| История отшельничества в Брянских и Рославльских лесах, связана с противодействием массовому упразднению и закрытию монастырей в середине XVIII в. Многие иноки ввиду падения нравственности в оставшихся монастырях уходили за границу – на Афон и в Молдавию, а наиболее ревностные иноки бежали в пустынные безмолвные леса, отвергая материальное благополучие, церковные должности и власть. Там в удалении от мира и суеты они возрождали угасающий монашеский дух, чтобы, когда придет время, явить его в монастырские обители и оживить в них монашескую жизнь. Начиналось пустынножительство в Брянских лесах еще в первой половине XVIII в., но со временем в этих лесах стал нарушаться покой, и отшельники стали переходить в более глухие Рославльские леса. Но небольшая группа все же жила в Брянских лесах, преимущественно вокруг Белобережской пустыни – здесь жили старец Василий (Кишкин), Леонид Оптинский, схимонах Феодор (Пользиков), иеросхимонах Клеопа (Антонов). Вышедшие из Брянских лесов пустынники поселялись в Рославльских лесах, и здесь в начале XIX в. пустынножительство достигло своего процветания. Отшельников созерцательного направления здесь привлекала удаленность от шумных центров общественной жизни, обилие дремучих лесов с их безмолвием 236 . Их подвижническая жизнь сделалась известной не только в ближайшей округе, но и далеко за пределами Смоленской губернии. Церковные иерархи и настоятели монастырей обращались в Рославльские леса за нужными им людьми для устроения скитов и монастырей, и для улучшения монастырской жизни. Рославльские пустыни сделались рассадниками истинного монашеского духа в России – как пишет Орловский И.И.: «отсюда выходили иноки и на север, в монастыри Ладожского озера, и на восток тоже – в Сибирские обители, и на юг – в Орловскую, Черниговскую и Курскую губернии» 237 . При этом отлив лучших сил постоянно восполнялся новыми. Одним из подвижников, который проживал в пустынных Рославльских лесах, является иеромонах Адриан, воспитавший множество учеников и помогавший молодым инокам духовными советами. |
| Василиск ушел в рославльские леса и вел там суровый подвижнический образ жизни, но при этом его официальный статус еще не был урегулирован, так как он каждый год должен был возвращаться в свою деревню и получать увольнение, так называемый вид на жительство. И вот отец Адриан рекомендует будущему Зосиме обратиться к старцу Василиску за духовным руководством, но говорит, что «скорее всего, он тебя не возьмет, потому что по смирению своему отказывается кого бы то ни было брать, уже многие обращались, но не могли его уговорить. Он предпочитает одиночество какому-то совместному пути, потому что понятно, что ученик должен поселиться с ним в келье или неподалеку от него и получать от него непосредственно духовное руководство». Первоначально Василиск отказывается принять будущего Зосиму, но Зосиме удается оказать ему определенную услугу. Он вызывается выправить ему вечное увольнение, как говорили – «вечный вид», то есть поехать в Тверскую губернию, откуда происходил старец Василиск, и оформить все бумаги. Так и происходит. Он едет как дворянин, как отставной поручик гвардии, и ему это удается. Он выправляет «вечный вид», возвращается в рославльские леса с этой бумагой, и старец Василиск чувствует благодарность и не может отказать молодому поручику принять его в совместное жительство. Они поселяются вместе и около двух-трех лет живут в рославльских лесах. Однако возникают трения с местной администрацией, которая недовольна жизнью каких-то непонятных, никаким образом не оформленных ни в церковном, ни в гражданском отношении пустынников. Адриан (Блинский), руководитель всей этой большой группы пустынников, должен искать покровительства. Он отправляется в Петербург к митрополиту новгородскому Гавриилу (Петрову) с просьбой о защите, о покровительстве, причем сначала имеется в виду, что митрополит напишет некое письмо, и они все останутся в рославльских лесах. Но Гавриил предпочитает другой сценарий, он говорит: «Нет, я не могу вмешиваться, это не моя епархия (Смоленская), лучше давай сделаем так: переходите в мою епархию, Петербургскую, и поезжай на остров Коневец» (на Ладожском озере есть два крупных монашеских центра – наиболее известный Валаам, и меньший, более пустынный, – на острове Коневец). |
| Дневниковая запись от 16 ноября 1819 года говорит об очень серьезном отношении отца Моисея к духовному окормлению брата: «По духовном беседовании с братом А. о пользе души усмотрел после в мысли своей за необходимо нужное помнить следующее: не начинать никогда говорить брату о пользе души и о всяком исправлении, также и не выслушивать объяснения его без обращения прежде ко Господу ума своего с требованием себе и брату Его вразумления, и говорить потом с воображением присутствия Божия. По беседе же, с обеих сторон, должны паки обратиться ко Христу Спасителю и помолиться о помощи Его во исполнение Евангелия и всеблагой воли Его, каковую могли выразуметь при собеседовании нашем. Да не в праздности будет совещание наше» 31 . Отец Ювеналий пишет, что старец Афанасий имел довольно много рукописных книг, – это были святоотеческие творения, переведенные преподобным Паисием с греческого языка на церковнославянский. Отец Моисей, пользуясь этими сокровищами, составил вместе с братом ряд рукописных книг, в которых изложены были в последовательности правила христианского жития. Это были сборники: 1) О подвижничестве иноков. В трех книгах; 2) О покаянии и спасении души. В трех книгах; 3) Уединенные поучения. В двух книгах; 4) Душевная пища для всегдашнего употребления. Из благоговения к духовным текстам отцы Моисей и Антоний работали с ними только стоя, устроив себе соответствующие конторки. «Брат Александр поживает со мною, благодарение Богу, мирно, – писал 20 сентября 1819 года отец Моисей иеромонаху Исаии, – и проходит свое звание рачительно, дай Бог за Ваши молитвы удержать ему до конца теперешнее устроение. От всего попечения свободен, упражняется только в правиле, чтении и писании книжек» 32 . Иеромонах Климент (Зедергольм) в своей книге о преподобном старце Оптинском Антонии писал, что живя с братом в Рославльских лесах, он подвизался с необыкновенным усердием и «нес такие подвиги, которые в наше слабое время многим могут показаться невероятными. Вставая в полночь, он с братом ежедневно вычитывал вдвоем всю церковную службу по богослужебным книгам, без малейшего опущения. |
| “Нб. 15. 1819 г. — По принесении молитвы исповедания грехов слагался в сердце на все следующее время блюстися опасно, чтобы не ужинать отнюдь, ибо бесчисленно страдал от того и искусом наставлен, что нет лучшего средства к благоустроению души, как вкушать пищу по однажды в сутки. Господи, не остави мене, вонми в помощь мою, отсели воздержатися от вечернего употребления пищи и в обеденном трапезовании не пресыщатися и принять искус употребления одного рода пищи. 1819 г. Дек. 14 (после причастия). Занимаясь правилом, пришло мне на мысль: исправя, с Божиею помощью, труд поста обучением себя в одном роде простой пищи, начать хранение уст, в разуме грехов своих и недостоинства еже глаголати, за нечистоту и неисправленность сердца и ума моего: чтобы вовсе не говорить устно ничего ни с кем, а по крайней нужде изъясняться через брата, краткими словами на письме полууставом. Боже, помоги мне не начатое и начатое совершить, определяя лучше умереть, нежели начатое нарушить и несовершити. Дек. 15. Во время трапезы блеснуло в уме разумение относительно до сожительствующих со мною братии, чтоб их погрешности, видимые мною и исповедуемые ими, принимать на себя и каяться как за собственные свои, дабы не судить их строго и гневом отнюдь не воспламеняться. Ошибки, проступки и грехи братьев да будут мои”. Эти уцелевшие на общее вразумление и поучение записки, являются драгоценными чертами из жизни о. Моисея. Какую рисуют он исполненную строгой, духовной красоты картину непрестанной кровавой борьбы во исполнение закона евангельского! В Рославльских же лесах о. Моисей постоянным прилежанием к чтению приобрел глубокое знание учения св. Церкви и святоотеческих творений. Здесь же началось и дело руководства им других лиц. Он сносился, по послушанию, с помещиками, заботившимися об отшельниках; и эти помещики обращались к нему за советами. Когда о. Моисей возрос до меры учительного и крепкого в духовной жизни мужа — Господу угодно было призвать его на высшее служение и вручить ему трудное и многоплодное дело. |
| Весь материал, добытый автором из многочисленных пособий, распределяется им и излагается по плану вполне естественному и удобному в исследованиях, подобных сочинению автора: в сочинении имеется два главных отдела или части: 1-я часть должна изображать внешнюю историю монашества, 2-я – внутреннюю. Что же автор разумеет под первой стороной жизни монашества и что под второй? „Внешняя история, – говорит автор, – характеризуется теми внешними переменами, которые происходили за этот период в состоянии монашества под влиянием тех или других правительственных и церковных законодательств и распоряжений; а внутренняя сторона характеризуется теми или другими успехами христианского иноческого благочестия, той или другой высотой нравственной иноческой жизни“ (см. введение XV стр.). Так автор и думает сделать в своём сочинении, предполагая в 1-й части его (1–102 стр.) изложить правительственные законодательства относительно монашества и их влияние на состояние монастырей и монашества, а во 2-й „изложить внутреннюю историю монаше- —267— ской жизни и успехи христианского благочестия иноков“ (стр. XXII–XXIII введения). Если обратиться к самому сочинению, то можно сказать, что автор в общем верен своему плану работы и тому пониманию, какое он высказал о задачах характеристики внешней и внутренней стороны монашества, хотя в 1 части своего труда всю тяжесть работы перенёс к характеристике чисто правового положения монастырей при Петре Вел. (1 гл.), Анне Иоанновне (2 гл.), Елизавете Петр. (3 гл.), Екатерине II (IV гл.) и при императорах 19 века (V гл.) в ущерб более или менее подробного и исторически точного изображения бытовой его стороны в смысле роста или сокращения обителей и проч. А во второй части сочинения автор сосредоточил исключительное внимание на некоторых выдающихся обителях этого периода (Санаксарская, монашество в Брынских и Рославльских лесах – 1 гл. 2-й части; Саровская Пустынь – II гл., Валаам – IV гл., Оптина Пустынь – VI гл.) и на замечательных подвижниках того времени (Преп. Серафим, старец Паисий Величковский) , изображая внешнюю историю и состояние первых и биографию вторых в ущерб прямой задаче: – говорить о внутренней стороне монашества, об успехах христианского благочестия иноков, как он сам понимает эту задачу (см. введ. стр. XXIII). |
| Кроме братий, живших с ним в лесу, руководство его простиралось и на семейство помещиков, давших им приют и снабжавших их хлебом насущным. Это последнее руководство, как мы слышали лично от покойного Старца О. Макария, было особенно тягостно для О. Моисея, потому что лишало его по временам пустынного безмолвия. По благословению своих Старцев, он вместо них должен был от времени до времени посещать семейства помещиков и вести с последними довольно частую переписку. Отрывки этих писем, дошедшие до нас, равно как и письма из Рославльского леса О. Моисея к О. Антонию носят отпечаток разумения жизни и отношений между людьми 17 . Возросший и окрепший духовно в пустынном десятилетнем безмолвии О. Моисей был переставлен Промыслом Божиим как горящий светильник, для пользы общей, на свещник иной деятельности, и вот как это случилось. В конце 1820 года О. Моисей имел надобность побывать в Москве и на обратном пути оттуда вздумал снова посетить Оптину пустынь. Обитель эта, возобновленная в конце прошедшего столетия попечением Митрополита Платона, продолжала мало по малу благоустраиваться под отеческим вниманием к ней тогдашнего Калужского Архипастыря Преосвященного Филарета, впоследствии Митрополита Киевского. Любя от самой юности всею душою монашеское житие 18 , сей Преосвященный часто посещал монастыри вверенной ему епархии. Он пленился красотою места, занимаемого пустынью и удобством, которое представляли ее лесистые окрестности к прохождению уединенного пустынного жития, по примеру древних Св. Отцов, и в сердце Святителя родилась благочестивая мысль, основатель при Оптиной пустыни скит, как для того, чтобы доставить желающим средство к более безмолвному житию, так равно и для того, что бы в духовном отношении навсегда укрепить любимую им обитель. Зная по слухам о подвижнической жизни Рославльских отшельников, Преосвчященный на них обратил свое внимание и желал поручить им устройство и управление задуманного им скита. Когда О. Моисей посетил Оптину пустынь, Настоятель ее Игумен Даниил, зная о благом намерении Преосвященного Филарета, представил ему О. |
| Кукши, а замучили своего лучшего благодетеля, и св. мощи его были перенесены его почитателями из наших пределов во св. град Киев, откуда он и приходил к нам на труд апостольский... И доселе у нас, во всей стране древних Вятичей, просвещенных Св. Кукшею, нет ему нигде отдельного храма, если не считать придельного во Мценске и училищного в г. Белеве, Тульской губ., совместно в честь Св. Кукши и Св. Зосимы. А затем, с какими скорбями и лишениями, обидами и оскорблениями совершали некогда среди нас свое богоугодное делание приснопамятные подвижники благочестия о. Василий Площанский и о. Симеон Белобережский!... А что сделали обитатели Брянского края с достоблаженным о. Никитою, уроженцем г. Орла, пустынником Белобережским, которому, как некогда препод. Серафиму Саровскому , являлась во время его тяжкой болезни и исцелила его от оной Сама Пречистая Богоматерь, о чем почему-то многие и многие среди нас совершенно ничего не знают, хотя и должны бы были знать даже более, чем о многом другом, лишь по-видимому важном и серьезном... Злые люди в то самое время, когда он, после явления ему Богоматери и по чудесном исцелении от болезни, пошел в храм Божий, сожгли его келлию, которою он будто бы посягал на их владельческие права в глухом непроходимом лесу, и едва но погубили того, кого от смертного недуга чудесно исцелила сама Богоматерь, усладив при этом его слух дивно-прекрасным пением церковной песни в честь Ее и самого старца соделав участником сего пения... И боговозлюбленный подвижник Белобережский, спасая свою жизнь, из Брянских пределов должен был бежать в пределы Рославльские, где, по свидетельству почитателей друзей Божиих, он почивает нетленно и творит чудеса, т. е. не в наших уже пределах, хотя раньше и подвизался в них... Далее, как отнеслись насельники Орловского края к преподобным Поликарпу и Олегу, Брянским чудотворцам, и к препод. Тихону. Карачевскому чудотворцу?.. Не были ли у нас в долгом забвении препод. Поликарп и Олег, пока нас некоторым внешним образом не побудили к тому, чтобы мы стали наконец относиться к ним с большим благоговением и церковно-религиозным почитанием!.. |
| Блаженный Никита был расположен искренно к аскетической жизни, и для него были предпочтительнее те места, где более удобств и возможности к неукоризненному ношению иноческого креста. А где чаще молитва, если не в глубоком уединении, которое не развлекает глаз, не тревожит слуха и не возмущает мысли? Старец Никита, во все годы своего пребывания в обители, скорбел о лишении прежнего своего безмолвия и с горячим молением сердца прибегал к Богу, чтобы Он даровал ему возможность к возобновлению того молитвенного подвига, в чем и был утешен. Слыша от старцев рассказы о жизни и подвигах отшельников в смоленских лесах, и о пустынном расположении их келий, наподобие маленьких скитов, также о простоте и согласии между ними, о самом виде благолепных старцев, сияющих красотою внутреннего благообразия, о силе и сладости кроткого их слова, Никита почувствовал необыкновенное влечение к образу и месту их жительства. Предаваясь этому влечению души, он положил твердое намерение немедленно отправиться туда. Неутомимый старец о. Никита имел, в Смоленской губернии в Рославльских лесах близ села Екимович, единомысленного духовного брата, монаха о. Досифея, и в одно время просил его прийти к нему в Белобережскую пустынь. Досифей выпросил у одного крестьянина лошадку, действительно отправился к другу. Это было по первозимью в 1792 году. Прибыв в пустынь, он нашел старца в болезненном состоянии. Блаженный старец, по взаимном приветствии с Досифеем, открыл ему давнее свое желание — перейти к нему, и просил взять его с собою, чтобы последние дни своей жизни он мог провести в пустынном уединении от всех, и там почить о Господе. О. Досифей, сострадая его болезни и видя, как скудна его одежда, предлагал ему провести настоящую зиму здесь, и обещался приехать за ним летом, но старец Никита, как бы предвидя (а быть может, и в самом деле провидел), что кончина его скоро (последует, ни под каким предлогом не соглашался оставаться здесь долее. Тогда о. Досифей, с благословения настоятеля строителя Иринарха, взял с собою Никиту и повез в свою пустыню, которая была около двухсот верст от Белобережской пустыни. В продолжении этого зимнего пути, по недостатку в теплой одежде, болезнь старца усугубилась. О. Досифей должен был укрывать своего больного соломой и сеном и защищать от ветра и снега рогожею, ибо они были нестяжательны и богатели только нищетою. Наконец, однако, он, хотя и с немалым трудом, на плохой крестьянской лошадке привез старца Никиту в пустынную свою келию. Но здесь Никита прожил не более полугода и почил о Господе 29 марта 1793 года. О. Досифей усердно послужил блаженному старцу до самой кончины его. |
| Из этого письма видно, что главное внимание о. Моисея и его духовных друзей было обращено на внутреннее состояние своего сердца, причем он, пользуясь, без сомнения, советами своих старцев и указаниями святоотеческих книг, тонко подмечал особенности этого состояния и определял точный путь, приводящий человека к живому познанию Бога, через ясное сознание своих немощей и ощущение в себе самом очевидной помощи свыше. При таком духовном устроении Моисей, как видно, был уже достаточно подготовлен к тому, чтобы стать руководителем и других людей по пути к духовному спасению. И действительно, в скором времени в его внешнем положении совершилась большая перемена. В Оптиной пустыни в начале XIX века жил один подвижник высокой жизни, также из учеников Паисиевых, о. Феофан. Он был дружен с о. Моисеем. Через о. Феофана о. Моисей стал известен настоятелю Оптиной пустыни о. игумену Даниилу. Как раз в это время преосвященный Калужский епископ Филарет с целью дать желающим инокам Оптиной пустыни возможность более уединенной и созерцательной жизни задумал учредить при обители скит. Настоятель пустыни представил преосвященному о. Моисея, как человека могущего послужить осуществлению этого дела. Преосвященный принял о. Моисея очень благосклонно, – и 6 июня 1821 года группа рославльских отшельников, имея во главе о. Моисея, прибыла в Оптину пустынь и, с благословения преосв. Филарета, принялась за устройство скита, который в скором времени и был устроен и освящен. Отец Моисей был назначен первым начальником скита. В 1825 году, когда освободилось место настоятеля Оптиной пустыни, о. Моисей был перемещен на эту должность, а начальником скита был назначен его брат о. Антоний, который и нес эту обязанность до 1839 года, когда в свою очередь получил иное назначение 35 . Отец же Моисей оставался настоятелем Оптиной пустыни до самой своей кончины, последовавшей в 1862 году. Сделавшись настоятелем Оптиной пустыни, о. Моисей, воспитанный в заветах старца Паисия, желал насадить и в Оптиной пустыни тот порядок духовной жизни, который о. Паисий завещал своим ученикам, т. е. порядок «старчества». Но сам о. Моисей и по своим многосложным обязанностям настоятеля обители, и по другим соображениям не мог быть «старцем» для своей братии. Надо было подыскать такого человека, который, не занимая официального положения в обители, мог бы по своим высоким личным качествам, и по своей духовной опытности, и по своему знанию пути «старчества» привлечь к себе доверие, любовь и уважение братии и стать во главе ее духовного подвига. Такого именно человека Господь вскоре и послал о. Моисею. Это был о. Леонид (в схиме Лев) Наголкин, знаменитый, первый в ряду великих оптинских старцев. |
| Иногда раз двадцать в одно утро отрывали его от книги, то тем, то другим делом. Каждый раз при входе постороннего лица, он медленно поднимался, не сводя глаз с книги, или оглядывался на вошедшего брата и опять взглядывал в книгу, медленно закладывал и закрывал ее, как бы затверживал последние читанные им слова и соображал читанное, чтобы не потерять связи; потом спокойно выслушивал пришедшего, делал нужное распоряжение и, отпустив приходившего, снова возвращался к книге. При таком внимательном, всегдашнем чтении неудивительно, что он до глубокой старости сохранял в памяти и мог приводить наизусть длинные изречения из Св. Писания и творений Св. Отцев подвижников. Обращая прочитанное им в самое дело, О. Моисей с помощью духовного видения, трудов и смиренной молитвы успешно противостоял и буре страстей душевных и телесных. Ему было 40 лет от роду, когда он поселился в скиту Оптиной Пустыни, откуда два раза ездил а сбором в Москву. 43-х лет он был назначен Настоятелем Обители. Таким образом во цвете мужеских лет, с живым и пылким характером, красивый собою и крепкий телом он из уединения Рославльских лесов вдруг очутился в постоянной молве народной, в обращении с людьми разного рода. Это не могло обойтись для него под час без сильной борьбы внутренней, а между тем жизнь его была светла и неукоризнена. Когда в последствии его однажды в откровенной беседе расспрашивали: неужели он в то время не ощущал борьбы, и как он из нее выходил? Он улыбаясь отвечал, что больше всего старался на всех смотреть благим и чистым оком, понуждая себя и на светских особ, бывавших у него как у настоятеля, смотреть как на святых, праведных, преподобных… а себя уничижая мысленно. Таким то внутренним подвигом в союзе со внешними трудами и лишениями, достиг О. Моисей высокого бесстрастия и чистоты, которыми благоухала его жизнь. При беседе с посетителями или братиями вообще говорил медленно, с расстановками, как бы взвешивая и обдумывая каждое слово и, слушая других, перебирал обыкновенно четки с молитвою Иисусовю, о чем свидетельствовало иногда и тихое, едва заметное движение уст, которое иные относили к старческой немощи. |
|
|
