| И как ни странно, такая позиция отца ректора встретила далеко не однозначную оценку даже в среде духовенства и преподавателей семинарии. У архимандрита Феодора появились и преданные единомышленники, но и активные противники. Светский преподавательский состав становиться более церковным не собирался и больше поддерживал требования «революционно настроенной» молодежи. Во время смуты так называемой «первой русской революции» архимандрит Феодор был одним из самых активных представителей духовенства, занявших антиреволюционную позицию. Отец ректор семинарии не мог равнодушно смотреть на то, как определенные силы сбивают простой народ с его исконного православного пути. В октябре 1905 г., чтобы «во всеуслышание доказать, что русский народ вовсе не держится того образа мыслей, какой ему хотят навязать его самозванные представители», он создал и стал председателем «Тамбовского Серафимовского Союза Русских Людей», задачей которого было «содействовать мирному процветанию Отечества, основанному на единении православного и самодержавного Царя с православным русским народом» 4 . Союз вел активную антиреволюционную работу, выпускал разъяснительную литературу, листки и воззвания, в которых давалась церковная оценка происходящего, объяснялось, какие силы борются с монархическим и православным устройством России и к чему это в результате может привести. Через полгода Союз уже насчитывал более 10 000 членов, причем людей всех сословий, но в основном, конечно, крестьян. В его ряды вступали целыми приходами во главе со священниками. 5 И в этом своем начинании архимандрит Феодор снова сталкивается с непониманием в своей же церковной среде и вместо поддержки в борьбе с разрушителями народных устоев часто встречается с активным противодействием. Так большинство духовенства не только не помогали в разоблачении целей и средств революции, а даже всячески пытались отгородиться от деятельности «Союза Русских Людей». Была развернута активная борьба не против пропаганды и деятельности «революционеров», а против собраний Союза в здании духовного училища, причем причиной этого, явно издевательски, называлась угроза антисанитарии. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Даниловские дни памяти 23.10.2019 682 Время на чтение 19 минут 23 октября – день памяти последнего перед закрытием настоятеля Данилова монастыря архиепископа Феодора (Поздеевского). Это день его расстрела в 1937 году. Вместе с Владыкой были расстреляны его духовный сын и даниловский насельник иеромонах Спиридон (Пиуновский) и священник Виктор Поздеевский – двоюродный брат Владыки, которого за две недели до этого арестовали, приговорили к расстрелу и привезли из Кинешмы в Иваново, видимо, специально, чтобы расстрелять их вместе. Через несколько дней – 27 октября – был расстрелян один из самых преданных учеников и сподвижников владыки Феодора – архимандрит Поликарп (Соловьев). Это особый день для братии и прихожан Даниловой обители. А 25 октября – день памяти даниловской прихожанки 1920-х–30-х годов схимонахини Даниилы (Прасковьи Емельяновны Мачкиной). Она умерла уже в наше время, 15 лет назад. И именно бладагодаря ее воспоминаниям, мы узнали многое о Данилове того времени. Духовным отцом Прасковьи Емельяновны был один из даниловских духовников архимандрит Серафим (Климков). В 1932 году они с мамой тайно приютили в своем деревенском доме владыку Феодора (Поздеевского), что было для них очень опасно. Паня, как все ее называли, свою жизнь полностью посвятила Богу, жила только верой, работала только в храмах, любила Данилов, была надежной помощницей многострадальной даниловской братии: ездила к ним в ссылки, отвозила письма, посылки. Ей полностью доверяли, она выполняла самые ответственные поручения. Во время войны матушка и сама прошла лагеря, правда, как она сама говорила, «всего» 5 лет, в то время как всем давали 10, и отбывала она их «как в санатории жила»: пекла хлеб в лагере – и все это «за Владыкины молитвы». Мне посчастливилось знать матушку в последние три года ее земной жизни. Я приезжала к ней в Выхино попить чайку и послушать рассказы о Данилове. Матушка рассказывала очень живо и интересно. Слава Богу, я догадалась приезжать с диктофоном. Матушка сначала настороженно к нему относилась, но потом разрешила записывать. Хотя последние 15 лет матушка была на костылях – перелом шейки бедра, при этом она обязательно к приходу гостей готовила какое-нибудь угощение, – например, любимые отцом Серафимом рыбные котлетки. Я ставила диктофон прямо на стол, между посудой, мы трапезничали и беседовали. Все, что матушка рассказывала, каждая мелочь, необыкновенно ценно, потому что проникнуто тем настоящим даниловским духом, который она в себе несла, – неповторимым духом старого Данилова. |
| Несмотря на церковно-догматическую основу, богословская система Б. выходила за рамки традиц. богословия и тем самым вызвала множество противоречивых мнений. Еп. Феодор (Поздеевский) считал самым слабым элементом в богословии Б. тезис о том, что, приняв облик человеческий, Христос освятил и все человеческое, и полагал, что Спаситель «воспринял человеческое естество - и только, а не социальные и иные всякие человеческие отношения и не продукты культуры или общественности» (Архим. Феодор (А. М. Бухарев): Pro et contra. С. 580). Показательно, однако, что тяготеющий к протестант. богословию М. М. Тареев также подвергал сомнению основные идеи Б., отвергая его учение, наоборот, за то, что оно по своей сути страдает крайним аскетизмом и не может служить оправданием мирской жизни, телесности, человеческого ума, т. к. неизбежно ведет к клерикализму. Критические оценки Б. давали обер-прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев , к-рый назвал кн. «О православии в отношении к современности» «произведением болезненной мысли» (Там же. С. 524), и Гиляров-Платонов (Из пережитого. М., 1899. Т. 2. С. 288-292, 295). В. В. Розанов в полемике против церковного аскетизма утверждал, что Б. выдвинул священнический идеал в противоположность монашескому и стал «родоначальником всего последующего обновительного движения» ( Розанов В. В. Религиозно-философские собрания//Новое время. 1907. 17 окт.). Н. А. Бердяев подчеркивал цельность и гуманизм в учении Б., к-рое называл «панхристизмом» ( Бердяев Н. А. Собр. соч. П., 1989. Т. 3. С. 680). По мнению Бердяева, разработанная Б. идея о воплощении Христа во всей жизни свойственна именно рус. религиозной мысли и противостоит «судебному» пониманию христианства на Западе. Свящ. Павел Флоренский называл Б. центральной фигурой в истории рус. религиозно-философского движения и подчеркивал в его мировоззрении совмещение радости жизни, призыва к освящению мира с личным аскетизмом и подвижничеством, что и дало просветленному аскетическим подвигом богослову цельное, сверхличное отношение к бытию, утверждение жизни в Боге - «всё принять и ничего не упустить, но все принять в воплотившемся Слове, т. е. как внутренне просветленное и одухотворенное» (Архим. Феодор (А. М. Бухарев): Pro et contra. С. 589). |
| Они воистину явили силу апостольской веры, с достоинством и твердостью отстаивая истину. В 1931 году архиепископ Феодор снова осужден на три года. В 1933–1935 годах – в ссылке в г. Усть-Сысольске, в 1935–1937 годах – в Сыктывкарской ссылке. Сведения о пребывании преосвященного Феодора в тюрьмах, лагерях и ссылках дошли до нас из разных источников. Часто эти сведения отрывочны, неточны и не могут дать ясной картины его жизни в то время или страдают тенденциозными и безосновательными мнениями 81 . По свидетельствам очевидца последних лет жизни (1935–1936 гг.) архиепископа Феодора, среди ссыльных он выделялся не только тем, что носил бороду и длинные волосы, но более всего величественным благообразием. “Преосвященный Феодор держался особняком Был замкнут в себе. Строгость во всем, ко всем, ко всему и, прежде всего, к себе самому искони прославила ректора Московской Духовной Академии” 82 . Подобные характеристики находим и у других очевидцев. Сподвижник Владыки Феодора по Соловкам архимандрит Феодосий (Алмазов) в своих воспоминаниях называет его “столпом Православия” 83 . В 1937 году из Сыктывкара преосвященный Феодор для следствия по делу “даниловского братства” направлен в Ивановскую тюрьму, печально известную происходящими там зверствами, где и был расстрелян 23 октября 1937 года. Незадолго до своей кончины он принял схиму с именем Даниил – в честь преподобного Даниила Московского. Место захоронения Владыки неизвестно. Одним из таинственных моментов в жизнеописании архиепископа Феодора остаются последние дни его жизни. Обстоятельства их предварительно изучены несколькими известными церковными историками, и поскольку данная работа не ставит задачей тщательное исследование биографии преосвященного Федора, а дает лишь общие описания его личности (для выяснения окончательного суждения по этому поводу необходимо проделать специальную историко-архивную и аналитическую работу), то приведем уже имеющееся, можно сказать согласное мнение исследователей о конце исповеднического пути Владыки. Во время последнего следствия в поведении архиепископа Феодора, судя по протоколу допроса от 25 июня 1937 года, произошла внезапная перемена: он оговаривает себя и признает несуществующую вину, выдает имена своих духовных чад. |
| За один год было сказано около 80 проповедей на самые разнообразные темы духовной и современной жизни. В конце учебного года о деятельности проповеднического кружка был составлен краткий отчёт Преосв.Иннокентию, который и положил на этом отчёте резолюцию: «Искренно радуюсь, что дело проповедничества становится живым, увлекающим собою молодых проповедников. Благодарю их за понесенный труд. Сочувствую их успеху и призываю Божие благословение на продолжение этого дела следующими курсами учеников 6-го класса» 76 . Будучи ректором семинарии архим.Феодор не оставлял без своего пастырского внимания и соработников по школе. Он был для них «великой нравственной силой, являя в себе образец честного, любящего и заботящегося о благе семинарии Ректора» 77 . Преподаватели Тамбовской школы вспоминали, как дороги были им «те долгие деловые беседы», которые вели они с о.Ректором о методе преподавания, об отношениях с учениками; отмечали, что никогда в речах его не было «ни тона начальника-формалиста, ни слов уклончивого сослуживца». Помнили, что о.Феодор «всегда прямо и беспристрастно рассматривал» возникающие вопросы, «не скрывая горькой правды», делился своими мыслями по тому или иному поводу, и, в случае разногласия, «предоставлял право действовать на свой страх, не замалчивая того, насколько ответственным является» в таком случае человек за свои действия. После таких бесед с о.Ректором учители семинарии чувствовали «приток новых сил», в них пробуждалась энергия, желание творческой деятельности 78 . Приводимый ниже рассказ ярко рисует требовательность о.Ректора, принципиальную, но и любящую. На одного из преподавателей от студентов и от «экзаменующихся на звание диакона» поступила жалоба: слишком он требователен на экзаменах. «Долго и много говорили мы по этому поводу, – вспоминал этот преподаватель, – грустили об ослаблении интереса к религиозным вопросам, тщательно искали выхода из создавшихся недоразумений и иного выхода не нашли, как стараться разъяснить при случае тем и другим, что мы не строги, а только справедливы в отношении к ним, что мы требовательны не по чёрствости сердца своего, а по горячей любви к народу, к которому они пойдут в качестве руководителей и учителей; в случае безуспешности подобных доводов решили терпеливо сносить нарекание, утешая себя надеждой на более справедливую оценку впоследствии» 79 . |
| —47— реннее делание для достижения смысла явления, но при сохранении позитивистского принципа «свободы от оценок». Основным же пунктом, который является главной сферой применения этих схем, выступает у авторов этого круга культура, по отношению к которой становятся бессмысленными требования строго церковного богословия (социология Соловьева, имяславие Флоренского, платонизм Лосева). Если свести все это в единую формулу, получаем: а) данная как синтез научная цельность б) требует от исследователя внутренних усилий в) для своего постижения в культурной сфере. Этот вывод во многом помогает понять ту разницу, которая отчетливо видна при сопоставлении научного идеала русской религиозно-философской мысли и академического богословия. «Внутреннее усилие» присутствует и в той, и в иной сферах; разница видится именно в разновекторной направленности этих усилий. Из трех рассматриваемых нами деятелей академической школы архиепископу Феодору (Поздеевскому) принадлежит право называться подлинным теоретиком всего ее рационального типа. Введение курса аскетики (хотя бы и в рамках пастырского богословия) в программу Московской Духовной Академии было не просто инициативой владыки Феодора как ректора (ибо подготовлялось и другими ее преподавателями), но настоящим требованием времени. В речи «К новому столетию» вл. Феодор сравнивает «всякую школу, не только академию, как бы с неугасимой лампадой, в которую периодически вливают елей для поддержания горения и которая сама обычно бывает источником света, зажигающего новые светильники» 349 . Но яркость и ясность света зависит и от состава вливаемого елея; точно также церковность духовной школы невозможно отделить от того основания, на котором зиждется ее рациональный тип и ее научное знание. «Оскудение духа благодати,– констатирует вл. Феодор, – оскудение духовности жизни, ее святости и нравственности опыта, как метода для познания Христовой Истины, сочетающей в себе одновременно и неразрывно начала онтологии и гносеологии, всегда сопровождалось упадком духовного творчества, упадком истинного бого- |
| Время управления И. Тамбовской епархией омрачилось революционными событиями 1905 года. Часть семинаристов охватил, по определению еп. Иннокентия, " дух бунта " . Так, в марте 1905 года после попытки объявить забастовку 20 семинаристов были отчислены, в октябре того же года учащиеся вновь взбунтовалась, предъявили ректору петицию из 16 пунктов с требованием различных реформ. В итоге архиерей распорядился прекратить занятия в семинарии и распустить учащихся. После ряда мер, принятых архиереем, занятия возобновились. 25-27 января 1906 года еп. Иннокентий организовал 1-е пастырское собрание духовенства Тамбовской епархии, на котором архим. Феодор (Поздеевский) выступил с докладом о реформе духовных школ. Он заметил, что духовная " школа профессиональная и сословная, но она же и общеобразовательная. Отсюда постоянная борьба направлений светского и духовного, и перевес, кажется, на стороне светского " . Архим. Феодор предлагал отделить " светский элемент " и создать " совершенно особый тип пастырской школы " для тех, кто искренно желает связать свою судьбу с церковным служением . Этот проект, несколько сократив и переработав, еп. Иннокентий представил в Святейший Синод. Еп. Иннокентий боролся против активизировавшихся на Тамбовщине с 1905 года сект хлыстов , молокан и особенно баптистов . Выступая 5 января 1909 года на епархиальном собрании духовенства, еп. Иннокентий говорил о деятельности баптистских проповедников: " За последние три года нам приходится быть свидетелями того, как постепенно пробуждается и поднимает голову сектантство, как настойчивее требует оно от гражданской власти свободы своего вероисповедания, признания своих общин законом " . К началу XX века в Тамбовской епархии остро встал вопрос о внутренней миссии, т. е. просвещении самих православных прихожан, поэтому существовавшее в Тамбове Казанско-Богородичное миссионерское братство архиерей преобразовал в Богородично-Серафимовское миссионерское просветительское братство. На епархиальном съезде духовенства 27 января 1907 года все клирики стали членами этого братства. Еп. Иннокентий организовывал и особые миссионерские союзы среди приходского духовенства. Одним из первых был создан в 1906 году миссионерский союз с центром в с. Митрополье , куда входили пять приходов. Члены этого союза проводили общественные чтения, беседы, распространяли духовную литературу и т. д. Другим миссионерским начинанием владыки стало появление специальных миссионерских курсов с целью обучения и воспитания помощников для миссионеров - т. н. православных начетчиков. Первые миссионерские курсы состоялись в г. Тамбове в феврале 1905 года, затем - в различных населенных пунктах, гл. обр. в селах с большим количеством сектантов. Участники курсов изучали Свящ. Писание, вероучение сектантов, учились грамотно полемизировать. |
| Церковное новолетие в академической жизни ознаменовалось, прежде всего, пострижением в монашество: 1-го сентября пострижен в монашество студент 3-го курса Николай Петрович Сапожников, из воспитанников одесской духовной семинарии. Новопостриженный принадлежал к числу тех, к сожалению немногих, истинных питомцев духовной школы, которые являются в высшее богословское учебное заведение не с тем, чтобы получить диплом, который можно использовать потом в жизни, поступив даже в акциз, но с определенною целью – посвятить себя на служение воспитавшей их Церкви. Такие юноши в течение академического курса колеблются лишь в определении той формы церковного служения, которую избрать. Н.П. Сапожников избрал наиболее удобную для безраздельного служения Церкви форму – монашество. Пострижение совершено было в пустыни «Параклит», с которой за последние годы все теснее и теснее становится духовная связь лучшего академического студенчества. Пустынная обитель, расположенная среди леса, отличается строгостью общежительного устава и по своему быту принадлежит скорее XV или XVI веку, нежели ХХ-му. Строгий и здоровый церковный быт создал в обители искреннее благочестие, смирение, общее братолюбие, приветливость, но и совершенную независимость в отношении к посторонним. Невольно отдыхаешь и оживаешь душой, попадая в эту здоровую благочестивую атмосферу. Студент Сапожников в качестве смиренного послушника прожил в «Параклите» все лето. Нес клиросное послушание, служил в трапезе. В эту-то пустынную обитель к повечерию и собрались академические иноки во главе с Преосвященным ректором Академии епископом Феодором, который и совершил умилительное священнодействие пострижения. Новый инок получил имя «Никита». По окончании пострижения Преосвященный Феодор благословил новоначального инока иконой его нового небесного покровителя, при чем сказана была следующая речь. Речь Преосвященного ректора 1 Возлюбленный о Господе брат о. Никита! Живя здесь, в пустынном уединении, ты, может, искушался мыслью, что я забыл тебя, целое лето отлагая твое пострижение. Нет, я не забыл тебя, но я ожидал, когда соберется академическая братия, чтобы покрыть тебя своею любовию. Наша братия всегда чутко и с готовностью отзывалась на торжества такого рода. А некоторые из них, именно монашествующие, имели и имеют случай вновь пережить и возобновить в памяти те обеты, которые ты сейчас только произнес. Мы целое лето провели в скитаниях и невольно подвергались развлечению – этому неизбежному уделу ученого монашества. Ты же в это время молился и проводил время в духовных подвигах, и, быть может, твоими молитвами мы не раз сохранялись от всякого рода соблазнов и искушений. Тебя окружала строгая пустынная обстановка, смягчаемая любовию твоего старца и благостным попечением настоятеля и братии. Земно им кланяюсь за это и благодарю их. |
| Как добивались подписей под такими «показаниями» тоже всем понятно. Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) , который в 1937 г. тоже прошел арест и следствие и подписал свои «признательные показания», но не был расстрелян, и поэтому смог потом от них отказаться, описал, что с ним происходило, когда его пропустили через так называемый «конвейер» – это когда непрерывные допросы сопровождаются пытками и побоями, что доводит человека до состояния умопомрачения, в котором он может подписать всё что угодно: «Этот страшный конвейер продолжался непрерывно день и ночь. Допрашивавшие чекисты сменяли друг друга, а допрашиваемому не давали спать ни днем, ни ночью. Я опять начал голодовку протеста и голодал много дней. Несмотря на это, меня заставляли стоять в углу, но я скоро падал от истощения. У меня начались ярко выраженные зрительные и тактильные галлюцинации. То мне казалось, что по комнате бегают желтые цыплята, и я ловил их. То я видел себя стоящим на краю огромной впадины, в которой был расположен город, ярко освященный электрическими фонарями. Я ясно чувствовал, что под рубахой на моей спине шевелится змея. От меня неуклонно требовали признания в шпионаже, но в ответ я только просил указать, в пользу какого государства я шпионил. На это ответить они, конечно, не могли. Допрос конвейером продолжался тринадцать суток, и не раз меня водили под водопроводный кран, из-под которого обливали мне голову холодной водой» 2 . Поэтому говорить о том, что кто-то выдержал пытки, а кто-то не выдержал, наверное, все-таки нельзя – от кого надо было добиться подписей во что бы то ни стало, пропускались через такие изощренные пытки, которые приводили человека в невменяемое состояние, когда он уже не способен контролировать свои действия. Просто не всех пропускали через эту «мясорубку», а тех, чьи «признания» были слишком нужны, в том числе и для оклеветания их имени в истории. Да и подлинные ли это подписи – на все сто процентов не гарантирует ни одна почерковедческая экспертиза. Выдающийся русский философ Алексей Федорович Лосев, хорошо знавший архиепископа Феодора, причем в самые трудные времена – сначала они вместе были в Бутырках на одних нарах («в одном месте, не слишком официальном»), затем на Свирьстрое в 1932 г., так отзывался о владыке в своих письмах жене: |
| Как я уже вскользь упомянул, начавшийся учебный год был ознаменован 10 сентября выборами нового ректора Советом Академии. Им стал профессор Анатолий Петрович Орлов. После отстранения в марте епископа Феодора (Поздеевского) , к тому же близкого московскому митрополиту Макарию, в свое время «поставленному» на московскую кафедру Распутиным, всеми делами Академии практически управлял архимандрит Иларион (Троицкий) . Многие полагали, что именно он и станет новым ректором, поскольку Иларион обладал несомненно выдающимися организаторскими талантами, был блестящим педагогом и проповедником, «столпом веры», a кроме того, пользовался всеобщим уважением и любовью. Произошло иначе. Действительно, значительная часть профессуры, в которую входили люди консервативного образа мысли, главным образом, монахи и священники, обладавшие исключительным весом в академических делах во время правления Феодора, поддерживали кандидатуру Илариона. Но вместе с тем в Академии существовала почти равночисленная группа либеральных профессоров, желавшая провести на пост ректора Тареева, уже поставленного во главе «Богословского вестника». Что могло произойти в результате такого выбора, можно судить по упомянутому мною скандалу, разразившемуся на диспуте Туберовского. Поэтому обе группы пошли на компромисс, в результате которого ректором был избран профессор А.П. Орлов, человек достаточно мягкий и покладистый, так что каждая группа могла надеяться в дальнейшем перетянуть его на свою сторону. Насколько я припоминаю, он читал обличительное богословие, которое начиналось на третьем курсе, так что слышать его как лектора мне не пришлось, а его магистерского сочинения об Иларии Пиктавийском 23 я не читал. Согласно академическому Уставу, ректор Академии должен быть духовным лицом – белым священником или монахом. Поэтому, вскоре после своего избрания, Орлов поехал в Москву в сюртуке, а вернулся оттуда через несколько дней в коричневой муаровой рясе протоиерея с золотым наперсным крестом и в камилавке. Первое время он забавно путался в полах рясы, но потом постепенно привык и даже приобрел достойную осанку. |
|
|
