| 3. Письмо к некоему известному учителю (фрагменты) (Epistula ad magistrum quendam famosum et a multis frequentatum) (Fragm.). Издано: Mercati. 1931. P. 159 (по Vat. gr. 604. Fol. 15v). 4. Письмо без указания имени адресата. Издано: Loenertz. 1947. P. 20 (по Vat. gr. 101. Fol. 184v). 5. Письмо к Ласкарю-исихасту (Epistula ad Lascarim hesychastam). Изд.: Ποικλα λληνικ, seu Varia Graeca, ex octo codicibus graecis diversarum bibliothecarum, nunc primum edita.../Ed. F. Ch. Matthaei. Mosquae, 1811. P. 250-251. Критическое издание: Loenertz. 1956. P. 179-180 (epistula 7). Приписано К.: Mercati. 1931. P. 47. Not. 1. 6. Письмо 121 к некоему монаху (Epistula ad monachum quendam). Издано: Loenertz. 1956. P. 159. На самом деле это письмо 147 (в PG - 146) Синесия Киренского к Иоанну. Изд. (парал. с лат. пер.): Synesii Epistulae//Epistolographi Graeci/Ed. R. Hercher. P., 1873; Amst., 1965r. P. 638-739 (здесь: P. 730-731); PG. 66. Col. 1541-1544. 7. Письмо 122 к некоему другу (Epistula ad amicum quendam). Издано: Loenertz. 1956. P. 160. Согласно Лёнерцу ( Loenertz. 1960. P. XVII-XVIII), подлинный автор письма неизвестен. III. Переводы. 1. Августин. Разные письма (Epistulae variae). CPL, N 262. На основании сличения почерков М. Ракль ( Rackl M. Die griechischen Augustinusübersetzungen//Miscellanea Francesco Ehrle: Scritti di storia e paleografia I. Per la storia della teologia e della filosofia. R., 1924. P. 1-31, см. P. 25 сл.) приписал К. перевод 3 писем Августина: 143 ad Marcellinum (CSEL. 44. 250 sq.), 28 ad Hieronymum (CSEL. 34. 103 sq.), 82 ad Hieronymum (CSEL. 34. 351 sq.). Это утверждение повторено у Тиннефельда ( Tinnefeld. 1981. S. 68). Более тщательное исследование рукописей показывает, что все письма переведены Прохором Кидонисом ( Prochoros Kydones. Übersetzung von acht Briefen des Hl. Augustinus/Hrsg. v. H. Hunger. W., 1984. S. 10-11. (WSt; Beih. 9). Ср. также: Nikitas D. Z. Traduzioni greche di opere latine//I Greci: Storia, cultura, arte, società/Ed. S. Settis. Vol. 3: I greci oltre la Grecia. Torino, 2001. P. 1035-1051, здесь: P. 1047-1048. |
| Ступим ещё лет на 100 далее вглубь истории. Мы станем лицом к лицу ещё с третьим притязателем на межеумочный край этот. Знакомый нам по Солунским делам, Деспот Эпирский (Михаил II), задавшись мыслью, что с падением Константинополя империя принадлежит ему, всё-таки – как бы там ни было – Комнину, а не Никейскому скиптродержцу, неизвестному Ласкарю или и совсем безвестному Ватаци, простёр свои завоевательные замыслы, прежде всего к северу от своей, вновь созданной, державы, на греческую Иллириду – старых времён, т.е. на эти самые места, и овладел Прилепом. Император (Ватаци) вырвал крепость из рук Деспота, но ненадолго. При Феодоре II она опять отошла к владениям Ангела Комнина неугомонного. Никейский самодержец решился положить конец неуместным и совершенно безвременным притязаниям на лохмотья разорванной империи одного из своих, когда столько было чужих претендентов! Феодор II Ватаци Ласкарь отправил сюда значительное войско, разбитое на несколько отрядов, вверенных наилучшим полководцам, в том числе и Михаилу Палеологу – будущему пресловутому императору и основателю династии, верховное заведывание делами поручил канцлеру империи, своему бывшему учителю и историку, Георгию Акрополиту, который сам обо всём и рассказывает в своём «хронографе» о своём посольстве в эти места. Чтобы лучше наблюдать за ходом всей компании, императорский комиссар избрал местом пребывания своего Прилеп, как пункт, пригодный, между прочим, и для наблюдения за сношениями Деспота с Кралем. Происходило это в 1258 г. Любопытно и в историческом, и в топографическом отношении описание этого замечательного государственного деятеля и отличного писателя. Видно, что не только военные чины, но и разные местные правители городов, насколько могли, старались игнорировать, или и прямо не признавать приставленного к ним начальника. Губернатором Прилепа и вместе военным начальником округа был тогда некто Скутерий Ксилей. Умный писатель играет при этом словами. Первое из имён происходит от σκοτον – щит, а второе от ξλον – дерево, что и даёт ему повод делать аллюзию на: деревянный щит. |
| Чувствуя недостаточность своих сил, Генрих заключил с никейским царем прочный договор, по которому границей их владений были реки Риндак и впадающий в него Макест, далее хребет Кимина (между нын. Балакессером и Адрамиттием на Эгейском море). Самый хребет с пунктом Каламоном на римской дороге в Иконий, по которой Фридрих Барбарусса шел от Геллеспонта, должен оставаться незаселенной нейтральной полосою. Другими словами, за латинянами оставалась Троада и Мизия, а за Ласкарем – область больших старых городов от Адрамиттия, Пергама и Смирны до Лопадия, Бруссы, Никем и Ираклии на севере, а также все не занятые турками области к востоку от этих городов. Договором Генриха с Ласкарем было признано франками самостоятельное от Романии Никейское царство. Натиск латинян был остановлен, точнее, сам остановился по недостатку сил. Впоследствии наступают уже греки. С турками-сельджуками у Ласкаря продолжались столкновения из-за Атталии (Адалин), важного приморского города, бывшего владения дината Альдобрандино. В 1207 г. Атталия была взята Гиас ад-дином Кейхозревом после двухмесячной осады, причем жители были перебиты и церкви обращены в мечети; но после катастрофы под Антиохией на Меандре (1210) она перешла в руки Ласкаря. В 1215 г. она была вновь завоевана турками при сыне Кейхозрева I султане Изз ад-дине Кейкавусе, а в 1216 г. она опять была в руках Ласкаря, оставившего на городских стенах ктиторскую надпись. При следующем султане Кейкубаде Атталия перешла опять к туркам. Сведения «Сельджук-наме» об отношениях Кейхозрева и его преемника к Ласкарю полны интереса и содержат ценные дополнения (пребывание Кейхозрева у Маврозоми и в Никее, перевезение его праха в Конию), но не всегда достоверны, как хвастливая легенда. Но важно, что в «Сельджук-наме», источнике современном и носящем характер официальной хроники иконийских султанов, нет известия о таком событии, как пленение царя Ласкаря туркменами Кейкавуса в 1214–1215 гг., отпустившего убийцу отца за выкуп и земельные уступки. Это известие находится в хронике Абульфеды, в греческих источниках о подобном факте не упоминается. Вероятно, предположение Фалльмерайера, что Абульфеда смешал Ласкаря с Алексеем Трапезунтским, действительно попавшим в плен к Кейкавусу. |
| За труды Ласкаря на пользу нации ( γενος) Бог возвысил его на царство ромэйских городов на Востоке, и теперь на нем покоится десница Господа. Никто не смеет ослушаться помазанника. Перед ним великая цель. Если столица сожжена за грехи народа, то Бог оставил семя – царство Ласкаря. Божеству желательно, чтобы подданные без принуждения повиновались царям, ибо и в природе существует необходимый порядок. За справедливым и послушным царством обеспечена помощь Божия. «Если мы будем соблюдать такой порядок в управлении, – пишет Хониат, – то сможем сказать: «восстань и ввергнись в море» горе сей, племени италов (франков), у которого каменное сердце и гордость выше холмов и гор, которое, переправившись по морю, вторглось в нашу землю и широко разинуло на нее свою пасть; и снова возвратим себе родные земли, которых мы лишились, – древнее, исконное наше обиталище, рай и град Господа сил у Геллеспонта, град Бога нашего, знаменитая и желанная для всех народов, исконная утеха вселенной. И сподоби, Христе... нас, проведших четыредесятницу, воспеть тебе воскресную песнь и в будущем победные на врагов гимны; если же удастся Ласкарю, как новому Моисею, отпраздновать и вход свой в град, из которого был изгнан, то это будет чудо из чудес Твоих. Тогда и прочая паства, услыша голос царя, соберется воедино в одну овчарню, не будучи доселе от двора сего, и будет едино стадо и един пастырь...» 46 Вскоре по венчании на царство Ласкарь заключил перемирие с Генрихом, которому было не до Азии, и отправился на юг собирать греческие земли. Он выгнал из Филадельфии Манкафу, из округа Сампсона – архонта Савву; затем он напал на Маврозоми, владевшего долиною Меандра под покровительством своего зятя султана Кейхозрева. Ласкарь разбил его турецкий отряд, но ссориться с Кейхозревом было опасно, и Ласкарь предпочел оставить Маврозоми верхнюю часть долины с городами Хонами и Лаодикеей. Царство Ласкаря в короткое время увеличилось чрезвычайно, охватив почти все «восточные ромэйские города». Ему было подвластно сверх Вифинии и Мизии все богатое побережье Эгейского моря до Меандра с городами Смирной, Филадельфией, Ефесом и многими меньшими; его царство доходило до Галатии и Каппадокии, внутри полуострова со стороны Икония оно доходило до Филомилия, крепости во Фригии. |
| Алексей не погиб потому, что его положение в крепком Трапезунте, далеком от Никеи, было безопаснее; но он не мог подать помощи брату, и ему пришлось смириться перед сельджуками. К XIII в. иконийские султаны, называвшие свою страну Рум, были грозной силой, которая упорно пробивалась к морю и на севере и на юге. Под стенами Амиса, нижнего Самсуна, турки отразили Алексея, и местный динат Гавра подчинился сначала туркам (занимавшим верхний Амис со времен Кылыч-Арслана), потом никейскому императору Ласкарю, но не Комнину (1211); между Трапезунтом и Самсуном было торговое соперничество. В 1214 г. султаном Кейкавусом был взят Синоп почти одновременно с Адалией на юге. Официальная хроника Сельджук-наме говорит при этом не о Давиде, но об Алексее Трапезунтском. Приведем ее известия в некотором сокращении. Султан Изз ад-дин Кейкавус, сын Кейхозрева, находился в Сивасе, когда прибыли гонцы с известием, что тегвер Джанита кир Алекси обманным образом захватил Синоп. Так как этот злонравный неверный всегда был данником султана, было решено сначала опустошить Синопскую область и затем осаждать сильно укрепленный город. Турецкие лазутчики донесли, что кир Алекси ежедневно охотится и пирует в окрестностях Синопа. Был послан отряд, которому удалось схватить Алексея. Когда султан прибыл с главными силами в окрестности Синопа, кир Алекси в кандалах был приведен в его палатку и поцеловал землю смирения и унижения. Султан приказал ему послать в Синоп одного из схваченных с ним греков, чтобы уговорить жителей сдаться. Синопцы отказались, говоря, что у Алексея имеются сыновья, могущие его им заменить. Султан разгневался и приказал пытать Алексея в виду города. Кир Алекси стонал и кричал: «О, потерявшие веру, для кого вы охраняете город?» На следующий день кир Алекси повесили вниз головою, так что он потерял сознание. Тогда жители согласились сдаться, если султан поклянется, что не тронет Алексея, а им позволит удалиться из города с имуществом. Султан поклялся, что будет охранять области Джанитскую, Трапезунтскую и Лазскую, если тегвер Алекси будет платить дань и выставлять войско по требованию султана. |
| Таким образом, как бы из самых челюстей ада, он неожиданно возвращается к своим. Правителем пелопоннесских упомянутых городов посылается брат царя по матери, Константин, возведенный, как мы только что сказали, из кесарей в севастократоры. Отправившись туда, он одержал над пелопоннесскими латинянами много побед и отнял у них много городов, действуя оружием из тех трех городов, как бы из огромных окопов. В это время Арсений, оставивши патриаршеский престол, удалился на покой в приморский монастырек Пасхазия. Поводом к его удалению было неуважение, оказанное Ласкарю Иоанну, сыну царя. Царь Михаил Палеолог незадолго пред тем отправил его под присмотр в Магнезию, чтобы его присутствие не подало повода охотникам до приключений произвесть какое-нибудь волнение. Поэтому вместо Арсения на патриаршеский престол возводится митрополит ефесский Никифор, который, прожив один год, умер. Между тем царь с большими силами переправился во Фракию, имея в виду попытать воинского счастья и в самых предместьях Константинополя. Пробыв под ним довольно долго, он осадил было сперва лежащий на противоположной стороне 121 так называемый замок Галата, рассчитывая, что если прежде взят будет он, то легко будет овладеть и самим Константинополем. Но такие расчеты оказались грезами наяву; он не мог взять города, несмотря на то, что обставил его камнеметными машинами и употребил много усилий. Итак, укрепив лежавшие пред Византиею крепости и оставив в них воинов, он приказывает им делать частые набеги и вылазки против византийских латинян, так, чтобы не позволить им, если можно, и выглянуть за стены. Это довело латинян до такой крайности, что они по недостатку в дровах употребили на топливо множество прекрасных зданий Византии. Оттуда он снова возвратился в Никею, которая после взятия Византии сделалась римскою столицею, и провел там довольно долгое время. В эти времена скифы, перешедши Евфрат, завоевывают Сирию и Аравию до самой Палестины; потому что страсть любостяжания нелегко удовлетворяется, пока имеет для себя опору во множестве рук и счастии оружия. |
| Когальничану и Мырзеску во главе привлек Свящ. Синод к ответственности пред высшею кассационною палатою, где г.г. Когальничану и Мырзеску были неистощимы в обвинениях против Синода и православия и в похвалах своему клиенту -епископу Каллистрату Орляну. Митрополит Каллистрат Миклеску усидел на митрополичьей кафедре единственно потому, что упал в ноги министру Ласкарю Катарзни. Иосиф Бабулеску купил епископский сан за 47,000 франков у министра исповеданий Василия Конты, который, сказать к слову, писал атеистические сочинения. Митрополит ясский Мелетий, будучи раз спрошен: „что означают три буквы па всех митрополичьих принадлежностях: М.М.М.» (Мелетий Митрополит Молодавский), ответил: „эти буквы означают: мий, мий, мий“, т. е., тысячи, тысячи, тысячи... червонцев, которыми он купил сан митрополита. Купивши себе епископство за деньги, некоторые из епископов и сами, в свою очередь, брали большие взятки за то, чтобы провести известного кандидата в епископы в избирательном собрании. Так, напр., валашский митрополит (примас и председатель избирательного собрания) за большую сумму денег старался провести и провел в избирательном собрании кандидатуру Иосифа Ананиеско в епископа ардоиского». Все румынские епископы, по сану своему, состоят членами верхней законодательной палаты или сената; а митрополит, в случай вакантности королевского престола, должен быть непременным членом временного правительства. При всем том положение Румынской церкви весьма печально. По закону она признается в королевстве господствующею; а в действительности она чрезмерно угнетена и порабощена государственною властью; ее благотворное влияние на православное население совершенно парализовано: в своей деятельности она связана крепкими цепями; она настолько обессилена, что, по справедливому выражению румынского епископа Мелхиседека, путь Христов для нее закрыт, и „она обязана идти только туда, куда ведет ее правительство». Времена Кузы прошли; но дух недоверия и враждебности его к православной церкви остался,-и законодательство следует ему. |
| А так как в Кастамоне 1182 находился дом 1183 названного пекларпака, то они поспешили добраться до него. Между тем тахары прошли всю страну мусульман. А теперь повествование об этом пусть прервется и вернется к предыдущим событиям, чтобы рассказ о делах истории шел связно. Когда император Феодор получил известия о событиях в стране мусульман 1184 , то, думая не об их делах, а больше о своих собственных – ибо немалая опасность угрожала ромейским областям – поспешил возвратиться в восточные пределы. Взяв с собой все ромейское войско, он отправился по дороге, ведущей на восток. В Фессалонике и в западных областях для защиты этой территории он оставил своего двоюродного деда, Михаила Ласкаря, передав в его распоряжение небольшое, охватываемое одним взглядом войско из пафлагонцев, а также войско из скифов, насчитывающее до трехсот человек... Таким образом, собравшись вместе, мы решили, что Михаил Ласкарь берет все подчиненное ему войско, ромейское и скифское, уходит из местности около Веррии (ибо там была его стоянка), направляется к Пелагонии 1185 и там разбивает лагерь. Точно так же [решили], чтобы и скутерий Ксилей взял весь свой воинский отряд, – он был больше всех по численности, – прибыл к Михаилу Ласкарю и, объединившись, разбил лагерь в окрестностях Пелагонии. Ибо место это было удобным для сражения с деспотом Михаилом и сербами, так как мы узнали, что они заключили союз с Михаилом... Правитель персов, желая отблагодарить императора, подарил ему город Лаодикию 1186 , в который был введен ромейский гарнизон. Но это продолжалось недолго, и город снова перешел к мусульманам, ибо удержать его под властью ромеев не было никакой возможности 1187 . После того как султан оказался не в состоянии противостоять тахарам, он, посоветовавшись со своими избранными лицами, пошел на переговоры и мир с тахарами, по которому мусульмане с тех пор были обязаны платить им дань и становились их данниками 1188 ... Правитель болгар Михаил, брат его супруги 1189 , который питал большую ненависть к зятю своему императору и ромеям, умер, согласно известию некоторых жителей Триново, от смертельной раны, нанесенной его двоюродным братом Калиманом 1190 , когда он находился где-то за городом. Убив его, Калиман взял себе его жену и решил захватить власть над болгарами. Но в Триново вошел с войском рос Ур 1191 и забрал свою дочь, супругу Михаила. А Калимана, перебегавшего из одного места в другое, какие-то [люди] убили раньше 1192 ... |
| Переговоры 1214 года, проходившие в Константинополе и Малой Азии при участии кардинала Пелагия, его представителей и Николая Месарита, прервались без какого-либо результата. Николай Месарит, в это время митрополит в Эфесе с титулом экзарха всей Азии, был глубоко разочарован высокомерным приемом со стороны Пелагия в Константинополе. 587 В смысле влияния на латинское духовенство Востока Иннокентий III к концу своего понтификата одержал блестящую победу: Латеранский собор 1215 года, признаваемый западной церковью Вселенским собором, признал папу главой всех восточных латинских патриархов, то есть Константинопольского, Иерусалимского, Антиохийского, которые с этих пор находились в полном подчинении Святому Престолу. Однако Иннокентий III был совершенно разочарован в своих надеждах, что Константинополь двинется в обещанный крестовый поход. Светские, политические и международные интересы настолько поглотили Латинскую империю, что государи ее совершенно оставили план похода в Святую Землю, так что Иннокентий III стал стремиться к проведению нового крестового похода из Европы уже не через Константинополь. Надежды папы не были осуществлены и внешним подчинением восточной церкви Риму: для полной победы нужна была уния религиозная, подчинение духовное. А последнего ни Иннокентий III, ни его преемники добиться не могли. Никейская империя имела своего греческого православного патриарха, который, имея местопребывание в Никее, продолжал носить титул патриарха Константинопольского. Но сами никейцы смотрели на перенесенный к ним патриарший престол, по словам современника, как на “чужой и присоединенный,” 588 который, как они надеялись, будет со временем возвращен в Константинополь, на свое настоящее место, Иннокентий III не признавал в первом никейском государе Феодоре I Ласкаре ни императора, ни даже деспота, называя его в своем послании просто “благородным мужем Феодором Ласкарем” (nobili viro Theodoro Lascari). 589 B этом ответном послании Ласкарю папа, не оправдывая лично насилий крестоносцев при взятии Константинополя, тем не менее ссылается на то, что латиняне явились орудием Провидения в деле наказания греков за их отрицание главенства Римской церкви и что единственно правильным с их стороны было бы теперь вполне подчиниться римскому престолу и латинскому императору. Это папское увещание успехом не увенчалось. |
| Не отпуская от себя малолетнего Иоанна Ласкаря, Палеолог отправился в Лампсак. К нему туда привезли пленных рыцарей-франков, с самим князем ахейским Вилльгардуэном и баннеретами Туей и Годефруа Каритенским. Как было изложено в гл. II, они были взяты при разгроме западной коалиции под Пелагонией (ныне Монастырь) в 1259 г. Князь Вилльгардуэн отказался признать Палеолога своим сюзереном и был заключен в тюрьму. Своих же счастливых военачальников Палеолог наградил по-царски: брату Иоанну дал сан деспота, другому брату Константину – севастократора, Льву Стратигопулу – кесаря, старому Михаилу Ласкарю, брату Цамантура, за его покорность – сан великого дуки. Положение латинян в Константинополе было безнадежное. Палеолог поставил себе задачей овладеть, наконец, Константинополем, который так долго не давался в руки Ласкаридам, которые, может быть, предпочитали свой Нимфей. Заведены были тайные сношения с бароном Ансельмом де Кайе, стоявшим, по-видимому, во главе грекофильской части баронов Балдуина II. Ансельм обещал впустить греков, но, когда греки заняли Штату, Ансельм не смог выполнить своего плана. Палеолог, уходя, принял депутацию баронов и согласился лишь на перемирие сроком в один год. Но латиняне, будучи на краю гибели и нищеты, не утратили своих претензий. По рассказу Акрополита, их послы явились к Палеологу в Нимфей и предложили ему отдать им Салоники и всю Фракию как условие для вечного мира. Однако Михаил знал цену и своим и их силам. Город Салоники, ответил он, моя родина, и там скончался мой отец, великий доместик. Как мне его вам отдать? Латиняне пошли на уступку – отдай нам, начиная с Серр. Михаил и на это не пошел – в Серрах я начал свою карьеру и люблю город, как родной. «Царь, отдай нам хоть от г. Болеро». – «В этих местах я охотился, хочу охотиться и впредь». – «Что же ты, наконец, нам отдашь?» – «Ничего, – ответил Михаил, – а так как вы хотите мира и знаете, как я воюю, по моему управлению Вифинией, то я требую, чтобы вы мне платили половину сборов таможенного и монетного. |
|
|
