| Тунику эту обыкновенно считают за богослужебную одежду Непоциана. (Bona. Cit. op. lib. I, cap. XXIV, col. 324–325. Krieg. Cit. op. у Kraus’a в R. Enc. B. II, s. 183 и др.). Но из описания Иеронима видно, что этою же одеждою Непоциан пользовался и в домашней жизни. Находясь в жару лихорадки, пред самою смертью , Непоциан сбросил с себя мантию – вер. од., а потом, взявши дядю (т. е. Илиодора) за руку, сказал: эту тунику, которую я употреблял в служении Христовом, отошли… (Тв. бл. Иер. в р. пер. т. 2, стр. 15). Эту, т. е. которая на мне. 92 Клим. Алекс. Педагог, кн. II, почти вся X глава, перев. Н. Корсунского стр. 219–231; кн. III, гл. II, перев. Корсун. стр. 320. 94 Клим. Алекс. Педагог, кн. III, гл. II (перев. Н. Корсунского, стр. 295), срав. кн. II, гл. 10-я стр. 222. 96 Hic (Silvester) constituit, ut sacrificium alteris non in serico neque in pannotincto celebraretur, nisi tantum in linteo ex terreno lino procreato. – Anastasius Bibliothecarius. Cit. op. у Migne Curs. compl. sr. lat. t. 127, col. 1513–1514. 97 Педагог кн. II, гл. 10 (Перев. Корс. стр. 222): для людей, кои невинны и в душе правы, пристойные одежды белые и простые, кн. III, гл. II (стр. 295): Педагог дозволяет нам надевать на себя простые одежды белого цвета; кн. III, гл. 11 (стр. 206): особенно нам, мужам мира и света, приличен цвет белый. 99 Hic (Stephanus) constituit sacerdotes et levitas, ut vestes sacratas in usu quotidiano non uti, nisi in ecclesia tantum. – Anastasius Bibliothecarius. Historia de vitis Romanorum Pontificum (Migne. Cur. compl. sr. lat. 127, col. 1391–1392). Разночтения этого места в разных кодексах, на основании которых Анастасий составил «историю» и которые им же тут указаны, – весьма незначительны и несущественны 100 Quotiescunque episcopus sacramentis frui vult, congregentur diaconi et sacerdotes apud eum, induti vestimentis albis pulchrioribus (vestimentis) totius populi, potissimum autem mundis. – (Krieg. Cit. op. у Kraus’a в R. Enc. B. II, s. 180). Ср. Апост. Пост. кн. 8, гл. 12. 101 О черном цвете одежд в первый раз упоминается в известии Феодора чтеца «который об архиепископе Акакии Константинопольском рассказывает, что этот, (в 475 г.) по случаю отвержения императором Василиском Халкидонского собора, облек в черные одежды самого себя, свою кафедру и престол. – Hefele. Cit. op. B. II, s. 156. Появление других цветов богослужебных одежд относится, вероятно, не ранее как к X или XI веку. – Hefele. Cit. op. B. II, s. 156–158. 103 Krieg. Cit. op. у Kraus’a в R. Enc. B. II, s. 180; cnf. Hefele. Cit. op. B. II, s. 151. Martigny. Cit. op. p. 650; Binterim. Cit. op. B. IV, Th. I, s. 195. |
| руке держит скипетр, а из другой бросает молнии. Под ногами у него орел, обычный символ Зевса, распустив крылья, поднял голову к громовержцу. На обратной стороне геммы надпись: ιαω σαβαω, в которой нельзя не прочесть в сокращении имени ветхозаветного Божества: Иегова Саваоф. Это чтение или, лучше сказать, интерпретация надписи имеет основание в объяснении Феодорита Кирского , который по поводу подобной же надписи выразился таким образом: καλοσι δε Θεν Σαμαρεται Ιαβε, ουδαοι δε Ιω, а Макровий это имя Ιαω усвояет верховному Богу иудеев. В виду такого наглядного сближения нам представляется делом совершенно безразличным, откуда ведет происхождение эта загадочная гемма, – вышла ли она из языческих кружков или из какой-нибудь гностической секты, державшейся синкретизма, как справедливо, нам кажется, отзываются о ней исследователи искусства. Важен общий вывод, который мы в праве из неё сделать, что в этом памятнике сохранилось наглядное подтверждение мысли Варрона, что иудеи (уклоняясь в идолопоклонство?) почитали Зевса, хотя и не под этим классическим именем, и что такая параллель находит себе оправдание в памятниках искусства. Другой замечательный памятник того же рода представляет гемма, на которой вырезаны бюсты Юпитера, Аполлона и Дианы. Замечательно, что голова Юпитера увенчана монограммою Христа с надписью кругом: vivasin Deo. Но это восклицание составляет один из характеристических признаков христианской эпиграфики и, несомненно, принадлежит мастеру-христианину. Третья гемма представляет образчик синкретизма, в котором гностические идеи о верховном Боге выражены в изображении Аполлона или солнца с надписью на обратной стороне: Ιαω. Воспоминание об этой поре синкретизма сохранилось и в известии Феодора Чтеца об одном живописце, который возымел нечестивую мысль изобразить Христа в чертах античного Зевса. Этот живописец, склоняясь на убеждения одного язычника, представил Христа в виде Юпитера Олимпийского и сделал это с целью наглядно показать, что почитание, воздаваемое христианами Спасителю, должно принадлежать Зевсу и есть видоизменение последнего. Таким образом это изображение было притязанием со сто- |
| Царские врата. Кон. XV – нач. XVI в. (Русский музей, Санкт-Петербург) Царские врата на Литургии Хотя обычай закрытия царских врат во время Литургии достаточно древний (упоминания о нем встречаются в источниках начиная с XI в. 831 ), он не может быть признан оправданным с точки зрения литургического богословия древней Церкви. В XI веке появляется теория о том, почему миряне не должны видеть совершение Евхаристии. Никита Стифат объясняет это иерархической структурой Церкви: в алтаре должны находиться только священнослужители, пространство перед алтарем зарезервировано для монахов и низших иерархических чинов, а вдали от алтаря должны находиться миряне, которым непозволительно взирать на совершение таинства 832 . Будучи поклонником Дионисия Ареопагита , Никита Стифат приложил ареопагитское учение об иерархии к богослужебному чинопоследованию. Однако такое противопоставление мирян духовенству было совершенно чуждо духу евхаристического благочестия древней Церкви; нет этого противопоставления и в самом тексте Литургии. Напротив, все члены общины воспринимались как «царственное священство», и все призывались к полноценному участию в Евхаристии. Теория Никиты Стифата не выдерживает критики уже потому, что обычай закрывать царские врата никогда не превратился в универсальный. Тот факт, что царские врата остаются открытыми при архиерейском служении и в дни Пасхальной седмицы, свидетельствует о том, что никакого принципиального запрета мирянам взирать на совершение таинства Евхаристии и на причащение священнослужителей не существует. В сочетании с тайным чтением евхаристических молитв обычай служения Евхаристии за закрытыми царскими вратами лишь создает дополнительную преграду между мирянами и духовенством. В этом смысле обычай служения Литургии с открытыми царскими вратами следует признать более соответствующим изначальному смыслу и содержанию Евхаристии 833 . 4. Символ веры После возгласа «Двери, двери» поется (в практике Греческой Церкви читается) Никео-Цареградский Символ веры . В «Церковной истории» Феодора-чтеца упоминается о том, что патриарх Константинопольский Тимофей (511–518) приказал, чтобы «символ 318 отцов» читался за каждым евхаристическим богослужением 834 . Таким образом, в Литургию Символ веры вошел лишь в VI веке, хотя сформулирован был в том виде, в каком ныне употребляется в Литургии, на I и II Вселенских Соборах, проходивших соответственно в Никее в 325 и в Константинополе в 381 году. |
| —98— богословским трудам, оканчивая системами Преосв. Макария, Иннокентия и Сильвестра. – Наиболее слабыми следует признать первые параграфы первой главы сочинения. Данные автором характеристики римско-католической схоластической науки и школ иезуитской и Киево-могилянской слабы и не полны. Читатель при этом остается неудовлетворенным и в некоторых частностях. Автор ставит напр. вопрос: что такое схоластика? Но этот вопрос так и остается без ответа, ибо дальнейшие речи автора об этом предмете сущности схоластики не определяют и не исчерпывают (стр. 14-я и дал.). Остается невыясненною и связь схоластики с папством; эта связь только утверждается, но нисколько не раскрывается (стр. 18 и 19). – Представляется несколько неразработанным и последний отдел сочинения, где идет речь об отношении «Камня веры» к богословской науке XIX-ro столетия. Основная мысль этого отдела ясна и даже, можно сказать, достаточно доказана; но автор не раскрыл её с должной полнотой, представив как-бы только материал для её обоснования. – Встречаются в сочинении некоторые мелкие неточности и ошибки, когда автор утверждает напр.: что в римско-католическом учении нет системы (стр. 33); говорит, что будто бы католики епитимии называют удовлетворениями (стр. 29-я), называет Зонару историком (стр. 136), или Феодора Чтеца – Феодором Читателем (стр. 155). – Но эти мелкие недостатки совершенно заслоняются весьма крупными достоинствами сочинения, а именно: 1) Автор весьма усердно поработал над своим сочинением. Он тщательно собрал и изучил литературу своего предмета, внимательно познакомившись как с теми статьями и очерками, весьма, впрочем, скудными, которые имеют более или менее прямое отношение к предмету его исследования, так и с теми, которые лишь освещают те или другие явления эпохи, когда жил и писал м. Стефан. «Камень веры» автор изучил с замечательным вниманием, какого это произведение, насколько можно судить по очеркам и статьям о нём, ни разу еще ни от кого не удостаивалось. Не довольствуясь этими источниками и пособиями, автор обратился к материалу руко- |
| Особенный класс изображений представляют геммы и медальоны гностического происхождения, в которых проводится параллель между Иеговою и Зевсом. На одной древней гемме гностического происхождения, которая относится исследователями ко второму и не позднее, как к третьему веку, вырезано изображение Юпитера, который в одной руке держит скипетр, а из другой бросает молнии. Под ногами у него орел, обычный символ Зевса, распустив крылья, поднял голову к громовержцу. На обратной стороне геммы надпись: ιαω σαβαω, в которой нельзя не прочесть в сокращении имени ветхозаветного Божества: Иегова Саваоф. Это чтение или, лучше сказать, интерпретация надписи имеет основание в объяснении Феодорита Кирского , который по поводу подобной же надписи выразился таким образом: καλοσι δε Θεον Σαμαρεται Ιαβε, " Ιουδαοι δε Ιαω, а Макровий это имя Ιαω усвояет верховному Богу иудеев. Ввиду такого наглядного сближения нам представляется делом совершенно безразличным, откуда ведет происхождение эта загадочная гемма, – вышла ли она из языческих кружков или из какой-нибудь гностической секты, державшейся синкретизма, как справедливо, нам кажется, отзываются о ней исследователи искусства. Важен общий вывод, который мы вправе из нее сделать, что в этом памятнике сохранилось наглядное подтверждение мысли Варрона, что иудеи (уклоняясь в идолопоклонство?) почитали Зевса, хотя и не под этим классическим именем, и что такая параллель находит себе оправдание в памятниках искусства. Другой замечательный памятник того же рода представляет гемма, на которой вырезаны бюсты Юпитера, Аполлона и Дианы. Замечательно, что голова Юпитера увенчана монограммою Христа с надписью кругом: vivas in Deo. Но это восклицание составляет один из характеристических признаков христианской эпиграфики и несомненно принадлежит мастеру-христианину. Третья гемма представляет образчик синкретизма, в котором гностические идеи о верховном Боге выражены в изображении Аполлона или солнца с надписью на обратной стороне: Ιαω. Воспоминание об этой поре синкретизма сохранилось и в известии Феодора Чтеца об одном живописце, который возымел нечестивую мысль изобразить Христа в чертах античного Зевса. Этот живописец, склоняясь на убеждения одного язычника, представил Христа в виде Юпитера Олимпийского и сделал это с целью наглядно показать, что почитание, воздаваемое христианами Спасителю, должно принадлежать Зевсу и есть видоизменение последнего. Таким образом это изображение было притязанием со стороны языческой партии удержать за своим развенчанным богом его прежнее величие насчет культа христианского. Поступок этот, впрочем, достойным образом был наказан, и у художника, осмелившегося на это нечестивое дело, отсохла рука, и лишь впоследствии была ему возвращена по молитве патриарха Геннадия. |
| § 9. Списки участников Никейского Собора Как известно, мы не имеем списка участников Первого Вселенского Собора, который в точности воспроизводил бы подлинный перечень их имен, составленный на самом Соборе. Существует около 15 списков епископов-участников Никейского Собора, однако ни один из них не может считаться точным воспроизведением оригинального перечня, находившегося в подлинных актах Собора. Списки принято делить на систематические, т. е. такие, в которых имена епископов распределены по провинциям, и несистематические, где порядок имен не согласуется с таким распределением кафедр. К систематическим спискам относятся: 4 латинских (редакции I, II, III, IV), греческий — Феодора Чтеца (G) 2, коптский (К), 3 сирских (Нитрийский N, Авдишо D и Маруты Т) и армянский R. На основе списков I, II, G, N, D, R составлен известный «Index patrum Nicaenorum restitutus» Гельцера, содержащий 220 имен, полученных путем тщательного критического анализа и сопоставления списков. К несистематическим спискам принадлежат: арабский (В), греческий — Ватиканский (V), 3 других греческих: Синайский (S), изд проф. В. Н. Бенешевичем , Иерусалимский (М) и Иерусалимский (Р). По крайней мере четыре из них, а именно: В, S, Ρ, Μ — являются «списками 318-ти имен»: списки В, Ρ и M действительно содержат по 318 имен, список же S, хотя и насчитывает лишь 312 имен, однако в его оригинале их было также 318, что очевидно из сделанной в конце приписки: μο οι αγιο ν το " ν αριθμν τριακσιοι δ κα κα κτ. «а) Происхождение и сравнительное достоинство наличных списков» «никейских отцов» Иерусалимские списки M и Ρ и синайский S, имеющие совершенно одинаковый порядок имен, несомненно, копировались с одного общего греческого списка. Синайский же список, как показал еще В. Н. Бенешевич, «настолько близок к арабскому, что оба они должны считаться восходящими к одному и тому же прототипу». Таким образом, «списки 318-ти имен»: В, S, M и Ρ несомненно имеют общий прототип. К последнему, в конце концов, восходит и Ватиканский греческий списо. Свящ. Д. Лебедев считает, что этот прототип списков В, V, S, M, P произошел следующим образом: автор, «имея под руками систематический список (или разрозненные листы одного или, вероятнее, нескольких таких списков), выписывал из него несколько имен подряд, потом переворачивал несколько листов вперед (или и назад), и брал еще несколько имен, и так без всякой ясной системы делал до тех пер, пока не получил требуемое число 318 имен». |
| Надо думать, что пригласительныя грамоты были разосланы, по возможности, ко всемъ епископамъ римской империи, но понятно, что далеко не все они смогли действительно явиться на соборъ. Сведения древности ο числе участниковъ перваго вселенскаго собора вообще очень недостаточны. Самымъ лучпшмъ средствомъ для подсчета членовъ собора должны были бы служить ихъ подписи подъ соборнымъ определениемъ; такихъ подписей дошло до насъ несколько и въ различныхъ редакцияхъ» изъ которыхъ древнейшими являются сирская, начала IV века, и греческая, принадлежащая перу феодора Чтеца, церков–наго историка, жившаго въ половине шестого века. Въ настоящее время все эти списки никейскихъ отцовъ собраны, обследованы и напечатаны въ превосходномъ издании, выпущенномъ въ 1898 г. студентами филологической семинарии иенскаго университета подъ руководствомъ известнаго ученаго Гельцера. Специальное разсмотрение этихъ подписей, сделанное Lubeck–oм, доказало ихъ полную достоверность. Но несомненно, что эти списки неполны, въ чемъ соглашается и Lubeck. Напечатанный въ издании Гельцера ctdex restitutus, происхождение котораго восходитъ до Афанасия александрийскаго, доводитъ число никейскихъ отцовъ до 220, но изъ другихъ источниковъ мы узнаемъ еще целый рядъ лицъ, несомненно присутствовавшихъ на соборе, но не внесенныхъ въ списки. Замечательно, что сами участники собора весьма мало интересовались точнымъ числомъ присутствовавшихъ на немъ епископовъ. Они определяютъ его круглыми цифрами; Евсевий насчитываетъ всего 250 епископовъ, Евсиафий — 270; императоръ Константинъ говоритъ ο 3–хъ стахъ; то же число указываетъ и Афанасий александрийский въ разныхъ своихъ сочиненияхъ и только въ послании въ Африку онъ въ первый разъ останавливается на цифре 318–ти, ставшей съ техъ поръ традиционной. Эта цифра привлекла къ себе христианскую традицию своимъ миетическимъ значениемъ; она напоминала собой 318 верныхъ рабовъ Авраама, ο которыхъ разсказываетъ Библия, и въ своемъ греческомъ начертании (τιη) соединяла крестъ и имя Иисуса. |
| Как писатель и ученый, Сульпиций Север занимает видное место. (Скалигер называет его ecclesiasticorum purissimus scriptor (самый безупречный писатель (пурист?) из церковных авторов (лат.). – Ред.).) Он есть благодарный представитель того высокого образования, каким славилась в IV и начале V вв. Южная Франция, – ив особенности Аквитания, превосходившая в этом отношении все страны Запада. Древние с усердием изучали сочинения Сульпиция Севера. В «Хронике» Сульпиция Севера находят подражание со стороны изложения лучшим латинским писателям: Саллюстию, Тациту и Курциусу. О достоинствах стиля Сульпиция Севера делают лестные отзывы многие новейшие исследователи, например Эберт, Бернайс, Тейффель. – О важнейшем сочинении Сульпиция Севера – «Хронике» (Chronicorum libr. II), так как оно касается общей церковной истории, Гарнак делает такие замечания: «Хроника» доведена до 400 г. и издана не ранее 403 г. Она начинается миротворением. Цель труда состояла в том, чтобы в кратких чертах изложить содержание св. книг Ветхого и Нового Заветов. Попытку изложить содержание Библии современным литературным языком нужно признать смелым предприятием. К этому Сульпиций Север приложил краткий рассказ о том, что случилось в Церкви от конца I в. до времени, когда жил писатель. Трезвый критический смысл Севера, его нерасположение к типике и аллегории, его смелое и строгое суждение о современных ему отношениях – об иерархии и государстве, его хронологические изыскания – все это придает высокую цену труду Севера. «Хроника» его очень важна для истории присциллиан, так как он был современником ереси. Он рассказал эту историю с беспристрастием, делающим честь автору. Его «Хроника» важна для изучающих иудейскую историю: так, он рассказывает о разрушении Иерусалима Титом и, как полагают, на основании тех частей «Истории» Тацита, которые не сохранились до нас. – Замечания Гарнака о «Хронике» Сульпиция Севера настолько серьезны, что едва ли нужно что-либо прибавлять к ним с нашей стороны. Из более поздних церковных историков Иееп в своем вышеуказанном сочинении сообщает некоторые критические замечания о греческих историках Феодоре Чтеце и Евагрии, но они настолько специальны, что о них говорить на страницах журнала было бы едва ли уместно. Мы можем лишь рекомендовать специалистам церковно-исторической науки обратить внимание на заметки Иеепа относительно Феодора Чтеца и Евагрия. Лукиан и христианство 131 |
| 432 Было продолжено и обсуждение вопроса о «Письмах» Феодорита. В результате рукопись перевода, исправленная и дополненная по сравнению с переводом 1887 г., была продана МДА. В сентябре 1907 г. Андреев просил Глубоковского самого держать корректуру «Писем» во избежание грубых ошибок. В декабре того же года Глубоковский получил бесплатно 10 экземпляров издания 1-го выпуска «Писем» Феодорита, в сентябре 1908 г. вышел 2-й выпуск «Писем» с небольшим предисловием Глубоковского. Оба выпуска были изданы в качестве 7-й и 8-й частей «Творений» Феодорита. В записной книжке Глубоковского имеется свидетельство о том, что издание «Писем» он хотел «специально» посвятить своему учителю профессору Алексею Петровичу Лебедеву , неожиданно скончавшемуся 14 июля 1908 г., и для сего в начале вставил «особую четвертину», которую без его ведома не напечатали (по распоряжению нового редактора «Богословского вестника» экстраординарного профессора А. И. Покровского ); единственный след его «доброго намерения» сохранился во введении (с. XV, примеч. 1), где свое первоначальное намерение и неудачу он подчеркнул в словах «сими строками». 433 В 1911 г. Глубоковский вновь обращается к Феодориту. Он переиздает речь, произнесенную на магистерском диспуте в 1891 г. «Историческое положение и значение личности Феодорита , епископа Киррского», вместе с указателем новейшей литературы о нем. Имя Феодорита не раз всплывает в переписке. 19 декабря 1905 г. И. Громогласов пишет Глубоковскому из Москвы, в которой идут революционные бои: «Под гром пушек, раздающийся над Москвою, с наслаждением перечитываю теперь Ваше исследование о киррском пастыре, любуясь до художественности прекрасным мастерством исследования и увлекаясь, вместе с Вами, личностью Феодорита». 434 Когда в жизни Глубоковского наступил тяжелый период, он думал об отставке, а письма заполняли «минорные чувства», профессор КДА Μ. Е. Поснов советовал ему: «Возвращайтесь к той науке, с которой Вы начали. Издайте греческих церковных историков и дайте к ним свое введение. Ведь в них страшная нужда. Евсевия, Сократа... Созомена , Феодорита, Феодора чтеца , Евагрия – нельзя ни за какие деньги достать, а между тем студенты в них смертельно нуждаются». 435 В феврале 1919 г. И. Ю. Крачковский благодарил Глубоковского за присланный труд о Феодорите, который имелся в его библиотеке еще со студенческих лет, но погиб вместе с ней в имении брата во время войны. «Тем приятнее восстановить его экземпляром с автографом автора, – писал он и добавлял: – Не скрою, что за некоторыми Вашими вещами я тщетно охотился несколько лет тому назад». 436 |
| Однако и научных исследованиях часто создаются совсем неожиданные комбинации, которые осложняют и затрудняют благополучное разрешение вопросов. С такими именно неожиданностями мы и встречаемся на пути к объяснению фрагментов Леонтия, загроможденных многими учеными догадками и гипотезами. Первый фрагмент Леонтия надписан так: πο τν Λκοντου «из [сочинений] Леонтия», второй: κ τν σχολων Λεοντου «из схолий Леонтия», третий: κ τν Λεοντου μονχο Βυζαντου «из [сочинений] Леонтия, монаха Византийского», четвертый: κ τν σχολων Λεοντου «из схолий Леонтия» и, наконец, пятый: « κ το Λεοντου σχολων «из Леонтия схолий». В общем, как кажется, разница в написаниях незначительная и особенных сомнений возбуждать не может. «Из схолий Леонтия, монаха Византийского», – вот смысл всех надписей. Прежде всего, встает вопрос: что такое Схолии? Схолиями называются краткие объяснения или толкования на известное слово или выражение в тексте сочинения, помещаемые на полях книги. Такие схолии могли наноситься на поле как самим автором сочинения, пожелавшим после написания пояснить известное место, так и переписчиком, даже читателем, вздумавшим интерпретировать автора. В некотором отношении схолии можно сравнить с примечаниями, с ученым аппаратом в сочинениях нашего времени, только без обозначения настоящих источников их происхождения. При переписках сочинений нередко эти схолии заносились и в сам текст. Так образовывались безобидные интерполяции и искажения подлинных текстов сочинений. Иногда же эти схолии ввиду их больших размеров присоединялись к самим сочинениям автора как особое к ним дополнение. Отсюда легко могло случиться, что схолии получали особое самостоятельное существование, будучи помечены именем автора тех сочинений, на страницах которых они нашли себе место 354 . Тем или иным из указанных путей образовались вообще все существующие в древнецерковной литературе фрагменты. Дли примера возьмем хотя бы фрагменты, имеющиеся в нашем 86 томе греческой Патрологии Миня. Здесь мы видим: Theodori lectoris fragmenta dogmatica «догматические фрагменты Феодора чтеца » (Col. 216), Timothei III Alexandrini fragmenta dogmatica «догматические фрагменты Тимофея III Александрийского» (Col. 265), Κυρλλου κ το ι κεφαλαου τν σχολων «из 11-й главы схолий Кирилла» (Col. 1824), Fragmenta Ephremii Antiocheni patriarchae «фрагменты Ефрема, патриарха Антиохийского» (Col. 2104), Fragmenta Eulogii, Alexandrini episcopi «фрагменты Евлогия, епископа Александрийского» (Col. 2940). Все эти фрагменты суть ни более ни менее как остатки, отрывки не дошедших до нас сочинений, принадлежавших указанным авторам. |
|
|
