| Псковская летописная повесть о Смутном времени Подготовка текста, перевод и комментарии В. И. Охотниковой Псковская повесть о Смутном времени интересна непосредственной и живой реакцией на события начала XVII в. Псков не был в эпицентре событий и в сложной политической борьбе этого времени занимал независимую позицию. Псковичи сами решали, кому присягать и кого признавать, кого из новых претендентов на царский стол поддерживать. Однозначно позицию псковичей оценить невозможно, она была противоречивой и осложнялась внутренней борьбой между различными социальными группировками в самом Пскове. Следует отметить, однако, что в это смутное время Псков был почти единственным городом, который не шел ни на какие соглашения с иноземцами, претендовавшими на политическое господство. Псковичи защищали свои земли от отрядов Лисовского, в течение нескольких лет вели постоянную борьбу со шведами, оккупировавшими Новгород, они отказались присягать польскому королевичу Владиславу, ставленнику московского боярства. Текст издается по рукописи СПб. ФИРИ, собр. Археографической комиссии, 252. О СМУТЕ И РАЗДОРАХ И ОТСТУПНИЧЕСТВЕ ПСКОВИЧЕЙ ОТ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА, И КАКИЕ БЫЛИ ПОТОМ В ГРАДЕ ПСКОВЕ БЕДЫ И НАПАСТИ ОТ НАШЕСТВИЯ И ЗАВОЕВАНИЯ ПОГАНЫМИ, ПОЖАР И ГОЛОД; И ОТКУДА ВЗЯЛИСЬ НЕСЧАСТЬЯ ЭТИ И В КАКОЕ ВРЕМЯ В год 7115-й (1606) был убит в Москве лжецарь, назвавший себя Дмитрием; благодаря молитвам Пречистой Богородицы и великих чудотворцев не допустил Бог уничтожения христианской веры и обращения церкви в латинство, как замыслил то окаянный; только одно лето был он царем и вскоре был убит. И после него сел на царство князь Василий Шуйский, и отпустил царицу Маринку, преступную литовку, вместе с литовцами в их землю, и повелел проводить их до границы. И пришли они в Северские земли, и присоединились к ним русские люди, и заняли города, и нашли себе опять лжецаря. И царь Василий много раз посылал на них войска и сам ходил, но безуспешно; взволновались люди и соблазнились ; пришли даже к царствующему граду и осадили его; и был голод сильный, и ниоткуда не ждали помощи. |
| (Очерк из истории Русской Церкви XVII века) Сороковые годы XVII века были годами замечательного русского религиозного движения, быть может самого значительного, которое только знает история русской духовной жизни. Небольшая группа священников и мирян, в том числе и сам «тишайший государь» царь Алексей Михайлович начали большое дело духовного и церковного возрождения страны. Как обще-русское явление, это движение «ревнителей благочестия» продолжалось только до 1653 года. В этом году патриарх Никон изменениями церковного устава внес разлад в среду бывших друзей. Но религиозный подъем продолжался очень долго, дав основной «заряд» старообрядчеству и явившись его главной движущей силой. Одним из главных основателей движения был свящ. Иван Неронов, характерный для Руси искатель правды и Царствия Божия. Иван Неронов родился в 1591 году в маленьком Вологодском скиту. Строгая светская жизнь, суровая природа севера, тяжелые переживания юности определили характер молодого Ивана. Около 1613 года он потерял своих родных. С родного пепелища Иван уходит в Вологду. Городские нравы поразили его и встретив ряженных, выходивших из архиерейского дома, «отрок Иоанн разжегся духом и начал обличать их с дерзновением». Обличения юноши обозлили праздничную толпу и Иван был жестоко избит. Из Вологды Неронов приходит в Устюг, где он научился грамоте. Следующим этапом его странствований было село Никольское-Соболево, около Нижнего. В Никольском он женился на дочери священника и стал дьячком, он стал обличать и мирян и духовенство. Проповедь нравственного возрождения привела его к конфликту с священством и властями и заставила его оставить Никольское. Следующие годы он провел в Троице-Сергиевской лавре, под руководством архимандрита Дионисия. В это время лавра была крупнейшим духовным центром страны. Сам Дионисий, почитатель Максима Грека , был высоко образованный человек, исправитель духовных книг. Знаменитый келарь Авраамий Палицин писал тогда свои сказания о смутном времени. Отец Герман Тулупов работал над новой редакцией Четьи Миней. Среди духовенства и братии жили известный справщик и апологет о. Наседка, о. Александр Булатников, автор жития Елизария, видный грамматик и тоже справщик Арсений Глухой. 1 Здесь в Лавре Иван встретился с русской культурной элитой, познакомился с национально-православной идеологией. Вероятно в этом кругу Иван научился больше, чем его будущие союзники по оппозиции Никону, ценить духовное единство страны и Церкви. Отсюда же, надо предполагать, Неронов вышел еще больше уверившись в необходимости христианского обновления Руси. Ведь недаром его современники считали, что тяжелые годы Смутного времени были Божиим испытанием и наказанием за грехи. |
| Том 1 • Том 2 • Том 3 • Том 4 • Том 5 • Том 6 • Том 7 • Том 8 • Том 9 • Том 10 • Том 11 • Том 12 • Том 13 • Том 14 • Том 15 • Том 16 • Том 17 • Том 18 • Том 19 • Том 20 Содержание Подступы к решительным переменам в строении литературы Повесть о явлении и чудесах Казанской иконы Богородицы Повесть о житии царя Федора Ивановича Житие царевича Димитрия Угличского Писание о преставлении и погребении Михаила Скопина-Шуйского Новая повесть о преславном Российском царстве Плач о пленении и конечном разорении Московского государства «Видение некоему мужу духовному» благовещенского протопопа Терентия «Иное видение» Повесть о видении иноку Варлааму в Великом Новгороде Повесть о чудесном видении в Нижнем Новгороде Повесть о видении во Владимире в 1611 году Видения Евфимия Чакольского 1611–1614 гг. Сказание Авраамия Палицына об осаде Троице-Сергиева монастыря Житие архимандрита Троице-Сергиева монастыря Дионисия Житие Иринарха Ростовского Из Хронографа 1617 года Из «Временника» Ивана Тимофеева Псковская летописная повесть о Смутном времени Хворостинин Иван Андреевич «Словеса дней, и царей, и святителей московских» О причинах гибели царств Подступы к решительным переменам в строении литературы С конца XVI века в России создается бурная обстановка надвигающейся, а затем развившейся «Смуты», всколыхнувшей все русское общество снизу доверху. Террор Ивана Грозного сдерживал, но одновременно и усиливал классовое напряжение, а когда смерть его положила начало династическим неурядицам и борьбе за власть, за престол, то борьба эта быстро перешла в могучий классовый взрыв. Иноземная интервенция породила всенародное патриотическое движение, освободившее Россию. Царистские иллюзии повлекли за собой многочисленных самозванцев, в какие-то не слишком длинные периоды времени опиравшихся на население посадов и крестьянские массы. Самозванцы сменяли друг друга. Наряду с насильственными захватами власти появились и совсем новые формы решения государственных вопросов – добровольные или полудобровольные ополчения, затем выборы, земский собор; обсуждались не только наследственные права, но и характеры претендентов. |
| ВОЗМОЖНО ЛИ НА КАКОМ-ЛИБО РЕЛИГИОЗНОМ ОСНОВАНИИ ОБЩЕНИЕ И ЕДИНЕНИЕ ХРИСТИАН С ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ НЕХРИСТИАНСКИХ РЕЛИГИЙ? «Диалог с нехристианскими религиями» стал частью интеллектуальной моды нашего времени, он представляет современное состояние экуменизма в его движении к универсальному религиозному синкретизму... «Христианский экуменизм» в его лучшей форме может рассматриваться как следствие искренней и вызывающей сочувствие ошибки части протестантов и католиков, неспособных понять, что Церковь Христова уже существует на земле и что сами они находятся вне ее. «Диалог с нехристианскими религиями», однако, есть нечто совсем другое, представляющее скорее сознательное отступление даже от той части христианской веры и знания, которые сохранились у части католиков и протестантов. Это не плоды «добрых намерений» простодушного человека, а, скорее, плоды диавольского «внушения», которому могут быть подвластны только те, кто уже настолько отошел от христианства, что стал фактически язычником; служителем бога века сего – сатаны ( 2Кор. 4:4 ) – и последователем любой интеллектуальной моды, которую способен инспирировать этот могущественный «бог». «Христианский экуменизм» находит свою опору в смутном, но тем не менее реальном чувстве «общности христианства», которое разделяется многими из тех, кто поверхностно размышляет о Церкви и не так глубоко чувствует ее. Его цель – каким-то образом «построить» церковь , охватывающую всех этих индифферентных «христиан». Но на какую общую поддержку может полагаться «диалог с нехристианскими религиями»? Но на каком же основании возможно какое-то единство, даже самое неопределенное, между христианами и теми, кто не просто не знает Христа, но решительно отвергает Его, как те представители нехристианских религий, которые находятся в контакте с христианством?.. Нет! Христос, независимо от новейщих определений или интерпретаций, не может быть объединяющим звеном «диалога с нехристианскими религиями», в лучшем случае Имя Его используют лишь как добавку к единству, которое открывается в чем-то еще. Единственным общим звеном для всех религий является весьма смутная концепция «духовности», которая действительно открывает религиозным «либералам» почти неограниченные возможности для расплывчатого теологизирования. |
| Где Михаил Феодорович Романов с матерью инокиней Марфой нашел безопасное для себя убежище от преследований поляков в начале 1613 года? Источник Реферат на XV Всероссийском археологическом съезде в Новгороде, в заседании 26 июля 1911 года. Отзывы о реферате напечатаны в 6 «Известий XV Археологического съезда в г. Новгороде», в 1754 газеты «Россия», в 31 от 5 августа «Новгородских епархиальных ведомостей», в «Свете» и в других повременных изданиях. Приближается радостная для России трехсотлетняя годовщина царствования Дома Романовых. К этому юбилейному торжеству уже теперь обращены взоры всей России и даже Европы. В виду предстоящего грандиозного юбилея важно с исторической точностью установить и с возможной полнотой осветить разные эпизоды и моменты, относящиеся к обстоятельствам избрания и воцарения Михаила Феодоровича . При рассмотрении таких обстоятельств между прочим выступает вопрос о том, где юный боярин Михаил Феодорович Романов с матерью инокиней Марфой в начале 1613 года нашел безопасное для себя убежище от преследований и покушений поляков вследствие соборного в Москве избрания его на царственный трон российский? Господствующая в монографиях о Смутном времени в России и в учебных исторических пособиях аксиоматичность того представления, что таким убежищем для Романовых в начале 1613 года послужил Ипатьевский монастырь в городе Костроме, могла бы, по-видимому, исключать постановку и как бы дебатирование означенного вопроса – однако же не всецело и безусловно. Дело в том, [что] почти с начала XIX века даже до последних времен встречаются, хотя немногие, оппоненты в этой именно области, что, впрочем, не должно приводить в изумление при существовании подобных же прецедентов в сравнительно недавнее время. Небезызвестен ведь резкий выпад историка Н. Костомарова , который с упорством отрицал общепринятую фактичность великого патриотического подвига Ивана Сусанина, отнюдь не желая считаться с двумя грамотами царя Михаила Феодоровича: а) от 1619 года о пожаловании крестьянину Богдану Сабинину за службу и «за кровь тестя его Ивана Сусанина» из округа дворцового села Домнино половины деревни Деревенищ с полутора четвертями выти земли с обелением, или с освобождением, его и всего его потомства от всяких податей, кормов и разных поборов, и б) от 1633 года о пожаловании вдове Сабинина Антониде за подвиг И. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > «Если сохраним Православие, то сохраним и Россию» По словам Патриарха Кирилла, как в Смутное время не было в русском воинстве межрелигиозной распри, так и сегодня, если будем жить по законам Православия, никто в нашей стране не будет чувствовать себя дискриминируемым 05.11.2021 597 Время на чтение 5 минут Фото: Patriarchia.ru Вчера, в праздник Казанской иконы Божией Матери, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл совершил Божественную литургию в кафедральном соборном Храме Христа Спасителя в Москве. По окончании богослужения Предстоятель Русской Церкви обратился к верующим с Первосвятительским словом, сообщает Патриархия.ru. «Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Сегодня мы празднуем очень важное историческое событие, которое вошло и в церковный календарь. Мы прославляем Царицу Небесную, Покровительницу земли нашей, вспоминая событие, связанное с Ее чудотворной иконой, ставшее одним из самых важных в истории нашего Отечества. Речь идет о тяжелейшем эпизоде этой истории, о так называемом Смутном времени, когда междоусобная брань, столкновение интересов внутри русского государства привели к тому, что практически исчезла всяческая власть — и центральная, и на местах. Разрушались дома, гибли люди, брат восставал на брата, и в этот кровавый хаос погрузилась вся страна. Не осталось ни власти, ни войска, была разрушена вся система самообороны, люди озлоблены, так что каждый пытался отнять что-то у другого, воспользовавшись его слабостью, обогатиться за чужой счет, создать личное благополучие, невзирая на благополучие ближнего, а значит, ни во что не ставя благополучие страны и народа…», - отметил Его Святейшество. «Ну, а что же осталось, если все было разрушено — и власть, и человеческие отношения, и оборона, все то, что должно было скреплять наше государство? Осталось только одно — вера православная. Не было больше никакой иной силы — ни политических партий, ни научных сообществ, ни армии; не было ничего, на что опираются сегодня современные государства, стремясь объединить народ и сохранить свою целостность. Смутное время показало, что в критические моменты ни человеческие идеалы, ни государственная власть могут и не справиться с разрушительными центробежными силами. Только вера православная помогала тогда людям опознавать друг в друге единомышленников и осознавать свою общность. Неслучайно враг, зашедший не только в Москву, но и в Кремль, заточил в подвалы Чудова монастыря Первосвятителя Церкви нашей Патриарха Ермогена, мучил его голодом и холодом. Трудно себе представить, как в холодное время в этих подвалах мог находиться человек без теплой одежды, без еды. Ему готовы были принести и теплые одежды, и достаточно еды, — только чтобы он призвал наш народ признать чужеземную власть. Мы знаем, что этого не произошло, и святитель Ермоген стал священномучеником, погибшим и за веру, и за Отечество свое», - отметил Предстоятель Русской Церкви. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Поляки в Москве 1 октября 1610 года, 400 лет назад с помощью четырёх бояр-изменников польские войска заняли Москву 01.10.2010 834 Время на чтение 6 минут 4 ноября - День народного единства и воинской славы. Трудовой кодекс определил его нерабочим праздничным днём, в ряду с Рождеством Христовым, Днями Победы, России, Весны и труда, защитника Отечества. Из текста законов и кодексов, между тем, совершенно непонятно: какую «славную победу российских войск, которые сыграли решающую роль в истории России», 4 ноября мы празднуем? Из современной публицистики следует, что речь идёт о событиях 1612 года, Смутном времени, сражении между русским и польским войсками, которое якобы происходило в Москве и его предместьях. Однако военная история ничего не знает о победе русского оружия в день 4 ноября. Она была одержана в трёхдневном сражении с армией гетмана Ходкевича 22-24 августа (ст. ст.). Окружённые русским ополчением Кремль и Китай-город, где сидел польский гарнизон, не сдавались еще более двух месяцев - и открыли ворота перед угрозой голода лишь б ноября. О воинской славе, стало быть, говорить не приходится. К тому же отняли у врага то, что двумя годами ранее ему же передали без единого выстрела и военного сопротивления. Да и до народного единства 4 ноября было очень далеко. Сражения гражданской войны не утихали ещё несколько лет. Скорое освобождение Москвы от интервентов было его предпосылкой. Зримое явление такого единства в ту эпоху произошло на Земском соборе 3 марта 1613 года, когда русским Государем был избран Михаил Фёдорович Романов. Именно это остановило разложение русского народа на враждующие региональные и этнические группы и восстановило его политическое единство. В Православной Русской Церкви 4 ноября действительно праздник - Казанской иконы Божией Матери. Церковные календари при этом поясняют: «В память избавления Москвы и России от поляков в 1612 году». Нам надо помнить о драматической странице истории Государства Российского, чтобы учить и учиться на горьком опыте прошлого. |
| Часть I Пётр Симонович Казанский родился 19 Ноября 1819 года в селе Сидоровском, Звенигородского уезда. Отец его Симон Иванович Лосев 1 , женатый на дочери священника Воздвиженского Матроне Лукьяновне, был священником в селе Сидоровском. У Лосевых было четыре сына и три дочери. Два сына Александр 2 и Павел 3 и сестра Екатерина 4 была старше П. С-ча, а сестра Анна и брат Михаил 5 родились после него. Отец Лосев был человек болезненный и поэтому сам мало занимался воспитанием детей. Дети воспитывались под надзором матери, женщины строгой и благочестивой, но с любящим сердцем. Сама воспитанная в строгих правилах благочестия М. Лукьяновна строго требовала и от своих детей исполнения христианских обязанностей. Первые семена благочестивого настроения, которое отличало П. С-ча, посеяла в нём мать. До пятилетнего возраста П. С-ч прожил в селе Сидоровском. В своих воспоминаниях он так описывает свою родину и свои первые детские впечатления. „Едва помню я то село, где родился я. В каком-то смутном воспоминании предстоит у меня в воображении старинная церковь с маленькими окнами, с низкой колокольней. Подле самой церкви, от востока к западу, сходила вниз к речке дорога. Там на полугоре помню колодезь и ряд деревенских домов по горе, обращённых к востоку. Однообразная жизнь сельская оживлялась только ярмаркой 18 июня. В это время съезжалось к нам много гостей. Помню, что с четырёх лет меня начали учить читать и пяти лет я читывал из четырёх Евангелистов. Помню в деревне добрую Настасью, которая жила в маленькой горенке и плела узенькие тесмы; помню Юду портного, который сшил мне одежду. Помню бурю, которая повалила у нас сарай; помню сенокос, на который я выбегал с грабельками и взлезал на стоги топтать сено. Помню добрую старушку Храмиху, которая нянчила меня; помню, как ещё в Егорьев день чуть-чуть не забодали меня коровы“. Пятилетним ребёнком П. С-ч оставил свою родину. С этого времени началась для него новая жизнь. „Мне было пять лет, пишет П. С-ч, когда обстоятельства заставили моего отца оставить это село и переехать в другое. |
| «Видение некоему мужу духовному» благовещенского протопопа Терентия Подготовка текста, перевод и комментарии М. В. Рождественской «Видение некоему мужу духовному» Благовещенского протопопа Терентия – одно из ярких литературных произведений эпохи Смуты, написанное в 1606 г. в жанре широко распространившихся «видений» и повестей о чудесных явлениях. В литературе о Смуте это сочинение иначе называется «Повесть о видении мужу духовну» или «Повесть протопопа Терентия о чудесном видении 1606 г.». Впервые Повесть была напечатана в «Летописи занятий Археографической Комиссии за 1861 г.» (Вып. 1, отд. II. СПб., 1862. С. 52–54), но не привлекла специального исследовательского внимания. В 1888 г. С. Ф. Платонов посвятил ей особый раздел в монографии «Древнерусские сказания и повести о смутном времени XVII в. как исторический источник» (СПб., 1888) и указал на наиболее ценный и полный, с его точки зрения, список в рукописи РНБ, XVII в. Только в этом списке есть предисловие, из которого мы узнаем имя автора и время создания Повести (Видения): протопоп Терентий написал ее в 1606 г. В этой же рукописи находится еще ряд текстов, связанных с событиями Смуты, среди которых рассказ еще об одном видении, случившемся уже в следующем, 1607 г. в Архангельском соборе Московского Кремля. С. Ф. Платонов, исследовавший и издавший произведения о Смутном времени, установил, что «Видение некоему мужу духовному» является одной из частей более обширного сочинения о Смуте, так называемого «Иного Сказания», время создания которого ученый отнес к середине второй половины XVII в. С. Ф. Платонов выделил в нем шесть составных частей, созданных в разные отрезки времени, среди которых и «Повесть о видении, бывшем в Успенском соборе в Москве в 1606 г.». Выводы С. Ф. Платонова относительно происхождения и состава «Иного Сказания» можно свести к следующему. В основу «Иного Сказания» легла повесть, составленная монахом Троице-Сергиева монастыря. Затем эта повесть подверглась сокращению и в таком виде дошла до нас в некоторых списках. Часть этой повести 1606 г. вошла в «Житие царевича Дмитрия», помещенное в Четьих Минеях Германа Тулупова. На эту повесть «наслоилось», по выражению С. Ф. Платонова, несколько других сочинений. Во-первых, это грамоты царя Василия Ивановича Шуйского; во-вторых, это записи о первых событиях Смуты при Василии Шуйском; в-третьих, это повесть протопопа Терентия о чудесном видении 1606 г. (Видение некоему мужу духовному). Далее, считал С. Ф. Платонов, к «Иному Сказанию» были добавлены статьи из Хронографа 2-й редакции (после 1617 г.) и некоторые «летописные заметки», доводящие события до середины XVII в. «Таким образом, – писал С. Ф. Платонов, – разбираемый памятник есть не что иное, как сборник самого разнохарактерного состава». (Древнерусские сказания и повести... С. 81). |
| Плач о пленении и конечном разорении Московского государства Подготовка текста, перевод и комментарии С. К. Росовецкого Автор «Плача» неизвестен. С. Ф. Платонов предполагает, что он не был очевидцем описываемых событий и широко использовал официальные грамоты 1610–1612 гг.; возникло это произведение летом–осенью 1612 г. в одном из провинциальных городов (Платонов С. Ф. Древнерусские сказания и повести о Смутном времени XVII века как исторический источник. Изд. 2-е. СПб., 1913. С. 146). Вероятно, этим городом была Казань: текст «Плача» использован составителем так называемого «Казанского сказания» – компиляции, датируемой М. Н. Тихомировым теми же месяцами 1612 г., к которым С. Ф. Платонов относит создание «Плача» (см.: Тихомиров М. Н. Классовая борьба в России XVII в. М., 1969. С. 202); позднее, в 1620-е гг., он читался во время ежегодной праздничной службы иконе Казанской Богоматери. «Плач» рано получает общерусское распространение. В 30–40-е гг. XVII в. его сокращенная редакция включается в сборник, составленный жителем Устюга Великого (БАН, Арханг. К. 51), в 1672–1674 гг. входит в состав московской исторической компиляции о Смутном времени (ГИМ, собр. Уварова, 896). В том же XVII в. «Плач» был присоединен в качестве заключительной главы к «Сказанию Авраамия Палицына». Для книжного плача, как и для устной причети, рассказ об обстоятельствах несчастья – обязательный, но второстепенный элемент структуры; на первый план выходят в устном плаче – эмоциональный отклик, в литературном – осмысление причины бедствия, его исторического значения и назидание для читателей (слушателей). Следуя традиции, автор «Плача» объясняет «падение» Москвы как возмездие свыше за всенародные прегрешения, однако с замечательной смелостью объявляет главными виновниками всех московских царей, при этом исключение не сделано даже для Федора Ивановича, настойчиво идеализируемого другими писателями Смуты. Привлекает внимание и исторический оптимизм автора: по его мнению, «будущие предтекущие люди», узнав о бедствиях Смуты «от писания, о сихъ зло удивятся» – следовательно, будут жить потомки «ныншних родовъ» россиян в мире и процветании. Что же касается современников, то они побуждаются к покаянию, чтобы Бог «пощадил останок» русских людей, истребил их врагов и «злолукавыи совтъ ихъ искоренилъ». Можно думать, что прямой призыв к борьбе представлялся неуместным в плаче, да еще предназначенном для чтения в церкви, однако патриотически настроенный читатель мог и сам прочесть этот призыв между строк произведения, восхваляющего героизм защитников Смоленска и стойкость патриарха Гермогена. |
|
|
