| А потом был и её духовником. Ибо Великая Княгиня не пожелала ни у кого исповедоваться, кроме Платона, даже отозвалась, что она скорее без исповеди останется, нежели чтобы кому другому, кроме его, поручила свою совесть. Да и подлинно, столь к Платону была благосклонна, что не иначе с ним обходилась, как со своим искренним другом, и казалось, что она, кроме своего супруга, его всем предпочитала. Совершение брака Великого Князя, 1773 года, было окончанием учения Государю Наследнику. За труды, понесённые Платоном при сем обучении через 10 лет, определён ему пенсион по смерть по 1000 руб. Теперь возвратимся на первое. По принятии сих драгих гостей в Твери, и удостоившись их посещения в Трехсвятском, и проводив, Платон начал сбираться в Москву. Простившись с Тверью и со своею паствою, но не так, чтобы в неё не возвращаться, а надеясь, что он паки в ней останется, отбыл в Москву и прибыл 1775 года января 27 дня, с приметным всей паствы Тверской об нём сожалением. Тотчас по прибытии явился ко Двору с прошением письменным, чтобы он уволен был от Московской епархии. Но князь Потёмкин, который был тогда во всей силе при Дворе, и любя Платона, не хотел от него прошения принимать, даже хотел воспретить, чтобы никто не принимал. Но когда Платон представил, что указ у него в руках, и что он его не объявит в Синоде, доколе не будет его прошение представлено Императрице, и не будет на то решения – согласился уже князь, и послал прошение к Императрице, от которой через несколько минут оное ему возвращено, с надписью рукою Императрицы: «Держусь Моего указа». Итак Платон, не имея что более делать, принуждён был в тот же день объявить указ в Синоде, и провозглашён московским архиепископом. Вступив в правление новой епархии, нашёл многое, что требовало всего его подвига. Перед тем в Москве была жестокая моровая язва, и наибольшая часть в Москве духовенства померла, на их места определены по большей части из разных епархий бродяги, которые, в своих местах не возмогши ужиться, бросились в Москву. |
| В течение сих дней Государь сам собою дал указ в Троицкой семинарии быть больнице, с назначением на оную по две тысячи рублей в год. По совершении коронации 16 , на другой день Платон был с прочими духовными на аудиенции, и говорил приветственную речь, потом на четвертый день был он у Государя, по случаю вручённой ему от Государя 90 000 р. суммы на раздачу бедным, где долго Государь с ним разговаривал и склонял, чтобы ехать в Петербург, от чего митрополит всячески, представляя свою слабость и старость, отрицался. К чему и Императрица прежде много его уговаривала. Но он и ей тоже представлял. В разговоре своём Государь благоволил ему открыть многие на него, митрополита, наговоры и не безважные, которые все были сущая и злобная клевета. Ибо многие и светские и духовные всемерно старались, и ныне может быть стараются, чтобы его до Государевой доверенности не допустить. Слыша то митрополит из уст Государевых, просил Государя, стоя на коленях, чтобы он учинил правосудие, повелел бы исследовать, и ежели он окажется виноват, то бы его наказал по строгости законов, а ежели другие окажутся клеветниками, то и их клевету и злобу унять. Но на сие Государь не иное что говорил, как только, что ему о сем говорили. По коронации и по прошествии праздников Пасхи, митрополит зная, что Государь намерен посетить Лавру, ходил к Государю просить его о посещении, и притом дозволил бы ему наперёд отправиться в Лавру. Каковое обещание и дозволение и получил. И Платон при слабости здоровья, которая продолжалась во всю бытность Государеву в Москве, отправился в Лавру, куда приехав, надлежащее к принятию Государя Императора и Высочайшей Фамилии чинил распоряжение. В Лавру Государь Император и с Императрицею и со всею Фамилиею прибыл 23 апреля ввечеру, в 8 часу. По надлежащем сретении и по входе в покои архимандричьи, Государь тотчас митрополиту говорит, что он завтра будет обедать в Вифании. Удивился сему Платон и несколько смутился, ибо всё приуготовление сделано в Лавре, а в Вифании ничего, кроме того, что покои были поубраны. |
| Холодный Филарет, совершающий добро для человека, как жертву небу, а не человеку, не чувствует потребности и не принимает нравственной обязательности сердечной, дружественной связи и общения между добротворящим и добро воспринимающим. Возлюбленный особою отеческою любовью м. Платона, который «особливое прилагал, в рассуждении его воспитания, отеческое старание», 36 Филарет считал Платона для себя «более, чем наставником», 37 но отцом. В Троицкой семинарии он писал в честь Платона стихи: «Пой в песнях великих героев, Омир! Дела же Платона ты петь не дерзай: Поэты наклонны и правду превысить – А как превозвысить деянья отца?!» 38 Но вызванный в Петербург, он не пожелал возвратиться снова в Лавру, под «кроткую тень» 39 Платона, чтобы быть «утешением его старости», 40 как хотел и просил от Синода Платон. На вопрос первенствующего члена Синода митрополита Амвросия, желает ли он исполнить желание м. Платона, – Филарет ответил сурово-холодно, что, приняв обет монашества, он отрекся от своей воли и предал себя воле Божией и воле начальства. 41 Не так представлял себе свои отношения к людям, возращенным своею любовью, м. Платон. Его душа искала таких отношений, в какие стал к нему и стоял до смерти другой его любимый ученик – Евгений, после архиепископ Ярославский. Вместе с Филаретом неволею вызванный в Петербург, он на вопрос Амвросия не только ответил полным согласием, но и усердно просил возвратить его к своему духовному отцу. Когда Евгений возвратился в Лавру, то был «принят не иначе как сын» и затем «постоянно каждую неделю бывал три раза» в Вифании: «во вторник, в четверг после полудня и там оставался до следующего утра; в субботу же приезжая после полудня был там и воскресенье до утра понедельника; сверх того на каждый праздничный день, когда не было ученья, приезжал накануне и уезжал на утро праздника, проводя там обе ночи». И этот образ отношений был настолько по душе Платону, что однажды «благословив пришедшего Евгения, крепко сжал его руку и неоднократно поцеловал ее, так что Евгений едва мог вырвать свою руку». 42 Из писем к Евгению видно, что Платон был весьма огорчен образом действия Филарета и только заступничество Евгения успокоило дух Платона .. «Неприятно мне, – пишет |
| Невежество протолкует, что ничему не должно быть, чего не бывало, не рассматривая ни прежнего устройства, ни настоящей пользы. Взять ли крепкий дух, чтоб правосудие наблюдать? Вооружится некоторых собственная корысть, которая видит, что через сие пристрастие ее обнаруживается: и потому не оставит разглашать, что таковая поступка есть неумеренная строгость, и всякие потщится разнообразные ввергать затруднения к ослаблению духа мужественного. Злым и хитрым образом преодолев нашу добродетель, нападает на оную и уверяет самого себя и других аки бы он гонит не добродетель человека того, но порок, прикрытый видом добродетели. Трудно подлинно пить таковой прием,. Чтобы слезами оной не растворять». 78 В этих словах Платон совершенно ясно изображает свое собственное положение. Его прямодушие представлялось людьми холодного Петербурга как гордость, 79 твердость взглядов и убеждений – упорством, 80 бережливость – скупостью, 81 тонкая чувствительность к нравственной и сердечной оценке другими своих действий – честолюбием. В 1780 годах Платон с особенной энергией принялся за приведение в исполнение давнишних, но плохо действовавших узаконений о безместном духовенстве, которое производило множество безобразий и соблазна по Москве: воспользовавшись поднятым в 1784 г. разбором духовенства, он в два года успел вывести всех безместных и кроме того домовых священнослужителей, которые тоже, как и безместные, служили по найму у разных вельмож, а иногда выходили и на крестец; все они, кроме запрещенных в священнослужении, были распределены по штатным местам. Но только лишь эта мера возымела надлежащий успех, как по Москве поднялся ропот, что мало стало по церквам ранних литургий, а знатные люди обратились с жалобами на него в Петербург, что де отнял у них домовых или крестовых попов; из Петербурга пришел от Высочайшего имени запрос о причине таковых распоряжений. 82 «Пишет ко мне Императрица, – сообщает Платон Амвросию от 4 февраля 1786. г., – чтобы я ее уведомил, зачем священники, так называемые ранние, лишены своих мест, и почему не совершаются литургии, называемые ранними. |
| Самым блестящим светилом иерархии Екатерининского времени был Московский митр. Платон (Левшин), сын дьячка одного подмосковного села. По успешном окончании старой Московской Академии (1758 г.), Платон был взят в учителя риторики в Троицкую семинарию. Вскоре стал префектом и ректором ее (1761 г.). Платону пришлось выдвигаться еще среди самодурства рабьей эпохи. Барское самодурство заражало и некоторых духовных владык. Новый московский митрополит Амвросий (Зертис-Каменский) был взбалмошным шляхтичем и за какой-то, как показалось ему очень непочтительный, ответ молодого начинающего преподавателя Платона (Левшина) приказал тут же пред всей Академией высечь его розгами. Спас Платона лишь ректор Академии. Платон считал всегда Гедеона (Криновского) «великим себе благодетелем, первым по родителях своих». Гедеон имел слабость к франтовству и поэтому очень интересовался деньгами. Злые языки сочинили поговорку: «Гедеон нажил миллион». Восхищаясь Платоном, его привычной скромной бедностью, Гедеон однажды подверг молодого преподавателя тяжелому испытанию. Гуляя по берегу монастырского озерка рядом с Платоном, Гедеон вдруг мощным толчком сбросил Платона в воду. Тот вылез промоченный до нитки. Гедеон быстро схватил мокрого Платона под руку, дотащил до своей квартиры, открыл свой богатый гардероб и приказал: выбирай себе любую шелковую рясу и подрясник и переодевайся. Самодурство в польско-панском стиле. Министр народного просвещения гр. И. И. Шувалов прослышал о талантливом учителе Троицкой семинарии и решил послать его для иностранного образования в Парижскую Сорбонну. Но Гедеон не пустил заграницу своего любимца. Ekamepuha II вскоре по воцарении пожаловала в Троицкую лавру. Платон произнес одно из своих блестящих приветственных слов. Голос, дикция Платона и его жестикуляция — все было торжественно приподнятое и в то же время живое, популярное. Словом — оратор Божиею милостию. Екатерина была под большим впечатлением высокой цветущей фигуры Платона и даже не без женского кокетства спросила оратора: зачем он пошел в монахи? «По особой любви к просвещению» — был его ответ. |
| Выдающийся ученый труженик, митрополит Платон в области богословско-церковной мысли первый решительно отказывается «прятаться за словами», – приема схоластики, властно царившей доселе в русской богословской науке. 49 Откровенно и решительно он ставит пред собою и другими научно-богословские проблемы и столь же откровенно и прямо на них отвечает, как думает и чувствует. Его ученик Филарет вырезает из бумаг своего великого учителя слишком откровенные мысли 50 цензорским пером вычеркивает из его краткой, российской, церковной истории слишком откровенные суждения: для Филарета, признающего полную искренность лишь в отношении к Богу, непонятна и совершенно неприемлема, недопустима Платоновская откровенность в отношении к человеку. 51 Сам он осторожно и бережно закутывает свою не менее чем у Платона самостоятельную и смелую мысль в броню строго и тщательно выточенных словесных формул, запечатленных авторитетом древности; 52 того же требует он и от всех своих сотрудников в области богословской мысли и науки. О Филарете иногда говорят, что он давил свободную мысль, давил таланты; да, если хотите, – давил, но давил их столько же, сколько и свои собственные: он не допускал и в других, как и в себе самом вполне откровенного проявления пред людьми полноты своей внутренней жизни. 53 То же самое свойство отличает и проповеди Платона и Филарета. Платон и Филарет – два знаменитых проповедника-классика, но сравните проповеди того и другого. Проповедь Филарета, это – душа, беседующая с Богом, но боязливо-стыдливо закрывающая себя от взоров соприсутствующих и в свою очередь избегающая слишком настойчиво заглянуть в чужие души. 54 Проповедь Платона, это – откровенная исповедь сокровенных движений его души и столь же откровенное смелое созерцание и изобличение чужой, как своей. 55 Таков же Платон и во всей своей чисто пастырской деятельности. Для Платона здесь чрезвычайно характерно сознание, что «не всякая ревность по Бозе есть приятна Богу», что «к действию самому чрез себя похвальному, если приметается страсть: тогда она все портит и своею строптивостью развращает путь Божественный», становясь ревностью злой, безрассудной, нечеловеколюбивой. |
| «Наблюдайте сей долг пред Богом всеприлежно, чтобы учители не только учительством, но еще более честным житием юношество наставляли», писал он академическому начальству. Из своей личной жизни Платон вынес убеждение, что благодать в нем действовала более, когда он юноша и мирской толковал питомцам, чем когда проповедовал слово Божие в сане архиерея. Это он «приписал умножившимся грехам, коих и толиких еще в юности своей не имел и поэтому всегда утверждал, что учение делается действительным «от чистоты и непорочности сердца учителей». В своей педагогической деятельности Платон выразил мысль современной научной психологии, что сердечное чувство, сообщая тонкость, широту и глубину рассудочному пониманию, делает человека способным к постижению истины и сообщению ее другим. На лучших учеников Платон возлагал обязанность воспитывать других своим примером. «Чтобы худые имели себе к подражанию пример хороших поступков, а от худых удержаны были», он постановил определять к ним в покои из постоянных и прилежных по одному или по два человека. Педагогическая корпорация и лучшие из учеников, по мысли м. Платона наставлением, но более примером христианского служения истине и добру должны были просвещать разум юношей истинным светом и сердцу их «полагать надежные пределы», а духовное юношество, воспитанное силою доброго школьного влияния предназначалось служить Христу, истиною и добром духовному спасению других. Современники м. Платона, глубоко усвоившие взгляды его на духовное образование, в своих произведениях поэтических отметили какие духовные стремления должно порождать это образование. Гнушаюсь тех сердец, что мне приносят страх; Летаю к лаврам я, и прочь их удаляюсь, В законах сильными я также не пленяюсь; За пышным же столом, за хлебом ли простым, Везде мне быть равно – со взором лишь одним. В бумагах хитростных скитаться ненавижу, Лишь только знатока надменного увижу. Пускай меня к себе ученые зовут, Ласкаются ко мне и гимны мне поют; Но если их пером корысть иль гордость водит, Тогда их чтить ничто меня не приневолит Мое сияние, мой волнующий дух Мой редко на земле гремящий стройный слух Такому смертному достойно принадлежит Кого не тонка страсть, не ломко счастье нежит; Но кто рассудок свой улучшил, просветил С природой истинной, как должно, согласил; Кто сердцу положил надежные пределы, И силен отражать – крушить разжены стрелы, Кто при величии смиренны дни ведет И ближнего от слез, от вздохов бережет, Я жертв не требую, алтарь мой – сердце честно А лучший фимиам познание небесно. |
| Воспевая славу отца Феба-Платона, любимый ученик отца писал: Любовь есть гений наш: сей гений не умрет. Сей честный гений не умрет, Он наши мысли окрыляя Сердца Музы юныя распаляя Превысит молнии полет; И дух неся в эфире, там в солнце разродится 6 . В Вифанской семинарии, кроме Платоновского корпуса, сохранился один только вещественный памятник его славной деятельности – орган, от которого веет дух времен основателя семинарии. Сохранившиеся в Вифании памятники творческой деятельности самобытного духа Платона, во многом уничтоженные и измененные, стали слабым отражением его могучего духа. Но здесь в Вифании веет дух от его деятельности, какою он преимущественно ознаменовал себя в истории нашей церкви. В широкой, разнообразной деятельности митр. Платона устроение духовных школ и их организация занимает первое место и потому более всего обращали на себя внимание историков. Платон стяжал себе славу богослова, проповедника, замечательного администратора, но в этом отношении славу с ним разделяют и другие замечательные архипастыри русской церкви. Но в нашей отечественной истории не найдется равных Платону по деятельности, направленной к устройству духовного школьного образования на началах церковно-национальных. Среди административных дел управление школами Платон признавал «вожделенным и приятным своим упражнением». Это был великий педагог-христианин, совмещавший в своей душе все качества, необходимые для созидания правильного школьного образования: широкий просвещенный ум и широту сферы его понятий, педагогическую и житейскую опытность и в особенности, что более всего нужно для педагога, сердечное чувство, чувство детское. Чтобы вести детей в царство истины, добра и красоты – нужно, по слову Спасителя, – хранить в душе детское чувство. До конца своей жизни Платон сохранил это чувство и оно составляло одно из индивидуальных свойств его духа. Вифанские питомцы Платона поняли это свойство своего отца и в своих поэтических произведениях отметили духовное сродство его с их юношеским духом. |
| Но митрополит Платон был не только хороший педагог и талантливый ученый. Он был также строгим иноком. О его монашестве красноречиво говорит следующий случай. Однажды в Троицкой Лавре монах принес ему кусок черного заплесневелого хлеба с жалобой: «Полюбуйтесь, владыка, нас кормят вот таким хлебом!» – сказал монах. Платон взял этот кусок и завел разговор с монахом: кто он, откуда, сколько лет в монастыре… А сам между тем стал есть принесенный хлеб. Когда хлеб был съеден, митрополит спросил, как будто забыв, с чем монах пришел к нему. «Жаловаться на дурной хлеб», – отвечал монах. «Да где же твой хлеб-то?» – спросил митрополит. «Вы его изволили скушать». – «Ну, поди и ты сделай то же, что я», – сказал ему спокойно владыка, преподнеся таким образом урок монашеского терпения. Всей душой преданный монашеству, митрополит Платон устроил множество обителей, воскресив в них дух христианского подвижничества. Именно ему обязана своим возрождением и Оптина Пустынь. Умный и образованный, обладавший редким умением отличать и выдвигать талантливых людей, он оставил после себя множество учеников и последователей. Он посеял в них семена веры и благочестия, которые расцвели пышным цветом в XIX столетии. М.В. Первушин Император Павел I О Павле I сохранилось множество исторических анекдотов. Их количество сравнимо только с его прадедом Петром Великим. Это обилие занимательных историй говорит, прежде всего, о яркости личности, живости ума, остроумии и находчивости, которые были присущи как Петру, так и Павлу. Главная же схожесть между двумя императорами состояла в том, что оба они требовали от каждого подданного служения государству независимо от сословных привилегий. «Вельможами у меня только те, с кем я говорю, и только на то время, пока я с ними говорю!» – повторял часто Павел Петрович. Присягу ему приносили даже крестьяне. «Ведь они, – пояснял Павел, – содержат собою и своими трудами все прочие части общества». Подобно своему прадеду, Павел считал, что в управлении страной нет мелочей. |
| В сем году, ноября 6 числа происшёл новый случай важный. Скончалась Императрица, и взошёл на престол сын её Государь Наследник, Nabeл I. Сия весть в Лавру пришла через приватные письма, ноября 11 дня, коим едва смел верить митрополит. Но через час, по получении таковых писем, явился курьер из Петербурга, со своеручным письмом от нового Государя Императора, коим он, извещая Платона о кончине своей матери, повелевает приехать в Петербург, распорядя по епархии. Сему призыву (в С.-Петербург) не радовался Платон, ибо, любя уединение и наскучив суетами мира сего, и приближаясь к старости, боялся, чтобы не принуждён был жить в С.-Петербурге и не привязан был к каким-либо делам. Однако положил ехать, хотя был в великой слабости здоровья, ибо до сего за день случилась ему жестокая колика. Но не рассудил скоро в путь отправиться. Ибо не сказано ему, чтобы ехать немедля, но напротив, сказано, чтобы прежде распорядить по епархии, в коей уже он более года не был. А притом, в тот же день получил и от градоначальника из Москвы, Измайлова, письмо, коим просил он митрополита приехать в Москву и совершить с ним новое торжество 14 . Итак, на другой же день, по получении сего известия, отправился он в Москву, куда при слабости здоровья в тот же день прибыл и ожидал указа о торжестве, но сего ни тогда, ни после не воспоследовало. Все обратили взоры свои на Платона не только в России, но, может быть, и вне предел, как то он мог усмотреть из писем, полученных им из разных мест. Все почитали, что он у нового Императора в особой будет доверенности. Ибо, кроме должности учительской, которую он проходил при новом Государе еще с девяти его лет, всегда был им любим Платон, и по отбытии от Двора всегдашнюю с ним любовную вёл переписку лет через пятнадцать, даже не упускал Государь того, когда был и в чужих краях, как то своеручные письма его, коих до 200 и кои хранятся доныне целы, свидетельствуют 15 . Всегда удостоивал к нему в письмах: ваш верный друг. Да и в самые из Москвы в С.-Петербург приезды, не иначе с ним обходился, как с другом. Он задолго пред сим временем, когда заходила речь о царствовании Nabлa I и о имеющем быть для него особливом тогда счастии, всегда и многократно говаривал, что при новом царствовании того себе ожидает счастья, что новый Государь, помня его заслуги и дружбу, наградит его покоем, являя к нему отличное своё благоволение, и через то с удовольствием даст ему в уединении окончить дни свои. Так рассуждали при новом сём случае другие, так рассуждал Платон. |
|
|
