| 1611), но уже в 1613 г. тот был вынужден вернуться на родину. В янв. 1608 г. в Рим прибыл посол короля Конго Алвару II Антониу Мануэл Не Вунда (Нфута), скончавшийся спустя 2 дня после приезда (похоронен в базилике Санта-Мария-Маджоре). С 1613 по 1622 г. постоянным представителем короля Конго в Риме был испан. свящ. Хуан Баптиста Вивес († 1632). Благодаря этому в Конго начали действовать миссии капуцинов (с 1618, фактически смогли приступить к работе с 1648) и иезуитов (с 1619). В нояб. 1615 г. П. принял в Риме япон. посольство во главе с самураем Хасэкурой Рокуэмоном Цунэнагой, приближенным Датэ Масамунэ, князя (даймё) Сендая (прибыло в Европу через испан. колонии в Сев. Америке). Послы просили папу Римского выступить посредником в заключении торгового соглашения с Испанией и прислать миссионеров. П. радушно принял послов, Хасэкура получил почетное звание рим. гражданина, но практических результатов переговоры не принесли. Еще до возвращения послов в Японию сёгун Токугава Хидэтада начал гонения на христиан и прекратил отношения с европейцами. Через действовавшего в Эфиопии иезуита Педро Паэса (1564-1622) П. поддерживал контакты с негусом Сусныйосом (Сисинаем) I (1607-1632), в нояб. 1621 г. тайно перешедшим в католичество. П. возвел в кардинальское достоинство 60 чел. В их числе были ставленники европ. монархов, иногда их родственники (напр., Фердинандо Гонзага, сын герцога Мантуи; Мельхиор Клесль , еп. Венский и главный советник имп. Маттиаса Габсбурга; Луи II Лотарингский, архиеп. Реймсский; дон Фернандо Австрийский, сын испан. кор. Филиппа III; Фридрих фон Гогенцоллерн-Зигмаринген, пробст Кёльнского собора), представители итал. знати (как старых рим. аристократических родов, так и сравнительно недавно переехавших в Рим, в числе последних - Маффео Барберини (папа Римский Урбан VIII в 1623-1644) и Алессандро Лудовизи (папа Римский Григорий XV в 1621-1623)). Важное место в политике П. занимало управление Римом и Папской областью. Он принял меры против процветавшей там преступности (постановления от 25 апр. |
| Политическое положение Византии в описываемую эпоху было слишком затруднительно. Одряхлевшая империя, при нападении на нее турок и крестоносцев, приходила в упадок. Рассчитывая на содействие пап, имевших большое влияние на ход политических дел во всей Европе, чтобы защитить империю от врагов и предотвратить ее падение, Византия искала союза с Римом. А так как пап ничем нельзя было расположить в свою пользу, как только изъявлением желания к соединению церквей (с подчинением Восточной — Западной), то византийское правительство во всех переговорах на первый план выставляло вопрос об этом соединении. Но одна эта расчетливость уже говорила о непрочности попыток. В переговорах не хватало искренности, латиняне и греки, под предлогом соединения церквей, преследовали другие цели. Поэтому когда эти цели достигались или нет одной стороной, то вопрос о соединении отодвигался на задний план. Непрочность попыток к соединению церквей во многом обусловливалась еще и тем, что они не были всеобщими, по крайней мере, на востоке. Со стороны греков хлопотали о воссоединении императоры, церковная же иерархия и народ всегда были против соединения, так как видели в нем подчинение церкви папам. Из множества неудачных попыток к соединению особенно замечательны две, доведенные до конца всевозможными хитростями и насилием и имевшие печальные последствия для восточной церкви. Это так называемые унии — лионская (1274 г.) и флорентийская (1439 г.). В 1261 году латинская империя в Константинополе пала. Никейский император Михаил VIII Палеолог (1259-82 г.), при содействии генуэзцев, отнял у латинян Константинополь и восстановил Византийскую империю. Но положение империи и её государя было весьма затруднительным. Последний латинский император Балдуин II, после падения империи, отправился на запад и умолял папу и государей помочь ему возвратить престол. Папа Урбан IV, тоже потерявший Константинополь, завоеванный греками, принял сторону Балдуина и отлучил от Церкви генуэзцев за союз с Палеологом и начал взывать к новому крестовому походу против Константинополя. |
| Именно с этим связаны известные конфликты в истории: те же дела Коперника или Галилея. Сам Галилей эти пределы прекрасно понимал. Библия, по словам этого великого ученого, была написана для того, чтобы объяснить человеку, как взойти на небо, а не для того, чтобы описать, как это небо устроено. Увы, здравую позицию ученого о разграничении полномочий веры и науки (о разграничении, но не о конфликте!) не разделял его современник — папа Урбан VIII. Не потому, что был католиком (Галилей тоже таковым был и сознательно оставался до конца своих дней), но потому, что ему просто неясна была эта граница. Поэтому говорить сегодня, что строительство храмов есть преграда для науки, — это все равно что пытаться с помощью микроскопа найти Бога, либо с помощью религии объяснить, как вертится Земля. И то, и другое противоречит интересам как религии, так и науки. И никакого конфликта между ними нет и быть не может — как не может быть, к примеру, конфликта науки и поэзии. А если кто-то считает иначе, то он должен поместить в один смысловой ряд христиан, мусульман, буддистов и... физиков. Надеюсь, до этого не дойдет. Другое дело, что для целостного мировоззрения необходим ответ на вопросы о жизни и смерти. Он важен, так как определяет ценностные ориентиры жизни человека. Причем ответ этот у верующего и у атеиста будет разным. Но в любом случае не будет влиять на объективность научного поиска! Любой ученый знает, что эксперимент может считаться научным тогда, когда он совершается независимо от того, кто его проводит, в какой стране и т.д. И если ученый перед началом эксперимента зайдет в храм на богослужение, это не значит, что у него стрелка амперметра будет по-другому отклоняться. А вот что действительно является сегодня проблемой, о которой противники университетских храмов не говорят, так это то, что богатейшее наследие раннехристианской духовно-интеллектуальной традиции достоянием современной науки не стало. Или стало не в полной мере. Одна из причин в том, что, хотя язык современной науки и формировался в Европе и прежде всего верующими людьми, огромный корпус святоотеческой литературы на этот научный язык переведен не был. |
| С него взято было клятвенное обещание не иметь сношений ни с кем, кроме обитателей дома, являться по требованию суда и хранить строжайшее молчание о ходе процесса. Это снисхождение возбудило в Галилее и его гостеприимном хозяине, Николини, самые розовые надежды. 10 мая Галилея опять потребовали в здание инквизиции и здесь сообщили, что ему дается 8-дневный срок для составления апологии. Галлей, вероятно, наперед знал об этой процедуре, потому что апология оказалась у него готово и он ее сейчас же представил. В ней он объясняет, почему не объявил цензору о приказании, данном ему конгрегацией в 1616 году. Причиной выставлено то, что в тексте приказания не заключалось слов «учить» и «каким бы то ни было образом», следовательно оно не шло вразрез с сочинением, им написанным. В подтверждение истинности своих слов Галилей присоединил к апологии письменное свидетельство Беллярмина, на этот раз в подлиннике. Относительно мест, встречающихся в его сочинении, которые могут навести на сомнение в правильности его образа мыслей, Галилей повторил сказанное им в предшествующем заседании суда: что они обязаны своим происхождением авторскому тщеславию, желанию блеснуть остроумием и, если высокоуважаемые судьи прикажут, он всегда готов исправить ошибку. В заключение защитительной речи Галилей просил снисхождения к своей старости и расстроенному здоровью. Суд, выслушав эту речь, взял с Галилея клятву в соблюдении тех же обязательств, которые были наложены на него прежде, и отпустил в посольский дом. После 10 мая в процессе наступило на некоторое время затишье. Оно вселяло в Галилея всё большее убеждение в благополучном окончании дела; он отправил даже письмо к своему другу, архиепископу Сиэны Асканию Пикколомини, и в письме обещал приехать к нему погостить на то время, пока во Флоренции свирепствует чума. Но среди этого видимого затишья Галилею готовился решительный удар. В тайном заседании священной конгрегации, под председательством самого папы, было постановлено еще раз допросить Галилея, но уже под угрозою пытки, каково его настоящее убеждение касательно движения Солнца и Земли, затем заставить его в полном собрании конгрегации отречься от мнения о движении Земли и неподвижности Солнца, присудить к заключению по усмотрению священной конгрегации, предложить на будущее время не говорить и не писать о теории Коперника, равно как о противоположном воззрении, под опасением наказания за клятвопреступление, «Диалог» запретить и копии с приговора разослать папским нунциям и всем инквизиторам, особенно инквизитору Флоренции, для прочтения профессорам математики. Урбан VIII намерен был после объявления приговора дать Галилею неполное помилование и смягчить наказание. О своем намерении он сказал Николини. |
| Урбан VIII сдержал слово насчет помилования Галилея: он заменил ему тюремное заключение ссылкой в виллу великого герцога тосканского, расположенную неподалеку от Рима (Trinita de Monti). Галилей немедленно был туда отправлен. Он просил папу заменить ему это место ссылки другим, во Флоренции, но получил решительный отказ. Только по ходатайству Николини папа дозволил Галилею переселиться в Сиэну, в распоряжение тамошнего архиепископа, под тем условием, чтобы он не оставлял этого города без разрешения конгрегации. Прибывши на новое место ссылки, Галилей был встречен радушно Асканием Пикколомини, но жил здесь недолго. Чувствуя всю тягость лишения свободы, он обратился к тосканскому герцогу с просьбой ходатайствовать пред папой о полном его помиловании. Николини, по приказанию своего правительства, действительно стал хлопотать о этом в Риме, но успеха не имел; ему удалось только, при содействии кардинала Барберини, достигнуть того, что Галилею разрешено было поселиться на своей вилле Арчетри, на расстоянии одной мили от Флоренции, с тем чтобы жить здесь в уединении и никого не принимать. Галилей всё-таки не успокоился и сделал третью попытку; ссылаясь на свою болезнь, требовавшую постоянной медицинской помощи, он просил дозволения жить во Флоренции. В ответ на это явился к нему на виллу Арчетри уполномоченный инквизиции и заявил, что если он не перестанет надоедать конгрегации подобными просьбами, то его опять подвергнут тюремному заключению. После этого предостережения Галилей не осмеливался напоминать о себе. За него ходатайствовали некоторые влиятельные его друзья и почитатели, например французский посланник Ноаль, ученый Фабри Пейреск; но и их усилия оказались тщетными: папская курия оставалась неумолимою и непреклонною. Только непоправимое несчастье, постигшее горемычного астронома, заставило ее сжалиться. В 1637 году Галилеей совершенно ослеп. Когда в Риме узнали об этом, то ему дано было знать стороною, что конгрегация, запрещая ему обращаться с просьбами, разумела под этим просьбы при посредстве третьих лиц, а не непосредственные, прямые обращения к себе. |
| X в. деятельность каноников привела к размыванию собственности капитула и отчуждению земельных владений. Направленный против этих тенденций статут, принятый капитулом базилики под руководством декана и казначея Гальфрида, был дважды подтвержден герц. Аквитании Вильгельмом V в 1016 г. Ок. 1025 г. герцог отказался от всех налогов, к-рые он в качестве светского аббата собирал в земельных владениях базилики. В 1074 г. папа Григорий VII потребовал у Иземберта II, еп. Пуатье, объяснений относительно жалобы членов капитула на нарушение епископом их законных прав, а также принял базилику под особое покровительство Папского престола. В 1078/79 г. в соответствии с папским распоряжением герц. Вильгельм VIII воспретил принимать в состав капитула сыновей клириков и незаконнорожденных, а также ограничил число каноников 60. В соответствии с принципами григорианской реформы герцог передал капитулу права на владение церковью, «которая была насильственно присвоена нашими родителями и предшественниками, нами же во искупление такого их греха да будет возвращена с почтением». Рост влияния капитула привел к заключению договоров о взаимном литургическом поминовении и помощи (confraternitas) с капитулом базилики св. Урсина в Бурже (1079) и с монастырем Мармутье близ г. Тура (1081). О возрождении монашеской жизни свидетельствует грамота 1080 г., в к-рой речь идет о передаче ц. св. Лаврентия в Бургундии каноникам ц. св. Илария, выразившим желание принять устав регулярных каноников. Одним из условий этого акта было обязательное совершение богослужений в 3 дня памяти И. Рост благосостояния капитула привел к ряду злоупотреблений, следствием к-рых было постановление еп. Пуатье Петра II о разделении имущества казначея и каноников (между 1092 и 1115). В дальнейшем имущественные споры, часто требовавшие вмешательства архиепископа Бордо, также нарушали единство капитула. Папский престол и епископы Пуатье поддерживали усилия капитула по возвращению владений, незаконно присвоенных светскими лицами. В 1142 г. Римский папа Иннокентий II вновь принял базилику св. Илария с ее владениями под особое покровительство Папского престола. Папы Александр III , Луций III , Иннокентий IV неоднократно вмешивались в деятельность капитула, указывали на злоупотребления и противоправные действия каноников, но поддерживали их в имущественных и др. спорах с церковными иерархами и светскими лицами. В 1263 г. Римский папа Урбан IV ввиду затяжного конфликта между капитулом и епископом Пуатье вывел капитул из юрисдикции епископа и поставил его в прямую зависимость от Папского престола. Это постановление было подтверждено папой Климентом IV в 1265 г. |
| Некоторые базилиане, выходя из школы, не умели читать по-славянски и служили в церкви по тетрадкам, в которых обедни были написаны польскими буквами. В унии оставались только бедные, загнанные, презираемые ополяченными своими помещиками крестьяне да их невежественные пастыри. Но и крестьяне, исповедовавшие «хлопскую русскую веру», также понуждаемы были своими панами к принятию латинства. На первых порах уния, теснимая латинством, находилась в таком печальном и безотрадном положении, что сами католики опасались её погибели после смерти митрополита Рутского и ожидали возвращения униатов в православие. Вследствие жалоб униатских властей на совращение униатов в латинство, папа Урбан VIII особыми, посланием, от 7 февраля 1624 года, постановил, чтобы никто из духовных и светских униатов ни под каким видом не смел переходить в латинский обряд, без особого разрешения папы. Но правительство польского короля Сигизмунда III воспротивилось обнародованию папского декрета, как несогласного с интересами латинства, тем более, что, по мнению всех поляков, русские, будто бы, принимали унию с тем, чтобы скорее и удобнее перейти в латинский обряд. Кроме того, этим запрещением перехода в латинство преграждался для русских путь к занятию высших должностей в республике. Через 5 месяцев (7 июля 1624 года) папа ограничил указанное постановление, запретив переход в латинство только духовными, лицам, без особого на то разрешения апостольского престола. С тех пор совращения в латинство происходили в огромных размерах. Но польско-католическая шляхта настойчиво хлопотала о безусловном разрешении перехода в латинство, как господствующее вероисповедание. Указывали, между прочим, на то, что запрещение перехода нарушает унию между греческими и латинскими обрядами, что уния греков окажется мнимою; прежняя вера, и теперь во сто крат превышающая числом латинян, еще более умножится на Руси и в Литве, а латинская вера умалится, с опасностью для республики, что население греческого обряда уже не раз отпадало от унии, что греко-русский народ не делает почти никакого различия между унией и православными догматами, усердно посещает православные святыни, а латинские костелы обречены на запустение. |
| Schulte Lerbuch, § 98). А по отношению к грешнику нераскаянному, заслуживающему отлучения от церкви или даже отлучённому, некоторые католические богословы не признают преступным и убийство. Так, напр., «непогрешимый» папа Урбан II (Friedergb, Die Gränzuen, Abth, 3, стр. 808) объявил, что таких несчастных не следует считать людьми, а лишь дикими птицами, и тот не брал на свою душу никакого греха, кто в порыве своего священного гнева убивал их. Убийство явного и нераскаянного грешника, отлучённого от церкви или только заслуживающего такого отлучения, не признают греховным и знаменитые римско-католические канонисты. Так, напр., Тесаврус (De poenes eccles. Praxis absoluta et universalis notis et acces. locuplet. aq Ubaldo Giraldi. Rom. 1760 . P. I. cap. XXXVIII) называет достойным похвалы у Бога того, кто предательски убил бы такого явного и нераскаянного грешника; вообще же по его учению, такого грешника позволительно и явно убить безнаказанно ради общественной пользы и в виду его тяжкой вины, именно на вопрос: «an sit li licita senteniia banni, ut talis possit impune a quovis occidi» он отвечает: «licitam esse, quia eopponitur eam proferri ex justa causa ob graviora crimina et expedire ob publicam itilitatom»... (См. ст. Южн. Кр. 1899 г.). Пруссия уже давно ещё, в 1873 г., так называемыми майскими законами (§ 3 зак. 12 мая 1873 г.) объявила католической церкви, что на телесные церковные наказания она смотрит как на уголовные преступления и признаёт их безусловно недозволенными; Австрия последовала примеру Пруссии в 1874 году (§19 зак. 7 мая). Если бы то же самое сделала и Россия, подобные преступления, какие совершены Белякевичем, не имели бы места, а если бы и повторились, то осуждение их не давало бы повода католикам упрекать русскую власть в недостатке веротерпимости. VIII. Значение процесса Белякевича. Нам остаётся сказать несколько слов о том значении, какое имеет судебный процесс ксёндза Белякевича Ответом на этот вопрос служит весь сообщённый нами выше судебно-следственный материал, на котором мы остановились с возможной обстоятельностью. |
| 3) Collegio Bandinelli – заведение, содержавшееся на средства иезуитского ордена. Оно было основано в 1617 году и постоянно находилось в заведывании иезуитов. 4) Collegio Gbislieri – особенно любимое иезуитами заведение; в нем воспитывалось ежегодно до 70 сирот, которые, по окончании курса учения в Римском Коллегиуме, почти всегда принимали священническое посвящение. Заведение это было основано в Риме в 1630 году генералом иезуитского ордена. 5) Collegio или Convitto dei Nobili. Это заведение было предназначено иезуитами первоначально только для детей из аристократических семейств, и среди подобных ему заведений занимало привилегированное положение. Оно было учреждено, с разрешения папы Пия IV, около 1565 года во исполнение постановления Триэнтского собора, о котором я упомянул выше. Но уже до 1642 года оно выпустило из своих стен около 100 епископов, 43 кардинала, множество генералов, ученых, профессоров, государственных людей и служителей церкви на миссионерском поприще. Только большими удобствами жизни, но не постановкою воспитания и обучения, отличалось это заведение от других подобных ему коллегиумов. Иезуиты особенно дорожили всегда этою коллегиею, так как воспитанники ее, по окончании курса, обыкновенно занимали в жизни высокое положение и своим влиянием оказывали могущественную поддержку миссионерской деятельности своих воспитателей. 6) Collegium Preuckianum или, как его часто называют, Collegio Warmiense – был основан в 1629 году учеником иезуитов – Иоанном фон Преуком. В 1634 году папа Урбан VIII своим бреве от 19 июля снова подтвердил и его учреждение, и его устав, и дарованные ему права. В нем воспитывались дети немецкого происхождения, обязанные по окончании образования возвратиться в свое протестантское отечество для служения католической церкви. Поэтому коллегиум этот с самого начала своего существования, по существу своему, носил миссионерский характер. Прусское правительство всегда питало к нему крайнее нерасположение, – тем более, что воспитанием проживавших в нем мальчиков заведовали иезуиты. |
| и погребения в саркофагах, относящиеся к эпохе Меровингов (в т. ч. 2 датированные эпитафии 550 и 534 (или 597)). Согласно Григорию Турскому, в годы правления кор. Гундобада (ок. 474-516) Бриват подвергся нападению бургундов, которые разграбили селение и захватили жителей в плен. Благодаря заступничеству И. некий Иллидий победил варваров и освободил пленных. Впосл. кор. Гундобад по настоянию супруги возместил ущерб, нанесенный базилике, послав в Бриват богатые дары ( Greg. Turon. Virt. Iul. 7-8). Во время нападения на Арвернию франк. кор. Теодориха I (511-534) жители Бривата вместе с имуществом заперлись в базилике. Воины ворвались в храм и разграбили его, но их постигла кара. Узнав об этом, король велел казнить грабителей, возместил нанесенные убытки и запретил учинять насилие и расправу на расстоянии 7 миль от храма (Ibid. 13; Idem. Hist. Franc. III 12). Григорий Турский писал, что в VI в. базилика была богато украшена, за алтарем находилась гробница И., окруженная решеткой и увенчанная крестом с драгоценными камнями. Вокруг гробницы были развешаны дорогие ткани и занавеси ( Greg. Turon. Virt. Iul. 20). В храме нередко оставляли больных и увечных, надеясь на их исцеление, здесь скрывались преступники и люди, попавшие в опалу ( Idem. Hist. Franc. IV 13, 46). Григорий упоминал, что духовенство храма возглавляли архипресв. Публиан и хранитель (martyrarius) Прозерий, после смерти которого управление принял диак. Урбан ( Idem. Virt. Iul. 15, 22, 46b). Средства на содержание базилики поступали от «множества» земельных владений, часть земель передавалась в аренду (Ibid. 15). Так, Битуригский (Буржский) еп. Тетрадий (упом. в 506 и 511) подарил базилике виллу, которую впосл. захватил франк Сигивальд, поселившийся в Арвернии по указанию кор. Теодориха (Ibid. 14; Idem. Hist. Franc. III 16). Значительные средства поступали от паломников, жертвовавших храму скот ( Idem. Virt. Iul. 31). В окрестностях Бривата паслись церковные стада, И. следил за животными (Ibid. 17; Idem. Hist. Franc. IX 30). По свидетельству Григория Турского, ко дню поминовения И. в Бривате собирались многочисленные паломники и присутствовали на вигилии в честь мученика ( Idem. Virt. Iul. 10, 15, 18, 21, 23, 28), посещали св. источник, рядом с ц. св. Ферреола (Ibid. 26). Большинство паломников приходили из Арвернии, но нек-рые прибывали из дальних мест. Так, в Бриват совершали паломничество аббат Аредий († 591), основатель мон-ря близ г. Лемовики (ныне Лимож), и монахи из его обители (Ibid. 28; Idem. Hist. Franc. X 29; Vita Aridii. 13//MGH. Scr. Mer. T. 3. P. 586-587). Венанций Фортунат называл И. известным галльским святым ( Venant. Fort. Carm. VIII 3) и упоминал об особом почитании его арвернцами (Ibid. X 10). |
|
|
