| Конечно, люблю… насколько стоит любви человек, имеющий пять тысяч дохода в год. А если у него окажется вдвое больше, то я и любить его буду вдвое сильнее. (Смеется.) Мистер Треверс. Так что ты довольна этой партией? Марион. Вполне довольна, папа. Мистер Треверс качает седой головой и с сожалением смотрит на Дена, который с унылым видом стоит в стороне. Миссис Треверс. А ты разве не идешь с нами, Марион? Марион. Нет, мама… я устала. Муж с женою выходят в сад. Ден и Марион остаются вдвоем. Ден. И вы решаетесь покинуть Гарри одного с двумя парами влюбленных? Марион (со смехом). Пусть его посмотрит, как они смешны. Я терпеть не могу темноты… Она порождает глупые мысли… Выгоните ее отсюда. Сядьте вот сюда (садится сама перед фортепиано и указывает Дену на ближайший стул) и займите меня чем-нибудь веселым. Ден (покорно садясь на указанный стул). А что вы считаете веселым? Марион. Ах, неужели вы не знаете, чем можно занять молодую девушку? Ну, расскажите мне все новости, случившиеся за последнее время в нашем милом обществе. Расскажите, кто и с кем сбежал? Чья жена покинула мужа и детей ради какого-нибудь смазливого пшютика? Кто кого надул в делах или в игре? Какие еще новые филантропы обирают бедноту? Какой святой уличен в грехе? Кто и где вчера наскандалил? Кто кого поймал на мошенничестве? в каком именно? и что про это говорят? Ден. И это может вас веселить?! Марион (лениво перебирая клавишами). А разве не весело узнавать поближе своих друзей и знакомых? Не плакать же из-за этого? Ден (со вздохом). Ах, как бы я желал, чтобы вы были не так… рассудительны! Странное время: нынешние молодые девушки стали такими рассудительными. Это случилось после того, как перевелся подсолнечник. Он мне больше нравился. При нем было уютнее. Марион. Зато при нем было столько дураков и дур. (С насмешкой). Может быть, на ваше счастье они опять вернутся. Сорная трава не погибает; скосят одну – сейчас вырастает другая. Лично я предпочитаю умных, с ними веселее… Не ожидала я, что вы будете сегодня таким неприятным. |
| К тому же все детали быта мы должны точно описать. Мы не можем сказать, что Лия позвала Овида, постучав в окошко, по стеклу, потому что стекол в то время в бедных домах не было. Еще отец Фамари мог себе позволить у каких-нибудь ромейских купцов заказать стекла себе в дом, для других же это была непозволительная роскошь. Окна затягивали чем-то вроде бычьего пузыря, а чаще просто оставляли открытыми. Или, например, история, которую дети наши в ближайшее время услышат, строится на том, что шла посевная, и какой-то злодей из соседнего села для того, чтобы у него покупали зерно, устроил, как бы мы сегодня сказали, диверсию, чтоб вся деревня голодала… Елизавета : А мы знаем, что такие ситуации действительно были очень часты, к сожалению, и тогда, и в деревнях XVII–XIX веков, когда какой-нибудь барин радовался голоду окружающих, потому что мог продавать зерно втридорога. Отец Константин : Да, идет посевная, это праздник для всей деревни. Мы рассказываем, как люди сеяли зерно, что это для них значило. Дети Капернаума (и наши герои в том числе) участвуют в этом празднике, торжествах. В то же время в городе гостит Христос, который рассказывает актуальные в это время для местных жителей и потому особенно понятные притчи. Это, например, притча о сеятеле и том, как сеют. И о том, что зерна могут упасть при дороге и их поклюют птицы, или упадут на каменистую почву и, лишь только взойдя, погибнут от недостатка почвы, или зерна заглушит сорная трава… И вот идет сев, и через некоторое время, когда появляются всходы, люди с ужасом видят, что вместе с нормальными ростками из земли показались сорняки. Их очень много… это не может быть случайностью. Первое желание – вырвать сорняки, но это очень сложно, есть опасность вместе с сорняками вырвать и пшеницу. Тогда начинают размышлять, начинают маленькое расследование. И вдруг жители городка понимают, что имеют дело не с какими-то случайно появившимися и проросшими сорняками, а с преднамеренной акцией… Елизавета : Главное, перед ними встает вопрос: что теперь делать? Сейчас выполоть нельзя, можно погубить урожай! |
| Что видим мы на сжатом нашем поле? Мы уже сказали, что кроме сухого жнива ничего теперь там пета. Недавно там все росло, цвело и спело; но теперь куда девалась вся эта красота? Все стало пусто, дико и уныло. Так, братие, и мир весь опустеет. Придет назначенное Богом время, и тогда не будет ни нашего Божия храма, в котором ‘теперь мы молимся, ни нашего села, ни наших домов, в которых теперь живем, не будет ни людей на земле, никакого человеческого царства, и ничего, что в мире сем теперь живет и существует? тогда померкнет солнце, не будет светить луна и звезду спадут с ‘Неба; земля и все, что на ней, сгорит и будет только Божие царство и ад с вечными муками. Легко, отрадно на душе, когда вспомним, что есть для нас славное Божие царство. Но как тяжело вспоминать, что есть еще и лютня мучения ада! Сохрани и помилуй Господи всякого человека от этих мучений! Братие мои возлюбленные! Верите ли вы тому, что сказал я вал теперь? — Обо всем этом говорится в Господнем Евангелии. И не то же ли мы пред Богом, что и сорная трава на ноле? Не достойны ли мы за свои беззакония вечной геенны огненной? Но, чтобы наследовать нам Божие царство и блага небесные, будем стараться приобретать их теперь, пока живем на земле. Не легко приобретаются нами плоды земные; они достаются нам часто потом и трудами. Не покоем и радостию приобретаются блага небесные и вечный, невозмущаемый покой; они приобретаются христианским терпением, безропотным перенесением земных скорбей и лишений, кротостию, смирением и покорностию воле Божией. И потому, пока не и стала для нас всемирная Божия жатва, будем очищай души свои, как от сорных трав, от всех грехов наших, неприятных Богу и вредных нашим душам. И как запасаемся мы теперь плодами земными для нашей временной жизни, так, и даже более, должны мы запасаться для жизни будущей, для вечного спасения своей души плодами духовными — добрыми делами, чистою св. верою и христианскою любовию. Но, зная свою немощь, будем всякий день и всякий час молиться Отцу Небесному, чтобы Он согревал и оживлял Своею благодатию наши умы и сердца и нашу волю для добрых дел, как Он орошает дождем, согревает и оживляет солнцем Своим наши нивы для пользы нашей. |
| 81. Должно не только отсечь страсти, но и причины их, потом хорошо удобрить устроение нрава своего покаянием и плачем, — и тогда уже начать сеять доброе семя т. — е. добрыя дела. Ибо как бывает с полем, — что если по очищении и удобрении его, не посеют на нем добраго семени, то всходит сорная трава и, находя землю рыхлою и мягкою от очищения, глубже укореняется в ней: так бывает и с человеком, что если он покаявшись в прежних своих делах и исправив нравы свои, не станет заботиться о приобретении добродетелей, то на нем сбывается сказанное в Евангелии о возвращении нечистаго духа опять в прежнее житье, теперь очищенное и подметенное, уже с семью другими духами, — от чего человеку тому бывает хуже прежняго (Мф. 12, 44). 82. Каждый, желающий спастись, должен, не только не делать зла, но обязан делать и добро, как сказано в Псалме: уклонися от зла и сотвори благо (Пс. 33). Например, если кто был гневлив, должен не только не гневаться, но и приобрести кротость; если кто гордился, должен не только не гордиться, но и стать смиренным. Ибо каждая страсть имеет противоположную ей добродетель: гордость — смиренномудрие, скупость — милосердие, блуд — целомудрие, малодушие — терпение, гнев — кротость, ненависть — любовь. 83. Как прежде изгнали мы добродетели, и восприяли вместо их страсти; так теперь должны мы потрудиться не только изгнать страсти, но и водворить в себе вместо их добродетели. Мы естественно имеем в себе добродетели, данныя нам от Бога. Ибо Бог в самом сотворении человека, всеял в него все добродетели, как и сказал: сотворим человека по образу нашему и по подобию (Быт. 1. 26). Сказано: по образу, — поелику Бог сотворил душу безсмертною и свободною, а по подобию — относится к добродетели, — как бы так: святи будите, якоже Аз свят есмь (1 Петр. 1, 16). Следовательно добродетели — по естеству нам; а страсти не принадлежат к естеству нашему, но привносятся в него, — именно, когда душа предается самоугодию, тогда уклоняется от добродетели и водворяет в себе страсти. 84. Хорошо сказал Авва Пимен, что преуспеяние монаха обнаруживается в искушениях: ибо монах, истинно приступающий работать Господу, должен уготовать душу свою во искушение (Сир. 2, 1), — чтоб никогда не изумляться и не смущаться ни чем, случающимся с ним, веруя, что ничего не бывает без Промысла Божия. А в чем Промысл Божий, то вполне благо, и служит к пользе душевной; ибо все, что делает Бог, делает Он для нашей пользы, любя и милуя нас. И мы должны, как сказал Апостол, о всем благодарити (Еф. 5, 20; 1 Сол. 5, 18) благость Его, и никогда не печалиться и не малодушествовать о случившемся с нами, но все, что с нами бывает, принимать без смущения со смиренномудрием и с надеждою на Бога, веруя, что все, что ни делает с нами Бог, делает по благости Своей, любя нас и во благо нам. |
| Когда-то он изготовлял маятники для хронометров. Для работы требовались большой навык, замечательная точность и трудолюбие. Старик зарабатывал прекрасно. Но вот случилась катастрофа: придумали машину, выделываюшую в минуту десятки таких маятников, над которыми прежде нужно было сидеть днями. Мастер разом очутился на улице. По английскому выражению, старых рабочих «выпалывают», как сорную траву. Некоторое время рабочий скрывает старость краской для волос и фальшивыми зубами; но скоро зоркий глаз надсмотрщика замечает обман, «сорная трава» вырывается и выбрасывается на улицу и в рабочий дом. В некоторых отраслях промышленности старость наступает быстро: гончары, шеффильдские точильщики, бельфастские белильщики полотен, ланкаширские ткачи, рабочие, занятые пудлингованием железа, – стареют уже в сорок лет. Смертность между ними так велика, что шеффильдские точильщики и литейщики не принимаются в дружественные Общества. «Орденам» и «ложам» пришлось бы платить слишком часто вдовам. Статистика показывает, что очень мало предпринимателей дают работу, хотя бы даже за пониженную плату, старикам. Вот положение труда в настоящее время! Где же, повторяем, данные, говорящие о том, что в будущем не только положение труда будет обеспеченнее, но сам труд обеспечит трудящегося? По-видимому, можно ожидать лишь противного. И в самом деле, с каждым днем наука изобретает все новые и новые механические двигатели и машины, оставляя таким образом без работы все большее и большее количество рук. Машина вторглась теперь даже в область типографской наборной работы, до последнего времени требовавшей исключительно только рук. Еще более злоупотребляет Золя словом справедливость, от которой он не отделяет свободы. Но разве можно говорить о справедливости в современном мире всеобщей борьбы и грызни? 23 Золя говорит, что Париж уже кинул народам клич свободы. Под этими словами разумеются «великие освободительные принципы» Французской революции 1789 года. Но в настоящее время, когда история этой революции значительно разработана, с достаточностью выяснено, что это было одно из наиболее беззаконных и кровавых событий не только во Франции, но и в целом мире. Недаром одна из бесчисленных жертв этой революции (госпожа Ролан) воскликнула на гильотине: «о, свобода, свобода! сколько преступлений совершается во имя твое!» «Свобода – ничто, если она не организована как следует»–говорит и один из героев «Парижа». И вообще в наше время под этим громким именем часто скрывается свобода эксплуатации и притеснения более слабого ближнего, а также свобода от всяких нравственных обязательств как, напр., свобода любви и проч. Замечательно, что за либеральные принципы ухватились теперь наиболее всех евреи – нация, живущая насчет соков других народов. И где же плоды этой революции? |
| Учитель спрашивает, кто — Иисус Христос, простой ли человек, как мы? Если мы сейчас молились Ему (Он на иконе изображен), то, значит, Кто — Он? Мы ведь молимся-то Кому? — Богу. — Значит, Иисус Христос — Кто? — Бог. Переходя к среднему и старшему отделениям, учитель говорит детям младшего, что Иисус Христос, когда жил на земле, то постоянно учил народ в разных местах. Затем учитель спрашивает учеников среднего и старшего отделений: что же изображено на картине в Братском доме — что делает Иисус Христос? где Он стоит? кто на берегу? почему Иисус Христос учит из лодки? (поср. вопрос: почему я, когда говорю с вами, становлюсь немного подальше от вас? Ответ: потому что тогда виднее того, кто говорит) что делает народ? (поср. вопрос: почему народ смотрит на Иисуса Христа? Ответ: потому что он слушает Иисуса Христа? — А когда слушают когонибудь, то куда смотрят? например, когда я говорю?). То же самое по принесенной картине спрашивает учитель у младших, показывая на Христа, стоящего в лодке, народ, находящийся на берегу, и прося объяснить все. После этого учитель переходит к самому рассказу. Предметом урока избрано учение Господа, а не одно из событий евангельских, на которые иногда обращается в школах почти исключительное внимание. — Детям среднего отделения притча о сеятеле еще неизвестна, а дети старшего отделения, изучавшие уже ее в предыдущем году, должны были отчасти повторить изученное, отчасти восполнить и более осмыслить свои сведения, отчасти помочь детям среднего отделения, которым усвоение учения Господа дается на первых порах очень нелегко. Рассказ притчи идет близко к евангельскому тексту по всем трем евангелистам. — Учитель пока не упоминает слово «притча» с целью заставить потом учеников старшего отделения самостоятельно вспомнить это слово, объяснить его, притом аналитически, на основании содержания притчи и сравнения ее с баснею. — Так как рассказ прост по словесному выражению, то пришлось объяснять попутно при рассказе только некоторые слова («заглохло», «терние», 30, 60, 100 «крат»). Эти слова были объясняемы детьми старшего отделения; слово «терние» — худая, дурная или сорная трава — сближено с выражением «терновый венец», и так как для учеников среднего отделения все же слово казалось по своему звуковому составу не совсем ясным, то слово было написано на доске. |
| Областные говоры и сегодня влияют на общерусский язык. В них гораздо крепче, чем в городской речи, сохраняются следы прошлого. Не приходится удивляться, если языковеды спят и во сне видят: хоть напоследок собрать, запечатлеть, изучить эти вымирающие диалекты: не из них ли вырос и весь наш язык?! Легко сказать – собрать и изучить! На местных диалектах никто не пишет ни книг, ни документов. Они живут только звуча, только в устах говорящих. И ученым, которые охотятся за их словами, приходится пускаться в далекие, порою нелегкие, странствования. Местные слова, как лесные птицы, держатся всего прочнее в самых далеких, самых глухих углах страны. Приходится плыть на их поиски по могучим рекам, пробираться сквозь таежную глушь в последние «медвежьи углы», сквозь «ня´ши» и «со´ломбы», по «крючам» да «запроки´дам» доходить до отдаленнейших поселков, выходить в море с беломорскими или азовскими рыбаками, слушать старых сказочниц и певцов народных «ста´рин» – былин и, как когда-то делал Даль, тщательно, бережно записывать каждое уловленное незнакомое слово. А нужны они науке, эти подслушанные слова? Нужны, и даже очень! В окрестностях Пскова вы до сего дня можете услышать слово «попелу´шка». Оно значит «серая ночная бабочка». Слово это, видимо, очень древнее; происходит оно от «по´пел» (пепел), а близкие к нему слова можно встретить и в других славянских языках. Псковичи унаследовали его от своих далеких предков. Это совершенно закономерно. А теперь представьте себе, что где-нибудь в Сибири вам, охотнику за словами, попадается в речи местных жителей это же самое слово. Нигде кругом его нет, а тут вдруг в небольшом районе оно известно каждому. Что это может значить? Нередко бывает разумно предположить: когда-то, может быть очень давно, этот далекий район был заселен выходцами из-под Пскова. Факт забылся; даже сами правнуки тогдашних поселенцев утратили память о своем происхождении. А слово помнит и свидетельствует о нем. Когда думаешь о таких случаях, приходит на ум одно растение, обычная сорная трава Европы, «плянта´го», каждому известный подорожник. |
| – Участковому звони! Участковому!! Дело для наших времен обычное – за ночь со дворов пропал весь «люминь»: тазы для стирки, молочные фляги, бидончики, сковороды, жаровни, миски, кастрюли, даже провода, на каких бельишко сушить развешивали, – все алюминиевое, какое нынче на приемные пункты сдают, за наличные деньги. Раньше был в моде старьевщик ли, гунник, он тряпье собирал, теперь – «люминьщик». – Звони участковому! Нехай приезжает, ищет! Ни сварить, ни постирать не в чем. Начисто жизни лишил… На хуторе в стариковском хозяйстве алюминиевая снасть самая ходовая. Она и легкая, не чугун, не бьется, как стекло да эмаль. Легко и прочно. Не враз, но отыскали по телефону участкового милиционера, он в станице. Отыскали. Но что проку? «Пишите заявления и везите ко мне», – был ответ. Старухи еще горше заплакали. Кто напишет? И кто повезет? И какой прок от этих бумажек? Пока суд да дело, миски да кастрюли в райцентр уплывут, к «люминьщику». Приятель мой старухам внушал: – Надо собак заводить. На цепи. Да какие с зубами вот с такучими. У нас две собаки. Одна здесь, другая на скотьем базу. Конечно, он прав был. Но что теперь охранять? Валентина думала недолго. – Это Мишка Рахманенок. Заимели соседа… Словно сорная трава полоняло хутор Рахмановское племя. Вот и Мишка, армию отслужив, обратал молоденькую приезжую учительницу, занял пустующий дом. Забота ли, работа у Рахмановых одна: где чего плохо лежит. – Приходил, нечистый дух! Приходил! – вспомнила Нюра-татарка. – Отбойник спрашивал для косы. Откель у меня отбойник? И зачем ему коса? Мышам сено косить? Это он высматривал! – догадалась она. – И ко мне приходил, – вспомнила Хомовна. – И возле моего двора крутился… А ныне с ранья чего-то колотит. Стукотит. Либо нашу посуду?.. И опять заслезились старухи: – В сельсовет надо жалиться… – Нехай милицию пощуняют… Но что проку от старушечьих причитаний да слез? Не пойдешь напрямую с обыском, тем более – учительская семья. Приятель мой гнул свое, упрекая Ксеню: – Пальму тебе давали. А ты ее назад возвернула. Она бы – за лытки… Пальма – сторожкая. |
| Но как проходим мы звание христианское? К стыду нашему, нужно сказать, как часто мы унижаем его своим нечестивым поведением и делами! Каждый из нас знает, сколько унижает христианина пред Богом и людьми пьянство. И этот порок у нас не только не искореняется, а, напротив, умножается, как гибельная зараза. Пьяный сквернословит, бесчинствует, теряет совесть и Божий страх, уподобляется скотам несмысленным, и готов решиться на всякое злодеяние. И какому званию все это приличествует! Никакому званию не приличествует также ложь и обман. Обманщик есть человек лукавый, имеющий низкую душу, способный к напрасной божбе и всякой неправде. Его отец есть диавол – лжец и клеветник, которому он служит ( Иоан. 8:44 ). А между тем, обмануть ближнего своего, например, в купле и продаже, в обещаниях и договорах и других случаях, призвать имя Божие напрасно, у нас вошло как бы в обыкновение. Обманом и неправдою некоторые стараются нажить себе даже кусок хлеба. Иные так привыкают к обману и напрасной божбе, что и совесть их не устрашает и Божие писание не вразумляет; они не стыдятся обманывать ни друга и благодетеля, ни отца и матерь, ни начальников, ни своего духовного отца и пастыря церкви. Вот как нередко проходим мы звание христианское. А злословие и клевета, ненависть и зависть, вражда и злоба на ближнего, воровство, непочитание отцов и матерей, неуважение старших и начальствующих и подобное сему... Все это между нами нередко замечается, и все это бесчестит высоту звания христианина, в каком бы он другом звании и сане ни находился. Как сорная трава между пшеницею, таковые люди служат лишь одной заразою и язвою для общества. Недостойные пред людьми, они делаются недостойными перед Богом; ибо, унижая свое христианское звание нечестивым поведением и делами, они этим самым хулят имя Самого Иисуса Христа и св. православную веру. А таковым христианам чего и ожидать в жизни будущей, как не геенны огненной! Вспомните Иуду Искариотского: он был в священном сане апостольском. Но как он обесчестил себя пред Богом и людьми, когда изменил своему высокому званию! Предав Своего Учителя и Господа за 30 сребреников, он в отчаянии удавился и наследовал геенну огненную. |
| п.: C. 243–248). Некто имел виноградник. Отправляясь в путешествие, он поручил его одному из рабов своих, самому честному, с тем, чтобы он к лозам приставил тычинки, а за это обещал дать ему свободу. Раб не только исполнил приказание, но и вырвал всю сорную траву и окопал виноградник. Хозяин, воротившись, похвалил раба и с согласия своего сына и друзей сделал раба сонаследником сыну своему. Ещё более он утвердился в этой мысли, когда узнал, что раб поделился присланными ему с хозяйского стола яствами со своими сорабами. По толкованию Пастыря, хозяин означает Творца, сын его – Святого Духа, раб – Сына Божия; виноградник – это новый народ Божий; тычинки – Ангелы, приставленные для сохранения его; сорная трава – грехи; яства с хозяйского стола – заповеди Божии; друзья – первозданные Ангелы. На недоумения Ерма, почему Сын Божий представляется здесь в таком уничиженном состоянии и удостаивается награды по совету сына и друзей хозяина, Пастырь ответил: «Бог поселил Дух Святый, прежде сущий, создавший всю тварь, в плоть, какую Он восхотел. И эта плоть, в которую вселился Дух Святой, хорошо послужила Духу, ходя в чистоте и святости и ничем не осквернив Духа. Посему, так как она жила непорочно и подвизалась вместе (συγκοπισασαν с Духом и содействовала ему во всяком деле, то Он вместе (μετ) с Духом Святым принял её в общение – чтобы плоть эта, непорочно послужившая Духу, получила место успокоения и не оказалась без награды (Sim. V, 6–7//PG. T. 2. Col. 961–964; р. п.: C. 247–248). Из приведённой притчи и ея толкования можно сделать следующие выводы: 1) Дух Святой называется у Ерма Сыном Бога, – хозяина; такое словоупотребление особенно сильно оттеняется в IX Притче, где Пастырь заявляет Ерму, что строение башни (в III Видении) «показал ему Святый Дух (τ πνεμα τ γιον), говоривший с ним в образе Церкви, ибо тот Дух есть Сын Божий (Υς το Θεο); 2) Господь рассматривается у Ерма как плоть, в которой обитал Дух Святой, и которая в прославленном состоянии была принята в общение с Отцом и Духом. |
|
|
