| Ист.: Попов А. Н. Историко-лит. обзор древнерус. полемических сочинений против латинян (XI-XV вв.). М., 1875. С. 374-375; Dlugosz J. Opera omnia. Cracoviae, 1877. Т. 13. S. 624-625; LECUB. 1889. Alt. 1. Bd. 9; 1436-1443. N 267; ПСРЛ. Т. 23. С. 149; Т. 26. С. 192, 194; РИБ. 19082. Т. 6. 62, 87; Acta Alexandra. Kraków, 1927. S. 391-393; Halecki О. W drodze na Sobor Florencki//Oriens. 1939. Bd. 7. P. 66-70; Псковские летописи. М., 1955. Вып. 2. С. 44-46; Epistolae pontificiae ad Concilium Florentinum spectantes/Ed. G. Hofmann. R., 1944. Vol. 2. S. 72. N 176; N 202-204, 233; НПЛ. 1950. С. 419, 421-422; Древнерусские княжеские уставы XI-XV вв./Подгот.: Я. Н. Щапов. М., 1976. С. 179-181; Acta slavica Concilii Florentini: Narrationes et documenta/Ed. J. Krajcar. R., 1976; Prochaska A. Nieznane documenta do unii Florenckiej w Polsce//Ateneum Wileskie. Wilno, 1983. S. 66-67; РФА. 1986. Вып. 1. C. 71-73, 5. Лит.: PLP, N 8300; Karge P. Die Reise der russische Konzilsgesandten durch die Ordenslan: 1438. Januar-Mai//Altpreussische Monatsschrift. Königsberg, 1895. Bd. 32. S. 488-504; Lewicki A. Unia Florencka w Polsce//Rozprawy Polskiej akademii umiejtnoci. Wydzia hist.-filizoficzny. Kraków, 1899. Т. 38. Ser. 2. T. 13. S. 217-224, 230-231, 235-236; Голубинский. История РЦ. 1900. Т. 2. Ч. 1. С. 423-478; Бучиньский Б. Cmyдiï з icmopiï церковноï yhiï//ЗНТШ. 1908. Т. 85. С. 21-42; Соколов П. П. Был ли Московский митр. Исидор папским легатом для Москвы//ЧИОНЛ. 1907. Кн. 20. Отд. 2. Вып. 2. С. 23-38; Пирлинг П. Россия и папский престол/Пер. с франц.: В. П. Потемкина. М., 1912. Кн. 1. С. 48-142; Mercati G. Lettere di un Isidoro, arcivescovo di Monnembasia e non di Kiev//Bessarione. R., 1916. Vol. 32. P. 198-211; idem. Scritti d " Isidoro il cardinale ruteno, e codici a lui appartenuti. R., 1926. (ST; 46); Ziegler A.W. Isidore de Kiev, apôtre de union Florentine//Irenikon. 1936. Vol. 13. P. 393-410; Welykyj A. G. Duae epistolae cardinalis Isidori ineditae//Analecta OSBM. 1949. Vol. 1(7). |
| Это – проповедники социализма, которые по неделям и месяцам странствуют в своей фуре и, останавливаясь там, где им кажется лучшим, ораторствуют пред собравшейся толпой. Их миссия правильно организована и утомившихся деятелей сменяют по очереди другие. Вообще многие социалистические группы обладают надлежащим благоустройством, имеют свои финансовые средства, свои бюро на лучших улицах городов и собственные залы для собраний. Конечно, сходки устраиваются, фуры останавливаются и проповеди социалистических ораторов раздаются главным образом там, где больше изнуренных трудом, голодающих или страдающих от безработицы, а потому понятно, какое влияние оказывает эта проповедь. С каждым годом социализм приобретает в западной Европе все большую и большую силу. Чтобы составить понятие о его росте, достаточно припомнить хотя бы только те завоевания, какие в последнее время сделал социализм в среде избирателей германского рейхстага. В 1871 г. социалистов-избирателей в Германии считалось лишь до 100 000, в 1877 их стало уже 490000, в 1887 г. – 760 тысяч, в 1890 – уже 1 400 000, в 1893 – 1 780 000, а в 1898 – 2 100000. Неудивительно, если эта, столь быстрорастущая, сила нередко дает себя чувствовать угрожающими потрясениями: то грандиозными стачками рабочих, которые так недавно, например, волновали Францию и Бельгию, то теми народными бунтами, во время которых вожаки движения, как в Вене, например, прямо взывали к бушующей толпе: «Станем бороться против настоящего порядка вещей и ниспровергнем его»! И эта грозная сила ведет свое дело открыто, устраивая между народные социалистические конгрессы, то в Париже, то в Цюрихе, то в Лондоне, выставляя на них свои программы и учредив в 1900 г. в Брюсселе даже постоянный международный социалистический комитет. Правительства европейских государств, наблюдая постоянный рост этой враждебной и угрожающей им общественной силы, естественно должны были призадуматься и поискать каких-либо средств для защиты существующего порядка. То пытались они предотвратить надвигающуюся грозу, идя по возможности на встречу народным желаниям и стараясь путем законодательных мер улучшить и обеспечить положение трудящихся и нуждающихся классов общества. |
| – Неумелое обращение с опасным возбудителем юношеского веселья стало появляться и на курсах, младших нашего. В бытность мою «старшим» в одном из номеров младшего курса мне пришлось не раз покривить душой перед инспектором, наперед меня и лучше меня и без меня знавшим все, но выслушивавшим всегда и неизменно доклад о полном благобытии вверенного мне академической властью номера. Каждый работал, изучал, думал особняком, сам по себе, не делясь ни с кем своими мыслями и планами; царил крайний индивидуализм в ученом деле. За весьма редкими исключениями не замечалось особого увлечения сочинениями: работали, в большинстве, по казенной надобности. Припоминаются: Соколов П. И. о ветхозаветных писаниях в христианской церкви (Елеонскому), Кедров С. И. об Аврааме Палицыне (Голубинскому), Дьяченко Г. М., о Бунзене (Михаилу), Перов И. Ф. о епархиальных учреждениях русской церкви 16–17 веков, (Лаврову), Ильинский Н. И. о сиптагме Властаря (ему же) и нек. др. Стол академический мне представлялся превосходным и количественно и качественно. Для правильной оценки этого представления моего может быть надо принять во внимание мою жизнь во время училищного и семинарского обучения. Вдвоем с братом мы содержались на полном иждивении родителя нашего, в точном смысле «полунищего» сельского священника. Нередко приходилось бывать в положении Некрасовского «странничка» и подпевать себе: «холодно, страничек, холодно! голодно, миленький, голодно!» А тут ежедневный обед из трех и ужин из двух блюд. Да каких блюд то?! – Сначала: суп с мясом, или рыбой – главизной, снятками, даже белоозерскими, или грибами, – потом: мясо или котлеты с протертым картофелем, или рыба жареная, а в заключение: макароны с сахаром, или пирожки с кишнецом, или каша гречневая с маслом, или клюквенный кисель с ситным, или сваренная в молоке с мукой и сахаром морковь. Преизобильно и превкусно! В праздники прибавлялся к обеду кисок пирога – кулебяка с начинкой. Уж и невозможно было всего осилить и некоторые брали пирог с собой – для чая. |
| Протоиереи, состоящие ректорами Семинарий Соколов Александр Васильевич , магистр XVII курса. В 1861 году рукоположен во священника, в 1872 году определен ректором тверской Семинарии, в которой служил наставником, и возведен в сан протоиерея. Щеглов Петр Филиппович, магистр XVIII курса. Служил наставником олонецкой Семинарии. В 1864 году рукоположен во священника. В 1871 г. произведен в сан протоиерея и определен ректором олонецкой Семинарии. Гаретовский Василий Иванович, магистр XVIII курса. Был смотрителем рижских духовных училищ. В 1853 году рукоположен во священника; в 1861 г. возведен в сан протоиерея; в 1868г. определен ректором рязанской Семинарии. Сергиевский Филарет Александрович, магистр XIX курса. Из ординарных профессоров московской духовной Академии ректор вифанской Семинарии с 1874 года. Дрехслер Михаил Михайлович, магистр XXIII курса. В 1864 году рукоположен во священника, состоя на службе наставника рижской Семинарии. В 1870 году определен ректором сей Семинарии и произведен в протоиерея. Дмитревский Николай Иванович , магистр XXIV курса. Наставник московской Семинарии, законоучитель Виленского девичьего института, и протоиерей. С 27 декабря 1877 г. ректор минской Семинарии. Лосев Петр Леонтьевич, магистр XXV курса. Поступил в студенты Академии, имея уже сан священника. По окончании курса опре делен наставником рязанской Семинарии. В 1868 г. назначен инспектором сей Семинарии. В 1875 году определен ректором вологодской Семинарии и получил сан протоиерея. Воспитанники м. д. Академии на службе в других духовных Академиях Кроме монашествующих, получивших образование в московской Академии, и после первоначальной службы в своей Академии, перемещенных на места начальствующих и наставников других Академий (см. список наставников м. д. Академии), из воспитанников м. д. Академии были на службе в других духовных Академиях еще следующие лица: Соловьев Николай (после в монаш. Евгений), магистр II курса, в 1820 г. назначен бакалавром киевской Академии по классу гражданской истории, в следующем году переведен на класс церковной истории. Скончался на покое в одном из вологодских монастырей. |
| В 1834 г. перемещен на должность инспектора в Московскую семинарию. В августе 1838 г. назначен инспектором в Московскую Академию и в октябре этого года произведен в архимандрита. В ноябре 1841 года определен ректором Академии, каковым и оставался до 1847 года, когда был переведен на ту же должность в С.-Петербургскую Академию и рукоположен во епископа (Винницкого, викария Подольского). После, поочередно он был на Самарской, Иркутской и Могилевской епархиям. Умер в сане архиепископа в 1883 году. 1876 Евсевий был человек несколько в другом роде, чем Филарет. Не имея отличающих его способностей и таких обширных познаний, какие были у Филарета, он тем не менее так вел свое дело, что где бы он ни служил, – везде оставлял по себе добрую память. 1877 Что собственно располагало и привязывало к нему А. В-ча, – трудно сказать. Не это ли его невозмутимое спокойствие, обхождение с людьми, свидетельствующее до некоторой степени о житейской его опытности? Как бы то ни было, – их связи начинаются с академической скамьи. Под 25 марта 1832 года, – когда А. В-ч был еще студентом, в дневнике его записано: «после обеда было у Евфима Поликарповича; занимался чтением полемики архимандрита Иннокентия (знаменитого впоследствии архиепископа Херсонского); пил чай; читали с деклама- —350— цией проповеди студентов; делали друг другу замечания на счет произношения. Ему не нравится моя неровность в повышении и понижении голоса; сделал он мне замечание на счет самых моих проповедей, что они, будучи исполнены более чувства, мало имеют основательности, что произношение последней моей проповеди пререкается мнениями товарищей. Расстались»… «После ужина был у Евфима П-ча и читал проповедь о. Филарета (Гумилевского) , довольно пышную, мало назидательную, не живую и не мертвую, не холодную и не горячую. Это что называется ни тепла, ни студена, – имам изблевати тя. – Тут же случилось, что когда Андрей Иванович (Смеловский, товарищ А. В-ча) пришел объявить мне, что о. инспектор назначает мне вместо краткого обзора сделать подробное изъяснение на 6 глав Даниила, я высказал свою досаду. |
| Храм свободно вместит до 800 богомольцев. Он с пятью золочеными, изящно сделанными куполами; над входными вратами возвышается величественная колокольня. Иконы приготовляются лучшими художниками в России; алтарь имеет три престола; под храмом обширный склеп. Галерея окружает храм с трех сторон. Разноцветные кирпичи украшают внешние стены под крышей, а над ними золоченые листы опоясывают крышу храма с четырех сторон. Через год иконы, иконостас и другие украшения будут готовы; русский храм будет одним из великолепнейших в Болгарии... Около храма делаются аллеи, цветники, вода уже добыта и есть уже несколько фонтанов. Здание семинарии в три этажа; при нем имеются особые здания для училищной больницы, для квартир учителей, ректора и инспектора. Комнаты в семинарии светлы, широки, высоки; прекрасные зала для торжественных собраний и библиотеки. Все сделано прочно и хорошо… Осмотрев помещение семинарии, я сказал себе: хорошо тем, кому выпадет счастье жить и учиться в этом прекрасном здании, – а взглянув еще раз на храм и колокольню, я подумал: да, торжественный звон колоколов, который станет разноситься по всей Розовой долине и по вершинам Балкана, невольно будет вызывать в сознании каждого болгарина воспоминания о великом деле, совершившемся, по побуждениям великой христианской любви, в незабвенном 1877 г., будет постоянно возбуждать благоговейную память о павших воинах и вечную признательность к братскому русскому народу». 24 мая 1901 г. в Самоковском богословском училище произведены были выпускные экзамены в присутствии представителя от Св. Синода Высокопреосвященного Максима, управляющего Ловчанской епархией. Из 37 воспитанников, допущенных к экзамену, 35 выдержали оный с успехом, а двум дана переэкзаменовка. Из отчета училища за 1900–1901 учебный год видно, что всего в начале учебного года было 185 учеников, в течение года оставили училище 7, итого к концу года было всего 178 учеников; —585— в I классе 44, в II – 37, в III – 59 и в IV – 38. Большинство из них (137) были правительственные стипендиаты. |
| Учёный Либих своим опытом доказал, что начало гниения и появления микробов и червей в мясе и мясном бульоне зависит от соприкосновения их с окружающей атмосферой, которая наполнена массой разнородностей микробных жизней и их зародышей. Попадая в мясо или жидкость, зародыши и микробы находят в них благоприятную почву для развития. Чтобы обезвредить бульон от появления в нём живых организмов, Либих поступал так: сваренный бульон он вливал в чистую колбу, предварительно процеживая его через чистую вату. Колба затем плотно закупоривалась, для сообщения же содержимого в колбе с воздухом, в пробку колбы вставлялась стеклянная изогнутая трубка, устроенная так, что внутренность её наполнена стеклянными волосиками в тех целях, чтобы воздух мог проходить через отверстие трубки в колбу, а всё содержащееся в воздухе задерживалось на волосиках трубки и изгибах, не попадая в самую колбу. Влитый в такую колбу бульон или суп сохраняется в свежем виде при комнатной температуре много лет и никакой микробной жизни в нем не замечается. Опыт Либиха в настоящее время легко производится в университетских лабораториях. А подобные научные опыты ясно говорят за то, что произвольного зарождения нет. Если же так, то материализм и атомизм, малосильные для объяснения происхождения и разнообразия неодушевленного, совершенно бессильны в объяснении происхождения живой жизни. Глубоко справедливы слова великого немецкого натуралиста Вирхова, сказанные в 1877 году на съезде натуралистов в Мюнхене. «Если я, – говорил он, – не хочу принять теорию творения, если я отказываюсь верить в то, что существует Творец, если я предпочитаю составить для себя новый стих по моему собственному вкусу вместо известного стиха в книге Бытия, – в таком случае я должен сделать это в смысле произвольного зарождения. Третьего не существует. Но на это мы не имеем никакого действительного доказательства. Никто не видел самопроизвольного зарождения, совершающегося на самом деле, и кто предполагает, что оно случилось, тот противоречит не только богословию, но и науке естествознания. |
| Синтагма в титулах в продолжение многих столетий была известна в виде и под именем номоканона патриарха Фотия. В первой четверти текущего века барон Розенкампф, занимаясь (под влиянием митрополита Евгения) изучением Кормчих, обратил внимание на то, что предисловие к номоканону, приписываемое Фотию, в сущности составлено из двух, различных по тону и манере изложения, из коих второе в славянских Кормчих имеет свое особое заглавие. Это обстоятельство привело его сначала к мысли, что Фотий составил свой номоканон в два приема, т. е. что первоначальную редакцию его он впоследствии исправил и дополнил (Обозрение Кормчей, издан. 1-е стр. 43). Об этом Розенкампф сообщил Бинеру, который и примкнул к этому мнению (De collectionibus canonum ecclesiae graecae schediasma, 1827, p. 22–23). Но вникая глубже в дело, Розенкампф пришел потом к заключению, что два упомянутых предисловия к номоканону принадлежат не одному, а двум различным авторам, из коих второй указывает на первого, как на своего предшественника. Об этом он также написал Бинеру, который опять примкнул к мнению своего корреспондента (Zeitschrift für geschichtliche Rechtswissenschaft, von Savigny, 1830, В. VII. 1, S. 148–153. Ср. Kritische Zeitschrift für Rechtswissenschaft und Gesetzgebung des Auslandes, vom Mittermaier, 1856, B. XXVIII, S. 197). За ними последовали: Густав Геймбах (Аνκδοτα, I, р. LXVII), Мортрейль, (Histoire du droit byzantin, I, 222), Иоанн, примыкающий к Мортрейлю (Опыт курса церковн. законоведения, 1851, стр. 92–94), неизвестный автор статьи: Номокан. патр. Фотия, в Духовн. Вестнике (1866, июнь–июль, Гергенретер (Photius, III, 102–109), Питра, (Juris ecclesiastici graecorum Instoria et monumenta, 1868, II, р. 436, 439), Карл Геймбах, (Encyclop. Ersch und Gruber, 86, S. 292), Соколов (Из лекций по церковному праву, 1874, I, 176), Азаревич (История византийского права, 1876, I, 105), Заозерский (Чтения в общест. любит. духовн. просв. 1883 (март–апр.), I, 354) и Бердников (Краткий курс церк. права, 1888, стр. 20). Все эти авторы приписывают Фотию второе предисловие и вторую переработку номоканона. Но еще в 1877 г. Цахариэ фон Лингенталь подверг сомнению, во-первых, существование выдержек из светского законодательства (κεμενα) в первой части номоканона при его первоначальном появлении из рук первого автора в виде канонической синтагмы и, во-вторых, принадлежность Фотию второго предисловия и второй переработки 883 года (Die griechischen Nomokanones, 6–7, 14). В 1885 году он уже прямо называет номоканон в XIV титулах псевдо-фотиевским, не приводя впрочем никаких новых доказательств (Ueber der Verfasser und Quellen des (pseudo-photianischen) Nomokanon in XIV Titeln). Ему последовали: архимандрит (ныне епископ) Никодим Милаш (О каноничким сборницима православне цркве, 1886, 26–28) и Суворов (Курс церковного права, 1889, I, 257–59), и возразил Заозерский (Прибавл. к творениям св. отцев, 1886, LIII, I, 420–422). О мнениях Цахариэ, Милаша и Суворова см. в следующем параграфе. |
| Вместе с тем развивалась его литературная деятельность и росла его известность. Его магистерское сочинение „О единстве рода человеческого“, печатавшееся в академическом журнале в 1852–1854 годах, и его другие работы, появлявшиеся в течение последующих лет в духовных журналах, в свое время обратили на себя большое внимание и быстро создали его ученую репутацию. В начале 60-х годов учреждались философские кафедры в русских университетах, и министерство искало людей для замещения этих кафедр. В числе других получил приглашение и Виктор Дмитриевич, сначала в 1860 году в Московский университет на кафедру, которую вскоре занял Юркевич, затем в 1861 г. в Петербургский на кафедру, которую впоследствии занимал Владиславлев. Оба эти предложения были отклонены покойным отчасти по его собственному желанию, отчасти по желанию митрополита Филарета, который высоко его ценил и хотел сохранить для своей Академии. (См. письмо М. Филарета к министру сущность и происхождение“ и получил высшую богословскую степень. В течение всего времени, пока действовал устав 1869 года (с 1870 до 1884), он состоял помощником ректора в богословском отделении, а в 1875:1876 и 1878 гг. временно исправлял должность ректора. Начиная с 1879 г., он был членом редакционного комитета по изданию академического журнала „Творения св. отцов в русском переводе, с прибавлениями“. В 1882 году Виктор Дмитриевич состоял членом Комитета для преобразования духовных академий и участвовал в раз работке действующего в них в настоящее время устава. Насколько нам известно, именно его влиянию обязаны духовные академии тем, что они имеют по-прежнему три философские кафедры, а не две, как этого хотели некоторые члены Комитета. Им же была составлена действующая ныне программа преподавания философии в семинариях. Начиная с 1885 года до смерти покойный был председателем Братства Преподобного Сергия, для вспомоществования нуждающимся студентам и воспитанникам Московской духовной Академии, основанного при его горячем содействии. Период 80-х годов был временем наиболее плодовитой литературной деятельности Виктора Дмитриевича: он много печатал в „Православном Обозрении“ и в основанном при его участии Харьковском журнале „Вера и Разум“. Начиная с 70-х годов, он был одним из главных лиц, принимавших участие во внутреннем управлении Академией; пересматривая дела академического Совета за это время, можно увидеть, какое значение имели здесь голос и инициатива покойного. Прекрасный профессор, Виктор Дмитриевич всегда пользовался горячей любовью своих слушателей и имел в их глазах выдающийся ученый и нравственный авторитет. Соединяя с своими заслугами привлекательнейшую нравственную личность, покойный был окружен всеобщими симпатиями и уважением. Эти симпатии и уважение особенно ясно выразились в 1877 и 1887 гг., когда он праздновал свой 25-летний и 35-летний юбилеи: ряд адресов, телеграмм и подарков приветствовал юбиляра от имени его почитателей, сослуживцев и учеников. |
| своего рода задачи – нужны усилия, к которым едва ли можно обязывать всякого читателя добровольно! Отметим здесь ещё как неточные цитаты на страницах: 74. 79. 93.100. 147, хотя можно указать также и на некоторые другие, если под неточностью разуметь отступление от общепринятого способа цитации. – Как совершенно особый в этом отношении случай должно отметить указание автора на Св. Мефодия Патарского , на стр. 282. Хотя автор и здесь по-видимому только не точно ссылается на известный «Пир Дев» (ибо указывает лишь: oratio 6, без указания главы, издания и т. п.); но важнее, по моему мнению, здесь то, что даваемый автором перевод (им ли самим сделанный или откуда заимствованный) весьма расходится с переводом профессора Ловягина – до того, что у Ловягина совсем не даётся мысли, усматриваемой у Мефодия: «обхожу со Христом окрест безначального и бессмертного Царя». Профессор же Ловягин передаёт это место так: «ликую на себе со Христом близ безначального и бесконечного (Христа) Царя» (Свят. Мефодий, СПБ. 1877, стр. 54). Здесь автор, по моему мнению, обязан был дать читателю какое-нибудь разъяснение того, почему он не следует уже существовавшему до него переводу лица не без-авторитетного в своём деле. И это тем более, что, сообразуясь с своим переводом, автор делает весьма важное в археологическом отношении замечание, которого нельзя сделать следуя переводу проф. Ловягина. д) Встречаются, наконец, случаи несогласованности в свидетельствах автора. На странице 233 и далее автор настойчиво уверяет читателя, что «только четыре случая » в русском законодательстве признаются основанием к расторжению заключённого брака. На стр. 100-й даёт разуметь, что кроме отмеченных случаев может быть и пятый: это именно по замечанию автора брак расторгается, если он был заключён в то время, когда одно из лиц брачующихся находилось в состоянии душевной болезни, – хотя, конечно, автор, говоря так, может иметь оправдание в том, что закон различает принудительное расторжение неправильно заключённого брака от факультативного развода браков, заключённых совершенно правильно. Если же прибавить к этому, что по нашим законам есть и ещё причина, по которой брак может быть расторгнут (поступление обоих супругов в монашество): то окажется, что автору не следовало так решительно настаивать на указанном им числе причин расторжение брака. |
|
|
