| Исход двух видов резистанса в конечном счете был одинаков: сопротивление завершилось национальной катастрофой, исчезновением иберийской и галльской народности, но один народ умирал долго и в мучительных судорогах, политическая смерть другого произошла по меркам исторического времени, мгновенно, а за нею последовала и этническая смерть, впрочем, более точно этот последовавший за поражением Галлии процесс должен быть назван иначе – ассимиляцией или даже гибридизацией, в результате которой кельтоязычных галлов сменили романоязычные галлы, позже назвавшие себя по имени своих новых завоевателей французами. Уже при Цезаре началось выведение в Галлию италийских колоний с римским или латинским правом, продолжалось оно и впоследствии. Эти колонии размещались часто в старых полугородских поселениях галлов, отчего те превращались уже в настоящие города. Параллельно с урбанизацией происходила и романизация страны. Наделявшиеся правами римского гражданства туземные аристократы, являвшиеся послушными агентами римской администрации, охотно усваивали язык победителей, язык мировой империи; их примеру следовали и простолюдины – обыватели романизируемых городов, а из городских центров латынь проникала в сельскую периферию. Романизация Галлии заняла несколько столетий, но германское завоевание страны застало уже латиноязычных галлов, правда, эта их вульгарная латынь была ужасна на вкус пуристов и уже тогда напоминала своим картавым выговором французский язык. 14. Вооруженная борьба Цезаря с Помпеем Пока Цезарь покорял «Косматую Галлию», развалился триумвират, который составлял основу зыбкой стабильности в Риме. Соперничество между Цезарем и Помпеем обозначилось уже после убедительных успехов римского оружия в Галлии; но поскольку оптиматы одинаково не доверяли обоим триумвирам, до поры до времени они сохраняли обоюдную заинтересованность в союзе. Еще больше в нем нуждался не столь влиятельный Красс. Весной 56 г. триумвиры встретились в Лукке, на севере Этрурии, взяв с собой в качестве свиты не только ликторов, но и более двухсот сенаторов. В Луке договорились о том, что Помпей и Красс будут избраны консулами на следующий, 55 г., после чего они на 5 лет станут проконсулами: Помпей – обеих Испаний, а Красс – Сирии. Цезарь сохранит проконсульские полномочия еще на 5 лет и будет избран консулом на 48 г. Это соглашение, несмотря на то что ранее триумвират носил не конституционный и вообще не публичный и не формальный, но частный характер, было при поддержке популяров утверждено народным собранием. |
| 1. Отдельные общины притесняли иудеев, живших в Азии, равно как в ливийской Кирене; хотя прежние правители когда-то даровали им равноправие, но в это время греки относились к ним отвратительно, отнимая у них священные деньги и нанося им вред в их частных владениях. Сильно от этого страдая и не предвидя предела бесчеловечному отношению к ним греков, иудеи отправили к императору посольство с жалобою на свое положение. Цезарь восстановил им их прежнюю равноправность и послал в указанные провинции соответственные распоряжения. Здесь мы приводим копии с этих постановлений в доказательство расположения, которое питали к нам древние правители. 2. Цезарь Август, верховный жрец, облеченный властью народного трибуна 1043 , объявляет: «Ввиду того что народ иудейский не только в настоящее время, но и прежде, особенно при отце моем, императоре Цезаре, являл себя преданным римскому народу, особенно когда иудейским первосвященником был Гиркан, я и присяжные советчики мои, по решению римского народа, постановляем: чтобы иудеи пользовались правом невозбранно жить по своим законам, как то было при первосвященнике Всевышнего Гиркане; чтобы священные деньги были неприкосновенны, посылались в Иерусалим и вручались там казначеям иерусалимским; чтобы иудеев не привлекали в судебные заседания ни по субботам, ни накануне суббот с девятого часа. Если кто-нибудь будет уличен в краже священных книг или священных денег из молитвенного дома или зала иудейского совета, тот будет обвинен в кощунстве, а имущество его поступит в римскую казну. Свидетельство, данное мне иудеями относительно моего гуманного отношения ко всем людям, а также о Гае Марции Цензорине, равно как настоящее постановление, я приказываю вывесить в знаменитом посвященном мне всеми жителями Азии храме анкирском 1044 . Кто нарушит в чем-либо это постановление, будет жестоко наказан». Это было записано на колонне в святилище Цезаря. 3. «Император посылает привет свой Норбану Флакку. Все те иудеи, которые, по древнему обычаю, собирают и отправляют в Иерусалим священные деньги, пусть делают это беспрепятственно». |
| Но у Цезаря были leniores virtutes, которых не хватало Катону; благодаря им его любили даже враги, и он умел покорить сердца людей и тогда, когда разум их этому противился. Катона же не любили и друзья, несмотря на то, что не могли не уважать и не почитать его добродетелей. И мне думается даже, что, если бы Цезарю недоставало этих leniores virtutes, а у Катона они были, первый не мог бы и посягать на свободы Рима и уж во всяком случае ему бы не удалось отнять их, второй же смог бы их отстоять. Мр Аддисон в своем “Катоне” говорит о Цезаре (и, по-моему, справедливо): Проклятие приятности его! Она сгубила Рим … Он разумеет именно эти второстепенные, но располагающие к себе достоинства: мягкость, учтивость, обходительность и жизнерадостность. Люди будут восхищаться знаниями ученого, храбростью героя и добродетелью стоика, но, если знания сопровождаются высокомерием, храбрость — жестокостью, а добродетель — непреклонной суровостью, человека никогда не будут любить. Героизм короля Швеции Карла XII, если только его безрассудную удаль можно назвать этим словом, вызвал всеобщее восхищение, но любить его нигде не любили. Между тем Генриха IV Французского, который был столь же храбр и гораздо дольше его воевал, любили за его второстепенные добродетели и уменье обращаться с людьми. Все мы так устроены, что сердце наше, иначе говоря — наши чувства, обманывают наш разум. И самый надежный путь к нему — именно через наши чувства, которые мы завоевываем с помощью одних только leniores virtutes и нашего уменья владеть ими. Оскорбительная учтивость гордеца, например, еще неприятнее (если это только возможно), чем сама грубость, потому что манерой своей он дает вам почувствовать, что, как он считает, это только снисхождение к вам и что только по доброте своей он уделяет вам внимание, на которое, вообще-то говоря, вы не имеете ни малейшего права. Он выказывает вам не дружбу, а покровительство тем, что вместо поклона удостаивает вас только кивком головы и в большей степени изъявляет свое согласие на то, чтобы вы вместе с ним сидели, гуляли, ели или пили, нежели приглашает вас все это делать. |
| Словом, сам Синод без ведома Государя ничего не предпринимал. Это хорошо видно из тех указов, какие давал Пётр Великий Синоду даже в таких вопросах, как вопросы веры и нравственности. Стоит только вспомнить известный указ Петра относительно исповеди, превращавший это великое святое таинство в способ распознавать политическую благонадёжность подданных, – и совершенно ясно становится, как далеко простирал преобра- —239— зователь свою мощную руку. Он смотрел на Синод, как на государственное учреждение, а потому с своей точки зрения, конечно, был прав, требуя, чтобы Синод служил пользам государства 263 . Пётр постоянно издаёт указы, в которых предписывает Синоду распорядиться то тем, то другим, – напр., озаботиться просвещением народа, определить монастыри для школ, переводить некоторые необходимые, по его мнению, книги и т. п. 264 ; издаёт указы о монахах и вообще духовенстве, сокращает круг ведомства духовного суда и пр. 265 . Словом, Государь, как в Регламенте определил Синод государственным учреждением, „от высочайшей власти учреждённым“, так до конца жизни и смотрел на него, как на подчинённую ему коллегию, для которой он – „крайний Судия“, коему обязан Синод представлять свои определения; последние однако Государь может принять, но может и не принять, как действительно и случалось 266 . Можно ли после этого отрицать, что с своей стороны Пётр делал всё, чтобы цезаре-папистический характер церковного, управления, изображённый в Регламенте, не оставался только на бумаге, а являлся таковым и в действительности? Указанное впечатление ещё более усиливается и даже принимает такой вид, как будто Пётр нарочно старался унижать духовную власть, если посмотреть на отношение Сената к синодской деятельности. Равный de jure Сенату, Синод de facto не пользовался таким равенством. Сенат в отсутствие Государя дозволял себе, как жаловался однажды Петру Синод, – „объявлять Правительствующему Духовному Синоду приказание, аки бы подчинённому, не взирая на оное равенство“; и любопытно, что эту жалобу Пётр оставил без последствий 267 … Не пользовался Синод равенством с Сенатом и относительно права делать изъяснение уже существующих законов. Самостоятельно делать серьёзные разъяснения Синод не имел права; по- |
| Т.Н. Джаксон, И.Г. Коновалова, А.В. Подосинова Часть II. Римские авторы Марк Випсаний Агриппа Марк Випсаний Агриппа (64/63–12 гг. до н. э.) вошел в историю античной географии как составитель хорографического труда и карты мира, оказавших большое влияние на последующее развитие геокартографической науки. Друг и сподвижник императора Августа (а с 21 г. и его зять), Агриппа был одним из самых крупных и влиятельных политических и военных деятелей того времени, доверенным лицом императора, носителем важнейших государственных должностей. Что же касается его географических занятий, то здесь мы располагаем довольно скудными данными. Плиний Старший почти век спустя сообщил о намерении Агриппы соорудить карту мира и выставить ее на публичное обозрение в Риме, но сам Агриппа сделать этого не успел. Его сестра при поддержке Августа завершила труд Агриппы, возведя специально для карты портик на Марсовом поле (см. фрагм. а). Кроме этого сообщения, мы имеем около 40 ссылок на мнение Агриппы по вопросам географии, в основном у Плиния; из них меньше десятка – это ссылки Страбона на некоего римского «хорографа», в котором многие видят Агриппу. Эти ссылки и составляют корпус фрагментов «Хорографии» Агриппы, публикуемых ниже. Источником сведений Агриппы могли быть: 1) результаты измерений, начатых еще при Цезаре и законченных при Августе в пределах всей Римской империи; об этом сообщается в «Евангелии от Луки» (2, 1–2) и в «Космографиях» Юлия Гонория и Псевдо-Этика; 2) географические материалы архивов, включавшие различные итинерарии и результаты деятельности римских агрименсоров; 3) богатая греческая и частично римская географическая литература. «Хорография» Агриппы оказала большое влияние на последующую географическую литературу (Мелу, Плиния, Страбона, «Разделение мира», «Измерение провинций», Павла Оросия, Юлия Гонория и др. вплоть до раннего средневековья). В «Хорографии» Агриппы бып описан весь orbis terrarum, разделенный на 24 региона, и один раздел «островной», указывались страны, входящие в каждый регион, его границы и размеры, протяженность стран, островов, морей, расстояния между пунктами на побережье. Хорошее представление о композиции и содержании труда Агриппы дает «Разделение круга земель» («Divisio orbis terrarum», далее Div.), географическое произведение начала V в. н. э., по которому приводятся некоторые фрагменты «Хорографии». |
| Папа в свою очередь, основываясь на праве, в соответствии с которым только он может короновать императора, претендовал на сюзеренное верховенство над императором. Эти претензии всегда осуществлялись в той мере, в какой позволяли соотношения властей. В IX–XI веках, как правило, существовала гегемония императора (светской власти), а с конца XI века и до начала XIV века – гегемония папы (церкви). При Каролингах папство вновь было оттеснено на задний план: платой за защиту стало подчинение. Карл был не только политическим, но и церковным и культурным руководителем империи. В одних руках он для сплочения империи соединил светскую и церковную власть. Император создавал епископства, созывал соборы, направлял теологические дискуссии, включал духовенство в государственную организацию. Так, Карл издал религиозных декретов больше, чем светских. Император обращался с папой лишь как с патриархом франкской империи. Эта система во многих отношениях была похожа на цезаре папизм, но в принципе сохраняла дуализм. Легитимной задачей нового императора была защита папства, церкви. В результате коронования, совершенного папой, император стал обладателем церковных и религиозных привилегий, а папа получил от императора вооружённую защиту своей безопасности. Взаимоотношения папской и императорской власти менялись в зависимости от условий времени. В раннем средневековье для обращения германцев в христианство было недостаточно духовной (церковной) власти, решающим фактором для этого было вооружённое насилие, его обеспечивала военная мощь императора. Из этого следует, что на первом этапе, в эпоху раннего феодализма, первенство оказалось за имперской властью. Во времена имперской гегемонии германские народы были охвачены целостной структурой христианского государства. Но для того, чтобы обеспечить прочность этой структуры, наличие вооружённой силы уже было недостаточно: для этого требовалась духовная сила, монополизированная папой. В конечном счёте эта двойственность была характерна для всего средневековья и привела к соперничеству двух видов власти. |
| В их сознании нашла широкое место ослепляющая идея всемирной императорской власти, которая в то время понималась неразрывно с идеей католической церкви. Император управлял всеми христианскими землями, в которых власть его признавалась высшею на земле; от него зависело избрать и посадить на епископскую кафедру главу всей христианской церкви. Император учреждал новые епископии, разграничивал диоцезы: всякий епископ получал от него знаки своей власти. В следствие того при Оттонах союз светской и духовной власти был весьма силен, а это и было причиною, что завоевания немецких императоров и проповедь католического духовенства шли рука об руку. Не было полной победы над народом, пока он не был окрещен; вслед за обращением в христианство налагалось ярмо зависимости политической. Проповедники шли на дело проповеди к язычникам по назначению и указанию императора. Новообращенный вместе с понятием об едином Боге приобретал понятие об одном цезаре, одной высшей светской власти на земле. Ставши членом церкви, он делался членом общества, признававшего и одну светскую власть. Славянские народы, успевшие образовать плотные государственные союзы, боролись более или менее успешно с этим опасным, для их государственной жизни, духом времени; представители этих союзов, князья, спешили окружить своих подданных национальным духовенством, старались приобресть от императоров признание своих владетельных прав и разными мерами стремились к получению королевской короны. Но, пока еще не сознано было это, мелкие князья, стоявшие в зависимости от Немцев, вполне предоставлены были совместному влиянию и католических проповедников, и ослепляющему блеску всемирной императорской власти. Народы между Лабой и Одрой, по преимуществу подверженные действию таких идей, по необходимости должны были впутаться в немецкую политику, разъединиться, потерять идею национальности и принять в себя принципы, выработанные чужою жизнью. Мелких славянских владетелей весьма занимал блеск императорского двора, чиновничество и аристократизм, развившиеся в Германии. |
| «Смерть, — говорит преп. Максим Исповедник, — это преимущественно отделение от Бога, сследующее за телесной смертью. Жизнь это преимущественно Тот, Кто сказал: «Я есмь Жизнь». Так отчего постигла смерть все человечество? Отчего умирают те, кто не согрешил c Адамом? Автор отвечает словами св. Анастасия Синаита: «Мы унаследовали проклятие Адама. Мы не были наказаны за непослушание божественной заповеди вместе c Адамом; но оттого, что Адам стал смертным, он передал грех своему потомству. Мы стали смертными потому, что родились от смертного человека». Др Каламирос далее пишет, что в этой клевете на Бога повинны блаж. Августин, Ансельм Кентерберийский, Фома Аквинский и прочие основатели западного богословия: «Конечно, они не утверждали точно и ясно, что Бог злое и страстное существо. Они скорее рассматривают Бога как бы скованным высшей силой, некой мрачной и неумолимой Необходимостью, подобной той, что правила языческими 6огами. Эта Необходимость заставляет Его платить злом за зло и не позволяет Ему прощать, забывать содеянное против Него зло, без того, чтобы Ему приносили за это бесконечные искупления». Далее в статье «Огненная река» автор пишет o влиянии греческого язычества на западное христианство: «Язычество лежало в основе всех ересей. Оно было очень сильно на Востоке, потому что Восток был скрещением путей всех философских и религиозных течений. Ho как сказано в Новом 3авете, «где изобилует грех, благодать изобилует еще больше». Итак, пока расцветали ереси, расцветало и Православие, и хотя оно и было гонимо сильными века сего, оно всегда торжествовало. Ha 3апад, наоборот, греческое языческое мировоззрение проникло (связь!) свободно и не казалось ересью. Оно проникло путем множества латинских сочинений, составленных Августином, епископом Иппонийским. (…) Ha 3ападе, мало по малу знание греческого языка уменьшалось и сочинения Августина оказались единственными книгами, доступными c древних врёмен, написанными на понятном языке. Таким образом, 3апад получил учение как бы христианское, но в то же время и языческое во многих вопросах. Рост цезаре-папизма в Риме не дозволил правильно реагировать против этого, что повергло 3апад в гуманистическую, языческую идеологию, существующую и по сей день». |
| Дороги, которые римляне проложили во Фракии, Нижней Мезии, прибрежной Далмации, имели не только военно-стратегическое, но и торгово-экономическое значение, представляя собой своего рода систему кровеносных сосудов для товарной экономики, в стороне от которой оставалась глубинка полуострова с ее медвежьими углами в горной части Далмации, Верхней Мезии и Дакии. Главной стратегической и торговой артерией балканских провинций был протекавший по ее внешней границе и пересекавший Дакию Дунай. Товары перевозили также по прилегающим к провинциям морям. Для товарообмена внутри региона в основном использовались каботажные перевозки по Адриатике и Черному морю, но из таких адриатических портов как Солона и Нарона корабли легко достигали Италии, Сицилии и Африки. Из Одессоса, Том и Византия черноморские маршруты вели не только к городам Тавриды, Вифинии, Понта и Колхиды, но, через Боспор и Гелеспонт, в Эгейское море и дальше на просторы открытого Средиземноморья – на Кипр, в Египет и Сирию. 10. Грекоязычные провинции Европы На юге Балканского полуострова расположены были три сенатских, а значит, безопасных и фактически демилитаризованных провинции: Ахайа, Македония и Эпир, в состав которых входили и близлежащие к ним острова в Эгейском и Ионическом морях. Вся эта территория после ее завоевания Римом в середине II века до Р. Х. в результате разгрома и уничтожения Македонского царства составила вначале одну провинцию с названием Македония и административным центром в Верии, хотя самым крупным городом провинции были Фессалоники, затем, при Августе, в 27 г., из нее была вычленена Ахайа, в которую включили Пелопонесс, Аттику, Беотию и Фокиду, а позже также и Этолию. Главным городом новой провинции стал заново отстроенный при Цезаре после его тотального разрушения Коринф, населенный как римскими колонистами, так и эллинами и имевший статус колонии римских граждан, правами которых обладали и многие греки. Фессалия осталась в Македонской провинции. При Траяне из Македонии выделен был в самостоятельную провинцию Эпир; в нее вошел также остров Керкира. Административным центром провинции стала новая и при этом грекоязычная колония Никополь. |
| Родилась она в Панорме (Палермо), а замучена была в Катане. Городской префект Кинтиан, на суд которого она предстала, вначале пытался добиться от нее отречения уговорами, а затем приказал подвергнуть ее мучительным пыткам. И вот пока терзали святую, на город обрушилось землетрясение, и земля поглотила нескольких друзей Кинтиана. Испуганные горожане, вразумленные бедствием, потребователи от префекта оставить Агапию в покое. Страшась бунта, тот велел прекратить пытки и отправить Агапию вновь в темницу, где она вскоре и отошла ко Господу. После ее мученической кончины число христиан в Катане умножилось. В III столетии на Сицилии были усечены мечами исповедавшие Христа римские граждане Вавила вместе со своими учениками Тимофеем и Агапием. 4. Испания Испания была разделена на три провинции: сенатскую Дальнюю Испанию, или Бетику, названную так по реке, которая при арабах была переименована в Гвадалквивир, с административным центром в одноименном с ее названием маленьком городе Бетии, и императорские – Ближнюю, или, по имени столицы, Тарраконскую Испанию (в Тарракон центр провинции был перенесен при Августе из Нового Карфагена) и Лузитанию, легат которой имел резиденцию в Эмерите, современной Мериде. Бетика территориально приблизительно совпадала с Севильей, Лузитания – с Португалией и испанской Эстремадурой, а до Августа в эту провинцию входили также Астурия и Галлекия (нынешняя Галисия). Подобно тому как современные галисийцы говорят на языке, который ближе к португальскому, чем к испанскому кастильскому, так и в древности иберийское племя галлеков состояло в ближайшем родстве с лузитанами; Август перевел территории племен галлеков и астуров в состав Тарраконской Испании, которая занимала северную, восточную и центральную часть полуострова. Во времена классической республики и при Цезаре иберы упорно сражались за независимость: шесть наместников испанских провинций удостоились триумфов за свои победы за короткий период второго триумвирата. Но смирившись с неизбежностью поражения, Испания в эпоху принципата подверглась более глубокой романизации, чем любой другой регион вне Италии, кроме Нарбоннской Галлии. |
|
|
