| П., 1974, с. 65). Столь же редкой находкой является византийская монета с двумя отверстиями для подвешивания (капище 3, рис. 47, 4), чеканенная в 1224–1230 гг. (определение А. В. Фомина). К предметам христианского культа относится распределитель цепей от кадильницы или лампадки (капище 3, рис. 46, 6). Подобные детали часто встречаются на древнерусских городищах XII–XIII вв., в том числе и в южных – Киеве, Родене, Воине, Плеснеске, Райках (Боровский Я. Е., Сагайдак М. А., 1985, рис. 4, 4; Мезенцева Г. Г., 1968, IV, 1–3; Довженок В. И., Гончаров В. К., Юра P. O., 1966, табл. XV, 3, 4; Кучера М. П., 1962, 17,13; Гончаров В. К., 1950, табл. XVI, 7; XXI, 4). В Ярополче Залесском найдена целая лампадка с цепями и таким распределителем (Седова М.В., 1978, с. 122, рис. 35). Бронзовый крест-энколпион, состоящий из двух створок, скрепленных осями, с биконической ворворкой для подвешивания найден на капище 3 (рис. 33, 7, 8). На одной створке изображено распятие, на другой – фигура Богородицы. На концах креста, оформленных в виде круглых медальонов, помещены погрудные изображения святых. Энколпион принадлежит к группе отлитых в одной форме крестов-складней с зеркальной надписью «Святая Богородица, помогай». Б. А. Рыбаков определил время изготовления этих крестов в Киеве 1230–1240 гг. (Рыбаков Б. А., 1948, с. 456). По мнению исследователя, обратным надписям нередко приписывалось магическое значение и, возможно, кресты с необычным заклятием изготовляли уже тогда, когда в Киеве знали о разгромах северо-восточной Руси татарами и ждали грозившую им и неотвратимую опасность (Рыбаков Б. А., 1964, с. 39). Энколпионы разошлись по южным русским городам еще до нашествия Батыя и встречаются в слоях пожарищ, вызванных разгромом. Крест-складень из двух створок, соединенных ворворкой, имеющий прямые, слегка расширяющиеся концы, с изображениями, сделанными высоким рельефом с тщательно моделированными деталями, найден на капище 1 (рис. 33, 1). На одной створке помещена фигура Богоматери, стоящей во весь рост и держащей в левой руке младенца. |
| Наконечник копья найден только один (площадка на валу 2, рис. 34, 1). У него узкий четырехгранный стержень типа пики, воронковидная втулка. Такие копья служили для пробивания металлического доспеха и являлись типичным оружием азиатских воинов-кочевников в период с X до XII–XIII вв., особенно в последние столетия, когда лезвие копья сужается (Кирпичников А. Н., 1966 б, с. 15, 16). Меч с обломанным концом и без навершия найден в длинном доме 7 (рис. 58, 8). Его изогнутое железное перекрестие, круглое в поперечном сечении и имеющее слегка расширяющиеся концы, характерно для мечей первой половины XIII в. (Кирпичников А. Н., 1966 а, с. 55). Оковка ножен меча с геометрическим прорезным орнаментом (длинный дом 7, рис. 58, 9) и вторая оковка в виде металлической рамки с овальным концом и каплей внизу относятся также к первой половине XIII в. (Кирпичников А. Н., 1975, с. 33, 34). Несколько колечек от кольчуги, плоских, диаметром 15 мм (капище 3), принадлежат к типу кольчуг, которые распространились в южнорусских землях с начала XIII в. (Кирпичников А. Н., 1971, с. 14). Прямоугольные пластины от панциря с дырочками для крепления (капище 3, сооружение 14, рис. 51, 4) известны с X в., но особенно были распространены в XIII–XIV вв. (Медведев А. Ф., 1959, с. 132). Наиболее ранние шпоры с отогнутыми наружу крючками для крепления (сооружение 9) датируются не позднее IX–X вв. (Кирпичников А. Н., 1973, с. 57). Легкие шпоры (типа II по А. Н. Кирпичникову), предназначенные для стрелков-лучников (сооружение 4), шпоры типа III и IV, массивные, служившие тяжеловооруженным всадникам и известные по всей Европе (капища 2 и 3, длинные дома 2 и 8, сооружение 4, южная площадка городища, рис. 31, 25, 26; 32, 4, 5; 34, 9; 36, 14, 15; 48, 10, 11; 50, 5, 6; 51, 7, 10, 11; 56, 18) употреблялись в XII – первой половине XIII в. Самыми поздними являются шпоры типа V, снабженные вместо шипа зубчатым колесиком, они появились в южной Руси в 1220–1230 гг. и господствовали в XIV–XV вв. (сооружение 11, рис. 48, 9) (Кирпичников А. Н., 1973, с. 62–68). В Польше такие шпоры распространились лишь в XIV в. (Hilczerowna Z., 1956, S. 203–207). |
| 193 Якобсон А. Л. Средневековый Херсонес (XII – XIVbb.). М.-Л., 1950 (МИА.Вып. 17). С. 35. Рис. 2в; Белов Г. Д., Якобсон А. Л. Квартал XVII(packonku 1940 г.)//Материалы по археологии юго-западного Крыма (Херсонес, Мангуп). М.-Л., 1953 (МИА. Вып. 34). С. 147. Рис. 30; Корзухина Г. Ф. О памятниках «корсунского дела» на Руси: (По материалам литья)//Византийский временник. Т. XIV. М., 1958. С. 135–136. Табл. IV:1; Византийский Херсон. Каталог выставки. М., 1991. С. 148–149. Кат. 156. 194 Стерлигова И. А. Киотный крест из Херсонесского музея и русские меднолитые киотные кресты XII–XIVbb.//Древнерусская скульптура: Проблемы и атрибуции. Сборник статей. М., 1993. Вып. 2. Ч. 1. С. 4–19. 195 Пескова А. А. Херсонесский киотный крест и его место среди синхронных памятников древнерусской культовой пластики//Церковная археология. Вып. 4. СПб., 1998. С. 238–252. 196 Пуцко В. Г. Бронзовый киотный крест из Херсонеса (Византийско-киевская металлопластика начала XIII в.)//Византийский временник. Т. 58. М., 1999. С. 165–171. 197 Пуцко В. Г. Художественное ремесло Киева начала XIII века (по данным археологических находок)//Проблемы славянской археологии (Труды VI Международного Конгресса славянской археологии. Т. 1). М., 1997. С. 321–323; он же. Киевское художественное ремесло начала XIII в. Индивидуальные манеры мастеров//Byzantinoslavica. T. LIX. Prague, 1998.C. 315–317. Табл. VI–VII. 198 Фронджуло М. А. Раскопки в Судаке//Феодальная Таврика: Материалы по истории и археологии Крыма. Киев, 1974. С. 144–145. Рис. 8. 200 Пескова А. А. Херсонесский киотный крест и его место среди синхронных памятников древнерусской культовой пластики. С. 238. Рис. 2, 3. 201 Пуцко В. Киевская сюжетная пластика малых форм (XI–XIIIbb.)//Зборник посветен на Бошко Бабик. Прилеп, 1986. С. 174–177. 202 См.: Археология Прикарпатья, Волыни и Закарпатья (Раннеславянский и древнерусский периоды). Киев, 1990. С. 190–191. Рис. 23; Пекарская Л. В., Пуцко В. Г. Византийская мелкая пластика из археологических находок на Украине//Южная Русь и Византия. Киев, 1991. С. 136–137. Рис. 8–12. |
| Для периода XII – первой половины XIII в. характерны тонкостенные горшки, с примесью песка в тесте. Орнамент в большинстве случаев линейный, покрывает только верхнюю часть сосуда. Плечи сосудов хорошо выражены, венчик отогнут и снабжен с внутренней стороны бороздкой для крыши. Самый край венчика бывает закругленным, что свойственно посуде этого времени для всей территории Руси, или ровно срезан наискось и горизонтально, что более свойственно, как установила М.В. Малевская, Галицкой Руси (1969, с. 3–14). При этом эволюция керамики идет по линии все большей профилированности верхней части сосудов – больше выдается плечико, сильнее отгибается венчик и его форма усложняется. К этому периоду относится подавляющее большинство посуды из Звенигорода, она встречена во всех раскопанных объектах. В следующий период, во второй половине XIII–XIV в., характер посуды резко меняется. В комплексах иногда попадается лепная керамика, гончарные сосуды делаются более приземистыми и менее профилированными. Тесто сосудов очень плотное, с примесью песка и известняка, линейный и волнистый орнамент расположен в верхней части горшка. Венчики отогнуты слабо, шейка прямая, иногда с перегибом в виде воронки (рис. 38, 23). Часть венчиков имеет небольшой валик-утолщение с наружной стороны, что напоминает сглаженный манжет, характерный для X в. Распространены венчики с плавным изгибом с внутренней стороны (рис. 38, 9, 20, 24), что тоже делает их похожими на более ранние (Тимощук Б. О., 1982, рис. 19). В это время наблюдается регресс в изготовлении гончарной посуды, вызванный татарским разгромом и общим упадком ремесленного производства; кроме того, намечаются локальные пути в развитии посуды. Выделяются области со своеобразным набором сосудов, отличающимся от буковинского. Например, в Чернигово-северской земле (Виноградская Л.И, 1990), на территории среднего Поднепровья (Беляева С. А., 1982, с. 67–76). В Звенигороде поздняя керамика в небольшом количестве представлена на капищах 1, 2, 3, в длинных домах 7 и 8, в сооружениях 5, 11, 13, 14 (рис. 38, 1, 4, 7, 9, 10, 23, 24, 38, 40). Сооружение 13 в Звенигороде стратиграфически является самым поздним, так как перекрывает углубленное сооружение 12, содержавшее материалы XII – первой половины XIII в. Поздняя посуда есть также в яме, вырытой на месте длинного дома 8, относящегося к предмонгольскому времени. Состав поздней посуды в Звенигороде несколько своеобразен, в нем соединены элементы буковинской и поднепровской керамики. Помимо общих для этих земель форм, в Звенигороде встречаются сосуды с короткой цилиндрической шейкой и утолщенным крючковатым венчиком, а также с короткой шейкой и венчиком, отогнутым наружу под прямым углом (рис. 38, 11, 42, 43), что характерно для Приднепровья (Беляева С. А., 1982, рис. 22; 24, 10–12). |
| Совершенно оригинальный бронзовый крест X века происходит нз Зэддинг Колхисвайя. Он отнесён Й. Стаекером к типу 1.3, все изделия которого происходят из Скандинавии и северной Англии 265 . Крест выполнен из бронзовой пластины и построен по модели «лагинского» (рис. 29). К оконечностям горизонтальных лопастей прикреплены длинные подвески из проволоки 266 . Истоки этой традиции, по моему мнению, можно видеть в шумящих подвесках, выполненных, в общем-то, по сходному принципу, популярных у носителей широкого круга культур финно-угорского и балтского мира. В пользу такого предположения свидетельствует нательный крестик X–XI веков из Хаптхабу (рис. 30), абсолютно аналогичный по форме вышеописанному образцу (рис. 29), с той лишь разницей, что на его горизонтальной лопасти прикреплена лапчатая подвеска 267 . В X–XI веках в Скандинавии появляются нательные кресты, выполненные по модели «латинского». Оригинальным образцом такого изделия является бронзовый нательный крестик из Шубу 268 . Он выполнен из бронзовой пластины (рис. 31). Лопасти креста закруглены. В центре средокрестия и на оконечностях лопастей проделаны небольшие круглые отверстия. В это же время появляются кресты, лицевая сторона которых покрыта симметрично нанесёнными рядами геометрического орнамента. Типичным образцом подобных изделий является нательный крест из Готланда 269 (рис, 32). Он выполнен из бронзовой пластины по модели «греческого» креста, оконечности лопастей закруглены. В центре средокрестия – круглое отверстие. Через центр креста проходит крестообразный узор из примыкающих ромбов. Его оконтуривают цепочки окружностей, а по периметру изделия ряд точечных наколов. В X–XI веках появляются кресты достаточно специфической формы, отнесённой Й. Стаекером к типу 1.4.2 270 . В несколько видоизменённом виде такие кресты встречаются, помимо Скандинавии, в Северной и Центральной части Восточной Европы, где и именуются «скандинавскими» У нас в стране им посвящено немало статей и публикаций 271 , по этой причине в настоящей работе я привожу лишь несколько образцов подобных изделий. К их числу относится бронзовый крест из Меллемхольма 272 (рис. 33). Крест построен по модели «греческого». Средокрестие ромбовидно. Лопасти резко расширяются к оконечностям, образуя трилистник. Центр средокрестия украшен с лицевой и оборотной стороны гравировкой «греческого» креста, лопасти дополнительно орнаментированы гравированными линиями. |
| Облачившись, диакон снимает пелену со святого престола. Затем священник и диакон, встав перед святым престолом и сотворив, с молитвою «Боже, очисти мя, грешнаго, и помилуй мя», три поклона, целуют край престола. Когда священнослужители поклонятся святому престолу, пономарь, взяв заранее разожженное кадило, подает его диакону, а диакон подает его священнику. Вложив в кадило фимиам 30 , священник благословляет кадило 31 и тайно творит молитву кадила: «Кадило Тебе приносим, Христе Боже наш, в воню благоухания духовнаго, еже приемь в пренебесный Твой Жертвенник, возниспосли нам благодать Пресвятаго Твоего Духа». Диакон в это время отверзает катапетасму 32 и царские врата. Затем, приняв от пономаря зажженную диаконскую свечу, взяв ее в левую руку, а в правую взяв орарь, он встает у святого престола, напротив священника, и начинается каждение (рис. 1). Типикон устанавливает практику каждения «крестообразно» 33 , ныне же кадят просто, троекратно 34 . Так же нужно заметить, что когда диакон подает священнику кадило, и когда священник отдает кадило диакону, последний всегда целует руку священника 35 . Итак, помолившись вышеуказанным образом, священник и диакон, молча, начинают каждение святого алтаря. Каждение алтаря Сначала кадят святой престол. Иерей, став перед св. престолом (т. е. у западной его части), троекратно, с поклоном, кадит его, диакон же, стоящий напротив иерея с зажженной свечой (у восточной части престола, т. е. между семисвещником и горним местом), отвечает всякий раз на поклон иерея соответствующим поясным поклоном. Затем иерей переходит к южной стороне престола, а диакон к северной, и вновь троекратно с поклоном окаживают престол (рис. 2). Точно так же иерей кадит святой престол с восточной его стороны (при этом диакон находится с западной стороны престола) (рис. 3) и с северной (диакон стоит у южной части престола) (рис. 4). Затем кадит запрестольный крест и икону, и горнее место (с иконою, находящеюся там) (рис. 5). Потом иерей становится перед святым жертвенником, а диакон возле южной части жертвенника и кадит жертвенник (рис. |
| Все горшки (233 единицы) из постройки 4 относятся к первому типу, который характеризуется пологим плечиком и относительно высокой прямой шейкой. В ряде случаев шейка слегка отогнута наружу либо внутрь сосуда. Разнообразие в оформлении венчика было учтено при выделении подтипов. В целом для первого типа характерно немассивное дополнительное оформление венчика по отношению к высоте (менее 1/2) и толщине шейки. Горшки второго типа, отличающиеся пологим плечом, низкой шейкой, массивным дополнительным оформлением венчика (около или более 1/2 по отношению к высоте и толщине шейки) в постройке полностью отсутствуют. Тип I включает семь подтипов, которым присвоены соответствующие буквенные индексы: от А до Ж. Горшки подтипа I А (рис. 1, 1–15) представлены 57 фрагментами (24,4 %). Для них характерна прямая или слегка отогнутая наружу либо внутрь сосуда шейка, простой округлый венчик, в ряде случаев заостренный (обточенный с обеих сторон) или с уплощенным валикообразным наплывом с внешней стороны. Среди горшков 32 были орнаментированы в нижней части шейки или по самому ее основанию редкими горизонтальными линиями, которые порой заходят и на плечо сосуда. Только в 13 случаях эти линии распространяются на всю высоту шейки. Трижды отмечено употребление «волны» в качестве приема украшения сосудов: в первом случае она была нанесена на нижнюю часть шейки (рис. 1, 2), во втором – на тулово, сочетаясь с горизонтальной линией по основанию шейки (рис. 1, 3), в третьем случае прерывистая косая волна располагалась в верхней части высокой шейки сосуда (рис. 1, 9). Остальные фрагменты (10 ед.) были лишены орнамента. Подтип I Б (рис. 2, 1–4, 10, 15, 21–22) включает 78 фрагментов сосудов (33,4 %). Он характеризуется прямой либо слегка отогнутой шейкой, венчиком с валикообразным наплывом с внутренней стороны овального или круглого сечения, в ряде случаев – обточенностью или заглаженностью венчика с внешней стороны или по верху. В единичных случаях венчик имеет валикообразные наплывы с обеих сторон (рис. 2, 2). Преобладающим приемом украшения являются редкие горизонтальные линии, нанесенные в нижней части шейки сосуда или по ее основанию,– 46 фрагментов. Иногда они опускаются и на плечо. В 24 случаях такие линии покрывали всю шейку. На 7 фрагментах отмечена орнаментация шейки частыми линиями. Один фрагмент был неорнаментирован. |
| Важнейшим показателем степени признания значимости монашеской жизни и монастырской миссионерской деятельности является число насельников: монашествующих, послушников и послушниц. Сведения о динамике численности насельников православных обителей приведены в Приложении «О числе монашествующих, послушников и послушниц (Ведомость (см. с. 107) и на рис. 30 и 31. Рис. 30. Количество насельников мужских монастырей РПЦ в конце XIX – начале XX вв., чел. Источник: составлено автором по данным Рассмотрим динамику численности насельников мужских монастырей (см. рис. 30): всего насельников было 11460 чел. и стало 21330 чел. Минимум (по имеющейся статистике) пришелся на 1872 г. – 8890 чел., максимум соответствовал 1914 г. в указанном выше числе. Рост численности составил 1,9 раза. В том числе: монашествующих было 5750 чел. и стало 11854 чел. Минимум – в том же 1872 г. – 4678 чел., максимум также пришелся на 1914 г. Наблюдается рост в 2,0 раза. Послушников было 5710 чел. и стало 9485 чел. Минимум составил 3490 чел. в 1879 г., максимум – 10203 чел. в 1912 г. Рост составил – 1,7 раза. Рассмотрим изменение численности насельниц женских монастырей (см. рис. 31): всего насельниц было 14638 чел. и стало 73299 чел. Минимум, в указанной численности, пришелся на 1870 г. (при том, что в 1865 г. число насельниц составляло только 11,3 тыс. чел.), максимум соответствовал 1914 г. в указанном выше числе. Рост численности составил 5,0 раз. В том числе: монашествующих было 3226 чел. и стало 17283 чел. Минимум пришелся на 1872 г. – 3061 чел., максимум – на 1914 г. в указанной выше численности. Наблюдается рост в 5,4 раза; послушниц было 11412 чел. и стало 56016 чел. Минимум составил 10519 чел. в том же 1872 г. (при том, что в 1865 г. число послушниц составляло всего 8,2 тыс. чел.), максимум – в 1914 г. в указанной численности. Рост составил – 4,9 раза. Рис. 31. Количество насельниц женских монастырей РПЦ в конце XIX – начале XX вв., чел. Источник: составлено автором по данным Рис. 32. Общее число монашествующих и послушников(-иц) в православных обителях Российской империи, чел. |
| Рис. 2. Число граждан православного вероисповедания (мужского и женского пола) в Российской Империи в конце XIX – начале XX вв. Источник: составлено автором по данным Расчеты автора по годовой разнице численности мужского и женского православного населения, а также о годовом приросте численности православного населения приведены на рис. 3 и в указанном Приложении. Рис. 3. Годовая разница численности по полам и годовой прирост православного населения России, чел. Источник: расчеты автора по данным По данным Центрального Статистического Комитета Российской империи, полученным в результате Первой всенародной переписи 1897 г., распределение населения империи по главным вероисповеданиям, при общей численности населения в 128,2 млн. чел., выглядело следующим образом – см. табл. 1 с. 80–81]. Обратим внимание, что данные переписи населения по численности лиц православного вероисповедания существенно расходятся с данными Отчета обер-прокурора за тот же 1897 г. Первый источник указывает число таких граждан империи на 9,6 млн. чел. больше, нежели второй. Таблица 1 Распределение населения Российской империи по главным вероисповеданиям по данным переписи населения 1897 г. Вероисповедание Численность (округленно), млн. чел. Доля в общей числен- ности населения, % Православные Магометане Католики Протестанты Прочие нехристиане Итого: 100,00 Источник: данные с. 80–81] Рис. 4. Общее ежегодное число лиц, присоединившихся к православию в конце XIX – начале XX вв. Источник: составлено и рассчитано автором по данным Обратим внимание на статистику общего числа лиц, присоединившихся к православию (см. рис. 4 и Приложение «О числе лиц, присоединившихся к православию (Ведомость на с. 126). В 1875 г. виден беспрецедентный всплеск присоединений, связанный с переходом в православие 250 тыс. чел. из греко-униатов в Холмско-Варшавской епархии. Отметим, что в следующем 1876 г. таких лиц оказалось всего 516 чел. А в дальнейшем произошло значительное отпадение этих же лиц от православия. Рис. 5. Число лиц из нехристианских конфессий, ежегодно присоединившихся к православию, чел. |
| 796 Причина хрупкости – снижение пластичности. Оно обусловлено избытком интерметаллида Cu 31 Sn 8 (при содержании Sn > 22%). 797 «Узкие» формы, которые предшествовали в Европе современной форме колокола, называются улей (или теофилов колокол, по имени монаха Теофила, оставившего описание отливки колоколов такой формы) и сахарная голова (см. рис. 1, 2). Рис.1 «Улей» Рис.2 «Сахарная голова» 798 В звуке европейского колокола современной формы отчетливо ощущается наличие различных частичных тонов. С тех пор, как сложилась эта форма, стали предприниматься попытки объяснить этот акустический феномен. Рассуждения обычно начинались с того, что колокол (см. рис. 3; воспроизводится по: C.Seselschreiber, рукопись, 1524) мысленно делился горизонтальными плоскостями на кольцевые зоны (само по себе подобное деление целесообразно: можно провести аналогию между ним и современным методом конечных элементов, но которому успешно проектируются колокола и анализируется их звучание). Далее предполагалось, что каждая из полученных зон издает отдельный частичный тон. В русле таких представлений лежат суждения, к которым относится данное примечание (начиная со слов «С акустической стороны колокол можно рассматривать как изогнутую круглую пластину...» – см. 9-ый абзац на с. 398). Однако такие представления не соответствуют действительности. Рис.3. Кольцевые зоны и их тоныˆ Побуждая колокол издавать лишь один частичный тон (например, приставив к его стенке ножку звучащего хроматического камертона, настроенного на такой тон), можно обнаружить, что вибрирует вся стенка колокола, а не одна какая-то ее часть. При этом некоторые ее точки остаются в покое, и для каждого частичного тона расположение этих точек свое. Они сливаются в узловые линии, пролегающие либо в меридианальных направлениях (меридианы покоя), либо параллельно краю колокола (параллели покоя; среди них особое положение занимает параллель, находящаяся в непосредственной близости от края; на рис. 4 она отмечена пунктиром). Колебание стенки звучащего колокола можно представить себе, как сумму таких эементарных вибраций, называемых модами колебаний. Каждая из них в каждый момент времени имеет определенную амплитуду. |
|
|
