| Но и тут ошибся в расчете: Петр не сближался с людьми, которые принимали участие в событиях 1682 года; молодой царь со всеми обращался просто, ездил в гости, но постоянно объезжал дом Цыклера; мало того, в описываемое время Цыклера назначили строителем новой крепости – Таганрога, а эти назначения в отдаленные места считались тогда почетною ссылкою. Цыклер был в ярости и отчаянии, которые напомнили ему 1682 год и кровавые стрелецкие копья: нельзя ли сделать того же и теперь, а если нельзя уговорить стрельцов, то можно будет поднять козаков из Таганрога. Стремления кормового иноземца Цыклера разделяли двое родовитых русских вельмож – Алексей Соковнин и Федор Пушкин. Соковнин был известный старовер, родной брат знаменитых в царствование Алексея Михайловича раскольниц, Федоры Морозовой и княгини Авдотьи Урусовой. Понятно, как тяжело было ему видеть петровские новшества, посылку детей своих в еретические страны, поездку туда самого государя; а тут еще и беда ближайшая: сват его боярин Матвей Пушкин, назначенный воеводою в Азов, возбудил против себя гнев государя все за то же сопротивление посылке детей своих за границу. И вот тестю с зятем приходит на мысль, как бы хорошо было отделаться от Петра чужими руками; они знают, как недоволен Цыклер, и подбивают его к преступлению, Соковнин даже манит честолюбца, указывает ему на возможность стать самому царем по смерти Петра. Цыклер подбивает стрельцов, но те спешат с доносом. 23 февраля 1697 года боярин Лев Кириллович Нарышкин прислал в Преображенское стременного полка Конищева пятидесятника Лариона Елизарьева, который известил о разговоре своем с Цыклером. Цыклер: Смирно ли у вас в полках? Елизарьев: Смирно. Цыклер: Ныне великий государь идет за море, и как над ним что сделается, кто у нас государь будет? Елизарьев: У нас есть государь царевич. Цыклер: В то время кого Бог изберет, а тщится и государыня, что в Девичьем монастыре. – Елизарьев сослался на другого пятидесятника своего полка, Григория Силина, который показал: «Цыклер сказал ему про государя, что можно его изрезать ножей в пять; известно государю, прибавил Цыклер, что у него, Ивана, жена и дочь хороши, и хотел государь к нему быть и над женою его и над дочерью учинить блудное дело, и в то число, он, Иван, над ним, государем, знает, что сделать». |
| Я знаю, что вы сделали это по неразумию и приказанию такого человека, который сам никогда почти не ходит в церковь... – Нам, батюшка, прикащик велел так идти мимо церкви и твоего дома, сказала одна женщина. Наше дело подневольное: приказано и делай, что велят. Можно ли не слушать прикащика? Прости, родной! виноваты... на исповеди за это питимье на нас наложи... – Знаю, что ваше дело подневольное. Но если вам приказывают делать явное зло, вы должны тут слушать больше Бога, чем начальника. Господь же заповедал нам почитать святые храмы и с уважением относиться к своим духовным отцам... Уж я не раз вам говорил это... – Не погневайся, родимый батюшка, виноваты... Прости, родной... – Бог вас простит!... Идите домой тихо и смирно... О. Петр вернулся домой, a бабы смирно пошли по селу. Не зная еще ничего о ссоре Владиславлева с управляющим, о. Петр недоумевал, за что именно управляющий озлился на него. Тогда Владиславлев рассказал ему о своем столкновении с управляющим и упомянул между прочим о том, что хочет писать помещику на управляющего. – Ах, Вася! – сказал о. Петр, выслушавши его. Охота было тебе бесить этого демона. Ведь ты еще не знаешь того, что за бесовское отродье этот «мироед»... У него, при малейшем неудовольствии на меня за что либо, первое дело приказывать барщине против Церкви и моего дома петь и плясать, чтобы тем много досадить мне... – Так вот этого и не будет вперед, – сказал Владиславлев: я опишу все его злодеяния и его помещик сменит... – как бы не так!.. Тебя же самого за это сочтут кляузником и будут на тебя жаловаться начальству, a мне и житья здесь не будет, волей неволей заставят выйти отсюда в другое село... – А, может быть, сменят управляющего... – Этого нельзя ожидать... да и толку-то не много выйдет из этой смены: эти «мироеды» все похожи друг на друга: теснить приходского священника и противодействовать ему во всем – пища их... И если бы не слабое мое здоровье да не большое семейство, заставляющее меня подумывать о пристроении тебя к месту где-нибудь по близости к Спасскому, я никогда бы не посоветовал тебе поступать в село в священники: быть здесь священником и в то же время рабом какого-нибудь «куроеда» или «мироеда» – это такая тягота, какую не всякий может понести... |
| Как я писал выше, две дочери Петра Михайловича приняли монашество в Дивеевском монастыре. Схимонахинями и монахинями они стали значительно позже: пока они инокини Наталия и Мария. Тети Наташа и Маруся. Одна – золотошвейка, вторая – иконописец. Обе тетушки бывали у нас в доме, но нечасто. Из них я лично любил тетю Марусю, тетю Наташу я, признаться, совсем не любил. Тетя Маруся, младшая сестра моего отца, была доброй, сердечной и веселой, художественной натурой, немного экзальтированной и, по словам мамы, малость глуповатой. Ее доброе сердце для меня всю последующую жизнь было дороже ее ума: она не была глупой, скорее недалекой. Тетя Наташа, самая старшая из всех детей дедушки, была близнецом дяди Миши. Она была сухой и строгой старой девой, стремящейся чаще нас поставить в угол, чем приласкать, в противоположность тете Марусе. В храме она всегда очень бдительно смотрела на нас и за нами: как мы крестимся и там ли, где положено, не вихляемся ли, не смотрим ли по сторонам, не чешемся ли невзначай, и, заметив какой-либо изъян в нашем благолепии, всегда «стучала» на нас бабушке и ставила на вид маме. Она была сторонницей акафистов в усиленной дозе во вразумление и просвещение наших душ. Мама с ней иногда сражалась все на том же языке, неведомом нам. Дядя Миша с нами в Дивееве никогда не жил, он только приезжал к нам в отпуск. Его приезды были праздниками для нас: он привозил всегда кучу игрушек и массу всяких вкусных вещей. Окончив Морской корпус, до революции он плавал старшим офицером. Во время Гельсингфорсского бунта матросов , которые, озверев, топили офицеров, дядю Мишу спасли его храбрость и вера. Во время разгула матросни на палубе крейсера дядя Миша сидел в каюте в ожидании смерти, но ждать ему надоело, и, не дожидаясь, надев парадную форм, у он поднялся на палубу, на которой бушевали матросы, и громогласно скомандовал: «Смирно!» Прошел сквозь вытянувшегося по стойке смирно ряда изумленной матросни, сел в шлюпку и уплыл на ней в порт. Так он уцелел. Вернувшись в Петроград, он очень скоро его покинул и после 1917 года оказался в Астрахани, на Каспии, в рыболовецком флоте, где как опытный моряк и умный человек дослужился очень быстро до директора рыбных промыслов Волги и Каспия. |
| Как я писал выше, две дочери Петра Михайловича приняли монашество в Дивеевском монастыре. Схимонахинями и монахинями они стали значительно позже: пока они инокини Наталия и Мария. Тети Наташа и Маруся. Одна — золотошвейка, вторая — иконописец. Обе тетушки бывали у нас в доме, но нечасто. Из них я лично любил тетю Марусю, тетю Наташу я, признаться, совсем не любил. Тетя Маруся, младшая сестра моего отца, была доброй, сердечной и веселой, художественной натурой, немного экзальтированной и, по словам мамы, малость глуповатой. Ее доброе сердце для меня всю последующую жизнь было дороже ее ума: она не была глупой, скорее недалекой. Тетя Наташа, самая старшая из всех детей дедушки, была близнецом дяди Миши. Она была сухой и строгой старой девой, стремящейся чаще нас поставить в угол, чем приласкать, в противоположность тете Марусе. В храме она всегда очень бдительно смотрела на нас и за нами: как мы крестимся и там ли, где положено, не вихляемся ли, не смотрим ли по сторонам, не чешемся ли невзначай, и, заметив какой-либо изъян в нашем благолепии, всегда «стучала» на нас бабушке и ставила на вид маме. Она была сторонницей акафистов в усиленной дозе во вразумление и просвещение наших душ. Мама с ней иногда сражалась все на том же языке, неведомом нам. Дядя Миша с нами в Дивееве никода не жил, он только приезжал к нам в отпуск. Его приезды были праздниками для нас: он привозил всегда кучу игрушек и массу всяких вкусных вещей. Окончив Морской корпус, до революции он плавал старшим офицером. Во время Гельсингфорсского бунта матросов 21 , которые, озверев, топили офицеров, дядю Мишу спасли его храбрость и вера. Во время разгула матросни на палубе крейсера дядя Миша сидел в каюте в ожидании смерти, но ждать ему надоело, и, не дожидаясь, надев парадную форму он поднялся на палубу, на которой бушевали матросы, и громогласно скомандовал: «Смирно!» Прошел сквозь вытянувшегося по стойке смирно ряда изумленной матросни, сел в шлюпку и уплыл на ней в порт. Так он уцелел. Вернувшись в Петроград, он очень скоро его покинул и после 1917 года оказался в Астрахани, на Каспии, в рыболовецком флоте, где как опытный моряк и умный человек дослужился очень быстро до директора рыбных промыслов Волги и Каспия. |
| И Герман митрополит говорил другому постельнику, племяннику воеводскому; и тот постельник тотчас доложил, и так велел идти Арсению в другую палату к воеводе. И Арсений, вшед в палату, помоляся Богу и потом поклонися воеводе Василию по обычаю, поднес государеву грамоту. И воевода, взем грамоту, отдал постельнику, а Арсений, подав государеву грамоту и отшед, опять поклонился по обычаю. А государеву грамоту воевода велел отдать переводчику перевести. И строитель Арсений бил челом воеводе Василию о проезжей грамоте чрез его землю; и воевода сказал: потерпи, как уведаю, о чем в грамоте писано, будет указ о всем 18 . Потом воевода вопросил Арсения: смирно ли на Москве, нет ли где войны? И Арсений сказал: государским счастием все смирно, и войны нигде нет. Василий же воевода говорил: да что на Москве люди ратные в сборе, куда они пойдут? Арсений говорил: у Государя войско и зимою и летом всегда готово бывает; где Государь велит, туда и пойдут, а нам того ведать не уметь. И велел идти воевода Арсению на дом ждать указу. И строитель Арсений выспрашивал у Патриарших архимандритов и игуменов и старцев про Патриарха Паисия, где он ныне, или пошел в Иерусалим? И архимандрит Феон, и игумен Арсений, и старцы сказали, что Патриарх еще живет в мутьянской земле, в Терговище. И Арсений говорил, как он ездил по Патриаршу указу к Государю к Москве, и Патриарх со Арсением писал к Государю, что он поехал во Иерусалим, ажно он и ныне еще не поехал. И они сказали, что конечно ныне, после праздника Вознесения, тотчас поедет, теперь де он совсем готов. И строитель Арсений выспрашивал у оных старцев, которые к нему Арсению добры; поедет ли Патриарх в Иерусалим? И они сказали: сказывают де поедет, а мы не чаем ему ехать, ежели Патриарх Парфений цареградский жив будет. И для того и Арсения воевода Василий не хотел пустить, что старцы иерусалимские Феон и митрополит Власий наговаривали, для того что уведали, что есть у Арсения к Патриарху Парфению государева грамота и патриарша. И держал Арсения, проезжей грамоты ему не давал, и Арсений взял грамоту тайно от воеводы, у приказных его людей, куплею и поминками, велел подьячему написать, а дьяку запечатать в дому, будто воевода приказал. |
| Кстати сказать, Евангелие (не по переложению) можно читать выборочно ребенку лет с четырех. При хорошем знании Нового Завета нетрудно выбрать небольшой отрывок, предварив им наступление какого-либо праздника. Чтение это чрезвычайно важно, поскольку так начинается христианская жизнь, неразлучная с великой книгой. Я страшно сожалею о невозможности понимания детьми Евангелия, читаемого в церкви. Приучить стоять их в этот момент смирно и с опущенной головкой нетрудно, утешить словами вроде таковых: " Ничего, старайтесь вслушиваться и со временем научитесь понимать " , тоже не сложно. Однако из моей памяти не выходит, тревожа ее, один случай, бывший с нами. Однажды мы всей тройкой забрели в церковь в неурочный час. В пустом храме священник, видимо, по просьбе тех нескольких человек, которые стояли рядом с ним, служил молебен. Вот батюшка открыл Евангелие и я с наслаждением выслушала знакомые слова о Мариам, которая " со тщанием иде во град Иудов и целова Елисавет " . И вдруг я взглянула снизу вверх на своих детей, которые (я видела это по ним) опятьничегошеньки не поняли, и в моей голове родился вопрос: " А что бы изменилось, если бы сейчас батюшка прочитал нам эту главу из Евангелия по-русски? " . И сама себе на это ответила: " Изменилось бы только одно. Вместо слов " Стойте смирно — читают Евангелие " , я бы сказала: " Слушайте... " . Вместо покорного исполнения материнской команды мои дети просто бы вслушивались в прекрасные, понятные и — слава Богу — уже довольно знакомые слова. Дети бы понимали то, что им читают в церкви " . В свое время я много усилий приложила к тому, чтобы приучить саму себя к церковнославянскому языку. Придя из церкви, тексты, оставшиеся непонятыми мною в пении или чтении, старалась найти в книгах, которыми разжилась к тому времени, дабы уразуметь их до конца. С церковным чтением Евангелия и Апостольских посланий у меня обстоит дело сложнее всего: ведь у нас дома нет Библии на славянском языке. В церкви для меня самое важное уловить начало — из какого Евангелия и Послание какого Апостола будут читать. |
| Кстати сказать, Евангелие (не по переложению) можно читать выборочно ребенку лет с четырех. При хорошем знании Нового Завета нетрудно выбрать небольшой отрывок, предварив им наступление какого-либо праздника. Чтение это чрезвычайно важно, поскольку так начинается христианская жизнь, неразлучная с великой книгой. Я страшно сожалею о невозможности понимания детьми Евангелия, читаемого в церкви. Приучить стоять их в этот момент смирно и с опущенной головкой нетрудно, утешить словами вроде таковых: “Ничего, старайтесь вслушиваться и со временем научитесь понимать”, тоже не сложно. Однако из моей памяти не выходит, тревожа ее, один случай, бывший с нами. Однажды мы всей тройкой забрели в церковь в неурочный час. В пустом храме священник, видимо, по просьбе тех нескольких человек, которые стояли рядом с ним, служил молебен. Вот батюшка открыл Евангелие и я с наслаждением выслушала знакомые слова о Мариам, которая “со тщанием иде во град Иудов и целова Елисавет”. И вдруг я взглянула снизу вверх на своих детей, которые (я видела это по ним) опять ничегошеньки не поняли, и в моей голове родился вопрос: “А что бы изменилось, если бы сейчас батюшка прочитал нам эту главу из Евангелия по-русски?”. И сама себе на это ответила: “Изменилось бы только одно. Вместо слов “Стойте смирно — читают Евангелие”, я бы сказала: “Слушайте…”. Вместо покорного исполнения материнской команды мои дети просто бы вслушивались в прекрасные, понятные и — слава Богу — уже довольно знакомые слова. Дети бы понимали то, что им читают в церкви”. В свое время я много усилий приложила к тому, чтобы приучить саму себя к церковнославянскому языку. Придя из церкви, тексты, оставшиеся непонятыми мною в пении или чтении, старалась найти в книгах, которыми разжилась к тому времени, дабы уразуметь их до конца. С церковным чтением Евангелия и Апостольских посланий у меня обстоит дело сложнее всего: ведь у нас дома нет Библии на славянском языке. В церкви для меня самое важное уловить начало — из какого Евангелия и Послание какого Апостола будут читать. Потом я стараюсь воспроизвести перед своими глазами русский текст, который знаю, и через него понять церковный. |
| Согласно тюремного распорядка дня, в 11 часов ночи все заключенные должны быть в постелях. Как будто, наступило время, когда можно вздохнуть облегченно и успокоить свои нервы. Отнюдь не бывало... Редкая ночь проходит спокойно... Вдруг, глубокой ночью раздаются крики «Вставай!», «Одевайся!», «Строиться!»... Оказывается, – вызов по тревоге на ударник. Или ночью нагрянут в роту представители Адмчасти (Соловецкое ГПУ) и начинают производить поголовный тщательный обыск для конфискации недозволенных вещей. Раз в месяц, а иногда и чаще, производилась Генеральная фактическая поверка наличного состава рот, тогда арестанты выдерживались всю ночь в строю. Перечисленные случаи относятся к обычным ночным явлениям, но бывали непредвиденные ночные тревоги, например, в случае самоубийства в роте или побега (Побега не на материк... нет... просто в лес, а там повеситься... Такие случаи бывали). Для характеристики Соловецкой администрации приведу такой ночной эпизод, бывший вскоре после нашего прибытия: на Соловки, когда мы помещались в 12-ой роте, в главном Кремлевском соборе. Однажды ночью раздается исступленный крик пьяного голоса: «Встать! Смирно!» Мы, новички, вскакиваем в тревоге и смотрим: по проходу между нар продвигается всадник на крупной лошади, ударяет громадным хлыстом по нарам и кричит: «Встать! Смирно!» Что же случилось? Начальник I Отделения (Кремлевского, где мы находились), Баринов, был как говорили рассказчики, за Кремлем в гостях у чекистов, там напился до чертиков, приказал оседлать верхового коня и объявил гулявшей с ним компании, что как Магомет 2-ой въехал в храм Св. Софии в Константинополе, так он въедет сейчас в Главный Собор Кремля, что его конь свободно поднимется по ступенькам на паперть. Действительно, конь взял препятствие в виде лестницы в 20 ступенек, ведущей на паперть собора. Лишь при обратном спуске пришлось арестантам поддерживать лихого коня. Несомненно, за такое самодурство Баринов выслушал лишь товарищеские шуточки такого же чекиста, как он, Начальника Управления Ногтева. |
| А. «Христианский Месяцеслов» 1900 г. был составлен согласно с «Месяцесловом всех святых» 1891 г. (см. Полн. Мес. Вост., т. II, стр. VII). Но тем не менее памяти «Христианского Месяцеслова» 1900 г. имеют некоторые отличия от памятей «Месяцеслова всех святых» 1891 г. 458 I. В X. М. 1900 г., по сравнению е М.В.С. 1891 г., внесены следующие (отсутствующие в М.В.С. 1891 г.) памяти: 7 янв. – празднование по случаю перенесения десной руки Иоанна Крестителя (напечатанное впрочем не жирным шрифтом, как другие памяти), 23 янв. – Воспоминание VI Всел. Собора, 10 мар. – муч. Виктора, 16 мая – мучч. Вита, Модеста и Крискентии, 16 авг. – Явление чудотв. иконы Пресвятой Богородицы Феодоровской, 8 дек. – мучч. во Африке, 14 февр. – муч. Феодора Черниговского, 24 мар. – пр. Захарии, монаха Печерского, 14 мая – пр. Никиты (воспоминаемого еще 31 янв. и 30 апр.), 29 июля – Перенесение чудотворного образа великого чудотворца Николая яз г. Корсуни в Рязань Зарайский в 1225 г. (из последних четырех памятей первая указана и в «Верном Месяцеслове», как общецерковная, а остальных трех в нем не имеется). Кроме того, в Х.М. под 30 июня после имени ап. Иуды имеется отсутствующее в М.В.С. 1891 г. добавление: «или Фаддея» (хотя в Указателе Х.М. 1900 г. имени Фаддея 30 июня не имеется); 4 авг. после имени Екзакустодиана поставлено: « (Константина) », и это последнее имя находятся и в Указателе имел; 3 нояб. (а также и в Указателе имен) после имени Снандулия поставлено: «(Яздундокта) »; наконец, в Х.М. 1900 г. указаны: после 13 дек. – «Неделя Праотец» (следующая неделя – Свв. Отец – опущена) и после 26 дек. – «Неделя по Рождестве Христове»; в М.В.С. 1891 г., заключающем в себе памяти только неподвижного церковно-богослужебного круга, об эилх неделях ничего не говорится; при этом следует заметить, что в Х.М. 1900 г. относительно «Неделя по Рождестве Христове» сказано, что «в это воскресенье творятся воспоминание святых и праведных Иосифа Обручника, Давида царя и Иакова брата Господня»; но, хотя все сии святые и воспеваются в службе этой недели, имена их в Х.М. 1900 г. не напечатаны жирным шрифтом. |
| 427 Там же. 9. Л. 31 об. Письмо от 29 нояб. 1908 г. выпускника КДА, свящ. Покровской церкви в г. Курске Димитрия Михайловича Болховитинова. 429 Там же. Л. 28. Письмо от 23 сент. 1908 г. священника Троицкой церкви слободы Богомоловой Богучарского уезда Воронежской губ. Михаила Косырева. 430 [Глубоковский H. H.] Об «учении чтению по-русски» в духовно-учебных заведениях//ЦВ. 1893. 4, 28 янв. С. 55. 431 Там же. Об одном из педагогов Воронежской семинарии Глубоковский оставил очерк: «Памяти А. С. Плонского» (ЦВ. 1897. 7. Стб. 228–229). 434 По воспоминаниям Глубоковского, он «чувствовал себя неспокойно и возбужденно», но объяснился с оппонентами ( Н. И. Субботиным и Д. Ф. Голубинским – неофициальным) «вполне мирно и гладко» и лишь с А. П. Лебедевым у него вышло «маленькое столкновение» (Глубоковский Н. Н. Из автобиографических записок... С. 94). Сообщение о магистерском диспуте Глубоковского было опубликовано в «Московских ведомостях» (1891 г. 124, 7 мая) и перепечатано в «Воронежских ЕВ» (1891. 10, 15 мая. С. 375–376), «Прибавлениях к Церковным ведомостям» (1891. 22, 1 нояб. С. 710–711), «Вологодских ЕВ» (1891. 11, 1 июня. С. 157–165 в статье С. Левитского), в «Московских церковных ведомостях». «Мы уверены, что рано или поздно он [Глубоковский] станет непременно на ученую, а не на учебную дорогу, и займет кафедру в одном из высших учебных заведений, как того вполне заслуживает» (Магистерский диспут Н. Н. Глубоковского //Моск. ЦВед. 1891. 20, 12 мая. С. 305). 435 Глубоковский Н. Н. Историческое положение и значение личности Феодорита, епископа Киррского: Речь и библиографический указатель новейшей литературы о блаженном Феодорите. СПб., 1911. С. 3. Впервые речь была напечатана в 1891 г., в 1911 г. Глубоковский переиздал ее вместе с дополнением новейшей библиографии о блаж. Феодорите и указанием отзывов на свой труд в русской и иностранной печати. 449 Там же. С. 104. «Все, что есть лучшего в научном развитии Московской академии, – ведет начало от Горского. Нам нельзя относиться к памяти Горского как ко всякому другому писателю», – говорил Лебедев (Там же). |
|
|
