| Ср. прп. Зосима Верховский. Молитвенные действия старца Василиска 70 (Судник 2006, с. 184–185): «По npoшecmbiu многаго времени, въ meчehiu котораго много было съ нимъ разныхъ и обычныхъ дeйcmbiй и утешений, коихъ я и не описывалъ, случися единожды во Святую четыредесятницу при наступлении неделнаго nehiя и бдehiя. Седящу Старцу моему на молитве, и бе ему молитвенное дeйcmbie обычное съ трепетнымъ ycлaждehieмъ. И тако надолзе седя, восхоте ради наступающаго бдehiя, опочити, и ляже, мысля въ себе: еже бы съ молитвою уснути, темже и лежа внималъ молитве своей. И aбie прекратися обычное mpenemahie, но некое иное неизглаголанное начя происходити дeйcmbie, ово, за многоумноженную сладость и силнейшее къ Богу bлeчehie. Ибо отворилось ему сердце, и начя тамо светле и чисте созерцати, и явственно видети, понеже въ сердце соделалось якобы некое тело, показующееся извне темно, внутри же бело или светло красно и тако бoлie делалось дeйcmbie молитвы, вкупе и сладость npiyмhoжuлacь. И aбie начя изъ онаго тела, показующагося внутрь сердца, аки блarobohiя духъ испыхивать. Потом же якобы hanoдoбie меха сжимаемаго брызгъ съ великимъ cmpeмлehieмъ исходилъ. Но не вдругъ, а единъ по единому: иной брыскъ ударялъ, паче же рещи поражалъ cлaдocmiю во все стороны сердечныя. И отъ таковаго бpыckahiя претворялось въ сердце аки новое бpыckahie и oблubahie нестерпимыя сладости, отъ любви божественныя. И по семъ начя почясту, яко отъ некоего силнаго cъжuмahiя или крепкаго yrhemehiя, сице изъ онаго тела излетали борзо сладостныя брызги, и пронзали cлaдocmiю своею не moчiю самое сердце, но и всего самаго исполняли cлaдocmiю. По семъ пойде подымался подъ перси, и духъ съ дыxahieмъ стало захватывать, и удерживать отъ силныя и мhoriя исходящая сладости. И уже не могъ бoлie молитвы производити: и aбie оной видъ являемый, аки тело, вкупе съ noдымahieмъ своимъ прилагался въ пламень, и еще выше подымался, и сладость умножи, и охвати все перси, и якобы задави оныя своею пламенною, непостижимою божественною безмерною cлaдocmiю, и тогда уже отнюдъ не могъ дыхать. И тако безъ дыxahiя долзе на ту пламенновидную сладость внимателно смотря, едва въ память пришелъ: яко несть дыxahiя. И начя внимати о своемъ дыxahiu, и се истинною зритъ, и чувствуетъ, яко не производится дыxahie, и помысли въ себе, яко не дыша умретъ. И тако внимая начя привлекати и въводити свое дыxahie, а между симъ оная пламеноявляемая сладость начя со uзмehehieмъ умалятися, и помале въ ничто бысть. И тогда воставши отъ ложа своего, не спя нимало, но дивяся и недоумеваяся сей непостижимой утешителной сладости и паки недоумеваше, како надолзе бысть безъ дыxahiя и не задхнуся, и не поскорбе, но паче легко есть. Азъ вопросихъ его, глаголя: бысть ли ти, отче, тогда память къ Богу? Онъ же ми рече: naмяmiю Бoжieю и любobiю еже къ Нему cie и составлялося». |
| Мебель деревенская не многосложна и незатейлива. Передний угол (красный или покуть) большею частью обклеен дешевыми обоями и весь занят иконами очень невысокого письма. Иконы – то без всякого оклада, то в окладах фольговом, медном, серебряном. Они стоят то просто на полках, то в киоте за стеклом, то в особом угольнике – божнице. Иногда они задрапировываются или кисеей, или бумажною материей, или вышитыми рушниками (полотенцами) и украшаются живыми или искусственными цветами. Пред ними по праздникам горят лампады или восковые свечи. Свечи прилепляются к полкам, а иногда для них делается небольшое деревянное паникадило в 3–7 свечей. В некоторых домах близ икон висят металлические или глиняные кадильницы. По сторонам икон – бумажные портреты царских особ и героев и картины исторического и религиозного содержания. Картины и портреты не в рамках, а прибиваются к стене гвоздями. Обои на стенах – большая редкость. Пред иконами – большой стол: он всегда покрыт или скатертью, или клеенкой, или ковром домашней работы; на столе – всегда хлеб и солонка с солью. Очень часто стол заменяется скрынею: это – большой сундук на колесах, большею частью раскрашенный; в нем хранится одежда, а на нем, как и на столе, скатерть, или клеенка, или ковер и хлеб с солью. Комоды очень редки. Вдоль стен – лавы, неподвижные, иногда крашеные, лавки; в праздники они покрываются коврами. Иногда к лавам приделываются спинки, а по концам – стойки: такие лавы называются канапеи. Стулья встречаются очень редко. Около стола ставятся подвижные на 4 ножках скамьи; они называются ослоны. При самом входе из сеней в избу у стены стоит мысник или судник: это – прибитые к стене полки – полицы, на которые ставят мыски (миски), полумыски (тарелки), носатки (чайники), чайнычки (стаканы) и прочая посуда. Мысник большею частью занавешивается; редко бывает под стеклом. Над ним прибивается доска для хлеба и разных мелочей. – Кровати употребляются редко. Вместо кровати большею частью служит пил между печкою и стеною: это – или низенькая лежанка из сырцового кирпича, или деревянный помост из 3–5 досок на пол аршина от пола на деревянных поставках, врытых в землю. Над пилом – жердь (жертка): на ней висит то одежда, то ковры домашней работы (килым). |
| 3874. СТАДНЮК М., протопресвитер. (г.Москва). Юбилей пастыря Церкви/И.П. – 1995, 9–10, 34. 3875. СТАДНЮК М., протопресвитер. (г.Москва). Юбилей протопресвитера/В. Сафонов. –2000, 12, 36. 3876. СТАДНЮК М., проторесвитер (г.Москва). Поздравляем юбиляра. (К 70-летию со дня рождения). – 1995, 9–10, 33. 3877. СТАНИСЛАВЧУК С., прот. (Винницкая епархия). Некролог. – 1988, 8, 49. 3878. СТАНЬКО А., прот. (г.Москва). Некролог. –2000, 5, 48. 3879. СТАРК Б., прот. (Ярославская епархия). Некролог. – 1996, 4–5, 60. 3880. СТАШЕНКО А., прот. (Виленская епархия). Некролог. – 1986, 10, 37. 3881. СТЕПАН К.П., прот. (Кишиневская епархия). Некролог. – 1985, 11, 63. 3882. СТЕХНОВСКИЙ Б., прот. (Ленинградская епархия). Некролог. – 1990, 11, 40. 3883. СТЕЦЮК С.Д., прот. (Хабаровская епархия). Некролог. – 1985, 2, 35. 3884. СУББОТИН В.С., прот. (Пермсая епархия). Некролог. – 1985, 8, 36. 3885. СУДНИК В., прот. (Минская епархия). Некролог. – 1989, 5, 31. 3886. СУКМАНСКИЙ М., прот. (Волынская епархия). Некролог. – 1987, 3, 34. 3887. СУКОВАТЫЙ Т., (Сумская епархия). Некролог. – 1987, 3, 33. 3888. СУЛОЦКИЙ А. , прот. Жизнь и труды по церковной истории Сибири. (К 100-летию со дня кончины)/Прот. Б. Пивоваров. – 1985, 6, 11. 3889. СУЛТАНОВ В.А., протодиак. (Саратовская епархия). Некролог. – 1984, 2, 27. 3890. СУРЖИК Г.И., прот. (Сумская епархия). Некролог. – 1985, 2, 35. 3891. СУШКО Н., прот. (Владимирская епархия). Некролог. – 1990, 10, 35. 3892. СЫСОЕВ А., свящ. (Ташкентская епархия). Некролог. – 1988, 10, 46. Т 3893. ТАЛОМЕЕС Ф., прот. (Таллиннская епархия). Некролог. – 1990, 6, 38. 3894. ТАПП М., прот. (Таллиннская епархия). Некролог. – 1990, 8, 45. 3895. ТАРАСОВ Н., прот. (г. Москва).Некролог/Свящ. М. Дудко. – 1998, 6, 42. 3896. ТАРАСЬЕВ Б., прот. (настоятель подворья РПЦ в Белграде). Некролог/Свящ. В.Тарасьев. – 1996, 10, 43. 3897. ТАРАСЬЕВ В., прот. (Подворье РПЦ в Белграде). Юбилей пастыря. – 1992, 5, XIV. 3898. ТЕМНЮК М.И., прот. (Волынская епархия). Некролог. – 1984, 8, 34. 3899. ТЕПЛЯКОВ А., прот. (г. Москва). Некролог. – 1987, 6, 18. |
| В 1862 г. «В. с.» был выдан под расписку олонецкому губ. А. А. Философову, к-рый приезжал на Лексу, и передан им сопровождавшему его в этой поездке секретарю Российского имп. археологического об-ва Д. В. Поленову «для рассмотрения». От Поленова, оперативно сообщившего о «В. с.» первую научную информацию, рукопись поступила в 1878 г. в б-ку Московского публичного и Румянцевского музеев. В 1977 г. памятник был полностью издан наборным способом с греч. параллелями. Изд.: Памятники древней письменности и искусства. СПб., 1880. Вып. 2 (7). С. 33-51 [житие свт. Нифонта]; Выголексинский сборник/Изд. подгот. В. Ф. Дубровина, Р. В. Бахтурина, В. С. Голышенко/Под ред. С. И. Коткова. М., 1977. Лит.: Поленов Д. В. Житие св. Нифонта Константиноградского по рукописи XII-XIII вв.//ИОРЯС. СПб., 1861-1863. Т. 10: В 4 вып. Стб. 374-378; Барсов Е. В. Описание рукописей и книг, хранящихся в Выголексинской б-ке. СПб., 1874. С. 16-17; Соболевский А. И. Особенности рус. переводов домонг. периода//Тр. IX Археол. съезда в Вильне в 1893 г. М., 1897. Т. 2. С. 59-69; он же. Мат-лы и исследования в области слав. филологии и археологии. СПб., 1910. (Сб. ОРЯС; Т. 88, 3). С. 166, 172-173; Судник Т. М. Палеогр. и фонетический анализ Выголексинского сб. XII-XIII вв.//Уч. зап. Ин-та славяноведения. М., 1963. Т. 27. С. 173-205; Тихомиров Н. Б. Каталог рус. и слав. пергаменных рукописей XI-XIII вв., хранящихся в ОР ГБЛ. Ч. 2//Записки Отдела рукописей. М., 1965. Вып. 27. С. 103, 105, 136-142; Ч. 3//Там же. М., 1968. Вып. 30. С. 111-112; Ч. 4//Там же. М., 1972. Вып. 33. С. 214 (с предшествующей библиогр.); СКСРК, XI-XIII вв. С. 146-147, 119 [с библиогр.]; Запаско Я. П. Украïнська рукописна книга. Льbib, 1995. С. 38-39, 203-206. Кат. 23. (Пам " ятки книжкового мистецтва) [с библиогр.]; Гальченко М. Г. Книжная культура. Книгописание. Надписи на иконах Др. Руси: Избр. работы. М.; СПб., 2001. С. 62-68, 70; Юхименко Е. М. Рукописно-книжное собрание Выго-Лексинского общежительства//ТОДРЛ. СПб., 2001. Т. 52. С. 450, 485. |
| Жилища русских часто украшались резьбой. У малороссов преобладал геометрический орнамент. Великороссы наряду с геометрическими фигурами изображали фантастических зверей, похожих на львов, морских котов, человекообразные фигуры с рыбьими хвостами (фараоны), лошадиные головы, растительный орнамент и т. д. Севернорусские обычно украшали резьбой те доски фасада дома, которые шли по краю обоих скатов крыши от конька (причелина, косица, перо, полотно, закрылина). Резьбой покрывали также т. н. серёжки или подвесы, подперки, которые спускались с крайних досок как концы вышитого полотенца. Далее, резной была доска, висящая под коньком в верхнем углу фронтона, – запон или отвесная доска, и укрепленная на ней горизонтально красная доска – горизонтальный карниз внизу на фронтоне. Оконные наличники, ставни, столбы ворот и сами ворота также украшались резьбой. Во 2-й пол. XIX в. резьба быстро исчезала, вытесненная цветной росписью. Русское жилище было небогато мебелью. Кроме уже упомянутых неподвижных лавок, коника и стола в доме были еще переносные скамьи и посудные шкафы, стоявшие обычно около устья печи. У русских шкафы эти были, как правило, стоячие и низкие, как комод (рус. залавок, постав, посудник), у малороссов чаще навесные (малорос. мисник, судник, подишир) и были предназначены также для ложек (лижник, жичник; белорус. суден, ложечник). Кроме того, посуду хранили на полках (полица, рус. также полавошник) под потолком; русские украшали их решетчатыми перильцами и в этих случаях называли блюдник, наблюдники. Если в малороссийском доме не было обеденного стола, его заменял кроме упомянутого пша высокий сундук, т. н. скрйня, в которой хранили одежду и белье. В н. XX в. в деревнях вошли в моду стулья и даже диваны. Раньше в большинстве случаев пользовались т. н. стульчиками – это либо отпиленные от толстого бревна чурбаны, либо гнутые и связанные из ивовых стволов стулья без спинки с четырехугольным сиденьем. Последние употреблялись также при дойке коров, и поэтому их иногда называли коровьими стульями. У севернорусских встречались стулья, сделанные в виде лошади: спинка стула было похожа на переднюю часть лошади, а его сиденье – на спину и круп. |
| Анализируя его бытовое состояние, у нас с заведующим кафедрой, профессором Юрием Александровичем Судник появилась мысль пригласить его на кафедру. Одной из трудностей было то, что кафедра инженерная, а он по научно-педагогической профессии - философ. Юрий Александрович сумел преодолеть все бюрократические трудности, и Сергей Антонович стал работать на нашей кафедре и жить в нашем общежитии. Быстро освоил и читал курс лекций по информационно-управляющим системам. Мы имели положительные отзывы от студентов о его лекциях. Видимо, его феноменальная память, цепкость к новому и его профессия радиотелеграфиста в армии ему помогли. Да и по складу ума у него существовало не только философское, но и инженерное мышление. Недолго была его работа и в университете. Политическая приверженность и региональная деятельность взяли своё. Он снова стал жить случайными заработками и на подмосковных квартирах. Тут «подоспели» украинские, а затем и донецкие события на его родине. Колоссальные общественные и бытовые перегрузки всё чаще напомнили ему о здоровье. В итоге оказался в больнице. Большая благодарность и глубокая признательность его ученику Дмитрию Владимировичу Потоцкому за то, что облегчил последние месяцы жизни Сергею Антоновичу. Сергей Антонович остается в моей памяти уникальной личностью. Феноменальная память, светлый ум, предельная скромность, с детства приобретенное чувство национальной и социальной справедливости, настоящий русский патриотизм. Смелость его личности проявлялась во всех его делах. Он был бескомпромиссным и последовательным в своих поступках. И вот с таким сильным характером, он был не просто неприхотливым к себе, но даже халатно относящимся к бытовой стороне своей жизни. Жить без дома и постоянной работы! Имея большие возможности, связи, предложения, он не шёл на компромиссы, чтобы улучшить свой быт. Он рассказывал, как его бывшие ученики, занимающие большие посты, предлагали ему хорошо оплачиваемую и спокойную работу с предоставлением квартиры. Но для этого в каждом случае нужно было в самой малой степени поступиться своими принципами, на что он пойти никак не мог. |
| Городок Вельск оказался жутким захолустьем. Делать в нём, кроме как участвовать в совещании, было нечего, и тогда вечером я приступил к чтению. Правда, урывочному, не сосредоточенному. Но и такого оказалось достаточно, чтобы для меня открылся другой Казаков — путешествующий, читающий, размышляющий о литературном труде, делающий зачины для будущих, но так и ненаписанных рассказов. Особняком в книге выделялся большой очерк «Мальчик из Снежной Ямы» о Тыко Вылко — «Президенте Новой Земли», художнике, сказителе, поэте. Выбирались мы из Вельска другой дорогой — поездом сначала до Ярославля, затем, пересев, до Горького. Вот в этот-то последний переезд и оказался я в купе с двумя молодыми ребятами, которых заинтересовала дочитываемая мною книга «Две ночи». Пришлось им рассказать о писателе, о его произведениях, о местах, где он побывал и где побывал я. Именно книга Юрия Казакова сблизила тогда нас — трёх случайных попутчиков. Книга его душевных странствий под названием «Две ночи», которую я читал на протяжении двух ночей странствия от Вельска до Нижнего Новгорода. Теперь вернусь к собственно просмотренным мною фильмам. В первом «Трали-вали Юрия Казакова» о судьбе и творчестве писателя рассуждали Алексей Варламов, Павел Басинский, Василий Аксёнов, Евгений Попов, Тамара Жирмунская (это всё коллеги по цеху), прочитал стихотворение, посвящённое Юрию Павловичу, Евгений Евтушенко, рассказывал о том, как создавался художественный фильм о Казакове («Послушай, не идёт ли дождь», в роли писателя Алексей Петренко) в середине 90-х годов режиссёр Аркадий Кордон (сценарий написан по рассказам «Свечечка» и «Во сне ты горько плакал»). Как бы несколько отдельной темой идут воспоминания вдовы Юрия Казакова Тамары Судник, отрывки из беседы Юрия Павловича с Борисом Константиновичем Зайцевым в Париже о И.А. Бунине (магнитофонная запись). Но и это всё как бы подкрепляло главную мысль, высказываемую писателями, что Казаков слишком мало написал (хотя, что написал — это создано гением). Слушал я всё это, и во мне невольно зарождалось два противоположных чувства: первое — благодарности, что вспоминавшие писателя не акцентируют тему его пьянства, алкоголизма; второе — несогласия с количественной оценкой написанного Казаковым. |
| Для того чтобы прояснить ситуацию, следует взглянуть на проблему шире и попытаться хотя быв двух словах очертить тот путь, который был пройден филологической наукой в области анализа и интерпретации литературы как текста 1421 за истекшее двадцатое столетие. Одним из важнейших достижений современного постклассического научного 1422 литературоведения (или даже – мысли о литературе), в центре которого – структурализм и его ответвления, явилось преодоление характерного для литературоведческих штудий периода позитивизма жесткого противопоставления формы и содержания (параллельно с этим и чуть раньше аналогичные процессы протекали и в философии, также отказавшейся от оппозиции субъекта и объекта в пользу новой картины мира, покоящейся на признании целостности мировых явлений, и языка описания, соответствующего этой картине) 1423 . После исследований Р. О. Якобсона, французских структуралистов (К. Леви-Строс, Р. Барт, Ц. Тодоров, Ю. Кристева и др.), а также представителей московско-тартуской семиотической школы (Ю. М. Лотман, Вяч. Вс. Иванов, В. Н. Топоров, Б. А. Успенский , Е. М. Мелетинский, Т. В. Цивьян, Т. М. Судник, Л. Г. Невская, Т.М. Николаева, С. М. Толстая, И. П. Смирнов , А. В. Лавров, Р. Д. Тименчик и др.) представляется аксиомой положение о том, что форма и содержание текста, написанного на естественном языке или же на вторичном языке искусства (ср. термин «вторичные моделирующие системы»), не только не могут противополагаться друг другу, как нечто безыдейное – идейному 1424 , но, напротив, образуют двуединое идейно-смысловое целое. Принимая во внимание, что форма структурна, т. е. состоит из мельчайших кирпичиков – «структур» и может быть разложена на них в ходе анализа, следует согласиться с Ю. М. Лотманом, что «...вне структуры художественная идея (как и словесное выражение любой идеи вообще. – Д. М.) немыслима. Дуализм формы и содержания должен быть заменен понятием идеи, реализующей себя в адекватной структуре и не существующей вне этой структуры... Художественный текст – сложно построенный смысл. Все его элементы суть элементы смысловые» 1425 . |
| Информация о сборе средств на памятник была распространена среди знавших Сергея Антоновича, а также по инициативе его друга и сподвижника А.В. Сошенко помещена на сайте «Русская Народная линия» и сайте соратника С.А Шатохина - главы Союза «Христианское возрождение» В.Н. Осипова. Десятки человек внесли свои средства в размере от 0,5 до 15 тыс. руб., за что им огромная благодарность. Средства направлялись со всей России, но особенно - из Москвы (В.К. Мамаев, А.Н. Никитенко, Ю.А. Судник, М.Ю. Шишаков, Д.В. Потоцкий) и Калуги (М.П. Липнягов и человек, не имеющий права «светиться», с позывным на Северном Кавказе «капитан Кипятков»). На фоне общего обнищания населения факт быстрого сбора средств является удивительным. Таково имя Сергея Антоновича! Необходимо также отметить активное участие в сборе средств и обсуждении облика памятника инициаторов установки памятника преподавателей Тимирязевской сельскохозяйственной академии А.Н. Никитенко и Ю.М. Судника. Они являлись участниками геополитического семинара, проходившего в этой академии, в котором много лет принимал активное участие Сергей Антонович. В этом году, к нашему большому сожалению, скончался бессменный руководитель этого семинара, ветеран Великой Отечественной войны Владимир Трофимович Сергованцев, который в свои девяносто с лишним лет вел активную научную деятельность и был, кроме всего прочего, участником марафонских забегов. Автомобилисты, проезжая по дорогам Москвы и Подмосковья, могут видеть придорожные плакаты с изображением очень пожилого человека в матросской форме и бескозырке. Это и есть В.Т. Сергованцев, в войну - радист морской пехоты. Ценные предложения по содержанию и стилю исполнения надписи на памятнике были внесены учеником С.А. Шатохина - Дмитрием Владимировичем Потоцким. Им был составлен текст надписи. А также предложено взять за образец изображение креста с могилы П.А. Столыпина, как признак преемственности деятельности во благо страны (наклонные планки в изображении креста - скипетры, символы государственности. |
| 1994), уточненное и дополненное в сопроводительных статьях к итальянскому и английскому изданиям «Откровенных рассказов странника» (Pentkovskij. 1997; Pentkovsky. 1999). К сожалению, вывод об авторской принадлежности четырех рассказов странника, вносивший существенные коррективы в представления о русской духовной литературе XIX в. и ограничивавший возможности произвольной интерпретации этого текста, не был принят в литературоведческой среде. Например, С. А. Ипатова продолжала рассуждать об анонимности «Откровенных рассказов странника», об архимандрите Михаиле (Козлове), о его сочинении «Искатель непрестанной молитвы» (Ipatova. 1998: 339–340; Ипатова. 2002: 300–301), а также настаивала на существовании поэпизодного «сюжетного сходства» рассказов странника с известным сочинением Джона Беньяна «Путь пилигрима» и бездоказательно утверждала, что рассказы странника созданы «на пересечении масонской и протестантской традиций» (Ипатова. 2002: 302, 323–324, 325). В свою очередь, В. А. Котельников, которому были хорошо известны сочинения АТ, содержавшие тексты, тематически и текстологически близкие к рассказам странника (см., напр.: Троепольский. 2006: 473, 482, 488, 517–518), рассматривал связи рассказов странника с традицией Оптиной пустыни и деятельностью старца Амвросия Оптинского (Котельников. 2002: 35–37). Принимая во внимание опубликованные материалы, И. В. Семененко-Басин не исключил участия АТ в переработке первоначального текста «Искателя непрестанной молитвы» Михаила (Козлова) и составлении текста, использованного для казанского издания 1881 г., отмечая при этом, вслед за В. А. Котельниковым и С. А. Ипатовой, несомненное влияние сочинения Джона Беньяна (Семененко-Басин. 2005: 171). 1.5. Обнаружение автографа рассказов странника, принадлежащего АТ (Судник. 2006: 31–32), и выявление комплекса автографов АТ (Пентковский. 2010: 55–56) подтвердило справедливость сделанных ранее выводов о принадлежности АТ рассказов странника и указанных выше текстов, а сопоставление рассказов странника с сочинениями АТ показало, что в их основе лежат более ранние произведения АТ. |
|
|
