| Дальнейшая история народного бунта и ослепления Калафата в изложении разных историков принимает различный вид. У одних (Пселл) руководящая роль в этом деле усвояется лицам, окружавшим Феодо-ру, у других заметно желание перенести центр тяжести на саму Феодору (Атталиот), третьи положительно уверяют, что ослепление Калафата и другие меры приняты по приказанию Феодоры (Скилица, Аристакес Ла-стивертский, Дандоло), четвертые (Мехитар Айриванкский, Вардан Великий) действующую роль усвояют императрице Зое, пятые (Луп Прото-спафарь) – Зое и Феодоре вместе, наконец шестые (Матвей Эдесский и Ибн-ал-Атир) на передний план выдвигают Константинопольского патриарха и дело получает под их пером характер борьбы между императором и патриархом. Такое разнообразие оттенков не есть плод неверных представлений о предмете, но указывает на сложность элементов, так или иначе заявивших о себе в истории свержения Калафата. Приводя в порядок рассеянные у историков показания, мы не можем не заметить следующих особенностей. 1) В восстании против Калафата принимала участие знать, раздраженная противоаристократическим направлением внутренней политики. Пренебрежение Калафата к аристократии, предпочтение, оказанное им купцам и ремесленникам, усилило ненависть родовитых людей к незначительным по рождению представителям Пафлагонской династии. Количество недовольных возросло еще вследствие гонения, предпринятого Калафатом на родственников, бывших в силе в предшествовавшее царствование. Гонение, естественно, должно было повести к смещению многих должностных лиц, обязанных Иоанну Орфанотрофу и получивших от него места. Смещенные чиновники поступили в ряды оппозиции, и недаром дальновидные современники Калафата находили его ревность в преследовании родственников ревностью не по разуму; действительно, в известном отношении этим ослаблена была партия Калафата и увеличены силы его врагов. 657 Первой крупной ошибкой Калафата знать воспользовалась, чтобы отомстить за свое унижение и устранить с престола ненавистного плебея; за все, что сделал ей неприятного Калафат, знать отплатила той же монетой, и даже с излишком. 658 |
| Оригинальное учение И. Ф. о воскресении произвело разделение в стане тритеитов. Из них одна группа стала называться филопоновцами (или афанасианами - по имени тритеита Афанасия, внука имп. Феодоры, соратника И. Ф.), а другая пошла за тритеитом еп. Кононом (т. н. конониты). Об особенностях учения И. Ф. можно судить по ряду фрагментов, оставшихся от сочинений его противников кононитов, опубликованных Ван Руем ( Van Roey. 1984). Согласно пониманию сути спора современником И. Ф. пресв. Тимофеем Константинопольским (см.: Ibid. P. 123), И. Ф. в отличие от кононитов считал, что в воскресении изменится не только форма (эйдос) тела, но и сама материя, из к-рой тело будет состоять, станет иной (см.: Schrenk. 1990. P. 156-157). Речь шла не просто об изменении свойств природы, но фактически о творении новой природы, во-первых, в отношении тела, к-рое станет нетленным, а во-вторых, в отношении природы человека в целом, поскольку в ее прежнее определение (логос) входила смертность, а для новой природы характерна бессмертность в смысле невозможности отделения души от тела. Такое понимание сути полемики мы находим у Т. Хайнталер ( Hainthaler. 1990), которая развивает соображения Ван Руя, а также у И. Шренка ( Schrenk. 1990), Р. Сорабджи ( Sorabji. 1987. P. 22-23) и Г. Чедвика ( Chadwick. 1987. P. 53). Чедвик ссылается, в частности, на «Церковную историю» Никифора Каллиста, где учение И. Ф. о воскресении формулируется следующим образом: «Все в этом чувственном мире было приведено в бытие из ничего, по сути своей тленно и разрушится в отношении материи и формы, поэтому Творец заменит эти материальные тела другими, лучшими колесницами души, нетленными и вечными» (PG. 147. Col. 424). Тем не менее Лурье, основываясь на тех же фрагментах, предложил иную трактовку сути спора ( Лурье. 2006. С. 243-248). По мнению ученого, настаивая в одном из фрагментов на определении человека как «разумного, смертного», И. Ф. говорил, что для того, чтобы людям по определению оставаться людьми, они и в воскресении должны остаться смертными (хотя бы теоретически). На Христа же И. Ф. этой мысли не распространял, но утверждал, что «воскресшие люди, в отличие от воскресшего Христа, должны оставаться тленными, иначе они окажутся другой сущности» (Там же. С. 246). Однако Лурье не подверг анализу аргументы уже сложившегося научного консенсуса в понимании содержания спора и не согласовал свою концепцию с антропологией И. Ф. в целом. |
| 457 περ πχυν – «у плеча». Это выражение вызывает сложности у комментаторов (П. Фридлендер дает варианты: угол, изгиб, мыс; см.: Johannes von Gaza und Paulus Silentiarius. S. 271). Возможно, мы видим здесь продолжение антропоморфизации Константинополя, где холм, на котором стоит Св. София, сравнивается с плечом. 459 Эпитет «цветущий» (νθοσα) в отношении Константинополя, второго Рима, – перевод лат. flora, традиционного именования первого Рима (см.: Dagron G. Constantinople: Naissance d’une capitale. Paris, 1974. P. 40–45). 461 О теме двух Римов, актуальной для позднеримской риторики начиная с Фемистия, см.: Whitby М. Paul the Silentiary and Claudian//The classical quarterly. 1985. Vol. 35, N 2. P. 507–516; Fo- belliM. L. Un tempio per Giustiniano... P. 124–125. 462 Имеются в виду клирики. Для способа работы Павла показательно, что начало строки взято, по всей видимости, из стихотворения Македония Ипата, обращенного к оргиастам Вакха: «Люди, чей долг совершать бесстыдного оргии Вакха!» (АР 11,63.1). 463 К моменту произнесения поэмы прошло почти пять лет от обрушения купола Св. Софии 7 мая 558 г. 464 Авсонийцы – первоначально название коренного населения Южной Италии, перенесенное греками затем на других жителей Италии, в том числе латинян. В ранневизантийский период – синоним слова «римляне», «ромеи». 467 Неясно, видим ли мы здесь pluralis maiestatis (ср. 810) или намек на совместную строительную деятельность Юстиниана и Феодоры (ср. 269–270,554–555,714–715). 468 Имеется в виду часть купола. Ср. Jo. Mal. chron. 18,128; Thphn. chron. 232 (c. 236–239). 469 Описывается обрушение купола 7 мая 558 г., которому предшествовало землетрясение в декабре 557 г. (см. выше, с. 18, примеч. 22–24). 470 Здесь Павел адресует обращение цакар «блаженный» ко Христу; чуть ниже он применит его к императору (224), равно как и ближе к концу поэмы (934), а в самом финале (1028) – к патриарху. 473 Имеется в виду часть восточного полукупола и восточной подпружной арки. См. с. 237, примеч. 88. |
| Мефодий довольно быстро занял высокое положение в окружении патриарха Никифора – к 813 г., то есть не будучи еще, вероятно, даже положенных 25 лет от роду, он стал его архидиаконом 150 . После низложения Никифора Мефодий отправился в Рим с чрезвычайно важной дипломатической миссией, которую выполнил с блеском, причем был и рукоположен папой в священники. Получив известие о гибели Льва V, будущий патриарх поспешил обратно в Константинополь с посланием папы Пасхалия, в котором тот, в частности, требовал восстановления на престоле Никифора. Михаил II расценил действия Мефодия как изменнические и заточил его сначала в дворцовую тюрьму Преторий, потом на о. Антигону (Принцевы о-ва в Пропонтиде), а затем, когда появился памфлет, предсказывавший смерть императора 151 , – на о. св. Андрея у мыса Акритас, уже упоминавшийся в гл. I 152 . Там Мефодий и пробыл в очень суровых условиях много лет, пока Феофил не вызвал его в Константинополь. Во время своего заточения, несмотря на все ограничения, будущий патриарх не только занимался литературной деятельностью (в этот период им были написаны Жития Феофана Исповедника и Евфимия Сардского), но и поддерживал связь с другими православными исповедниками. После смерти Никифора в 828 г. Мефодий слыл среди них богословом и знатоком Священного Писания . В результате авторитет его возрос настолько, что в 843 г. среди иконопочитателей не оказалось никого другого, кто мог бы рассматриваться как кандидат на патриарший престол в случае восстановления Православия. Однако этот авторитет явно основывался гораздо более на личных заслугах, нежели на «партийной» лояльности. Существовали и другие обстоятельства, которые, вероятно, облегчали для правительства Феодоры согласие на рукоположение Мефодия патриархом Константинопольским. Дело в том, что последний, будучи в какой-то степени пришельцем, не был связан кровнородственными узами с участвовавшими в борьбе за власть группировками византийской аристократии, в том числе и с той, которая имела все основания быть недовольной потерей части своего влияния при Феофиле. Среди ближайших соратников Мефодия тоже было много людей, не вовлеченных прямо в эту борьбу. К примеру, Михаил Синкелл и Феофан Начертанный прибыли из Палестины, то есть вообще из-за границы, а такие отшельники и подвижники как Иоанникий, Иларион Далматский и, возможно, Исайя Никомидийский держались в стороне от политики, несмотря на свои широкие контакты с представителями всех слоев общества, включая и правящую элиту. |
| Cont. Lib. IV, 172 (P. G. CIX, 185); Cedren. II, 158 (P. G. CXXI, 1044); Zonara III, 393. 1002 Хорошо осведомленный о придворной жизни и беспристрастный Логофет относится к Феоктисту очень неблагосклонно. Большая морская экспедиция на Крит (843 г. А. Васильев с. 154) окончилась полной неудачей по вине Феоктиста, бросившего свое войско и уехавшего в К-поль при слухах, в добавок ложных, о готовившемся там перевороте. В следующем походе на арабов Феоктист не только проиграл битву при Мавропотамоне, но часть его войска, из ненависти к вождю за дурное обращение, перешла на сторону арабов. Georg. Cont. 1036. P. G. СХ=Leo Gramm. 1051, P. G. CVIII; Pseudo-Symeon. 645 (P. G. CIX, 716). Cf. Theoph. Cant. Lib. IV, cap. 39. Cf. Hirsch, op. cit. 56–57. За время своего управления тот же Феоктист понастроил себе загородных дворцов, бань, садов, очевидно, на казенные деньги. Georg Cont. 1037 P. G. CX. 1004 Georg. Cont. 1045, P. G. CX.=Leo Gramm. 235 (P. G. CVIII, 1068). Pseudo-Symeon. 675 (P. G. CIX, 720). 1006 Паннонское житие рассказывает, что Константин был вызван ко двору Логофетом, очевидно, Феоктистом (Dümmler und Miklosich о. с. S. 15. Бодянский, цит. соч., с. 5. Кирилло-Мефодиев. сборник с. 11). Возможно, что и Фотий попал ко двору через того-же Феоктиста. 1007 Б. Мелиоранский. Из семейной хроники амморийской династии. Византийский Временник 1901 (VIII) с. 36. 1008 По другим данным, женившийся на Ирине Сергий был брат матери Фотия, тоже Ирины. Вопрос не поддается точному решению. (Hirsch op. cit. 215). Подробные, из хорошего источника заимствованные сведения о родственных отношениях Феодоры переданы у Феофанова Продолжателя (Theoph. Cont. Lib. IV p. 175. P. G. CIX, 189), но соответствующее место испорчено. Оно читается так: δελφα δ τρες, τ εφμ οτω καλουμνη νματι Καλομαρα κα Σοφα κα Ερνη. λλ’ μν Σοφα ες κοτην δδοτο Κωνσταντν τ κατ τν Βαβοτζικον, δ Καλομαρα ρσαβρ τ τηνικατα μν πατρικ πειτα δ κα μαγστρ, Ερνης τς μητρς το μετ τατα τν πατριαρχικν θρνον ντιλαβομνου Φωτου δελφ μεθ ο κα δω τεκνσασα παδας, Στφανν τε τν μγιστρον, κα Βρδαν τν αυτο δελφν κα μγιστρον… τν συγγνειαν πρς τν πατριρχην σωζε Φτιον· ξδελφοι γρ ο δο μγιστροι οτοι τοτου τγχανον. |
| То, чего не смог осуществить Иустин, поставил себе целью его преемник импер. Иустиниан I (527 – 565). Последний задался очень широкими планами государственных преобразований на началах тесного единения и сплочения всех государственных элементов. Хорошо понимая, что религиозно-церковное единство составляет самую главную опору его трона и залог успешности всех его мероприятий, он неустанно в течение всего своего продолжительного царствования стремился к нему. Но уже потому, что Иустиниан смешал высокие и идеальные цели религиозно-церковной жизни с своей государственной политикой, преследовавшей задачи далеко не всегда совместимые с христианским идеалом, потому его деятельность не принесла и не могла принести надлежащих плодов. При многих хороших качествах Иустиниан не отличался твердостью воли и самостоятельностью в своих действиях. На него легко приобретали влияние посторонние люди и делали его игрушкой в своих руках. В особенности огромное влияние на него и его церковно-государственные дела имела его супруга – царица Феодора, которую он официально утвердил своим сотоварищем и соправителем. Феодора была несомненно очень одаренной и талантливой женщиной и ее вмешательство в государственные дела не могло не быть полезным. Это сознавал сам Иустиниан и, по предположению Евагрия 36 он намеренно даже распределил с ней роли по управлению, дабы лучше достичь намеченных целей. Симпатии императрицы склонялись в сторону монофиситов, и она, не считаясь с планами своего супруга, оказывала им самое реальное покровительство. Зная хорошо даровитых вождей этой партии, она проводила их на высшие иерархические должности и служебные посты. Так по ее милости константинопольским патриархом оказался Анфим, а в Александрии Феодосии, – оба скрытые монофиситы. Благодаря ей и новому патриарху было введено в употребление за богослужением пение трисвятого с монофиситской прибавкой – «распныйся за ны». Наконец, не без ее содействия был вызван из своего заточения глава монофиситов Севир и ему предоставлено было право свободного проживания и проповедования в столице Византии. Благоволение к монофиситству вообще и к его севирианской секции в особенности со стороны царицы Феодоры подало повод и другим сектантским общинам, как напр. несторианству, также возобновить свою пропаганду. В монастыре акимитов, под самым Константинополем 37 , и в обителях Палестины, под самым Иерусалимом 38 , оказались несторианствующие монахи, старавшиеся пробраться к царскому двору для снискания себе милостей. |
| По самому существу своему иконоборство было явлением, враждебным развитию церковного искусства, и если иконоборческие смуты имели некоторые последствия противоположного свойства и дали церковному искусству несколько иное направление, то это зависело не от самых принципов этого антихудожественного явления, а от условий и влияний сторонних, от того положения, которое создалось при встрече двух различных направлений в области христианской мысли. Иконоборство оспаривало самое право делать какие бы то ни было изображения священных предметов для религиозного употребления и таким образом осуждало на застой целую отрасль искусства церковного. Иконоборцы были фактическими врагами последнего, потому что относились к его произведениям вандальски, истребляли повсюду иконы, уничтожали рукописи с миниатюрами, преследовали художников. Каковы бы ни были мотивы известного эдикта Льва Исаврянина (726 года), он осуждал сначала на удаление из алтарей, а потом – на совершенное изгнание из храмов всякого рода изображений, будут ли они исполнены кистью на доске, или мозаичной работой на стенах, или вообще каким бы то ни было способом на церковных сосудах и алтарных завесах. Что императорское распоряжение не было мертвою буквой, но приводилось в исполнение, показывают самые факты. Так была ниспровергнута и разрушена знаменитая медная статуя Спасителя, находившаяся в Халке, над входными воротами константинопольского императорского дворца, причем произошло кровавое столкновение между исполнявшей поручение военной стражей и народной толпой, в которой особенным энтузиазмом отличились женщины. Известен поступок императора Феофила с живописцем Лазарем, которого он пытал и мучил, чтобы отклонить от его ремесла, а когда увидел, что тот все-таки не перестает заниматься своим делом, велел жечь ему руки раскаленным железом. Только ходатайство императрицы Феодоры спасло его от верной смерти. Патриарх Фотий в письме к болгарскому царю Михаилу в самых резких чертах изображает образ действий иконоборцев-императоров; говорит, что иконы Христовы при них подвергались всякого рода профанации: их волочили по площадям и улицам, попирали ногами, предавали, наконец, сожжению. Вопрос, впрочем, не в том, больше или меньше уничтожено было икон в это время, один ли только Лазарь был преследуем за свою профессию или многие из его собратий, и как было велико их число... Важность не в этих отдельных случаях преследования, прекратившихся с иконоборством, а в том положении дел, какое было создано этим явлением. Сгруппируем по возможности кратко главные его результаты. |
| «Никого, – говорит он, – нельзя принуждать верить против его воли». Однако к концу своего правления он из чисто политических подозрений велел казнить знаменитого философа Боэция, труды которого были гораздо более достойным завершением истории римской литературы, чем правление Августула было завершением истории Римской империи. На том же основании он велел казнить сенатора Симмаха и посадить в темницу папу Uoahha I (523 – 526). Почти что последним деянием его правления было назначение на папский престол достойного Феликса III (IV) после длительной борьбы спорящих партий. Назначив папу, король издал указ, что впоследствии, как и ранее, папы должны быть избираемы священниками и народом, но светский правитель должен утверждать их в должности. Священники и город согласились на назначение папы в таком понимании. Несмотря на этот указ, избрание Бонифация II (530 – 532) и Uoahha II (532 – 535) также сопровождалось ссорами и подкупами, проявляя нечто вроде хронической болезни в истории папства. Вскоре после смерти Теодориха (526) Готская империя распалась из-за внутренних раздоров и слабости правителей. Италия была захвачена Велизарием (535) и вместе с Африкой вновь присоединилась с Восточной Римской империи, которая при Юстиниане вернула себе древнее великолепие и наслаждалась кратковременным периодом осеннего «бабьего лета». Однако этот могущественный император–ортодокс был рабом интриганки–еретички Феодоры, которую возвысил из театра до престола, а Велизарий, его победоносный полководец, также был полностью подчинен своей жене Антонине. С завоеванием Италии папы попали в опасную и недостойную зависимость от Константинопольского императора, который, конечно, уважал Римский престол, но не меньше уважал и престол Константинопольский, а по сути старался использовать тот и другой как орудие своего государственно–церковного деспотизма. Агапет (535 – 536) бесстрашно сопротивлялся произволу Юстиниана и успешно протестовал против возвышения евтихианина Анфима на служение патриарха Константинополя. |
| Можно предполагать, что он сочувствовал партии Варды; но можно и думать, что он был совершенно в стороне от партийной борьбы. 1346 Никита Пафлагон не упустил-бы случая отметить пастырскую ревность Игнатия: но в данном случае он молчит. 1347 Число отмечено у Никиты. Vita Ignatii, 504 В: ορτ δ τν γων Θεοφανων ν. Год устанавливается связью дальнейших событий. 1348 Герасим Яред отмечает, что известие о проступке Варды у большинства хронистов и даже Анастасия Библиотекаря передается лишь как слух; если хронисты школы Константина Порфирогенета передают его как факт, то они, в виду их заведомо-тенденциозного отношения к амморийцам, не заслуживают доверия (Христ. Чт. 1872. II, 556). Но преступления подобного характера вообще с трудом поддаются констатированию, и даже в случаях наиболее несомненных обвинение может обосновываться только на слухах и подозрениях. С другой стороны, и помимо хронистов школы Константина есть свидетельства о проступке Варды как о факте. (Cf. Vita Nicolai Studitae. P. G. CV, p. 905 C). 1349 Гергенрётер говорит: «Если Игнатий научился многое переносить, если он должен был спокойно принимать столь прискорбные для него события при дворе и мог только слезами и жалобами протестовать против грубого нарушения и посмеяния богослужения, то о таком публичном соблазне со стороны распутного придворного он не мог и не должен был молчать» (B. I, 366). Но неужели сожительство Михаила с Ингериной, ни для кого не бывшее секретом, или кощунственные выходки царских шутов, да и самого Михаила, считались поступками, о которых было еще возможно молчать. 1350 Vita Ignatii, 504. Anast. Bibl. Mansi XVI, 3 C. Libellus Theogn. Mansi XVI, 296 C. Georg. Cont. 1053 (P. G. CX). Leo Gramm. 240 (P. G. CVIII, 1072–1073). Pseudo-Symcon. 667 (P. G. CIX, 728–729). Genes. 99 (P. G. CIX, 1117). Theoph. Cont. Lib. IV, cap. 30. Cedren. II, 172 (P. G. CXXI, 1057). Zonara III, 403. Glycas. 544. Manass. 218. Vita Nicolai Studitae, P. G. CV, 908 A. 1355 Georg. Cont. 1048 (P. G. CX)=Leo Gramm. 237 (P. G. CVIII, 1069). Pseudo-Symeon. 658 (P. G. CIX, 720). Генгенрётер выражается об участии Феодоры нерешительно, считая возможным предполагать здесь и простую сплетню, пущенную врагами императрицы в целях скомпрометировать её. Но хроника Логофета и её цикл считается за хорошо осведомленный и добросовестный источник (Hirsch op. cit. S. 56), а самое известие передано с такими подробностями, которые внушают к нему доверие. Гирш (S. 57), Финлей (Finlay, op. cit. Vol. II, 173) и Шарль Диль (Charles Diehl. Figures byzantines. I série. Paris, 1906 p. 155) принимают известие. |
| Но словам Анастасия Библиотекаря, Фотий соединился с партией Асбесты, стремясь занять патриарший престол. 1297 По Никите, Григорий внушил Фотию ненависть и к патриарху. 1298 По Псевдо-Симеону, Григорий и его друзья собираются в доме Фотия для обсуждения своих планов против Игнатия. 1299 По Стилиану, Асбеста нашел в Фотии ходатая пред Вардой. 1300 Однако не ясно, на чём покоятся приведенные показания. С Асбестой Фотия соединял не корыстный расчет, которого и не было, 1301 а дружба на почве более высоких стремлений. Ненависть, будто бы внушенная Григорием, не только ни в чём не проявилась за всё время правления Игнатия, но и после его низложения не помешала Фотию дать обещание почитать Игнатия, как отца. 1302 О планах, обсуждавшихся в доме Фотия, ближе ничего не известно: ни одного такого плана партия Асбесты не провела, даже и не обнаружила их существование попыткой провести их. В борьбе с патриархом она не нападала, а только защищалась, и её протест против выступления Игнатия, как и апелляция в Рим – средство, давно известное в К-поле – были пущены в ход лишь в ответ на принятые против неё меры. Наконец, Фотий должен быть признан плохим ходатаем пред Вардой: решительно неизвестно, чтобы Варда чем-нибудь поддержал партию Асбесты до своего личного столкновения с Игнатием, не говоря уже о том, что сам он получил —409— влияние при дворе лишь к концу правления Феодоры. Сказанное дает право считать активную борьбу Фотия с патриархом по меньшей мере не доказанной. Что симпатии Фотия были на стороне Асбесты, 1303 это не может подлежать сомнению; но это и всё, что можно сказать с уверенностью о его отношениях к боровшимся партиям. 1304 Единственный факт, ближе характеризующий отношение Фотия к Игнатию, передан у Анастасия. 1305 Еще на первых порах патриаршества Игнатия 1306 Фотий высказывал какое-то учение о двух душах в человеке. Его ближайший друг и человек великой святости (amicus fortissimus, vir magnae sanctitatis) Константин Философ задал ему вопрос: «зачем ты губишь столько душ, распространяя такое заблуждение в народе?» Фотий отвечал: «не из желания кого-либо соблазнить я предлагал сказанное, но для испытания, что стал-бы делать патриарх Игнатий, если бы в его время обнаружилась какая-нибудь ересь, подкрепляемая силлогизмами, Игнатий, который так гонит любителей светской мудрости. |
|
|
