| Оправдав, таким образом, действия Совета и изобличив себя самого, В. В. Розанов лучше, чем кто-либо, изобличил несостоятельность и всех своих защитников. Примечание: Стенограмма закрытого Общего собрания Религиозно философского общества печатается по изданию: Записки петербургского Религиозно-философского общества. СПб., 1914. Вып. IV. Выступления А.В. Карташева публикуются по машинописи с правкой: РГАЛИ. Ф. 2176. Оп. 1. Ед. хр. 63. Л. 34–51. Стенограмма перепечатывалась в составе публикации: Иванова Е. Об исключении В. В. Розанова из Религиозно-философского общества//Наш современник. 1990. 10. С. 104–122; см. также: Розанов: pro et contra. СПб., 1995. Т. 2. С. 184–215. Заседание 16 марта 1914 г. Прения по докладу М.И. Туган-Барановского. «Христианство и индивидуализм» Председатель. Заседание открывается. Слово принадлежит А.А. Мейеру. А.А. Мейер. Доклад М.И. Туган-Барановского поставил несколько очень важных вопросов. Прения же по этому докладу отклонились от темы, и это произошло потому, что все говорившие наткнулись на некоторые частные вопросы, которые, конечно, должны быть разрешены для решения вопросов, поднятых М И ; на этих частных вопросах прения и застряли. Мне представляется, что вопрос, поставленный докладом, вопрос об отношении христианства к общественности теснейшим образом связан с вопросом, также выдвинутым докладом, но недостаточно в докладе развитым, с вопросом о различии между т.н. позитивной личностью и личностью мистической, или о различии между пониманием личности, кот можно было бы назвать позитивным и мистическим. Этот пункт настолько важен, что нам, прежде чем продолжать обсуждение доклада, нужно именно на этом моменте остановиться. Я думаю, что тот основной вопрос, кот поставлен докладом и кот лишь отчасти здесь затрагивался, будет решаться всеми участниками этих прений вкривь и вкось до тех пор, пока мы не установим какой-нибудь определенной позиции по вопросу о личности. Тут возможны две позиции, но надо по крайней мере видеть их различия, и каждый раз, когда мы будем говорить, учитывать, с какой же точки зрения мы говорим о вопросе, кот мы касаемся. |
| Эта антисекулярная установка соединяется наконец (у Мережковского, но и у Бердяева, см. особенно его предсмертную книгу «Опыт эсхатологической метафизики») с чувством конца истории – с перенесением центра тяжести в исторической диалектике от прошлого к будущему. Апокалиптические предчувствия, почти всегда расплывчатые, были довольно сильны в это время в разных русских кругах, умеряя и сдерживая те оккультные влияния, которые в это же время вливались в русское декадентство с разных сторон 2417 . В истории русских философских движений XX в. все это имело огромное значение. Об этом часто забывают или хотят забыть, но без учета всего, что составляло исходную почву религиозно-философского возрождения, не понять и тех уже чисто философских построений, которые вырастали на этой почве. Вот почему нам кажется уместным остановиться немного на изучении религиозно-философских концепций Мережковского, самого яркого и талантливого из «предтеч» и представителей «революционно-мистического возбуждения». 2. Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865–1940) 2418 был человек выдающихся дарований, большого литературного таланта, напряженных религиозных исканий, жадно впитывавший в себя все ценные течения современной и античной культуры. Широкое образование, постоянно им пополняемое, делало из него, правда, не ученого, а только дилетанта, но дилетанта высокого качества: Мережковский перечел и изучил бесконечно много книг и специальных исследований, всюду, однако, беря то, что ему нужно, что соответствует его темам. Одна из лучших книг, написанных им, носит характерное заглавие «Вечные спутники», – здесь собраны его превосходные, часто тончайшие старые этюды о «вечных спутниках», о мировых гениях в области литературы. Мережковский действительно всегда обращен к этим «вечным спутникам», но он остается при этом всегда самим собой, и именно это и мешает ему быть тем, чем ему очень хочется быть, мешает ему быть настоящим историком. Во всех своих книгах, в которых так много настоящих bons mots, удачнейших формул, он всегда заслоняет собой того, о ком он пишет. |
| 702 Точно также, когда, напр., Мережковский (в той же статье) пытается математически (!) обосновать «звериный» характер числа 666, то его пером водит, конечно, уже не божественный дух истины, а коварство дьявола, который подменяет здесь искреннее правдоискательство талантливого мыслителя бесплодной и жалкой софистикой. 703 Впервые: Слово. СПб., 1908. 596. 21 октября (3 ноября). Публикуется по этому изданию. Эта работа С.Л.Франка написана в ответ на статью Дмитрия Владимировича Философова (1872–1940) – литературного критика и публициста «нового религиозного сознания», близкого друга Д.С.Мережковского и З.Н.Гиппиус – «Религиозно-философские собрания», опубликованную в «Слове» 595 от 20 октября (5 ноября) 1908 г. Поводом для этой статьи Д.В.Философова явился выход в свет «Записок Санкт-Петербургского Религиозно-философского общества» (Вып.1–2). В ней автор выражает тревогу за только теоретическую ориентацию деятельности общества. 704 Религиозно-философские собрания в Петербурге, созданные по инициативе группы литераторов (З.Н.Гиппиус, Л.С.Мережковский, Д.В.Философов и др.) для открытого обсуждения вопросов взаимных отношений русской церкви и общественной жизни, начали свою работу 29 ноября 1901 г. и были закрыты распоряжением Синода 5 апреля 1903 г. (См.: Савельев Е.В. Идейное банкротство богоискательства в России в начале XX века: Историко-религиоведческий очерк. Л., 1987. С.46–69). Религиозно-философское общество, о задачах которого писал в своей статье Д. В. Философов, открылось 3 октября 1907 г. и просуществовало до 25 мая 1917 г. [См.: Бронникова Е. В. Петербургское Религиозно-философское общество (1907–1917)//Вопросы философии. 1993. 6. С.119–121]. 706 Отношение В. С.Соловьева к славянофильству прошло известную эволюцию от признания некоторых сторон его учения до резкой критики проводимого в нем подчинения условным национальным и политическим ценностям всечеловеческого начала христианства. Особенно резко эта критика прозвучала во втором выпуске статей В. С.Соловьева «Национальный вопрос в России», написанных в 1889–1891 гг. В одной из статей этого выпуска – «Славянофильство и его вырождение» он пишет: «... Хотя славянофилы и утверждали на словах, что русские начала суть вместе с тем и вселенские, – на самом деле они дорожили этими началами только как русские» (Соловьев В.С. Соч. в 2 т. М., 1989. Т.1. С.469:470). |
| Председателю нужно было иметь много такта, благожелательности, умения отличить главное от второстепенного и, кроме того, быть по развитию и познаниям достаточно вооруженным, чтобы руководить прениями, в которых участвовали и философы, и богословы, и писатели, и историки… Все это в изобилии нашлось в душе Преосвященного Сергия. И об этом высказались члены этих собраний перед летним перерывом. «Мы собирались с сомнением… Ничего не ждалось, кроме недоумения, раздражения, непонимания… Но добрый дух пастыря все сотворил. Епископ духом своим показал, как надо вести себя: своего не искать, а чужое беречь… Не председателя увидели во главе у себя члены собраний, а христианина, который, оглядываясь на ведомых, говорил: “и все будьте христианами — и пока вы будете христианами, вы всего достигнете, вы вечно пойдете вперед, будете во всем преуспевать”. Тщеславие и самолюбие умерло, а забила живая струя духовных интересов… Все хотели больше слушать, чем говорить… Епископ Сергий извел из души своей хорошую погоду в наши собрания… Мы предлагаем всем встать и поблагодарить епископа за душу, которую он дал нам “в снедь” сладкую, и растворил ею то горькое иногда, а иногда и гневливое, с чем мы первоначально собрались сюда» (Записки Религиозно-философских собраний, стр. 245 21 ). То, что отметили в епископе Сергии участники этих собраний — это его свойство вкладывать во всякое дело, малое и большое, свою “душу”, свое христианское настроение, свою высокую и глубокую веру, — является характерным для всей научно-богословской работы Патриарха Сергия. Он пишет магистерскую диссертацию со множеством цитат из постановлений Тридентского собора, из сочинений Лютера и иных протестантских авторов, из святоотеческих творений, и в той же научной диссертации всюду прорывается элемент назидательный, пригодный для проповеди: “Только тогда человек может считать себя спасенным, когда он находится в духовном союзе с Богом и когда он делает добро именно из сознания и во свете этого таинственного союза, когда он готов сказать, что живет не он, а живет в нем Христос ”. Да и вся диссертация имеет конечной целью не теоретическое только доказательство ошибок Запада и правды восточного Православия; она раскрывает близкий каждой душе истинный путь ко спасению; и в обличении ошибок католичества и протестантства, и в раскрытии православного учения о спасении звучит голос автора, призывающий действенно вступить на этот верный путь. |
| См.: Андреев Ф. К. Московская духовная академия и славянофилы. Сергиев Посад, 1915. С. 18–19. Чижевский Д. И. Гегель в России. СПб.: Наука, 2007. С. 191. Цит. по: Примечания//Шеллинг Ф. В. Й. Сочинения: в 2 т. Т. 2. М., 1987. С. 587. См.: Гулыга А. В. Философское наследие Ф. В. Шеллинга//Шеллинг Ф. В. Й. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М., 1987. С. 25. См., напр.: «Идея цельности росла из романтического корня, а окрепла под влиянием святоотеческого понимания человека» (Зеньковский В. В. История русской философии. Л., 1991. Т. 1. Ч. 2. С. 24). Смолич И. К. И. В. Киреевский (К 125-летию со дня рождения). С. 61. См.: Там же. С. 55–56. Лясковский В. Братья Киреевские. Жизнь и труды их. СПб., 1899. С. 50. Лушников А. Г. И. В. Киреевский. Очерк жизни и философско-религиозного мировоззрения. Казань, 1918. С. 81. См.: Киреевский И. В. Речь Ф. В. Шеллинга//Его же. Полное собрание сочинений: в 2 т./под ред. М. Гершензона. М., 1911. Т. 2. С. 92–93. Там же. С. 94. Там же. С. 93. См.: Там же. С. 98–101. «Если бы не узнала Россия Ф. В. Шеллинга и Гегеля, то как уничтожилось бы господство Вольтера и энциклопедистов над Русскою образованностью?» (Киреевский И. В. Отрывки//Его же. Полное собрание сочинений: в 2 т./под ред. М. Гершензона. М., 1911. Т. I. С. 269). См.: Киреевский И. В. Речь Ф. В. Шеллинга. С. 97–98. Киреевский И. В. О необходимости и возможности новых начал для философии//Его же. Полное собрание сочинений: в 2 т./под ред. М. Гершензона. Т. 1. С. 263. Киреевский И. В. Отрывки. С. 272. См.: Летописный архив Оптиной пустыни (ОР РГБ. Ф. 214. 360–389; Е. В. Историческое описание Козельской Введенской Оптиной пустыни и Предтечева скита (Калужской губернии). С. Посад, 1902; История Козельской Введенской Оптиной пустыни/сост. Е. В. С. Посад, 1906. См.: Никодим (Кононов), архим. Старцы отец Паисий Величковский и отец Макарий Оптинский и их литературно-аскетическая деятельность. М., 1909; Концевич И. М. Оптина пустынь и ее время. Джорданвилль, 1970. См.: Киреевский И. В. Полное собрание сочинений: в 2 т. М., 1911. Т. 2. С. 259–264, 281–284; Четвериков С., прот. Оптина пустынь. Paris: YMCA-PRESS, 1926; Киреевский И. В. Разум на пути к истине. М., 2002. С. 293–416. |
| Количество участников ПРФО к 1914 г. составило 1263 человека. Главная задача данного Общества заключалась, как считали Мережковские, «в формировании «нового религиозного сознания " » 72 . Рассмотрев обсуждения ПРФО, можно отметить критическую, по отношению к православному догматическому и каноническому учению, направленность идей, распространяемых на встречах, на которых, зачастую, как докладчики, так и оппоненты выражали свое критическое отношение к Церковному вероучению и Её каноническому устройству. По замечанию архиеп. Константина (Горянова), новосозданное общество «было настроено еще более агрессивно и антицерковно, чем Религиозно-философское собрание» 73 74 . 1.1.8 Специфика отношения А.В. Карташева к религиозно-философскому движению и новому религиозному сознанию В начале XX в. кроме кружка Мережковских были известны и домашние встречи у В. В. Розанова , с посещения которых и начался путь вхождения А.В. Карташева в религиозно-философское движение 75 . Как отмечает С.П. Бычков, исследователь жизни А.В. Карташева , светская интеллигенция приглянулась последнему в силу нахождения у нее нескольких привлекательных черт: во-первых – заинтересованность творчеством «Ф.М. Достоевского, А.С. Хомякова, В. Соловьева», во-вторых – отрицание догматизма, с которым было связано указанное С.П. Бычковым «наличие духовной свободы», представляемой Карташев в НРС, а также «напряженное поисковое творчество (особенно симпатизировал он исканиям и состоянию «духовного беспокойства» Л.Н. Толстого)», а в-третьих – большая соц. активность, выражавшаяся как в «публицистической деятельности», так и в «Религиозно-Философском Собрании». В следствии «принятия Карташевым ценностей светской интеллигенции» перед ним встал выбор между возвратом к прежней жизни, которая, казалось ему, ограничивает его свободу, и иным путем, вхождением в движение НРС 76 . Рассматривая период проведения Религиозно-философских собраний 1901–1903 гг., Я. В. Сарычев перечислят тех, кто стоял «на откровенно «неохристианских» позициях» или каким-либо образом «смыкался с ними», среди кого он приводит также и А.В. Карташева 77 . Характеризуя деятельность «церкви Мережковских» на «интеллектуально-общественном фоне», Я. В. Сарычев пишет, что она «выглядела бледновато, почти не фигурировала», а более активными и «дееспособными» были «иные контрагенты Мережковского – А.В. Карташев и Вас.В. Успенский» 78 . Затрагивает тему Религиозно-философских собраний и А. Белый, который разделяет участников собрания на несколько сложившихся уже к 1901 года движений: группу православных и группу Мережковских. А.В. Карташев был отнесен Белым к светской стороне, очевидно, из-за известных А. Белому взглядов Карташева 79 . |
| «Открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего. Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих» (Псалтирь 118:18-19) Философские произведения Собрание философских работ П. Д. Юркевича — нетривиального русского философа, богослова и педагога. Незаслуженно забытый, Юркевич стоит в начале великого интеллектуального движения русской религиозной философии. Более всего известна его «философия сердца», где сердце становиться одной из основных категорий мысли (работа «Сердце и его значение в духовной жизни человека, по учению слова Божия»). Понятно, почему его так не любил атеистический и позитивистский XIX век (Юркевич, как раз, был одним из первых его критиков, известна его полемика с Чернышевским, тогдашним «властителем умов»). Его значение как философа недооценивается. Владимир Соловьев называл его своим учителем. Флоренский активно использует его идеи в своем творчестве. Совсем недавно, Владимир Бибихин, приводил его в пример как борца с философией модерна (имея ввиду «философию сердца»). Флоровский считал его «мыслителем строгим, соединявшим логическую точность с мистической пытливостью». Зеньковский писал: «Юркевич, конечно, был далеко выше своего времени, и недаром он имел влияние на Соловьева. Можно только пожалеть, что замечательные работы Юркевича почти совершенно недоступны для читателя — они никогда не пере–печатывались. Если придет когданибудь время, когда философские работы Юркевича будут собраны и перепечатаны, его глубокие воззрения вновь оживут для русской мысли». В книгу вошли следующие сочинения Юркевича: Идея Сердце и его значение в духовной жизни человека, по учению слова Божия Из науки о человеческом духе Материализм и задачи философии По поводу статей богословского содержания, помещенных в «Философском лексиконе» (Критико–философские отрывки) Мир с ближними как условие христианского общежития Язык физиологов и психологов Разум по учению Платона и опыт по учению Канта И кроме того: фрагменты писем Ключевского Гвоздеву, касающиеся Юркевича; два очерка о Юркевиче: В. Соловьева и Шпета. |
| Но то, что непосредственно открывается человеку в тайниках его души, не может и не должно противоречить голосу мыслящего и познающего разума, здесь-то и начинается работа философа. 450 Александрийская школа – ряд философских и литературных течений в Александрии в III в. до н. э. – IV в. н. э. Этим же термином обозначают также школу богословов: старшая (II–III вв. н. э.) работала над согласованием христианства с учениями платонизма и стоицизма ( Климент Александрийский , Ориген и др.); младшая боролась с ересями (Афанасий, Кирилл и др.). 452 Религиозно-философское общество (Религиозно-философские собрания) – философское движение, инициаторами которого стали Д. Мережковский и его жена З. Гиппиус; движение ставило своей целью обновление религиозной жизни и выработку новых форм соединения религии и культуры. Активное участие в выработке принципов «нового религиозного сознания» приняли Н. А. Бердяев , В. В. Розанов , Вяч. Иванов и др.; Религиозно-философские собрания в Петербурге проходили в 1901–1903 гг.; в 1907 г. были возобновлены как заседания Религиозно-философского общества и продолжались до 1917 г 453 Деятельность журнала «Вопросы философии и психологии» не поддается общей характеристике, ибо здесь не было единства, но встречались и перекрещивались различные направления. Ср. нашу заметку об этом журнале в предыдущем номере «Вопросов жизни». Пользуюсь случаем, чтобы отметить пропуск, допущенный мной в этой заметке. Мною не упомянуты в ней интересные по теме и содержанию статьи проф. Л. М. Лопатина (Лопатин Лев Михайлович (1855–1920) – российский философ и психолог. Редактор журнала «Вопросы философии и психологии», председатель Московского психологического общества (с 1899 г.). Истолковывал учение о монадах Г. Лейбница и Р. Т. Лотце в духе персонализма, обосновывал свободу воли.) «Научное мировоззрение и философия» (начатые в 1903 году, но еще не оконченные). Труды проф. Лопатина вообще представляют собой еще не оцененный вклад в русскую философскую литературу. Мы надеемся, что деятельность этого мыслителя найдет оценку на страницах нашего журнала в специальной статье. |
| Религиозное состояние Эллады. Философские школы Эллада прожила все степени человеческого развития; она, наконец, признала, что все они находятся в прямой зависимости от начала разумного. Начало разумное, отыскивая свою внутреннюю основу, остановилось на незыблемой крепости логического знания. Аристотель, ум твёрдый, ясный и воздержный, положил крайние пределы и неизменные правила философского мышления, отстранив от него всё личное и произвольное, все гадания поэтической фантазии, которые великий Платон, несмотря на своё неоспоримое диалектическое превосходство, принимал ещё в область философии и обращал в полурелигиозный синтез. Мир эллинский не покорился вполне Аристотелю; но, приняв от него строгий урок, он уже более не мог довольствоваться ни одним из прежних выводов своего умственного развития. Возникло множество философских сект, или совершенно новых, или старых, переродившихся под влиянием нового учения; но все стремились к одной недостижимой цели: к примирению всеразлагающего анализа с внутренними требованиями духа человеческого, стремящегося к истине несомненной и не разлагаемой. Древние софисты уже поняли силу и необходимость анализа; но их частные и бессильные попытки обратились в бесплодную игру. Они исчезли перед сократовской школой в её окончательном развитии, давшем наукообразную строгость и всеобъёмность началу, ими темно угаданному. Весь мир Эллады разделился на философские учения; но все они, несмотря на своё разнообразие, вели к скепсису, т. е. к неисцельному сомнению, несмотря на временные прихотливые утверждения или на верования, которыми каждая секта хотела себя оградить от безутешного признания в собственном бессилии и которым ни одна действительно не верила вполне. Коренное безверие лежало в основании всех учений, и от этого самого каждое из них старалось создать себе новую веру, на которой оно могло бы успокоиться. Не находя её в мире знания, оно переносило её в мир воли и нравственно-практических начал. Гордый стоик созидал себе буддистский идеализм и призрак отрицательного добра, которым поклонялся с каким-то произвольным восторгом; более кроткий и человеколюбивый эпикуреец искал богоподобной радости в гармоническом наслаждении миром и в сообщении этого наслаждение другим людям. Платонизм, созданный в своём начале влиянием востока, возвращался бессознательно к своему источнику, даже в географическом отношении, и старался привиться к положительным преданиям, сохранённым в народах первобытных или в областях древнего просвещения, избегая посредством диалектических тонкостей неизбежных требований Аристотелевой логической философии. |
| См. Г. Шпет, Философское мировоззрение Герцена, М., 1920; R. Gab гу, A. Hertsen essai sur le formation et ledeveloppement de ses idees, Paris, 1928 (P. Габри, А. Герцен, Очерк происхождения и развития его идей). 56 Павлов-Сильванский, профессор русской истории, написал статью о них в «Былом» (VII, 1907), озаглавленную «Материалисты 20-х годов». 57 М. Бакунин, Собрание сочинений и писем, в 4 томах, 1934–1935. Oeuvres, 6 vol, Paris, 1907–1913 (Сочинения, в 6 томах. Париж); М. Nemmlau. Thi Use of M. Bakunin, 3 vols, London, 1894–1900 (M. Нетлау, Жизнь Бакунина» в 3 томах, Лондон); А. Корнилов, Юность Бакунина, 1915; Странствия М. Бакунина, 1925; Ю. М. Стеклов, М. А. Бакунин, в 4 томах, 1926; Е. Сагг, М. Bakunin, London, 1937 (Е. Карр, М. Бакунин, Лондон). 58 Н. Г. Чернышевский, Дневник, «Литературное наследство», т. I, ГИЗ, 1928, стр. 276. 59 См. Н. Г. Чернышевский, Полное собрание сочинений, 1906, т. II, стр. 122. 60 Н. Г. Чернышевский, Полное собрание сочинений, Гослитиздат, 1949, т. XIV, стр. 669; см. также Стеклов, Н. Г. Чернышевский, I, 243. 61 См. Н. Г. Чернышевский, Происхождение теории благотворности борьбы за жизнь, Полное собрание сочинений, 1906, т, X, часть. 2. 62 Н. Г. Чернышевский. Что делать? Молодая гвардия, 1948, стр. 146. 63 Н. Г. Чернышевский, Избранные философские сочинения. Господитиздат» 1950, т. I, стр. 97. 64 Н. Г. Чернышевский, Полное собрание сочинений, в 10 томах, 65 I. Lapshine, la phenomenologte de la conscience religieuse dans la litterature russ, PubL bythe Free Russian University, 25–28. Prague (И. Лапшин, Феноменология- религиозного сознания в русской литературе; Прага, изд. Свободного русского университета, стр. 25–28). 66 См. Л. А. Плоткин, Писарев и литературно-общественное движение в 60-х годах, АН СССР, 1945, стр. 221. 67 Д. И. Писарев, Соч., в 6 томах, 1894; его же: Избранные сочинения, в 2 томах, М.; Л. А. Плоткин, Писарев, 1940; F. Barghoorm, D. I. Pisarev: a Representative of Russian Nihilism, The Review of Politics, II, april, 1948 (Ф. Баргурм, Д. И Писарев — представитель русского нигилизма, «Политическое обозрение», апрель, 1948) 68 |
|
|
