| «Не понимаю, что делаю, – говорит Ап. Павел ( Рим. 7, 15. 18–19 ), – потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю... Желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю». Для того, чтобы жить так нравственно, как говорит наш ум, просвещенный даже знанием истины, философии, очевидно, недостаточно; для этого необходимо еще то, что дает религия, – благодать Божия, сила Божия. Если бы мы даже и допустили, – чего допустить однако же нельзя, – что для некоторых людей, именно для философов, философия может заменить религию, что эти люди будто бы могут удовлетвориться религией, чуждой всего сверхъестественного, чуждой даже учения о бытии Божием: то что нужно сказать о всех тех людях, для которых чуждой останется навсегда сама философия? Неужели для них не нужно понимание жизни? Неужели жизнь их должна приостановиться в своем движении до тех пор, пока они станут способными к усвоению философских учений всякого рода? Но, как свидетельствуют и опыт, и история, для самих философов материалистического направления философия не могла заменить религии. Локк и его последователи – материалисты: D. Hartley и I. Priestley, – не могли ограничиться одной философией; они признавали религию такою же необходимой областью в жизни человеческой, как и философия. Вольтер, на которого часто ссылается Толстой, никогда не допускал мысли о том, что философия может когда либо заменить религию; напротив он приписывал религии весьма важное значение в жизни человечества; ему принадлежит историческая фраза: «если бы Бога не было, то Его нужно было бы выдумать». Гербарт – атомист; но философия не заменила ему религии, – он веровал в Бога и был человеком весьма религиозным. – Итак ясно, что «люди науки» вовсе не ошибаются, признавая за религией самостоятельное значение, потому что ни в теоретическом, ни в практическом отношении философия не может заменить собой религии. Напротив Толстой, желая низвести религию только на степень простого «понимания жизни», т. |
| Второе условие состоит в том, что цель христианства – достичь блаженного состояния обожения. Обожение и подобие Божие отождествляются между собою. Но, чтобы достичь этого подобия и созерцания Бога и чтобы само это созерцание оказалось для нас не «огнем поядающим», но животворящим светом, от человека предварительно требуется очищение. Это-то очищение и исцеление является делом Церкви. Если же христианин принимает участие в обрядах, не подвергаясь животворящему очищению, хотя сами внешние проявления культа имеют целью именно очищение человека, он не живет в Церкви по-настоящему. Христианство без очищения – это утопия. Итак, говорить о религии (благочестии) мы можем только очищаясь и, главное, стремясь к своему исцелению, что согласно и со словами Иакова, брата Божия: «Если кто из вас думает, что он благочестив, и не обуздывает своего языка, но обольщает свое сердце, у того пустое благочестие. Чистое и непорочное благочестие пред Богом и Отцем есть то, чтобы призирать сирот и вдов в их скорбях и хранить себя неоскверненным от мира» (Иак.1:26-27). Из этого места хорошо видно, что благочестивым является тот, кто обуздывает язык и не обманывает свое сердце, но очищает его от внутренней скверны, и что религия – это не только проявление заботы о страдающих, но главным образом хранение себя в чистоте от мирских дел. Тот, кто заботится о своем очищении, является религиозным и принадлежит к религии. Это отличие дает нам право утверждать, что христианство – это не философия и не религия в том смысле, как «естественные» религии, но прежде всего врачевание. Это исцеление человека от его страстей, служащее для достижения в дальнейшем общения и единства с Богом. Господь явил нам несколько истин в притче о добром самарянине. Этот последний, увидев человека, попавшего в руки разбойников, которые избили его и оставили полуживым, сжалился и, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и, посадив его на своего осла, привез его в гостиницу и позаботился о нем (Лк.10:33-34). Христос исцелил израненного человека и привел его в гостиницу, то есть в больницу, которою является Церковь. Христос изображен здесь как врач, исцеляющий немощи человека, а Церковь – как больница. |
| В богооткровенной религии, рядом с тяжелым чувством сокрушения человека о своей греховности и беспомощности, ясно просвечивает и жизнерадостное настроение, побуждающее человека к религиозным чувствованиям, восторгам, размышлениям и молитвам. Правда, здесь скорбный элемент господствует над радостным; но таково положение падшего человечества; и в жизни его бывает больше скорбей, чем радостей. Выше мы сказали, что Псалтирь Давида есть книга воплей и молитв к Богу об избавлении человека от скорбей, бедствий, страданий и козней врогов. Эта книга написана слезами рода человеческого. Но и в ней мы встречаем не мало проявлений жизнерадостного чувства, не мыслимого в последовательном пессимизме, – выражения благодарности Творцу, восторга и удивления пред Его славою и премудростью в целесообразно устроенном мире. «Господь царствует: да радуется земля; да веселятся многочисленные острова» ( Пс. 96, 1 ). «Слышит Сион и радуется, и веселятся дщери Иудины ради судов Твоих, Господи» (там-же, ст. 8). «Буду радоваться и веселиться о милости Твоей» ( Пс. 80, 8 ). «Веселитесь о Господе и радуйтесь, праведные; торжествуйте, все правые сердцем» ( Пс. 31, 11 ). «Радуйтесь, праведные, о Господе: правым прилично славословить» ( Пс. 32, 1 ). «Восплещите руками, все народы, воскликните Богу гласом радости» ( Пс. 46, 2 ). «Прекрасная возвышенность, радость всей земли гора Сион» ( Пс. 47, 3 ). «Мы возрадуемся о спасении твоем и во имя Бога нашего поднимем знамя» ( Пс. 19, 6 ). «Оно (солнце) выходит, как жених из брачного чертога своего, радуется, как исполин» ( Пс. 18, 6 ). «Возрадовалось сердце мое и возвеселился язык мой» ( Пс. 15, 9 ), и т. д. Мест, подобных приведенным, в Псалтыре встречается очень много и все они ясно говорят против учения пессимистических философов о сущности религии. Отожествляя религию с философией и признавая пессимизм единственно истинным учением, Гартман, как мы видели, хочет навязать пессимистический характер и христианству, как высшей форме религии вообще. Но христианство, даже в смысле учения о жизни и ее внутреннем смысле, совершенно чуждо пессимистических воззрений, каковыми они должны быть у последовательного пессимиста. |
| В заключение еще несколько слов об этой последней его стороне, о пророчествующем мистике. Мережковский верит в дьявола и антихриста, он видит образ апокалипсического «зверя» во многом, что в действительности заслуживает, хотя бы в переносном смысле, этого обозначения: в мещанстве, в казенщине государственной и казенщине церковной. Он проклял, как исчадье ада, многие из устоев «истинно-русской жизни», которым ранее по недоразумению поклонялся. Отрекшись от веры в авторитет государственной власти и исторической церкви, он спасся к Христу и верит, что отныне распознал «лик зверя» и защищен от его козней. Своим основным религиозно-философским принципом и как бы первичным мерилом истины он признает (в «Открытом письме к Н.А.Бердяеву ») веру во Христа, пришедшего во плоти. Он цитирует слова апостола Иоанна: «слово, как меч, разделяющее ложь от истины». «Духа Божия и духа заблуждения узнавайте так: всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога. А всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста». Пользуясь понятиями Мережковского, мы готовы заметить, что он все же не оберегся от соблазна дьявола и попал прямо в его когти. Не в том, конечно, дело, что Мережковский вообще верит в божественность Христа, а только в том, что эту веру или даже догматические источники ее он делает мерилом правды. Этим он отказывается от «религии Духа» уже не в пользу «религии Сына», а в пользу религии буквы и чужого мнения. Ибо кто отрекается от божественных прав своей личности и мерилом истины признает не свою собственную мысль, не свое личное откровение, а веру в святость иного существа и чужого откровения – тот совершает основное философское и даже религиозное грехопадение и отдается «власти сатаны». Этот путь с логической неизбежностью ведет к признанию непогрешимости папы, «Кесаря» и Святейшего синода, к обожествлению «князя мира сего», и все отречение Мережковского от злой силы будет неполным и непоследовательным, пока он остается при этой вере в религиозный авторитет 702 . |
| Видимо, данное восхождение происходило с Матфеем, в будущем написавшим замечательное Евангелие. Он писал и свидетельствовал, конечно, не столько ради себя, сколько ради спасения народа. Обладая неплохим материальным достатком, он показывает нам, что истинное бытие не в материальном благополучии, а в духовной свободе. Эта свобода есть результат взаимодействия внутреннего человека со своим Творцом. Никакие общественные и насильственные потрясения не способны переделать человеческое естество в положительную сторону. Исказить – да! Переломать в революционном молохе и обезбожить последние остатки человеческого естества, - вот цель лукавого советования. Если не сразу, то постепенно, вводя в сознание различные толкования бытия, даже договариваясь до создания «гражданской религии». До такого абсурдного утверждения придет французский философ Жан-Жак Руссо, который писал: «Существует исповедание веры чисто гражданское, статьи которого надлежит устанавливать суверену; и не в качестве догматов религии, но как правило общежития, без которых невозможно быть ни добрым гражданином, ни верным подданным Догматы гражданской религии должны быть просты, немногочисленны, выражены точно, без разъяснений и комментариев». Признание общественного договора выше Божественного вероучения может привести только к желанию изменить общество, но не себя. В этом случае невозможно совершить акт личного покаяния, а значит и освобождения. Только жесткое следование за Христом и Его Учением даст ответы на все животрепещущие вопросы Бытия. «Тогда приходят к Нему ученики Иоанновы и говорят: почему мы и фарисеи постимся много, а Твои ученики не постятся? И сказал им Иисус: могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься. И никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани, ибо вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще хуже. Не вливают также вина молодого в мехи ветхие; а иначе прорываются мехи, и вино вытекает, и мехи пропадают, но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается то и другое» (Мф. 9: 14-17). |
| Вся всемирная история – развернутое описание этого сражения. Слово «семя» и в еврейском первоисточнике, и в греческом переводе означает не «потомство», а «потомок», о котором сказано в единственном числе. Иными словами, появится потомок, который будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту. Придет Тот, Кто сокрушит главу змия, то есть сокрушит главу греха, исторгнет его жало. Но грех не сдастся без боя. Этот древний змий, дьявол, будет жалить в пяту. Пятой человек касается земли. Святые отцы говорили, что пята – это образ плоти, человеческой природы во Христе. Эта человеческая природа и была ужалена дьяволом. Именно над ней издевались, в нее плевали, и, наконец, в нее заколотили гвозди. Христос был распят, то есть Он был «ужален в пяту» – в Свою человеческую, земную природу, потому что Его Божественная природа недосягаема для сил зла. Человеческая же природа для того и была явлена миру, и об этом было сказано изначально. Таким образом, с самого начала человеческая история – это распрямляющаяся пружина, а Христос – ее движущая сила. История телеологична, то есть она разворачивается в соответствии с заранее предопределенной Богом целью. Это – не просто бессмысленный круговорот времен, как говорит Соломон устами Екклесиаста и как полагали многие философы. Истории присуща четкая направленность, и весь вектор древней истории был направлен ко Христу. Родоначальник монотеизма на земле – Авраам. Все три монотеистические религии – иудейская, христианская и мусульманская – называются авраамическими. Их приверженцы считают себя детьми Авраама и исповедуют Единого Бога Авраама. Монотеистические религии противостоят язычеству и политеизму, то есть многобожию и демонопоклонничеству. Авраам – еще не основатель религии, а простой, никому не известный месопотамский пастух, не очень бедный и не слишком богатый. Господь говорит ему: Пойди из земли твоей 1 , от родства твоего и из дома отца твоего, в землю, которую Я укажу тебе ( Быт.12:1 ). и далее: И явился Господь Аврааму и сказал: потомству твоему отдам Я землю сию ( Быт.12:7 ). |
| Второе условие состоит в том, что цель христианства – достичь блаженного состояния обожения. Обожение и подобие Божие отождествляются между собою. Но, чтобы достичь этого подобия и созерцания Бога и чтобы само это созерцание оказалось для нас не «огнем поядающим», но животворящим светом, от человека предварительно требуется очищение. Это-то очищение и исцеление является делом Церкви. Если же христианин принимает участие в обрядах, не подвергаясь животворящему очищению, хотя сами внешние проявления культа имеют целью именно очищение человека, он не живет в Церкви по-настоящему. Христианство без очищения – это утопия. Итак, говорить о религии (благочестии) мы можем только очищаясь и, главное, стремясь к своему исцелению, что согласно и со словами Иакова, брата Божия: «Если кто из вас думает, что он благочестив, и не обуздывает своего языка, но обольщает свое сердце, у того пустое благочестие. Чистое и непорочное благочестие пред Богом и Отцем есть то, чтобы призирать сирот и вдов в их скорбях и хранить себя неоскверненным от мира» ( Иак.1:26–27 ). Из этого места хорошо видно, что благочестивым является тот, кто обуздывает язык и не обманывает свое сердце, но очищает его от внутренней скверны, и что религия – это не только проявление заботы о страдающих, но главным образом хранение себя в чистоте от мирских дел. Тот, кто заботится о своем очищении, является религиозным и принадлежит к религии. Это отличие дает нам право утверждать, что христианство – это не философия и не религия в том смысле, как «естественные» религии, но прежде всего врачевание. Это исцеление человека от его страстей, служащее для достижения в дальнейшем общения и единства с Богом. Господь явил нам несколько истин в притче о добром самарянине. Этот последний, увидев человека, попавшего в руки разбойников, которые избили его и оставили полуживым, сжалился и, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и, посадив его на своего осла, привез его в гостиницу и позаботился о нем ( Лк.10:33–34 ). Христос исцелил израненного человека и привел его в гостиницу, то есть в больницу, которою является Церковь . Христос изображен здесь как врач, исцеляющий немощи человека, а Церковь – как больница. |
| Глава XXI Крушение языческого мира с крушением его положительных естественных верований. Ужас отчаяния прозревших при этом крушении и ужас одичания и растления нравов от этого крушения. Крушение положительных верований и развитие суеверий. Восток, в частности Иудея, для Запада и для классического мира. Синкретизм религиозный и синкретизм философский в историческом человечестве древнего мира перед пришествием Сына Божия на землю. Выводы и заключения. Как «лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже! Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому ( Пс.41:2–3 ); Боже! Ты Бог мой, Тебя от ранней зари ищу я; Тебя жаждет душа моя, по Тебе томится плоть моя ( Пс.62:2 ); только в Боге успокаивается душа моя: от Него спасение мое» ( Пс.61:2 ): эти высокие и святые чувства, излившиеся из обращенной к Богу души пророка, глубоко – истинно выражают то общечеловеческое духовно-нравственное настроение, которое мы называем «религиозным сознанием или религиозным чувством человека». Идея Бога в человеке, раскрываясь и определяясь в положительном религиозном веровании, составляет весь смысл его жизни, а воплощаясь, согласно верованию, в определенном культе, она принимает для человека как бы плоть и кровь и становится высшим, обязательным, священнейшим благом, в котором Бог сообщает Себя людям, усвояя им Свое Божественное и от них принимая их человеческое. «Блажен человек, которого сила в Тебе и у которого в сердце стези направлены к Тебе» ( Пс.83:6 ), – вот истинное и нормально-естественное обнаружение сознания и чувства исповедника всякой религии, хотя бы и ложной, но остающейся непоколебленной в своем священном авторитете в глазах ее исповедников. Опознательно и твердо, до некоторой степени легко и счастливо живет человек только потому, что он верует и имеет в сознании своем Бога. Религия поэтому есть самый могущественный фактор в создании и развитии истории человеческого рода. И действительно, очищенная от случайного и временного – сегодняшнего и завтрашнего, могущего в свою очередь изменяться и теряться в бесконечном разнообразии и смене преходящих событий, вся история человеческого рода остается пока неизменной в одном своем проявлении – согласии человеческого рода служить Богу, причем союз и единение с Ним на почве религии и в воплощении определенного религиозного культа составляли и составляют «summum bonum» для всякой нормально живущей человеческой личности. В этом обращении человека к Богу, в этом модусе воплощения духовно-нравственной жизни человека соприкасаются между собой все религии мира – иудейство и христианство , с одной стороны, и вся область естественных религий, с другой. |
| Если кто не верит свидетельству христианскому, нашему повествованию о его неимоверном знании, тот пусть поверит, по крайней мере, языческому известию об этом, свидетельству философов. Известный нечестивец Порфирий 22 говорит, что, возбужденный славою его, он в детстве прибыл в Александрию и здесь видел его уже старцем, но в полном величии и славе, потому что он вмещал в себя ковчег всех знаний. Не достало бы у меня времени, если бы я решился исчислить хотя малейшую долю заслуг Оригена , которые впрочем все относились не к одной славе религии, но и к великости искушения. Кто мог оторваться от мужа, обладавшего таким умом, такой ученостью, такой приятностью в обращении, а не быть лучше того мнения, что он желает заблуждать с Оригеном , нежели мыслить истинное с другими. И что еще говорить? Сила в том, что искушение от столь знаменитого лица, учителя, пророка, не обыкновенное какое-нибудь, но, как последствия показали, чрезвычайно опасное, весьма многих отторгло от целости веры, Великий и славный Ориген с большим надмением пользовался даром Божиим, без границ потворствовал уму своему, слишком много доверял себе, ни во что ставил древнюю простоту христианской религии, воображал себя смыслящим больше всех, и, презирая предания церковные и учительства древних, толковал некоторые места Писаний на новый лад? Поэтому и он заслужил того, чтобы о нем говорилось Церкви Божией: аще восстанет среди тебя пророк ( Втор.13:1 ), и несколько ниже: да не послушаеши, говорит, глагол пророка того (ст. 3), и еще: яко, говорит, искушает вас Господь Бог ваш, аще любите Его, или нет (ст. 3). В самом деле, не искушение только, но большое искушение – вдруг неприметно и постепенно склонять от древней религии к новому непотребству Церковь , которая вполне была предана ему, всецело удивлялась его уму, знанию, красноречию, жизни и обхождению, которая ни в чем его не подозревала и ничего от него не опасалась. Скажет кто-нибудь: сочинения Оригена повреждены? Не противоречу этому, даже желаю, чтобы так было, потому что об этом говорили и писали некоторые не только из православных, но и из еретиков. |
| Итак, разрушение истинного понятия об откровении, или другими словами стремление человека осмыслить своим разумом внутреннюю сущность Божества – вот первый неистинный элемент естественной религии; освящение бессмыслия человеческой жизни и поэтому требование от человека веры, веры, отрицающей или убивающей его разум – второй неистинный элемент естественной религии; наконец, превращение религии, этого живого, свободно-нравственного союза человека с Богом, в простую юридиче- —263— скую сделку составляет третий неистинный элемент естественной религии. Что же таким образом мы видим в естественных религиях и развивающихся под их руководством философских системах? Какую-то странную смесь истины с неправдой. Человек стремится по природе к Богу – Богу истинному и почему-то усиленно заботится укрыться от Его взоров, как и говорит св. ап. Павел: «открывается гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою. Ибо что можно знать о Боге, явно для них: потому что Бог явил им. Ибо невидимая Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира чрез рассматривание творений видимы, так что они безответны. Но как они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце: называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся: то и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте, так что они сквернили сами свои тела» ( Рим.1:18–24 ). Всюду в естественных религиях мы видим, что человек хранит в своей душе нечто безусловно ценное и хорошее, но по какому-то странному бессмыслию стремится укрыть это хорошее от взоров всевидящего Бога, и укрывает, сохраняет для себя свое сокровище, мешая его с неправдой, «прикрывая его, как некогда Прометей, бычачьими внутренностями», сохраняет свое сокровище, уродуя свой разум и развращая свое сердце. Теперь, если мы обратим свое внимание на христианскую религию, то увидим, что только она одна удерживает истинное понятие о Божественном откровении, только она говорит, что Бог оправдывает или дает смысл человеку, а не человек оправдывает или осмысливает существование Бога. «Бога не видал никто никогда, говорит св. Еванг. Иоанн Богослов, единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» ( Ин.1:18 ) «Бога, что Он по естеству и сущности, говорит св. Григорий Богослов , никто из людей никогда не находил и не найдет. А если и найдет когда-ниб., то пусть разыскивают и любомудствуют о сем |
|
|
