| 18:1–24 Погребальная песнь Вавилону Большая часть этой главы звучит как погребальная песнь Вавилону – что напоминает ветхозаветную модель; пророки иногда иронически оплакивали разрушение города, тем самым предсказывая его печальный удел. Невероятная ситуация: престарелый пророк, сосланный на остров за то, что не захотел потворствовать капризам правителей самой могущественной империи, которая когда-либо существовала в мире, предрекал падение этой империи! Нам трудно оценить это сейчас, так как вера, которую он проповедовал, распространилась по всему миру, а Рим вот уже пятнадцать веков как пал. «Вавилон» был символом Рима во времена Иоанна, но и другие репрессивные мировые державы и системы возникали и исчезали на протяжении всей последующей истории. Древние ораторы и писатели часто, используя свое риторическое искусство, возносили хвалу могущественным городам (см., напр., льстивую хвалу Элия Аристида в адрес Рима). В отличие от них, Иоанн, описывая власть и богатство города, осуждает его и фактически совершает панихиду над ним, вместо благословения, так же как ветхозаветные пророки обличали высокомерие мировых империй. Предсказания обедствиях («горе»), которые должны постигнуть народы, характерны для Ветхого Завета, они нашли свое продолжение в ряде литературных произведений эпохи Иоанна (в частности, в Сивиллиных оракулах). 18:1. Могущественные ангелы часто изображались сверкающими, как молнии, или сияющими, как солнце (Дан. 10и в более поздних текстах). 18:2. Ветхозаветные пророки часто описывали грядущие события как свершившийся факт, хотя этим пророчествам еще только предстояло исполниться. Иоанн заимствует этот саркастический плач непосредственно из Ветхого Завета ( Ис. 21:9 ; ср.: Иер. 51:8 ), как и описание бесплодной земли, в которой обитает лишь всякая нечисть ( Ис. 34:9–15 ; ср.: Иер. 50:13; 51:29, 37 ; другие города в Иер. 9:11; 49:33 ; ср.: Вар. 4:33–35 ). 18:3. В более поздних пророчествах, направленных против Рима (напр., в Сивиллиных оракулах), он тоже изображается как распутный город. |
| Другими словами, под покровом столь почитаемых в язычестве Сивиллиных книг иудейские и христианские сивиллисты сообщали миру свои собственные воззрения, выдавая их за древнейшие предсказания. Часть этих оракулов христианские сивиллисты позаимствовали у иудейских и со своей стороны лишь далее обработали готовый материал. Из двенадцати книг Сивиллиных оракулов для нашей цели особенно важны пятая и восьмая. Обе они касаются царствования Адриана и Антонина Пия и появились, по всей вероятности, в это время. Содержание этих книг любопытно в том отношении, что отсюда мы узнаем, как христиане уже II века были глубоко проникнуты мыслью об имеющем скоро последовать падении язычества. Так, здесь сивиллисты, порицая язычество, соединяют с этим возвещение о его падении, которое будет сопровождаться, по их воззрению, ниспровержением многих городов и опустошением целых стран. Один из сивиллистов обращается с такой речью к египетским божествам и в особенности к Изиде и Серапису: О Изида, богиня несчастная, и у вод Нила, И на песках Ахерона, беспутная, ты одинока Будешь, и имя твое придет повсюду в забвенье. И тебя, Серапис, на камнях восседающий, много Бедствий постигнет: как труп великий в Египте несчастном Будешь лежать; тебя твои почитатели горько Станут оплакивать все; а те, что Бога воспели, Те, чей дух просветлен, твою ничтожность познают. И в одежде льняной некий жрец проповедовать станет, Скажет: «Воздвигнем алтарь Богу истинному, переменим Ложный закон, от отцов нам завещанный, — слепо служили И поклонялись они богам из камня и глины. К вечному Богу сердца обратим, Его воспевая, Бога Творца, что от века был и во веки жив будет, Вседержителя, истинного и мира Владыку, Жизни подателя, Бога великого, сущего вечно». Будет тогда в Египте храм святой и великий, И принесет в тот храм народ, Богом избранный, жертвы, И народу тому бесконечную жизнь Бог дарует. Как здесь сивиллист предвещает падение знаменитого культа египетского, так другой сивиллист, говоря об имеющем скоро последовать падении же римской религии, предвещает вместе с тем и ниспровержение самого Рима, этого языческого Вавилона: И на тебя, гордый Рим, навлекут грехи твои кару Свыше, и склонишь впервые ты перед ней твою выю; Будешь простерт по земле, и пожрет тебя бурное пламя. |
| 8:3 . Этот ангел выполняет задачу, которая предназначалась священнику в земном святилище. О небесном храме в Откровении см. в коммент. к 4:6,7; как и в ряде других еврейских текстов (в том числе в Ветхом Завете, в Пс. 140:2 ), молитвы представлены как фимиам (в некоторых текстах – как жертвы). О небесном храме в еврейских текстах в целом см. в коммент. к Евр. 8:1–5 . 8:4,5. В данном контексте постоянные молитвы святых об отмщении (6:9–11) связаны с их окончательным оправданием через суды на земле (8– 9:21). О природных явлениях в земной атмосфере, вызванных деятельностью ангелов, см. в коммент. к 4:5; ср.: 11и 16:18. 8:6–12 Язвы, связанные с первыми четырьмя трубами Характер судов, связанных с трубами и чашами, обнаруживает прямые параллели с десятью египетскими язвами при исходе (за исключением того, что они численно составляют семь, а не десять, см коммент к Ин 211 ,о первом из вероятных семи знамений у Иоанна) Как и в других еврейских текстах (напр , у Псевдо-Филона, Артапана), последовательность и даже число язв не столь важны с точки зрения общей образной картины Некоторые из язв обнаруживают свои параллели в других текстах о суде (особенно в Сивиллиных оракулах), но там никогда не наблюдается такой строгой последовательности, как здесь 8:6. См коммент к 8 2 8:7 . Эта язва перекликается с седьмой язвой в Исх 9 24,25 8:8,9. Воды, превращающиеся в кровь, обычно символизируют войну (напр Ис 15 9), но данные стихи перекликаются с первой язвой в Исх 7 20,21 Образ горы, низвергшейся в море, сопоставим с широко распространенными символами в литературе аналогичного характера (напр , горящая звезда, падающая в море, в Сивиллиных оракулах, датируемых примерно тем же временем) (Предполагаемая параллель с горящей горой в Иер 51 25,42 не столь очевидна, хотя и более приемлема, чем в Сивиллиных оракулах, вряд ли Откровение или Сивиллины оракулы зависят друг от друга, но оба автора имели доступ к книге Иеремии ) Эта язва привела к загрязнению источника водоснабжения, оказав тем самым влияние не только на быструю смерть из-за отсутствия воды, но и на долгосрочное опустошение за счет разрушения египетскойирригационной системы и гибели рыбных источников ( Исх 7 18) |
| Характерно, что Лактанций называет злодея Антихристом всего один раз, да и то в завершение рассказа. Обычные обозначения его: «могущественный царь», «нечестивый», «тиран». Такое словоупотребление не случайно. Лактанций обращался к широкой публике, к современным ему римским гражданам, для которых сам по себе термин «Антихрист» не был вероучительным и не мог вызвать соответствующих эмоций. По этой же причине Лактанций не называет и своих библейских источников, хотя определенно использует Откровение Иоанна Богослова. Зато он охотно цитирует нехристианские пророчества, где встречаются сходные сюжеты и мотивы. Во-первых, это необычайно популярные тогда Сивиллины книги, перед которыми и сам Лактанций испытывает немалый пиетет; во-вторых, различные оракулы, вроде «книг» Гермеса Трисмегиста и Гидаспа Мидянина. Это-то и придает рассказу Лактанция своеобразный колорит и одновременно отличает его от традиционных церковных произведений на ту же тему. Библейские мотивы у Лактанция вторичны и как бы вплетаются в «сивиллианскую» канву событий. «Царь этот, исполненный величайшей злобы, – замечает Лактанций по ходу дела, – будет притом ложным пророком, провозгласит себя Богом и повелит обожать себя как Сына Божия». Не совсем ясно, подразумевается ли здесь пророчество апостола Павла из Второго послания к Фессалоникийцам. Лактанций не делает никаких ссылок на Новый Завет . И даже там, где он пользуется новозаветными данными, он подвергает их обработке. Так, вместо двух обличителей Антихриста, Еноха и Илии, у Лактанция действует один безымянный пророк; вдобавок возникает целая серия сражений Христа с Антихристом. Отступление от церковной традиции, возможно, объясняется тем же стремлением Лактанция приспособить образ Антихриста к языческой картине мира. В «Толковании на Откровение Иоанна Богослова», принадлежащем епископу Патавии Гаю Марию Викторину (ок. 300–363), излагаются те же взгляды, которым следовал Лактанций , только с большей конкретикой. По Викторину, Антихристом будет не кто иной, как император Нерон, когда-то изгнанный из Рима и скрывавшийся всё это время где-то на Востоке (вероятно, в Парфии). При кончине века он двинется на Рим, поддержанный иудеями и признанный ими Мессией. В это самое время в пределах империи воцарятся десять царей-узурпаторов, троих из которых Антихрист-Нерон уничтожит, а остальных подчинит своей власти. Рассказ этот напоминает, с одной стороны, соответствующие Сивиллины пророчества, а с другой – раннехристианские апокрифы вроде «Вознесения Исайи». Впрочем, Викторин подчеркивает, что Нерон объявится под иным именем и иной внешностью. Далее следуют варианты «имени зверя», предложенные ещё Иринеем и Ипполитом, к которым Викторин добавляет лишь готское имя «Гензерик». В целом же мы видим все основные моменты традиции, бытовавшей у западных христиан вплоть до V в. Это пёстрая смесь из популярных пророчеств и оракулов, довольно противоречивых, а нередко и взаимоисключающих. |
| Что касается до сивиллиных оракулов, древнейшая часть которых произошла около 160 лет до Р. Хр., то они идут к нам из Египта. Мы имеем в виду только последнюю часть их. Это и более интересная и более характерная их часть. В них древние языческие мифы первых возрастов человека соединены вместе с ветхозаветными известиями и наряду с этим языческая теогония переплавляется в иудейскую форму. Таким образом, Ной становится Ураносом, Сим – Сатурном, Хам – Титаном, Иафет – Япетом. Подобным же образом здесь сообщаются отрывки древнейших языческих оракулов, перелитые, так сказать, в иудейское издание. Всего страннее то обстоятельство, что выражения этой юдаической и иудейской сивиллы перешли в оракулы древних эритрейцев, которые предсказали падение Трои, и в оракулы сивиллы Комы, которые в детстве Рима были положены Тарквинием Супербом на хранение в Капитолий. Собрание восемнадцати гимнов, известное под именем псалтири Соломона, ведет свое начало более чем за полстолетия до нашей эры. Оригинал псалтири, без сомнения, был написан на еврейском языке, хотя он и дышит несколько эллинским духом. Она содержит горячие мессианские надежды и крепкую веру в воскресение и в вечные награду и наказание. Совершенно отличною от всех предшествующих сочинений является «книга юбилеев», названная так от ее хронологического распределения на «юбилейные периоды», или «малое Бытия». Она есть нечто вроде легендарного прибавления к книге Бытия, имеющего целью объяснить некоторые исторические ее трудности и восполнить ее исторические пробелы. Она была написана, вероятно, около времени Христа, жителем Палестины, на еврейском или скорее на арамейском языке, что придает ей необыкновенный интерес. Но, подобно всей остальной апокрифической и псевдоэпиграфической литературе, которая идет из Палестины и первоначально была написана на еврейском языке, мы не имеем ее на этом языке, а только в переводе. Если из этого краткого очерка эллинистской и псевдоэпиграфической литературы мы захотим сделать общий вывод, то, без всякого сомнения, заметим, с одной стороны, развитие старого и, с другой стороны, приготовление к новому, – иными словами, что великое ожидание проснулось и великое приготовление наступило. Оставалось сделать еще один шаг, чтобы довершить дело, начатое эллинизмом. Это совершил человек, который, не быв сам затронут Евангелием, быть может, более всех подобных ему религиозных сотоварищей иудеев и соотечественников греков был приготовлен к новому учению, – тому учению, которое действительно представлялось многими первичными своими защитниками под формами, познанными от него. Человек этот был иудей Филон из Александрии. Глава четвертая. Филон Александрийский, раввины и Евангелия. – Окончательное развитие эллинизма в его отношении к раввинизму и к Евангелию от Иоанна. |
| в средневековье оказал влияние ряд апокрифических апокалиптических текстов (см. Апокалиптика ), внесших дополнительные детали в это представление: «Апокалипсис Петра» (ок. 135) и «Евангелие от Никодима» (ок. 300-500), рассказывающие об обличающих А. в последние дни пророках Енохе и Илии; «Псевдо-Клементины» и «Деяния Петра», подробно изображающие жизнь Симона Волхва, прототипа А., как обольстителя; предсказания и описания А. встречаются также в «Апокалипсисе Илии», апокрифическом «Апокалипсисе Иоанна»; знамения последнего времени описаны в «Апокалипсисе Фомы». Одним из важных источников, к-рый оказал большое влияние на расширение представления об А., полученного на основании толкования библейских текстов, были Сивиллины оракулы , добавившие к традиц. материалу Свящ. Писания легенды о последнем могущественном императоре. Этот император перед приходом А. разгромит всех врагов и обеспечит торжество христианства по всему миру. Оракулы также повествуют об апокалиптических народах Гоге и Магоге. Эти представления содержались также в «Апокалипсисе Псевдо-Мефодия» (сер. VII в.) (см. Мефодия Патарского Откровение ). Апокалиптическая лит-ра, к-рая включила в себя эти легенды, не имевшие большого значения в экзегетической традиции ранней Церкви, способствовала тому, что А. стал центральной фигурой средневек. эсхатологии. Значительное влияние на модификацию раннего патристического представления об А. оказало средневек. толкование предсказанного в Откр 20. 1-20 (связание дракона на 1000 лет, к-рый после освобождения ведет войну со святыми) 1000-летнего царства мира и благополучия, когда миром будут править праведники (см. Хилиазм ). В трудах блж. Августина ( De civ. Dei. XX 7), Николая Лиры (Glossa. T. 6), Беды Достопочтенного (In principium Genesis) и др. 1000-летнее царство отождествляется с уже наступившим временем Церкви и явление А. ожидается в конце периода существования этого царства. Наряду с этим толкованием уже достаточно рано (особенно в среде еретических эсхатологических движений) было распространено понимание его как буд. |
| 2. Периодизация и подчинение мировой истории и событий ее конца определенной схеме временных периодов, исчисление сроков конца. Из мн. апокалиптических сочинений мы узнаем, что сроки существования мира предопределены Богом («Книга Юбилеев», кумранская А., 3 Езд). Согласно «1-й Книге Еноха» (93. 91), срок существования мира - 10 седмин; по «2-й Книге Еноха» (33), мир должен существовать 7 тыс. лет, после чего время станет неисчислимым, не будет дней, недель и т. д. (ср.: 1 Енох 91. 16). 3. Последние времена и их признаки. В 3-й Книге Ездры (5. 1 - 13) таковыми признаками являются распространение нечестия, опустошение земли, нарушение природного порядка: солнце будет светить ночью, а луна - днем; кровь будет капать с деревьев; камни заговорят; звезды упадут; соленые воды будут найдены в сладких; друзья будут воевать между собой; разум спрячется, а премудрость удалится в свои покои, и т. д. 4. Мессия. В нек-рых текстах выступает как земной царь, иногда как языческий царь-избавитель («3-я Книга Сивиллиных оракулов»). В «Завещании двенадцати патриархов», «Дамасском документе» и «Уставе [кумранской] общины» - 2 мессианские фигуры: царь и первосвященник. «Сын Человеческий» в качестве мессианского титула впервые появляется, по-видимому, в 7-й гл. Книги пророка Даниила. 5. Суд, наказание грешников и награда праведникам. Необходимым атрибутом Суда является книга, где записаны деяния людей. В «1-й Книге Еноха» (81) арх. Уриил , управляющий небесными светилами, приказывает Еноху прочитать «писание небесных скрижалей» - «все дела людей и всех телесно рожденных, к-рые будут на земле до самых отдаленных родов». Согласно «2-й Книге Еноха» (19. 5), на 6-м небе есть разряд ангелов, записывающих все души людей, их деяния и жизни; в 23-й гл. этой книги Вревоил, самый мудрый из архангелов, зачитывает Еноху книги из небесных хранилищ, содержащие тайны творения. 6. Новая эра в «Астрономической книге» понимается как «новое творение», к-рое вовеки не прекратится (1 Енох 72.1). Согласно «1-й Книге Еноха» (91. 16), после того, как «явится новое небо», «будет много седмин без числа во век». |
| Совсем немного К. говорит о церковных таинствах. В Крещении человеку «даруется основа рождения» (genitali sola donantur - II 1. 7-8). Совершается оно однократно: «Единожды ты был омыт, неужели ты можешь креститься заново?» (II 2. 9). О Покаянии К. говорит более подробно: «Ты стал кающимся (paenitens), молись день и ночь:/Но не удаляйся далеко от Матери [Церкви],/И Всевышний может стать милосердным к тебе./Исповедание твоего греха не будет тщетным,/О вине своей ты должен открыто скорбеть./Если ты получил глубокую рану, взыщи врача,/И в наказаниях ты сможешь облегчить свои страдания…/Поэтому я увещеваю уязвленных [грехом] идти с осторожностью,/Браду и власы извалять в земном прахе,/Облечься во вретище и молить Вышнего Царя/Оказать тебе помощь, да не погибнешь в народе» (II 4. 1-13). Подобно Тертуллиану, К. различает грехи легкие и тяжкие (II 1. 7-11). К. практически ничего не говорит о таинстве Евхаристии. Упоминаются «непорочные таинства» (inlaesa sacra), в приготовлении к-рых участвуют диаконы. Кроме того, касаясь праздника Пасхи, К. увещает: «Подобает, чтобы на Пасху, в наш счастливейший день,/Радовались и те, кто просят ежедневных раздач:/Пусть им дадут то, что достаточно: вино и пищу (vinum et esca)» (II 30. 1-3). Однако неясно, идет ли здесь речь о евхаристических Хлебе и Вине. О кончине мира Значительное место в поэмах К. отводится вопросам эсхатологии , к-рая представляет собой разновидность хилиазма (см.: Instruct. I 41-43; Carmen apol. 807-1060). Как отмечают исследователи, она сформировалась под влиянием неск. факторов: библейской эсхатологии, иудейской и иудео-христ. апокрифической лит-ры (включая «Сивиллины оракулы»), наконец, политических событий сер. III в., отразившихся на христ. учении о конце мира (см.: Durel. 1912. P. 56-60; Daniélou . 1978. P. 104-106; Salvatore. 1977. P. 25-31; Poinsotte. 1996. P. 273; Heck. 2000. P. 697-698). Подобно Тертуллиану и свт. Киприану Карфагенскому, К. придерживается крайне пессимистического взгляда на мир, искаженный грехопадением Адама, а потому полагает всю надежду на воскресение мертвых и жизнь будущего века: «Страданье есть все, чем живем мы в сем веке;/А потому в будущем следует искать нам надежду:/В этом и Бог убеждает, и закон, и страданье Христово,/Чтобы мы верили в то, что воскреснем в веке грядущем» ( Commod. |
| Тайная вечеря. Миниатюра из Хлудовской Псалтири. Ок. сер. XI в. (ГИМ. Греч. 129 д. Л. 40 об.) Образ Иисуса Христа как рыбы был широко распространен в патристической лит-ре. Так, блж. Августин , еп. Гиппонский, в «Исповеди» сравнивал Иисуса Христа с рыбой, к-рая дана в пищу христианам, говоря о «трапезе, когда подается рыба, извлеченная из глубины», которую Сам Бог приготовил для верующих (см.: Aug. Confess. XIII 21, 23), т. е. о Евхаристии Стелла Лицинии. II в. (катакомбы Присциллы, Рим) Стелла Лицинии. II в. (катакомбы Присциллы, Рим) . Комментируя Евангелие от Иоанна, блж. Августин развивал эту мысль и подчеркивал евхаристическое значение образа рыбы в связи с евангельским чудом умножения хлебов и рыб (см.: Ин 6. 9-11), а также объяснял образ «печеной рыбы», к-рую Иисус Христос преподал ученикам: «Печеная рыба (piscis assus) - это пострадавший Христос» ( Aug. Tract. in Ioan. 123). Подобные аналогии встречаются и у мн. др. авторов патристической эпохи. Так, напр., свт. Павлин Милостивый , еп. Ноланский, упоминая чудо умножения хлебов и рыб в евхаристическом контексте, отмечал: «...пятью хлебами и двумя рыбами насытил [народ] Христос, будучи Сам истинным Хлебом и Рыбой живой воды (aquae vivae piscis)» ( Paul. Nol. Ep. 13. 11; ср.: Engemann. 1969. Sp. 1032-1034). У свт. Амвросия , еп. Медиоланского († 397), образ рыбы связывается с Искуплением (см.: Ambros. Mediol. Ep. I 1. 13); при этом он опирается на евангельский эпизод с рыбой, которую по приказанию Иисуса Христа выловил ап. Петр, нашедший у нее во рту золотую монету (статир), чтобы дать в качестве жертвы для Иерусалимского храма (см.: Мф 17. 24-27). Новое христологическое понимание образа И. возникает в IV в. в связи с толкованием фрагмента 8-й кн. «Сивилльских оракулов» (см. ст. Сивиллины книги ), содержащей пророчества, приписываемые эритрейской сивилле. Первые буквы стихов 217-250 греч. текста образуют акростих «Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель, Крест» (ΙΗΣΟΥΣ ΧΡΙΣΤΟΣ ΘΕΟΥ ΥΙΟΣ ΣΩΤΗΡ ΣΤΑΥΡΟΣ). Текст этих стихов впервые встречается в речи имп. |
| К сожалению, уже из ветхозаветных иудейских апокрифов мы видим, что ожидаемый иудейским народом Спаситель представляется в них не религиозным только, но вместе и политическим, или, вернее, теократическим Мессией. С одной стороны религия иудеев, эта вековая хранительница мессианских обетований, которые только при ее посредстве и могли переходить в достояние народного сознания, была нераздельно связана с устройством государственной и общественной жизни иудейского народа; с другой стороны, и политическое положение, в котором находились иудеи, особенно в последние два столетия пред Рождеством Христовым, было слишком тяжело и невыносимо; улучшить его естественными силами было немыслимо; только одна сверхъестественная, божественная помощь, по убеждению самых иудеев, могла даровать им новую, лучшую жизнь. Вследствие этого иудейский народ в описываемую нами эпоху даже не мог мыслить Мессию, Который не был бы предназначен занять выдающегося положения во внешней истории своей нации; а отсюда для нас ясно и то, каким образом огромное большинство иудеев ко времени земной жизни Господа нашего Иисуса Христа ставило на первом месте именно политическое значение ожидаемого Мессии. Из апокрифов, пользовавшихся наибольшею распространенностию, так называемые Сивиллины книги или сборник предсказаний в поэтической форме, составленных по изречениям языческих оракулов, содержат в себе многие составные части христианского происхождения не далее, однако же, первых веков; но подлинно иудейскими должны быть признаны древнейшие части этого сборника, именно отрывки книги III (особенно стихи 652–794), которые, будучи составлены, вероятно, каким-нибудь александрийским иудеем (около 140 до Р. Х.), заключают в себе многочисленные изречения, относящиеся к мессианскому времени. По этим изречениям образ мессианского царствования представляется в таком виде. В Иудее явится Царь, который положит конец всяким войнам на земле. Язычники, которые попытаются еще раз восстать против Иерусалима, будут совершенно побеждены и покорены иудеям. В царствование «Святого» явится покой и мир среди израильского народа, – после чего также и языческие народы будут чтить истинного Бога и Его святой храм. Так Бог устроит вечное Царство мира для всех людей. |
|
|
