| История русской иконописи с изумительной закономерностью показывает всю последовательность духовного состояния церковного общества последовательно изменяющимся характером складок на одеждах, и достаточно взглянуть на иконные складки, чтобы определить дату иконы и понять дух времени, на ней отразившийся. Архаические складки XIII–XIV веков своим натуралистически-символическим характером указывают на могучую, но еще не сознательную, еще слитную с чувственным онтологию: они прямолинейны, но мягки, еще вещественны, часты и мелки – свидетельство о сильных духовных переживаниях, еще не собранные воедино, но силою своею, даже каждая порознь, пробивающихся сквозь толщу чувственного. В XV веке и до половины XVI складки удлиняются, уширяются, теряют свою вещественную мягкость. Сперва, в первой половине XV века, это – прямые, не очень длинные, сходящиеся под углами. Характер их минеральный, вроде ребер и граней выкристаллизовавшейся массы, но затем жесткость, кристаллическая твердость, преобразуется в упругость растительных стеблей и волокон. Это к концу XV века – уже длинные редкие линии, почти прямые, но не совсем, наподобие слегка сжатой у концов упругой прямой, вследствие чего вся одежда показывает какую-то упругость духовной энергии, полноту развившихся и упорядоченных сил. Явно, как от XIV века к XVI идет процесс духовного самопознания и самоосознания Руси, организация всей жизни по духу, собирательный подвиг молодого народа, обобщение духовных опытов в цельное жизнепонимание. А далее, складки получают характер нарочитой прямизны, нарочитой стилизации, делаются рассудочно-отвлеченными, при пробивающемся стремлении к натурализму. Если бы ничего не было известно нам из истории – о Смутном времени, то на основании одной только иконописи и даже только складок можно было бы понять происходивший духовный сдвиг средневековой Руси к Возрожденскому царству Московскому: в иконописи второй половины XVI века уже реет Смутное время как духовная болезнь русского общества. Но выздоровление в XVII веке было только реставрацией, а по-русски – починкой, и новую жизнь русские люди начали с барокко. |
| Слышавше же нмцы в Великом Новграде явльшагося вора, подо Псковом стояща, убояшася, да некогда вселится во Псков и ихъ, пришедъ, изгонит вонъ из Новагорода; и послаша на него нколико яти его. Той же окаянный, слышав идущих на собя нмецъ, бжа исподо Пскова на Иваньгород; и догнаша его нмцы за Гдовом на Плюсе реки, токмо усп онъ един с нкими прехати, и многихъ посекоша ту. Гражане же псковстии, недоумющеся, что сотворити и куда приклонитися, ниоткуду же помощи надющися, понеже Москва б за литвою, а в Новграде нмцы, яко окружени отвсюду, и положиша на том, еже призвати к соб ложного царя. Оле безумия послдняго! Прежде закляша себ отнюд не послушати ложнаго царя, ниже предатися ему, послди же послаша от всх чиновъ людей бити челом ему и повинную послаша. Той же окаянный возрадовася радостию велиею о сем, яко избавиша его от неметцкого осаду, тамо было ему изчезнути; прииде же во Псков вскоре. И сртоша его с честию, и начаша к нему собиратися мнози, иже радовахуся крови и чюжаго имния, к сему же и поганых любя, литву и нмецъ. И бысть гражаном многое насилие и правеж в кормех и во всякой дани, и многих умучиша. Тогда псковичи конечне увришася ложными, лестными цари и начаша тужити и скорбти от его налогу. Тогда б литва осажена в Москв рускими людьми, и прислаша оттуду нких нарочитыхъ во Псковъ дозрти прелести того новонарекшагося царя. Они же дозирателие бяху страхом одержими, боящеся смерти, не обличиша его. И не по мнозе времени обртше получно время, егда ратных посла от себе под новъгородской пригородъ под Порховъ, и тогда совтъ сотворше со гражане, яша его и сведоша к Москве. И оттуду преста прелесть ложных царей в Руси; но мала нкая остася лесть: по убиении прежняго ложнаго царя, иже убиен бысть в Колуге, нкто Ивашко Заруцкой взем сына его Ивашка и жену его и бжа на Низ по Волге во Астараханъ. 908 Егда же воцарися благочестивый царь Михаил и обновися Московское государство, тогда и тхъ враговъ, изымавше, приведоша к Москве, всхъ их смерти предаша; и изведен бысть злый плевелъ прелести вражия. 881 ...отпусти царицу Маринку...– В июне 1608 г., по договору, заключенному Василием Шуйским с Речью Посполитой, Марине Мнишек, жене Лжедмитрия I, было разрешено вернуться на родину. До границы ее провожал князь В. Долгорукий с тысячным отрядом воинов. 882 И приидоша на Сверу... – События излагаются не совсем верно. Путь М. Мнишек и ее отца проходил через Углич, Тверь, Белую, эти населенные пункты не входили в состав Северских зе-мель. Лжедмитрий II появился в Северских землях раньше, в мае 1607 г., а в августе 1608 г., когда М. Мнишек приближалась к границе, он находился в Тушино под Москвой. 883 ...приидоша и под самый царствующий градъ и обседоша... – Летом 1608 г. армия Самозванца разбила лагерь в Тушино, на подступах к Москве; весной 1609 г. тушинцы полностью блокировали Москву, отрезав все пути, по которым в город поступало продовольствие. |
| Почти четверть века И. Ушакова работала со своим учителем писателем Анатолием Парпарой. Его заслуги трудно переоценить – он автор исторической драмы о времени Ивана III и Смутном времени, создатель и издатель Исторической газеты, организатор Общественного фонда имени М.Ю. Лермонтова. Поэтичен очерк «Железноводский дневник». Здесь присутствуют и задушевное общение двух людей, и зарисовки природы Железноводска глазами Ирины и восприятие Кавказа Анатолием Анатольевичем. Он много времени проводил на водах, здесь располагалась дача писателя, где Анатолий Парпара собрал уникальные книги и гравюры Ф.Д. Константинова, связанные с именем Поэта. Цитаты прозаиков и поэтов Василия Дворцова, Владимира Соколова, Владимира Цыбина дополняют образ уникального, масштабного своей личностью человека. Публицист Ирина Ушакова обладает христианским мировоззрением, увлекает читателя силой чувства и завораживает словом. Она защищает истинные культурные ценности, примыкая умом и душой к лучшим мыслящим людям нашего времени. Она пытлива сердцем, но умеренна и интеллигентна в слове. Завершая статью, смело говорю, что люди, о которых она рассказывает, многим обогатили ее художественный мир. Как и она, не сомневаюсь, дала им много доброго. Притча о Сеятеле нашла воплощение – благодатное семя упало на благодатную почву. Людмила Анатольевна Семёнова , член Союза писателей России Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . target="" > Поделиться РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям. Комментарии Закрыть Закрыть Сообщение для редакции Закрыть Закрыть Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. Степана Бандеры»; Украинская организация «Братство»; Украинская организация «Правый сектор»; Международное религиозное объединение «АУМ Синрике»; Свидетели Иеговы; «АУМСинрике» (AumShinrikyo, AUM, Aleph); «Национал-большевистская партия»; Движение «Славянский союз»; Движения «Русское национальное единство»; «Движение против нелегальной иммиграции»; Комитет «Нация и Свобода»; Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство»; Движение «Колумбайн»; Батальон «Азов»; Meta |
| Пигин 2006 – Пигин А.В. Видения потустороннего мира в русской рукописной книжности. СПб., 2006. Пиккио 1973 – Picchio R. Models and Patterns in the Literary Tradition of Orthodox Slavdom//American Contributions to the Seventh Congress of Slavists. II. The Hague; Paris, 1973, P. 439–467. Пиккио 1977 – Picchio R. The Function of Biblical Thematic Clues in the Literary Code of Slavia Orthodoxa//Slavica Hierosolymitana. Jerusalem, 1977. Vol. 1. Пиккио 2002 – Пиккио P. История древнерусской литературы. Μ., 2002. Пиккио 2003 – Пиккио Р. Slavia orthodoxa. Литература и язык. М., 2003. Пирлинг 1902 – Пирлинг П. Паисий Лигарид. Дополнительные сведения из римских архивов//РС. 1902. Февраль. С. 337–351. Писарев 1904 – Писарев Н. Домашний быт русских патриархов. Казань. 1904. Письма государей – Письма русских государей и других особ царского семейства, изд. Археографической комиссией. М., 1848. Т. 1. Письмо 1848 – Письмо окольничего Богдана Матвеевича Хитрова к патриарху Никону (1654 года)/Сообщил И. Забелин//ЧОИДР. М., 1848. Кн. 2 9).С. 303–304. Платонов 1893 – Платонов С.Ф. Новый источник по истории московских волнений 1648 года//ЧОИДР. М., 1893. Кн. 1. Отд. 3. Платонов 1913 – Платонов С.Ф. Древнерусские сказания и повести о Смутном времени XVII века как исторический источник. СПб., 1913. Плюханова 1982 – Плюханова М.В О некоторых чертах личностного сознания в России XVII в.//Художественный язык средневековья. М., 1982. Плюханова 1987 – Плюханова М.В. Средневековая символика власти: Крест Константинов в русской традиции//Учёные записки Тартусского государственного университета, Тарту, 1987, 781, С. 149–170. Плюханова 1995 – Плюханова М.В. Сюжеты и символы Московского царства. СПб., 1995. Подобедова 1972 – Подобедова О.И. Московская школа живописи при Иване IV. Работы в Московском Кремле 40–70-х годов XVI в. М., 1972. Подтергера 1998 – Подтергера И.А. Тема дружбы в сочинениях Симеона Полоцкого (К вопросу об античных традициях в литературе московского барокко второй половины XVII в.)//Tradycja i inwencja: Watki i motywy obiegowe w dawnych literaturach slowiaskich. Tezy Mikdzynarodowej konferencij naukowej. Lód, 23–24.XI. 1998/Red. E. Malek. Lód, 1998. C. 26–29. |
| Таковой оказалась вера, которая стала тогда «лучшим связующим звеном всех сословий, всех интересов русского народа, самым крепким началом, оживляющим и очищающим дремавшие или убитые народные силы» (стр. 24). Силу эту понял патр. Гермоген и действовал согласно с нею ; но деятельность его скоро прекратилась; был тогда еще другой деятель духовного круга – Авраамий Палицын; «но это, по словам статьи, был человек внешней деятельности, исполнитель готовой, уяснившейся задачи»: он не мог вести незаметного, невидимого – часто даже неблагодарного дела постепенного трудного пробуждения, очищения и укрепления народных сил для спасения всей родной земли, всех лучших благ ее (стр. 25). Это-то «самое высокое и благородное» дело и досталось на долю Троицкого архимандрита Дионисия, которому современность отплатила самою черною неблагодарностью за исправление церковных книг и даже потомство долго платило подобной монетой, оставляя в забвении его великое служение родному благу (стр. 25). Вот сущность разбираемой статьи. В другом месте автор ее по поводу забвения Дионисия историей говорит: «много неправды делает современность, много неправды делает и история» (стр. 30). Конечно, на нас, взявшихся за специальное исследование о Дионисии, лежит долг по силе своей восстановить историческую правду о Дионисии. Недавно еще появилась статья в Рус. Палом, за 1889 г. 32–35: «Троицкий архимандрит Дионисий и келарь Авраамий Палицын». Но о статье этой мы упоминаем только потому, что она появилась до издания нашего исследования и чтобы поэтому нас не уличили в ее неведении; воспользоваться же из этой статьи нам вовсе нечем: она ничего не дает для нашего исследования. Целью автора, очевидно, было изложить как можно более в популярной форме то, что давно уже сказано о политической деятельности Дионисия и Авраамия в разных гражданских историях и исследованиях о смутном времени – без всякой научной проверки тех или других известий: это, конечно, вполне согласно с задачей духовного иллюстрированного журнала «Рус. |
| Трубецкой участвует в частых совещаниях буржуазных и социалистических организаций. В Одессе его поражает отсутствие патриотизма, то есть типичное интеллигентское настроение: «Прежде всего демократия, потом уже Россия. Еще хорошо, если ее очередь приходит хотя бы после демократии. Чаще встречаются такие типы, которые молятся на демократию и совершенно забывают о России. Они боятся патриотизма, ко всякому патриотическому движению и чувству они подходят с вопросом: «а демократично ли оно», и при этом боязливо озираются налево» 697 . Целью этих совещаний являлось объединение буржуазных и социалистических партий. Это требование в ультимативной форме ставилось французами и англичанами. Только так они могли оправдаться перед собственными парламентами. Энно говорил: «Нужно, чтобы в вашем правительстве была рабочая блуза. Вам нужны социалистические имена». Но между правыми и левыми зияла пропасть. Суть их расхождений Трубецкой видит так: «...для нас целью, к которой мы стремились, была единая Россия, для них прежде всего «демократия» и единая Россия лишь «постольку-поскольку " " 698 . Ho патриотизм большинства буржуазии был тоже весьма сомнителен: «В «буржуях» большею частью чувствовались люди, которые изверились или отчаялись в России, измалодушествовались и потому мечтали о пришествии варягов в каком бы то ни было виде; все равно, в какой военной форме, лишь бы варяги навели порядок. «Ах, кабы хоть англичане пришли и нас поработили», говорили одни, «ведь лучше иноземное владычество, чем свой собственный большевизм», «нам одно спасение – здоровый иностранный кулак», говорили другие. И замечательно, что самыми пламенными сторонниками англо-французского кулака были вчерашние поклонники немецкой ориентации, те самые, которые годом раньше мечтали: ах, кабы Вильгельм пришел! Это было неожиданное превращение гетмановщины» 699 . Когда летом 1919 г. Е.Трубецкой писал свои «Записки о втором Смутном времени», ему казалось, что гибель большевиков и полное крушение большевизма – вопрос нескольких месяцев, а может быть, и недель. Но чаемая победа белых армий и радовала, и огорчала его. Во-первых, он предвидел волну жестокости, которой будет сопровождаться эта победа, и скорбел о ней. Во-вторых, он считал, что «поколения, не изжившие большевизма, не будут застрахованы против его соблазнов» 700 . |
| По внешнему учету, все мое время было сплошь занято, пожалуй, даже полнее, чем в прежние годы. Все было предметом интереса и наблюдения. Меня занимали соотношения цветов растительности; приводило в энтузиазм фосфоресцирующее свечение чинаровых дров, сложенных у нас во дворе на даче, и вожделенное мною с тех пор, как я себя помню; я делал наблюдения над струями течения Куры, нужные мне для моих размышлений над электрическим током; я обследовал строение гор, искал минералов и нашел толстую жилу красивой голубовато-зеленой яшмы; мерил температуру источников, наблюдал процессы выветривания; жадно всматривался каждый вечер в тона поднимающейся тени земли. Целыми днями я лазил по горам, фотографируя, делая зарисовки, записывая свои наблюдения, а по вечерам приводил все это в порядок. Остаться без дела хотя бы на четверть часа мне претило и еще более – утомляло меня: и ранее, и по настоящий день ничего не делать мне так же утомительно, как и медленно идти, потому что большое усилие тратится на задержку движения, внутреннего или внешнего. Но все эти наблюдения природы не были научным импрессионизмом, разрозненными и пассивными толчками от случайных встреч с природой. В каком-то смысле я очень определенно знал, чего хочу, и направлял внимание на явления природы, внутренне очень определенные. Несмотря на разнообразие своих интересов, я не мог и не хотел заниматься чем попало, хотя бы и значительным само по себе, по моему сознанию. У меня не было отвлеченной логической схемы, объединяющей предметы моего внимания, и таковая отталкивала мой ум. Тем не менее мои интересы органически срастались в единую картину мира, и в смутном предчувствии мне виделся новый Космос, однако более организованный и более пронизанный сознанием единой таинственной жизни природы, чем Гумбольдтов. Это художественно-целостное представление о мире сопровождалось на другом плане теоретической мыслью. Во время своих хождений по горам я непрестанно думал о вопросах физики и отчасти – математики. Особенно усиленно вертелась в голове попытка дать определение температуры как величины, причем в своих рассуждениях я отчасти пользовался одною мыслью около этого же вопроса М. Н. Городенского. Эти размышления о температуре были вызваны очень оцарапавшим меня замечанием Карпентера в его статье о науке, что физики сами не знают, что такое температура и как ее логически определить. Наряду с этими размышлениями я дорабатывал статью об электрическом токе, писал разные заметки по математике, довольно много времени посвящал письменному переводу Тита Ливия и чтению по философии, истории литературы и штудировал «Историю индуктивных наук» Уэвелля, писал письма и дневники. |
| 1603 г. «о семиградском архимарите о милостыне». В записях о Смутном времени С. Немоевского сообщается, что падению Лжедмитрия I способствовало обращение Гедеона (Балабана) и М. к населению Москвы с разоблачением связанных с самозванцем планов обращения России в католицизм (Pamitnik Stanisawa Nemojewskiego. Lwów, 1899. S. 109). В письме к рокошанам 1606 г. М. жаловался на немощь, к-рая не давала ему возможности полностью отдаться делу защиты Церкви и верующих ( Maciejowski. Pimiennictwo Polskie. 1852. S. 225). Через 3 года епископ умер. В связи с тем что хиротония его преемника - униата Афанасия (Крупецкого) - состоялась в июне 1610 г., мн. исследователи ошибочно полагают, что М. умер незадолго до этого, однако королевская номинационная грамота Крупецкому в епископы была дана 15 сент. 1609 г. Свидетельство о кончине М. есть в письме Ипатия Потея Льву Сапеге 1609 г.: «Как только я узнал о его смерти, будучи в Варшаве, немедленно отправился до господина Калинского, перемышльского старосты... и просил внимательно следить за этим делом, чтобы... не допустил на Перемышльскую кафедру схизматика» (АСЗР. Т. 6. 77). В письмах нунция Франческо Симонетты кард. С. Боргезе от 30 мая и 3 авг. 1609 г. тоже обсуждался вопрос о замещении вакантной после смерти М. Перемышльской кафедры (Analecta OSBM. LNAHU. T. 3. N 963. P. 17-24). Более точные сведения о кончине и погребении М. содержатся в уже упоминавшемся посвящении Берынды Ф. Копыстенскому. В части произведения, прославляющей М., сказано: «Даровал му теж Б[ог] й то, же на столици своей… й памяти годно живота й бегу своего докончил. Припомяну ще й то, що знамените святобливость живота его й веры певность показует й осведчает, же гды пред постом Великим з тымся светом розстал, тело его през пост аж до н[е]д[е]ли Светлои (сиреч Въскр[есе]ниа Г[оспод]ня)… цело й ненарушне превбывло, аж до часу погребения, которого часу все елемента звыклися рушати й отменати, а тело того бл[а]ж[еннаго] еп[иско]па, яко православное веры вызнавци, й за бл[а]г[о]ч[ес]тïе трудившагося, цело й ненарушно з добрым запахом пребыло, што часу погребу всем там правоверным яко й многих стано[в] людем было в подивеню» ( Титов. |
| Сказанного достаточно, чтобы убедиться, насколько ошибочно видеть в опричнине целесообразный государственный институт, направленный лишь против мятежного боярства, а в борьбе св. Филиппа против него — голос той же боярской оппозиции. Русские люди, писавшие об опричнине при Грозном и после него, единодушны в своем возмущении. Не нашлось ни одного голоса в ее защиту. Известный Иван Пересветов, в котором видели идеолога опричнины, писал задолго до нее, и трудно сказать, был ли он доволен формой воплощения своей идеи, если дожил до кровавых лет. Из многих голосов летописцев и хроникеров приведем лишь некоторые свидетельства: " Попущением Божиим за грехи наши возъярился царь Иван Васильевич на все православие по злых людей совету… учинише опричнину, разделение земли и градов… и бысть туга и ненависть на царя в миру и кровопролитие и казни учинишася многия " ( " Сокращенный Временник " ). Кн. Катырев-Ростовский в Повести о смутном времени дает яркую и точную характеристику опричнины: " За умножение грехов всего православного христианства царь Иван Васильевич сопротивник обретеся и исполнися гнева и ярости, нача подвластных своих сущих рабов зле и немилосердно гонити и кровь их пролияти и царство свое, порученное ему от Бога, раздели на две части… и заповеда своей части оную часть насиловати и смерти предавати и домы их грабити и воевод, данных ему от Бога, без вины убивати повеле, не устрашися же и святительского чина, оных убивая, оных заточению предавая и грады краснейшие Новгород и Псков разрушати, ив них православных христиан зле и немилостиво убивати, даже и до ссущих младенцев повеле " . Даже дьяк Иван Тимофеев, автор " Временника " , который старается пройти молчанием " царское безобразие жития " и лишь " в прикровении словес " решается обнажить " студ венца " , выражается об опричнине резко и решительно: " Царь возненавидел грады земли своея " , во гневе разделил их и " яко двоеверны сотворил " . Все современники, как видим, особенно удручены " разделением " царства, — тем, что составляет самую сущность опричнины, и против чего еще накануне своего избрания возвысил голос митрополит Филипп. 3. ПОДВИГ СВ. ФИЛИППА |
| «Повесть о видении иноку Варлааму в Великом Новгороде» отражает события 1611 г. Вскоре после свержения Василия Шуйского шведские войска стали постепенно занимать северо-западные русские земли. 16 июля 1611 г. ими был захвачен Великий Новгород. Видение, о котором рассказывает повесть, случилось накануне, 15 июля 1611 г. По мнению исследователей памятника, повесть была создана после захвата Новгорода и является попыткой осмыслить происходящие события (см.: Платонов С. Ф. Древнерусские сказания и повести о смутном времени XVII века как исторический источник. М., 1913. С. 77–80; Назаревский А. А. Очерки из области русской исторической повести начала XVII столетия. Киев, 1958. С. 128–133). Источником новгородской повести стала «Повесть о видении некоему мужу духовну» протопопа Терентия, причем автор новгородской повести настолько близок к своему оригиналу, что С. Ф. Платонов прямо называет новгородскую повесть подражанием московскому видению. В то же время основная идея новгородской повести иная. Если «Повесть о видении некоему мужу духовну» призывает народ к нравственному очищению как единственному способу избавиться от нестроения в государстве, то новгородская повесть, написанная после трагического падения Новгорода, пытается объяснить справедливость наказания новгородцев за их грехи и носит, скорее, покаянный характер. Особого внимания заслуживает упоминание в числе общих грехов немилостивого отношения новгородцев к беженцам, стекавшимся в свободный тогда еще Новгород из разоренных земель. На основании этого высказывались предположения, что автором видения мог быть один из этих гонимых людей. В то же время повесть о видении построена на новгородских реалиях, в ней называются новгородские святые, автор ее, по-видимому, хорошо знаком с литературными памятниками Новгорода и новгородскими преданиями. Все это позволяет предполагать, что автором повести был, скорее, новгородец или человек, проживший в Новгороде достаточно долгое время. Текст повести сохранился в одном списке ( Саратовский гос. университет, Собр. Шляпкина, 577 (Шл. 330); 1-я пол. XVIII в. ) . Мы публикуем его по изданию, осуществленному С. Ф. Платоновым в 13-м томе РИБ (см.: РИБ. Т. 13. Стлб. 243–248). Внесенные нами смысловые исправления выделяются курсивом. |
|
|
