| Архиепископ Феодор был сломлен не сразу. На первых допросах он колебался, делал попытки схитрить, скрыть некоторые свои связи с единомышленниками, не желая подвести близких, но затем признавался в даче ложных сведений. Дело осложнялось тем, что один близкий к владыке человек ранее дал нужные следствию показания. Архиепископ поначалу сопротивлялся обвинениям в создании и руководстве неким «контрреволюционным» центром, но под нажимом довольно информированного и настойчивого следователя был сломлен. Не исключено, что во время следствия применялись незаконные методы. Хотя, как показала практика изучения материалов судебно-следственных дел, на человека гораздо сильней действуют методы психологического, нежели физического воздействия, особенно на людей образованных, неординарных, знающих о своей неординарности и не готовых в один миг от такого самосознания отказаться. Показания архиепископа Феодора (Поздеевского) от 19.07.1937 с его подписью Конечно же, на архиерея не жалели времени и сил. Велась смертельная борьба. Человек – очень хрупкое создание. По словам узника Колымы Варлама Шаламова, уже через две-три недели нахождения в застенках, при тяжелой работе, холоде, голоде, побоях и отсутствии надежды, он мог совершенно измениться, сломаться, и очевидно, что три месяца интенсивных допросов не прошли даром для архиепископа. Многоскорбная душа владыки не устояла, и на допросе 19 июня 1937 года он подписал первый «признательный» протокол. Аналогичные показания были даны им также на допросах 25 июня и 25 июля . Ф.М. Достоевский, исходя из своего арестантского опыта, говорил, что труднее всего переживаются не физические лишения, а нравственные, что человеку интеллигентному нет ничего ужаснее, как находиться в чуждой среде, он как рыба, вытащенная из воды на песок. Упорная, всеобщая, ничем не смиряемая ненависть отравляет. Невыносимы отчуждение и одиночество. Фрагмент протокола допроса. Обвиняемый неграмотен и ставит отпечаток пальца вместо подписи. С обвинением он не согласен, и следователь |
| 7 марта. Понедельник. Чтобы приехать к началу заседания Совета Академии к 11 часам, я встал очень рано, в половине седьмого утра. Однако, трамваи ходили уже весьма полные. На вокзале я встретился с проф. П. П. Соколовым, и с ним вместе сели в вагон. Говорить о предстоящем мы не могли, т. к. в других купе сидели другие профессора Академии: Алмазов и Гумилевский – и первый должен был быть героем дня. Поэтому П. П. [Соколов] лег и заснул, а я погрузился в чтение кандидатского сочинения некоей курсистки об удельном княжестве. В 11 часов я был уже в квартире ректора [епископа Волоколамского Феодора (Поздеевского) ], и началось заседание. Произошло столкновение из-за премии митрополита Макария. Я представлял на эту премию только что вышедшую книгу Лысогорского о Единоверии на Дону, печатание которой обошлось ему около 1 000 рублей на свои средства, и типография требует с него уплаты. Н. Л. Туницкий представил на ту же премию труд также доцента – В. П. Виноградова – несколько его статей, соединенных в одну брошюру. Эти представления были сделаны еще в январском заседании, и, хотя мне такая конкуренция была не особенно приятна и, прямо, досадна, однако, я с ней примирился, ввиду указания на прежние случаи дележа премий между двумя соискателями и так и сказал Лысогорскому. Однако, в Совете раздались голоса, что справедливее будет отдать всю сумму (и всего-то 482 руб.) Лысогорскому, в возмещение хотя части его расходов. Тогда я счел своим долгом всецело поддерживать своего кандидата. Было продолжительное словесное состязание, читалось положение о премии, и прочтены были опять наши отзывы. За Виноградова говорили Туницкий и, особенно, С. И. Смирнов , справедливо указавший, что бедственному положению Лысогорского лучше бы всего помочь проведением его в экстраординарные профессора на имеющееся уже долгое время свободное место. Это было резонно; но раз он не профессор, помочь ему надо было хоть премией. Мне пришлось голосовать против моих друзей Смирнова и Попова, и мой кандидат получил большинство в 3 или 4 голоса и, таким образом, премия была признана за ним. |
| Газеты принесли сегодня весть о смерти М. Ф. Владимирского-Буданова. О нем сказал несколько слов в Совете Филиппов. Боюсь, не содействовал ли я каким-нибудь образом ускорению его конца своей рецензией, которую, думаю, ему прочесть было не особенно приятно. Я, впрочем, старался написать ее в самых мягких выражениях, все время помня о его преклонном возрасте. Я намеренно и не послал ему ее – и, может быть, он, живя где-то в Полтавской глуши, о ней ничего и не знал. Тем лучше. 27 марта. Воскресенье. Был у меня некто Феменоменов 347 , преподаватель одной из варшавских гимназий, подготовляющийся к магистерскому экзамену. Нельзя сказать, чтобы он производил на меня впечатление благоприятное. Что-то поверхностное и скользящее. Очень опасаюсь, как бы не провалился. Будет скандал. Весь день я подготовлял лекции для издания. Вечером у меня Н. Н. Фирсов – в весьма радостном настроении. Он получил все, чего мог только желать. Опять избран и на этот раз утвержден в Казанском университете. Он без Казани не мыслим и по Казани тосковал, как по родине. Я его с этим успехом от души поздравил. Был также С. К. Богоявленский. 28 марта. Понедельник. Встал в седьмом часу утра и выехал к Троице на последний экзамен по философии. Опять приехал уже к концу экзамена. Дело не обошлось без инцидента. И. В. Попов , член этой комиссии, перепутал дни и опоздал к началу, пришлось за ним посылать. Доцент Андреев почему-то не решался начать этой глупой и пустой формальности один и просил ректора [епископа Волоколамского Феодора (Поздеевского) ], который и присутствовал до прихода Ив. Васильевича [Попова]. Умные философы могут быть иногда странными формалистами. Я после экзамена заходил к ректору принести извинения за причиненное (по глупости) беспокойство. Действительно, в этой среде только и можно быть бумажно-формальным. По дороге читал «Кремль Иловайского». Выпады против Середонина, Сперанского М. Н. и С. П. Шестакова. 29 марта. Вторник. Утром работал над подготовкой прочитанного курса к изданию. Заседание факультета, в которое пошел поддержать просьбу Туницкого, желающего вступить в приват-доценты. Грушка сделал заявление о своем разговоре с Туницким, по-видимому, ожидая возможных выходок со стороны Щепкина. Но Щепкин отнесся к заявлению снисходительно, сказав, что он знаком с Туницким по его книге о Клименте 348 , что это работа тонкая, умная, «ювелирная», что Туницкий практически знает славянские языки, хотя школы не проходил, и поэтому, едва ли будет выступать с лингвистическими курсами. Сперанский так же отозвался с похвалами. Затем сказал несколько слов я о том, что Т[уницкий] в Академии пользуется успехом, как прекрасный лектор. Готье, с которым я говорил утром по телефону, тоже дал краткий отзыв о книге. Так что ходатайство было встречено благосклонно. Вечер я провел дома за вторым томом Зайончковского. |
| В тот же день был допрос архимандрита Симеона, судя по всему, после Голубцова или, возможно, одновременно, потому что допрашивали разные следователи – киржачский и «начальник 3 отделения 4 отдела УНКВД лейтенант Государственной Безопасности Новиков» – запомним эту фамилию, этот следователь будет вести все дело. Отец Симеон был прикован к инвалидной коляске, после того как в 1907 году на него, в то время ректора Тамбовской семинарии, было совершено покушение. Отец Михаил (Карелин) был келейником отца Симеона и хорошо знал состояние его здоровья. Вот, что он рассказывал (запись 1989 г.): «Арестовали жестоко, некрасиво. Я пришел с работы, а у нас полный дом НКВД, и уже все они перевернули, и на батюшке лица нет, взволнованный такой, расстроенный. Подали они какую-то карету, батюшку, меня, Лидию Сергеевну – была такая келейница, всех нас посадили, увезли. Потом всех разлучили. Оставили меня только с батюшкой отцом Симеоном. Это трагические дни, кошмарные дни. Нас отвезли в тюрьму, и, может, суток не прошло, как открылась дверь через маленький волчок, и ключарь сказал, чтобы я собирался со всеми вещами. Я говорю: «Что, на прогулку?» – А он сказал, что я сюда больше не вернусь. Я должен был оставить батюшку одного, беспомощного. Я поклонился батюшке в ножки, говорю: «Простите, батюшка, благословите». Батюшка вымолвил последние слова: «Ну вот, теперь мы больше не увидимся, я здесь умру, а ты еще вернешься, ты еще многое увидишь». Батюшка Симеон был предельно прост и скромен. О своей болезни он не любил говорить, а мне и не надо было спрашивать: когда я батюшку опрятывал, я видел у него на пояснице такое сплетение кожи и косточек, сделанное исключительно умелым хирургом, что отпадало желание спрашивать. У меня было единственное желание, как бы так взять батюшку, чтобы ему не сделать больно. Был один такой случай, я сажаю батюшку на колясочку, батюшка берет меня за шею, а я должен взять батюшку за талию и ножки, ножки не действовали. Я взял батюшку, а он вдруг так вскрикнул, что я перепугался до трясения. Я говорю: «Батюшка, простите, что так получилось». Он тогда и говорит: «Ты знаешь, вот если бутылку взять и мелко натолочь стекло и потом за кожу положить – вот такая у меня боль». Это был единственный случай, когда батюшка сказал, как ему больно. У него мочевой пузырь настолько плохо работал, что выделения напоминали сгустки крови. Он был сугубо болезненный человек и требовал постоянного умелого ухода, осторожного и гигиеничного. Малейшая инфекция могла принести болезнь. И, несмотря на это, батюшка никогда не говорил, как он себя чувствует. Иногда я заходил к нему в комнатку и видел, что у него лицо воспаленное, и лежит он полумертвый. Но чтобы он жаловался – этого не было. Из этого я делаю вывод, насколько он был многострадален и терпелив. Конечно, это священномученик». |
| – Ред.) в качестве его руководителя. Следствие считает, что Вы дали ложные показания в той части, что к Вам в ссылку в г. Сыктывкар не приезжал никто из послушников б. Даниловского монастыря. В распоряжении следствия имеются данные о том, что к Вам в ссылку – в Сыктывкар приезжали за указаниями в контрреволюционной деятельности руководитель нелегальной группы церковников архимандрит Поликарп Соловьев. Вы признаетесь в этом? Ответ: Да, я признаюсь в том, что в этой части дал на предыдущем допросе действительно ложные показания. Весной 1936 г. архимандрит Поликарп Соловьев действительно приезжал ко мне в ссылку в Сыктывкар и был в течение 6–7 дней. Вопрос: С какой целью приезжал к Вам Соловьев? Ответ: Для встречи со мной, повидаться. Вопрос: С кем приезжал к Вам Соловьев? Ответ: Приезжал он с церковницей Полиной Ивановной, которая сопровождала его в виду болезни Соловьева. Вопрос: Как продолжительно находился у Вас Соловьев? Ответ: Дней десять-одиннадцать. (Владыка несколько поменял свою «тактику»: теперь он не отрицает категорически все и сразу, ведь уже понятно, что материал на него собран и что если о чем-то конкретном спрашивают, то, значит, уже имеют об этом точные сведения и совершенно отрицать это уже бесполезно. Поэтому владыке приходится «признаваться» в каких-то вещах, от которых уже явно не откажешься. Но больше никаких «фактических» «признаний» не поступает. И потом, почему только что было написано 6–7 дней, а теперь уже 10–11? Тоже похоже на небрежно сделанные вставки. – Ред. ) Вопрос: Какие задания Вы давали Соловьеву по контрреволюционной деятельности? Ответ: Никаких указаний по контрреволюционной деятельности я Соловьеву не давал. Я просил его написать мне одну молитву, что он и сделал за время пребывания у меня. Вопрос: На какие средства содержится Соловьев, поскольку он находится без определенных занятий? Ответ: На какие средства живет Соловьев, я не знаю. Вопрос: Вы говорите неправду. Соловьев, как активный участник к/р организации «Иноческое братство князя Даниила», содержится на средства рядовых послушников этого «братства». |
| По вопросу моей встречи с Симеоном Холмогоровым во Владимире я выше показал неправду – о том, что он живет во Владимире я узнал в 1935 году от члена «нелегальной общины» «Симеона» Полины Ивановны, фамилию не помню, проживающей: г. Москва, Даниловский вал, дом 6 или 8, точно не помню, которая дала мне его адрес во Владимире (подчеркнуто следователем. – Ред.), с которым я поехал к «Симеону» и после этого остался на постоянное место жительство во Владимире и до подыскания квартиры в течение несколько дней жил у Симеона. Вопрос: Следствие Вам не верит, что Вы с 1935 г. ноября м-ца не имели связи с Холмогоровым. Ответ: Подтверждаю свои показания. Вопрос: Кто входил в нелегальную общину? Ответ: Архимандрит Симеон Холмогоров, иеродьякон Коренченко Петр Степанович, проживающий в данное время в Киржаче, послушник Симеона молодой человек по имени Миша, фамилии и отчества не знаю, келейница Симеона Лидия Сергеевна Виноградская, иеромонах или игумен Алексей и Полина Ивановна, о которой я говорил выше. Других, входящих в общину, я не помню ни по имени, ни по фамилии. Вопрос: Кто руководил общиной? Ответ: Архимандрит Симеон. Вопрос: Кто посещал Холмогорова? Ответ: Все поименованные мною выше лица Холмогорова посещали. Кроме того, приезжали из других городов, но я никого не знаю. Вопрос: Следствие Вам не верит и предлагает рассказать, кто приезжал и откуда? Ответ: Приезжали незнакомые мне лица мужского и женского пола, кто они и откуда, мне не известно. Вопрос: Следствие вторично настаивает, чтобы Вы назвали этих лиц. Ответ: Подтверждаю свои показания. Вопрос: С какой целью названные Вами лица посещали Холмогорова? Ответ: С целью совершения религиозных обрядов и с целью материальной помощи Симеону Холмогорову. Вопрос: Следствие не верит Вам, нам известно, что эти посещения преследовали контрреволюционные цели. Ответ: Подтверждаю свои показания. О контрреволюционной деятельности мне ничего не известно». (Лл. 189–191об.) Далее спрашивают о встречах с Коренченко в Киржаче. Голубцов рассказывает, что они были случайными или по бытовым вопросам. |
| Некоторых молодых женщин, посещавших монастырские службы, занимало подходить на монастырском дворе под благословение к молодым иеромонахам и задавать им вопросы, большей частью праздные, служившие лишь предлогом к тому, чтобы заговорить и познакомиться с иеромонахом. Отец Поликарп появлялся на монастырском дворе, лишь следуя в храм или из храма, и притом шел всегда быстро, потупив взор. Дав благословение, он на подобные вопросы отвечал односложно, раскрывая духовную пустоту вопроса, и тут же ускоренным шагом шел дальше. Таким образом он быстро отучил задавать ему подобные вопросы. Я очень мало слышал проповедей отца Поликарпа. Мне запомнился лишь фрагмент всего одной его проповеди , поразившей меня неожиданностью совпадения моей мысли с тем, что сказал отец Поликарп. Как будто он читал мою мысль и говорил для меня. Это было в Неделю о мытаре и фарисее. Когда отец Поликарп напомнил молящимся содержание притчи о мытаре и фарисее по евангельскому чтению этого дня, я подумал: «Я не такой, как этот фарисей». И лишь только я это подумал, как отец Поликарп сказал: «Некоторые могут подумать: «Я не такой, как этот фарисей, я лучше " ». При этом отец Поликарп посмотрел в мою сторону, взоры наши встретились... Отец Поликарп продолжал: «Кто так подумает, тот сразу становится ниже фарисея, потому что осуждает его. А ведь Господь говорит в притче, что фарисей пошел домой оправданным, пусть меньше оправданным, чем мытарь, но все-таки оправданным. А мы-то пойдем оправданными? Фарисей благодарил Бога за дарование ему добродетелей, которые у него действительно имелись. А у нас есть добродетели? Хочешь оправдаться – думай о своих грехах и недостатках. И если будешь внимателен – содрогнешься от множества своих тяжких грехов и вспомнишь слова предпричастной молитвы: «Господи, Ты пришел в мир грешников спасти, от них же первый есмь аз». И из твоей груди вырвется глубокий вздох и другой молитвы – молитвы мытаря: «Боже, милостив буди мне грешному». Если мы хотим оправдаться перед Богом, мы должны идти не по пути перечисления своих добродетелей, а по пути очищения себя от грехов. Для этого необходимы глубокое сознание своей греховности, горячее желание освободиться от греха и, конечно, Божия помощь. Путь к нашему оправданию лежит через исповедь и Причащение Святых Христовых Таин. Самооправдания и самоочищения нет и быть не может. Без Бога ни до порога». |
| Выкрикивался сегодня какой-то «Голос железнодорожника» 698 , когда мы шли с Ю. В. Готье с Совета, причем, он заметил: «Кому это нужно?» Долго еще река, столь бурно вышедшая из берегов, не войдет в свое русло! В частности, в Университете в этом полугодии занятия едва ли уже будут возможны. М. Н. Розанов рассказывал, что вчера была сходка на В. Ж. К., причем, одна из курсисток кричала: «Товарищи! уже студенты завладели Университетом. И мы должны завладеть Курсами». Вечер я провел у Карцевых, стоящих за монархию Михаила. Мне думается, что течение пройдет теперь по гегелевской схеме, т. е. после тезиса (старая монархия) наступит антитезис (республика), и только уже потом, когда антитезис себя исчерпает до дна, наступит синтез. Посмотрим. 6 марта. Понедельник. Утром получил из Академии повестку на Совет и телеграмму от ректора [епископа Волоколамского Феодора (Поздеевского) ]: «Чрезвычайные обстоятельства требуют вашего непременного присутствия на собрании корпорации 6-го марта». Переговорив с С. И. Соболевским и узнав, что он тоже получил такую же телеграмму и едет, я решился ехать. В 3 ч. дня, выйдя из ворот и поскользнувшись на тротуаре, покрытом слоем льда, я упал и сильнейшим образом расшиб себе крестцовые кости. Меня поднял проходивший мимо офицер. Сделав несколько шагов, я убедился в том, что могу двигаться, и, несмотря на сильнейшую боль, пошел к трамваю. Трамваи с нынешнего дня начали ходить, но без прицепных вагонов и очень редко. Прождав попусту минут 10–15, я было двинулся на вокзал пешком, но идти было больно. Встретив на Арбатской площади Миню и Лизу, я с ними вернулся, т. к. на поезд пешком все равно опоздал бы; да и с больной спиной ехать было бы рискованно. Вечер дома, работал над рецензией. 7 марта. Вторник. Продолжал рецензию. Выбивают из научной колеи газеты, хамски топчущие в грязь то, перед чем вчера пресмыкались. В самых оскорбительных выражениях статьи об отрекшемся императоре и членах императорского дома. Был в Архиве МИД, чтобы навести несколько справок; там как раз в это время выносили портрет государя из залы, чтобы поместить его среди других портретов. |
| У архиепископа-новомученика Феодора (Поздеевского) есть объяснение, почему в мире царствует культ развлечений: «Значит, произошел в греховной жизни человека разрыв идеи труда, который законен и обязателен для человека („делати рай“), с идеей удовольствия от труда. Греховный человек трудится неладно, а потому ищет развлечения, как отдыха от труда». Вот примета нашего века — гигантские свалки еще новых, но уже негодных вещей, а рядом супериндустрия развлечений. Как же трудно иным прийти к Богу из-за выжженной, оскверненной совести! И как искала Его чистая душа Трофима, уже зная, что за все, что сделано не по-совести, надо будет держать ответ. И все-таки ему предстояло еще перемучиться в миру, изживая в себе его иллюзии. Вот одна из таких иллюзий: мир духовно болен — душа это чувствует, а люди все настойчивей ищут целебные снадобья и «здоровую» пищу, надеясь через плоть исцелить изнемогающий дух. Трофим увлекся, было, таким «оздоровлением» и даже бросил есть мясо. Но как-то из интереса он раскрыл книгу «целителя» и, обнаружив, что это магия, тут же с отвращением захлопнул ее. «И все же наелся, как жаба, грязи», — рассказывал он потом в Оптиной. Не миновала его и та модная ныне религия чрева, когда голоданием «очищаются» от страстей. Мать вспоминает, что в комнате у сына висел график, по которому он голодал дважды в месяц по десять дней подряд, надеясь бросить курить. «Курил он чуть ли не от первого класса, — рассказывала мать, — но даже взрослым при родителях курить стыдился. Помню, уже после армии он возил зерно на ток, а я увидела его с сигаретой. Подошла сзади и говорю: „Татарников, оставь докурить“. Он вмиг спрятал сигаретку. А сам так покраснел, что мне неловко стало. Чего уж, думаю, взрослого человека в краску вгонять? „Ладно, кури уж“, — говорю ему дома. А он: „Брошу“. И он „бросал“, голодая по двадцать дней в месяц». Жесточайший эксперимент дал один результат: кожу на лице обтянуло так, что проступал череп, а бросить курить он не смог. Так попустил Господь для смирения человеку с «железной» волей, и уже в Оптиной он говорил: «Надо было поститься, а я голодал». |
| Ф. Эрна, В. А. Кожевникова и других членов «Кружка ищущих христианского просвещения». Постепенно вокруг Новосёлова, на его «четвергах», сложился круг лиц, который назвал себя «Кружком ищущих христианского просвещения». Иначе его называли то «Новосёловским кружком», то, реже, «Самаринским кружком» (по имени председателя) и, даже «Корниловским кружком» (по хозяину дома на Нижней Кисловке, где часто собирался Кружок). К 1907 г. относится Устав «Кружка взаимопомощи в целях христианского просвещения» (первоначальное название Кружка). Параграф 1 Устава определял его цели: «Кружок имеет целью помогать своим членам, а также посторонним лицам, которые будут к нему обращаться, в усвоении начал христианского просвещения. Кружок никаких политических целей не преследует и в обсуждение политических вопросов не входит». Направления деятельности Кружка описаны в § 2: «Кружок а) устраивает чтения и беседы по вопросам христианского просвещения; б) выдаёт своим членам и посторонним посетителям (гостям) книги для чтения из своей библиотеки, учреждённой с надлежащего разрешения; с) издаёт соответствующего содержания книги, брошюры и листки» 76 . Членами-учредителями Кружка были: М.А. Новосёлов. Ф.Д. Самарин , Ф.Д. Кожевников, Н.Н. Мамонов и П.Б. Мансуров. К ним несколько позже присоединились: архим. Феодор (Поздеевский , в 1909 г. хиротонисан во еп. Волоколамского), А.А. Корнилов, А.И. Новгородцев и др. 77 . Кружок имел председателя ( Ф.Д. Самарин ), казначея, библиотекаря, издателя, организатора бесед и чтений. Допускалось совмещение этих должностей. Кружок объединял строго православных богословов, философов, учёных, общественных и церковных деятелей: кн. Е.Н. Трубецкой , кн. Г.Н. Трубецкой, прот. Иосиф Фудель , о. Павел Флоренский , С.Н. Булгаков, В.Ф. Эрн, Л.А. Тихомиров , о. Евгений Синадский, С.П. Мансуров, В.Ф. Свенцицкий, А.С. Глинка-Волжский, А.В. Ельчанинов, С.Н. Дурылин, Н.С. Арсеньев, Н.Д. Кузнецов , С.А. Цветков и др. Зимой 1908–1909 гг. при Кружке возник студенческий кружок под руководством Ф.Д. Самарина , посвящённый изучению Нового Завета. Кружок находился под покровительством еп. Феодора (Поздеевского) и духовно окормлялся старцами Зосимовой пустыни схиигуменом Германом и иеросхимонахом Алексием. |
|
|
