли». Из-за католиков пала Византия. В 1438 году на Ферраро-Флорентийском Соборе была заключена Уния о соединении православной Византии с еретиками! Вскоре, в 1453 году, Византийская Империя прекратила свое существование, и Папа Римский говорил: «Мне приятнее слышать голос мусульманского ходжи, чем пение православного священника». |
| Мы также просим вас давать ответ и возражения по главам, разделяя их на части, как это принято в диспутах. Таким образом наши опровержения на них будет проще составить и удобнее воспринимать. Как вы знаете, мы не отличаемся ни хорошей памятью, ни способностью к разделению и счету и не хвалимся тем, чтобы на всякое возражение казаться имеющими ответ. Но есть в нас одна простая и благородная черта: мы, как сказал еще кто-то из древних, всякую правдивую речь с радостью готовы принять; а что нам покажется ложным, то мы немедленно и со всей очевидностью опровергаем и отвергаем. Кардинал Джулиано. Милостивейший император, зачитанный нами Символ Седьмого Собора содержится в очень древней книге, так что невозможно заподозрить в ней какого-либо подлога. Кроме того, есть у нас и древний историк, муж мудрый, который писал о многом ином, но упоминает и о том, что Символ именно так был изложен и зачитан Седьмым Собором, так что мы утверждаем это с опорой на его слова. Что же до вашей просьбы, почтеннейшие отцы, чтобы наш ответ был кратким и разбитым по главам, мы тоже это одобряем. Однако, чтобы мы могли ясно ответить на каждое [из озвученных вами положений], нам нужно перечитать все то, что было сказано сегодня и записано нашими нотариями. После же того, как мы таким образом освежим все это в памяти и согласуем, на следующем же заседании дадим исчерпывающий ответ. Частное заседание Восемнадцатого числа того же месяца в храме святого Франциска частным образом состоялось еще одно заседание. К. Дж. Мы хотим, чтобы вы предоставили нам в письменном виде зачитанное на прошедшем заседании. Что же до сказанного устно, то запишут нотарии. Философ Гемист. Пусть дело мира совершается в мире и согласии. К. Дж. Мы просим дать нам те из ваших книг, которые могут быть нам полезны; мы же по необходимости предоставим вам наши. В. Н. Мы настолько далеки от того, чтобы скрывать истину, что будь она сокрыта, мы бы старались ее изыскать. К. Дж. Чтобы все исполнить в совершенстве, зачитайте сразу по порядку и иные изречения святых, которые, как вы говорили, у вас имеются, чтобы наше обсуждение не прерывалось, и мы могли таким образом ответить на все [одновременно]. |
| Догматическое разномыслие осложнено еще западной вставкой в символ filioque, на котором лежит печать римского абсолютизма, хотя она теперь удерживается и отделившимися от Рима исповеданиями (англиканство, протестантизм). В настоящее время существует тенденция сделать это различие в символе, прежде всего принадлежностью западного и восточного ритуала в общем составе разного литургического предания. Первоначально вставка filioqiie появилась на Западе самопроизвольно и неприметно. Она стала воинствующе тенденциозной лишь после того, как она сделалась орудием схизматического духа на той и другой стороне. Она была использована как средство борьбы и разделения. Но даже если и не оспаривать того, что эта прибавка явилась некоторой некорректностью в отношении к формальной нерушимости символа, принятого и подтвержденного в ряде вселенских соборов, первоначально она была лишь родом истолкования или глоссы. Мы не можем с полной искренностью настаивать на чисто формальной неприкосновенности символа, раз мы знаем, что по существу догматическое учение бывало восполняемо в дальнейших постановлениях самих же вселенских соборов, хотя формально и подтверждавших неприкосновенность символа. Важно, конечно, значение прибавки: может ли она быть понята в качестве церковно допустимого теологумена, как она теперь и истолковывается в старокатолическом и англиканском исповедании? Итак, если изъять из вставки filioque острие догматической непримиримости, то приходится считаться с фактом многовекового литургического предания, которое уже в силу давности приобрело для себя священность и своего рода неприкосновенность. А потому могла бы быть проявлена терпимость даже и в отношении к западной прибавке к символу, ставшей лишь литургической, но потерявшей свою догматическую остроту. Схизматическому духу противоположна церковная любовь, а любовь, по слову апостола, «все покрывает» ( 1Кор. 13, 7 ). Догматически же «дело» об «исхождении» еще подлежит доследованию. Но само по себе разномыслие, выражаемое двумя преданиями: filioque и δια το ϒο, – не есть ни ересь, ни даже догматическое заблуждение, но доктринальное богословское расхождение, которое – в сравнительно позднюю догматическую эпоху – было преждевременно и ложно догматизировано. Догмата об отношении Св. Духа к Сыну не существует, а потому и частные мнения являются не ересью, но просто догматическими разномыслиями, которые превратил в ереси воцарившийся схизматический дух, вообще охотно пользовавшийся всякими литургическими и даже бытовыми разногласиями. (Поэтому в самую печальную эпоху церковного раскола, с XI века и после него, ереси во взаимных обвинениях насчитывались десятками.) |
| Глава 2: Исхождение Святого Духа I. Первые попытки учений об исхождении Св. Духа: δι и et (que). Вопрос об исхождении Св. Духа – от Отца одного, или от Отца через Сына, или от Отца и Сына – получил совершенно исключительное значение в учении о Св. Духе, можно сказать, он заполнил собою пневматологию и в настоящее время фактически ее почти исчерпывает. Во всяком случае, это есть единственный вопрос, который действительно разрабатывался в пневматологии на протяжении последнего тысячелетия, – все остальное как будто не существовало. Это есть искривление догматической мысли и ее односторонность. В многовековой контроверсе обе стороны внесли уже достаточное количество полемической страсти, и, вместо того чтобы продолжать ее, измышляя новые средства для победы над противником, не пора ли возвратиться к исходному пункту, именно к основной проблематике, с тем чтобы ее саму подвергнуть критическому пересмотру? Ибо, помимо того или иного решения вопроса, следует себя спросить, имеет ли он в таком виде право на существование, не есть ли это ложная проблема, которая и ведет необходимо в бесплодной логомахии? Нужно поставить перед собой во всей точности и ответственности вопрос, о чем здесь идет речь и спрашивается, а также о чем можно и должно спрашивать и о чем не должно и нельзя спрашивать в проблематике об исхождении Духа Св. И надо заранее сказать, что она уже получила извращенную католически-схоластическую постановку, которая молчаливо была принята и восточными патриархами, начиная с п. Фотия, и в этом заключается решительная победа, до сих пор одерживаемая католическим богословием над православным, и притом более решительная, нежели на поприще всяких патристических цитат и схоластических ухищрений. Решающий бой диалектической однобокости моно-патризма и филиоквизма должен быть дан на почве критики, именно исследования самой проблематики. Всего естественнее это исследование повести путем исторического анализа соответствующих учений в патристическую и после-патристическую эпоху. |
| Сильвестра, Догматическое богословие, II, 474 сл.). Внешнее сходство учения св. Епифания с позднейшим филиоквизмом настолько разительно, что высказывается даже предположение о наличии здесь западных влияний. Однако это предположение совершенно излишне, п. ч. в IV веке и на Западе еще не было филиоквизма в позднейшем смысле, как и на Востоке не было антифилиоквизма, и вопрос о filioque в богословском сознании по-настоящему не стоял. Единственный богослов, о влиянии которого вообще здесь могла бы быть речь, есть бл. Августин с его творением «De Trinitate», которого св. Епифаний, конечно, не мог знать не только вследствие общей отчужденности восточного и западного мира, но и в силу того, что «De Trinitate» появилось после его смерти (403 г.). Но и вообще трудно говорить собственно об учении о Св. Духе св. Епифания, п. ч. по общему характеру своих писаний он останавливается на этом вопросе только мимоходом. Основной текст, на котором справедливо сосредоточивается внимание богословов, у св. Епифания гаков: «исходя от Отца и принимая от Сына (λαμβνον), Он не есть чуждый Отцу и Сыну, но из κ того же существа, из того же божества, из κ Отца и Сына» (Advers. Haer. 62, п. 4). «Дух из Христа или от Обоих παρ " μφοτρων , как говорит Христос: «Он исходит от Отца и возьмет из Моего» ( παρ το Πατρς κπορεεται κα οτος κ το μο λψεται ). Здесь ставится знак равенства, с одной стороны, между исхождением Духа от Отца и взятием от Сына, и с другой – исхождением от Отца и Сына, от Обоих и под. Это равенство типично для общей неясности и двусмысленности пневматологии св. Епифания. В действительности нахождение от Отца относится к Троице имманентной, имеет предвечный характер, а «взятие от Моего» относится к Троице икономической, к области боговоплощения. Разумеется, невозможно отрицать всякую связь между Троицей имманентной и икономической, но и нельзя так прямолинейно отожествлять (вместе с латинским богословием) эти отношения, как делает св. Епифаний, просто сосчитывающий: «из Обоих» – ипостасей Отца и Сына. |
| Духе, сам по себе обрекает эту догматическую контроверсу на бесплодие, ибо, где нет воли к единению, но есть воля к подчинению, там и не может сойти в сердце «изволися Духу Св. и нам». В истории догмы нет примера более чуждого этому изволению Духа Св. обсуждения, нежели споры о Духе. Однако, если еще шесть – семь веков тому назад эти споры и эта разномыслия возбуждали страсти в азарте спортивной логомахии и взаимного ожесточения в борьбе за власть, то в настоящее время уже покрываются пеплом равнодушия уголья некогда пылавшего костра, и хотя еще говорятся старые слова взаимного обвинения в ереси, но в это по-настоящему не верят обе спорящие стороны. И судом нелицеприятного историка, голос которого может почитаться здесь свидетельством совести, научной и догматической, уже произнесен суд: filioque не cocmabляemimpedimenmum dirimens для воссоединения разделившейся Церкви. Замечательно, что эта филиоквистическая распря убила интерес ко всему богословию о Духе Св.. Мы уже отметили выше, что в эпоху вселенских соборов, занятых вопросами христологии, догмат о Св. Духе оказался совершенно нераскрытым и даже остался вне внимания. Определение 8-го члена Constantinopolitanum содержит в себе лишь признание божественности Третьей ипостаси и равнобожественности Ее двум прочим ипостасям (причем, как мы знаем, не в прямой, а лишь косвенной формуле). Оно отнюдь не может считать исчерпывающим догмат о Духе Св.. Но в таком же виде остается он и во всю последующую эпоху, так что филиоквистические споры фактически явились препятствием к подлинной пневматологии, как не имущие духа. Обсуждаемые в ледяной пустоте схоластической абстракции, они ни разу не расширились, не обобщились в сторону подлинной, содержательной пневматологии. Правда, в них непрестанно включались и более жизненные вопросы, как, напр., о ниспослании Св. Духа в мир – от Отца и Сына или от Отца чрез Сына, но рассматривались-то они не сами в себе, а лишь как аргумент в пользу той или иной схемы исхождения Св. Духа, т. е. фактически трактовались столь скудным, односторонним и извращенным образом, что, можно сказать, лучше бы они и вовсе не рассматривались. |
| Вопрос об отношении Духа Св. к Сыну в эпоху вселенских соборов оставался еще в стадии богословствования, и наличие двух типов богословских мнений не вызывало церковного разделения даже в той степени, в какой это имело место относительно борющихся богословских школ в христологии. Для пневматологии время догматствования еще не наступило, ему предшествовало состояние догматических исканий, которые, впрочем, происходили гораздо менее интенсивно, нежели в области христологической, а потому и не являлись поводом для Церковного разделения. Однако такое положение вещей меняется начиная примерно с 9-го века, причем нормальное развитие догматического творчества и естественное созревание догмата нарушаются и осложняются фактами другого порядка, собственно не имеющими отношения к догматическим разномыслиям о Св. Духе. Одним из таких внешних фактов является властолюбивое соперничество западных и восточных иерархов, которое осложнилось двумя катастрофами: первою явилось завоевание Византии крестоносцами, которые своими насилиями и преступлениями на долгие века поселили вражду между Западом и Востоком, вторым же было падение Византии и продолжительное отсутствие для нее культурного преемства, способного не только вести духовную борьбу, но иметь богословское сотрудничество с Западом. Фактом же внутренней церковной жизни, разлучившим также на века Запад и Восток, явилось римское папство с его универсалистическими притязаниями. В отношении к учению о Св. Духе папство проявило себя тем, что догматизировало западный теологумен fïlioque, придав ему значение общеобязательного догмата, введя его в западный символ (на грани второго 1000-летия). Таким образом частное мнение превратилось в самочинное утверждение – αρεσις. Через это весь Восток, обвиненный в ереси, оказался в состоянии необходимой обороны от догматического насилия. Восток, в свою очередь, отрицание папского догмата провозгласил уже принятым церковным догматом, хотя этого принятия не было ни на Востоке, ни на Западе, ни на общем вселенском соборе. Оно оставалось и остается лишь на положении богословского мнения, самое большее – теологумена. Такое положение вещей полагает начало следующей, малоутешительной и малоплодной эпохе в истории догмата о Св. Духе, которая определяется борьбой между западным филиоквизмом и восточным антифилиоквизмом. Это можно также, в терминах истории Восточной церкви, определить как фотианство и антифотианство. Провидением Божиим было попущено, что самый нужный и таинственный вопрос богословия был ввергнут в пучину борьбы за власть. И настоящее догматическое обсуждение еще ждет того времени, когда эти осложняющие мотивы потеряют свою силу и вопросы будут ставиться по существу. Вторая эпоха в учении об исхождении Святого Духа, – греко-латинская полемика: фотивское, анти-латинское, богословие против латинского филиоквизма |
|
|
