| Всюду Местно 1) Иоанну, архиепископу Новгородскому, 7 сентября 1) Константину и чадам его Михаилу и Ионе, митрополиту всея Руси, 30-го марта, Феодру Муромсеим, 21-го мая, Петрк и Пафнутию Боровскому, 1-го мая. 5) Февронии Муромским, 25 июня, Никону Радонежскому, 17 ноября, Армению Тверскому, 2 марта, 5) Савве Сторожевскому, 3-го декабря Максиму Московскому иродивому, 13 августа, Макарию Колязинскому, 11-го марта, Прокопию и Михаилу Клопскому, 11 января, Зосиме Соловецкому, 17 апреля, Савватию Соловецкому, по лавр. 17 апреля, по Карамзину 27 сентября, 10) Павлу Комельскому, 10-го января, Дионисию Глушицкому, 1 июня, 13) Александру Невскому, 23 ноября. Вот и все, что сохранила нам достоверного история о соборе 1547 года. Как видим, известия очень немногочисленные. Само собою разумеется, что при таком незначительном количестве известий трудно воспроизвесть полную картину этого собора, а тем более написать историю его. На многие вопросы, как напр.: были ли какие-нибудь подготовительные работы к нему, какими основаниями руководствовались отцы собора, канонизуя именно этих святых, тогда как много было и других, канонизация которых совершена была уже после на втором соборе 1549 года; какие были основания, в силу которых отцы собора одним святым установили празднование всецерковное, а другим – только местное, – как совершалась, наконец, самая канонизация всех этих святых, – на все эти вопросы в дошедших до нас сведениях мы не находим никакого ответа. Причина, почему об этом соборе дошло до нас так мало известий, прежде всего, конечно, заключается в том, что не сохранились самые акты или деяния его 417 . За неимением этих актов, для того, чтобы исследование о соборе было более или менее полно, приходится руководствоваться незначительными указаниями, рассеяными в некоторых житиях святых, написанных во время иди немного после этого собора, и на основании их давать более или менее вероятные ответы на все вышеуказанные вопросы. Для решения же некоторых вопросов, без которых история его была бы неполною, за недостатком положительных данных, приходится прибегать к предположениям, при чем дать последним характер положительной истины, кажется, нет возможности. Отсюда и все исследование собственно о внутренней стороне этого собора по необходимости должно будет принять нежелательный нам характер гипотетический. Не имея возможности изменить этого последнего, мы постараемся сделать одно, – это собрать все, что только можно, об этих соборах, воспользоваться самыми незначительными известиями, чтобы наши предположения о тех или других возникающих вопросах, насколько возможно, ближе подходили к истине. |
| е. похвальном) Словеси его, в сей же повести сокращено прочих ради деяний». Таким образом, оказывается, что Слово и житие служат как бы дополнениями одно другому, что житие написано уже после Слова, т. е. после 1547 г., и если не тем же автором, то его современником, ибо оно находится уже в списке Степенной книги, писанном в то время . Подобное же отношение замечаем между житием святого князя Всеволода Псковского, которое составлено пресвитером Василием после Собора 1549 г. и занесено в Макарьевские Чети-Минеи, и житием того же князя, помещенным в Степенной: первое, кратко описав жизнь князя, подробно излагает его многочисленные чудеса; последнее, напротив, гораздо обстоятельнее изображает жизнь князя, а из чудес упоминает только об одном и оканчивается так: «Многая же его неизчетная чудеса кто может сказати или исписати? Елика же нецыи потщашася отчасти снискати и писанию предати, и сия во иной книзе, в житии его, обрящеши». Замечательно, что как автор первого жития святого князя Всеволода сознался в предисловии: «А еже от младых ногтей житие его не свем и не обретох нигде же», так и автор второго жития повторяет то же с небольшими изменениями речи, ясно указывая, что имел уже под руками первое житие . Житие святителя Московского Алексия, помещенное в Степенной книге, представляет собою самую обширную редакцию этого жития и, как само свидетельствует, написано «по благословению преосвященнаго Макария, митрополита всеа Русии, в лето благочестивыя державы самодержца... Ивана Васильевича... и при благородном сыне его царевиче Иване», следовательно не прежде 1554 г., когда царевич родился . Житие это заменило собою в Степенной книге другое житие святого Алексия, вероятно более краткое, но несомненно в ней находившееся и прежде, так как на него ссылался еще в 1537 г. Василий Тучков в своей повести о Михаиле Клопском . Житие другого святителя Московского — Ионы, помещенное в той же книге, написано после 1547 г., когда появилось известное похвальное Слово Ионе, потому что повторяет, за исключением предисловия, все содержание этого Слова по порядку, иногда дословно, а вообще более растянуто и витиевато; повторяет и все рассказы Слова о чудесах с прибавлением новых. |
| Признаков происхождения, близкого ко времени святого, какие есть в редакции пророчеств, не находим в краткой; сравнение обеих позволяет предполагать, что последняя редакция представляет позднейшую обработку жития. Личность Клопского юродивого превлекала к себе внимание массы; люди некнижные, даже вовсе неграмотные желали почитать или послушать о его пророчествах и изречениях и могли затрудняться чтением первой редакции, не чуждой искусственности в изложении. Эта потребность и могла вызвать другую, более простую переделку жития, составитель которой сократил монастырские записки или, что вероятнее, первую редакцию жития. Это предположение подтверждается изложением единственного посмертного чуда (с купцом Мих. Марковым) в списках краткой редакции. По списку ее в рукописи Иосифова волоколамского монастыря сокращение этого чуда – простая выборка из текста пространной редакции, удержавшая вполне книжные церковно-славянские формы последней и этим резко отличающаяся от остального, близкого к просторечию изложения краткой редакции. По списку той же редакции в рукописи Троицкой лавры, по-видимому немного позднейшему, это чудо изложено так же просто, тем же смешанным русско-церковно-славянским языком, как и вся редакция; рассказ о чуде и здесь есть сокращение статьи редакции пророчеств, но это сокращение сделано независимо от того, какое находим в волоколамском списке, и удержало некоторые черты пространной редакция, опущенные в этом списке 293 . Оба сокращения сделаны по одному и тому же подлиннику, которым был рассказ в редакции пророчеств. В нашей письменности очень рано составилась значительная литература о чудотворце Николае Мирликийском. В рукописях XV–XVI в. встречается житие его с длинным рядом и чудес, из коих некоторые совершились и описаны на Руси. Наша церковная историография признает и все это жизнеописание произведением русским, написанным в конце XI или в начале XII века 294 . По изложении· этого жития можно заметить, что одним из источников служила ему переводная биография, сильно распространенная в русской письменности XV–XVI в. |
| Кириллу новоезерскому, 628. Козме игум. яхромскому (стихиры), 443. Константину с чады муромскому, 611, 619, 624. Корнилию комельскому, 625. Леонтию ростовскому, 268, 269, 313, 548, 551, 558, 559, 562–565, 597, 599, 600, 608, 611, 612, 613, 615–617, 619–621, 623, 626, 629, 630, 644, 646, 762. Макарию калязинскому, 264, 542, 611, 619, 622, 623, 624, 626, 651, 657, 802. Макарию желтоводскому, 301, 461, 625. Максиму Блаженному, 285, 461, 503, 604, 619, 622, 624, 625. Мартиниану белоезерскому, 628. Михаилу и Феодору черниговским, 466–471, 473–476, 478, 479, 597, 604, 617, 618, 620, 621, 623, 624, 626, 642, 643. Михаилу клопскому, 522, 622–624, 626, 629. Михаилу в. князю тверскому, 619, 625, 626. Михею радонежскому (канон), 662. Никите новгородскому, 341, 624, 629, 692. Никите переяславскому, 461, 562–565, 611, 612, 616–621, 623, 626, 644,646, 801. Николе Кочанову, 623, 624. Никону радонежскому, 31, 268, 283, 339, 499, 503, 604, 622, 624, 626, 647, 654, 659, 662, 699. Нилу столобенскому, 514. Ольге в. княгине, 625. Павлу обнорскому, 315, 522, 622–624, 626, 629. Пафнутию боровскому, 563, 565, 611, 619, 622–624, 627, 649, 791. Петру и Февронии муромским, 618, 619, 623, 624, 626. Петру царевичу ростовскому, 630. Петру митр. киевскому, 263–265, 268–270, 313, 505–513, 597, 598, 605–608, 614, 617–621, 623, 640, 643, 645, 646. Общая, Петру, Алексею и Ионе, 283, 625. Прокопию устюжскому, 619, 623, 624. Роману кн. угличьскому, 628. Савватию соловецкому, 622, 623, 624, 626, 633, 634, 788. Савве вишерскому, 488, 491, 590–594, 596, 623, 624. Савве сторожевскому, 234, 511, 622, 624, 626. Савве крыпецкому (канон), 305. Серапиону новгородскому, 283, 628, 636, 637. Сергию радонежскому, 116, 136, 263, 268, 269, 283, 315, 326, 380, 339, 466–470, 473–479, 568, 579, 583, 585, 597–599, 614, 617–621, 623, 624, 626, 627, 640, 641, 643, 645, 647, 656, 699, 762, 763. Канон общий Сергию и Никону радон., 351, 662. Тропарь первому, 308 и кондак, 363 особенные. Молитва, 698 и мн. др. Сергию обнорскому (стихиры), 443. |
| Введен. – Макариев.-Жабынская, Туль. г., I, 105. Введен.-Новинский-Москов., II, 1015. Введен.-Нежинский, II, 702. Введен.-Озерская-Зосимо-Савват., Волог. г., II, 692. Введен.-Оптина, Калуж. г., II, 1025. Введен.-Орловский, I, 106. Введен.-Островская, Влад. г., II, 693. Введен.-Островский-Оятский, С.-Петерб. г., II, 706. Введен.-Переяславский, II, 697. Введен.-Пупковский, Влад. г., II, 698. Введен.-Скнятин, Пск. г., II, 707. Введен.-Сольвычегодский, II, 699. Введен.-Уздринская или Узринская, Архан. г., II, 694. Введен.-Шкнятин, Пск. г., II, 707. Введен.-Юрьевский, I, 107. Введен.-Яйвенская, Перм. г., II, 695. Великобудищский-Преображ., Полт. г., II, 1088. Великобудищский-Троиц.-Преоб., Полт. г., I, 518. Великолуцкий-Вознес.-Ильин. II, 730. Великолуц.-Троиц.-Сергиев, II, 1280. Великопустынский – Спасо – Елеазаров, Пск. г., I, 444. Великопустынский-Спас., Пск. г., I, 441. Великоустюжс.-Преобр.-Спас., II, 1095. Вельевская-Галилейс., Новг. г., II, 756. Веневский-Николаев.-Богоявл., II, 972. Венев-Николаев.-Успен., I, 334. Веприкский-Успен.-Быстринский, Полт. г., II, 1311. Верейский-Спасс.-Входо-Иерусал., Моск. г., II, 1189. Верендовский-Сутоцкий-Спасский, Новг. г., II, 708. Веретенская или Веретьевская-Благовещ., Олон. г., II, 631. Веркольский-Кевроль., Арх., г., II, 709. Верхнеломов.-Успен.-Никол., II, 1324. Верховятская-Троиц., Вят. г., II, 1225. Верховят.-Екатерии., Вят. г., II, 792. Верхомоломская, Волог. г., II, 1164. Верхопаденская-Николаев., Архан. г., II, 952. Верхопежемская или Верхопежемская-Николаев., Волог. г., II, 960. Верхосицкая, Волог. г., II, 710. Верхотурский-Николаев., I, 312. Верхотурский-Покров., I, 372. Верхочепецкий – Крестовоздв., Вят. г., I, 111. Верхошеремская – Вознес., Архан. г., II, 711. Верх-Теченский-Введен., Перм. г., II, 705. Верх-Язвинский, Перм. г., II, 712. на Веряже Клопский, Новг. г., II, 872. за Ветошным рядом Богоявленский-Московский, I, 76. с Взвода-Спас., Новг. г., II, 1191. Вздвижен.-Московский, I, 268. Вигодощ.-Преображ., Новг. г., II, 708. |
| Пришедъ же отъ Москвы абие чюдесному Сергию отцу завщание исполняет: храмъ каменъ внутрь епископиа во имя его созда. 380 И всею лпотою утвори и образ его постави в ней, яко много любя преподобнаго, часто въ храмъ его приходя молитвы творяше священныя. Не по мноз же посолъ борзоходный отъ митрополита Ионы прииде къ архиепископу Ион, книги нося повдающая постигшую болхнь святителя и ожидание блаженныя кончины его. И того ради моляшеся насладитися видниа его и утшитися о семъ, еще же да произбереть достойнаго на высокий престолъ митрополии епископа, да нкое лукавьство предваритъ, вмсто достойнаго нетакова. Самого же честныма си рукама гробу предасть и рукуположит митрополии епископа. Сиа книги митрополича прочет архиепископъ, проплакавъ на мноз, рече: «Великиа благоты отщетевается Москва нын и с нею вся Руская, таковую доброту мирови скрывая под землю». Абие же Иона архиепископъ митрополиту Ион вписа книги, повдующая окрочение и самому старостию, яко болзнени ноз имя. Обща же ся ему насладитися видниа его по отложении телесе на воскресение общее святыхъ: «Болши ми тогда срадоватися ему въсприимающи мзду трудов своих, от началника пастыремъ». О произведении же епископа в митрополию, его же духъ его произбереть и благословить, самъ того готовъ приати. По успении же преподобнаго святителя митропольскаго Ионы архиепископъ Иона понудивше помяновеннаго Пахомиа иже от Святыя Горы мниха попа списати последование «памяти» его и службы канонъ священному Ион митрополиту, вдяше бо его добродтели. Сего ради и память его каноны почте, равно со святыми. Много же понужаше Пахомиа Иона, утшая его и златомъ и соболми, да спишеть ему и еще канонъ преподобному Сергию, да уяснитъ память въ храм его. Пахомие же не рачи послушати архиепископа, но готовяшеся самъ ити в Московскиа страны. Повнегда бо списати ему канонъ блаженному Ион митрополиту, в немже и назнамена в краех тропарем 381 яко повелнием архиепископа Ионы списа каноны митрополиту Ион. Самъ тои к тому невозможе его принудити писати или житиа или канонъ: ни Михаилу Клопскому, ни иному, ни единому же, емуже хотяше память уяснити архиепископъ. |
| Поистине, как убийца, осужден буду в день страшного суда, если не покрою наготы его и попущу ему умереть от холода». Тотчас снял с себя епанчу и отдал нищему; потом сел нагой на распугай, держа в руках святое Евангелие. В то время один знакомый, проходя мимо его, спросил: «Отец Серапион, кто обнажил тебя?» Святой подвижник, указав на Евангелие, сказал: «Оно раздело меня». Потом святой Серапион увидел, что мимо него ведут должника в темницу; сжалившись над ним и не имея, что дать ему, продал Евангелие и отдал тому человеку деньги для уплаты долга. После того, как Серапион пришел в келью, ученик спросил его: «Где Евангелие?» Святой старец сказал: «Сын мой, оно постоянно твердило мне: продаждь имение твое и дождь нищим ( Mф. XIX:21 ; Мк. Х:21 ). Я послушался и сделал так, чтобы за послушание получить дерзновение пред Богом» 108 . Из сострадания к бедствующим он не только продал единственное свое сокровище – Евангелие, но несколько раз самого себя продавал в рабство; то, как мы ранее видели, чтобы привести заблуждающихся ко Христу, то – чтобы помочь вдове, которая с детьми своими умирала с голоду, и еще в другой раз – чтобы заменить в плену сына вдовы, единственное ее на земле утешение 109 . В жизнеописаниях юродивых находим также ясные указания на то, что они имели дар предсказывать будущее и нередко отвращали гнев Божий от своих современников, тех самых своих собратий, у которых они были в поношении и посмеянии. Так, святой Симеон предсказывал страшное землетрясение, бывшее в царствование Юстиниана 110 . Святой Прокопий Устюжский, предсказав согражданам своим нашествие каменной тучи, обратил их к покаянию, и молитвою своею вместе с ними отвратил гнев Божий. В указанное время туча действительно явилась, но, переменив свое направление, двинулась от города на запад и там над лесом разразилась страшным градом огромнейших камней, не причинив никакого вреда жителям Устюга 111 . Святой Михаил Клопский, во время трехлетнего бездождия в Новгороде, молитвами своими извел из земли обильный источник воды 112 . |
| Идеальный язык юродивого — молчание. Однако безмолвие не позволяет (или затрудняет) выполнять функции общественного служения, и в этом еще одно противоречие юродства. Среди возложивших на себя вериги этого подвига были убежденные, упорные молчальники, но вообще это редкость. Обыкновенно юродивые как–то общаются со зрителем — по сугубо важным поводам, обличая или прорицая. Их высказывания либо ясны, либо невразумительны, но всегда кратки, это выкрики, междометия, афористические фразы. Рассказывая о юродивой Елене, которая предсказала смерть Лжедмитрию, голландец Исаак Масса в «Кратком известии о Московии» заметил: «Речи, которые она говорила против царя, были невелики, и их можно передать словами поэта: „И пока ты готовишь брачный чертог, рок вершит твою участь”». Замечательно, что в сентенциях юродивых, как и в пословицах, часты созвучия. «Ты не князь, а грязь», — говорил св. Михаил Клопский. Рифма должна была подчеркнуть особность высказываний юродивых, отличие их от косной речи толпы, мистический характер пророчеств и укоризн. Развитием принципа молчания можно считать глоссолалию, косноязычное бормотание, «словеса мучные», которые произносил Андрей Цареградский. Его переводное Житие было популярно на Руси с домонгольских времен — в частности, по той причине, что в церковнославянском тексте он назван славянином, хотя в греческом оригинале именуется скифом. Эти «словеса» — сродни детскому языку, а детское «немотствование» встарь считалось средством общения с Богом. Это — пророческая традиция, восходящая к Книге Иеремии: «И я сказал: а–а–а, Господи! Я, как дитя, не умею говорить. Но Господь сказал мне: не говори „я дитя”, иди, куда я пошлю, и говори все, что прикажу» (цитирую по Вульгате). Между прочим, протянутое междометие «а» в качестве знака, указывающего на особность языка, употреблялось и в новейшей русской литературе. Словотворец и своего рода юродивый Хлебников (Асеев отнюдь не случайно в поэме «Маяковский начинается» назвал его «Достоевского Идиот») подписывал свои ранние прозаические опыты псевдонимом «АААА». |
| Совокупное действие этих условий произвело небольшой ряд памятников агиобиографии, в которых церковно-риторические приемы низведены до полного падения. С этими памятниками связаны некоторые историко-литературные предрассудки. В редком из житий искусственного склада, появлявшихся с XVI века, не встретим более или менее ясных намеков на старые свитки, малые хартии, первоначальные записки, послужившие материалом для этих житий. Шевырев, в историко-литературных изысканиях вообще скучавший предварительной критикой источников, относится к этим первоначальным запискам с широкими предположениями: он высказывает общую мысль, что «жития первоначально слагались по изустным преданиям простою речью» и уже потом рукою какого-нибудь ритора наряжались в цветы школьного красноречия и что «эти простые первоначальные предания», к сожалению не сохраненные хартиями и живущие разве в устах местного населения, были бы для нас драгоценнее украшенных редакций. В этих словах дана привлекательная тема для историко-литературных исследований, которую, без сомнения, будут усердно разрабатывать. При известной степени неосторожности в обращении с историческими фактами и выводами, из общей мысли Шевырева довольно легко извлечь ряд частных положений: первоначально жития вообще являлись в простонародном, некнижном изложении, что подтверждается известной безыскусственной повестью О Михаиле Клопском, уцелевшим образчиком таких первичных редакций; так как все или почти все искусственные жития родились из редакций, изложенных простою речью, то последние можно рассматривать как особый целый отдел древнерусской литературы, противоположный первым; так как отличительной чертой этого нового отдела служит простая, народная, а не книжная, т. е. не церковно-славянская, речь, то в нем можно видеть колыбель или первые ростки чисто национальной литературы в древней Руси 562 . Шевырев считал первоначальные записки потерянными: по-видимому, его взгляд на них основан на отзывах, какие делают о них позднейшие искусственные редакторы. |
| Не менее любопытны другие, хотя и меньшие, старые дома, принадлежащие частным владельцам и описанные мною в «Севернорусских народоправствах». Отличительною характеристикою псковских старых зданий – то, что они строились в три этажа, которые сообщались друг с другом посредством витых лестниц, сделанных в толстых стенах, – наподобие тех, какие делаются в колокольнях; покоев немного, но они обширны и светлы. Кроме этих домов, сохранившихся вполне с каменными внизу подвалами, внимание путешественников привлекают развалины старого дома, который, по преданию, был временным жилищем псковского Самозванца. Не знающие истории обыватели Пскова говорят, что вместе с ним жила здесь и Марина; но это несправедливо: если действительно показываемые развалины дома служили жилищем Самозванца, то разве третьего – вора Сидорки, с которым, однако, никогда не жила Марина, бывшая во время его появления в лагере под Москвою вместе с Заруцким. На пути мы посещали монастыри преподобного Михаила Клопского и Прокопия Верендинского и нашли эти монастыри вообще бедными; братия – в незначительном числе, невежественная и не пользуется у жителей большим уважением по своей нравственности и благочестию. Воротившись в Новгород, мы поехали на обывательских лошадях по дороге вдоль реки Шелони и, прибывши вечером в ям Мшагу, случайно наткнулись на оригинальную личность. В окне одного домика увидали мы старика, читающего газету, и, разговорившись с ним, по его приглашению зашли к нему в дом пить чай. Оказалось, что этот старик лет шестидесяти, почтенной наружности с очень умным выражением лица, был некогда ямщиком и при врожденной любознательности получил вкус к чтению книг. У него увидали мы большой шкаф с библиотекою; в ряду книг красовалась история Карамзина и Соловьева и сочинения Пушкина. Хозяин был человек в такой степени развитой, каким быть пристало бы человеку, окончившему курс гимназии. Недостаток учебной подготовки он дополнил осмысленным чтением, размышлением и житейскою наблюдательностью. Ему не чужды были современные вопросы общественной и политической жизни; он имел здравое понятие о европейских государствах, о их образе правления и особенностях общественной жизни. |
|
|
