| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 ПИСАРЕВСКИЙ НИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧ Статья из энциклопедии " Древо " : drevo-info.ru Писаревский Николай Павлович ( 1868 - 1933 ), священник , исповедник . Память 21 апреля и в Соборе новомучеников и исповедников Российских . Родился в 1868 году в с. Ягорба Мологского уезда Ярославской губернии (ныне Ермаковский р.). Окончив духовную семинарию и приняв священный сан , о.Николай много лет служил в родном селе с. Ягорба . Когда начались гонения на Церковь, о.Николай приложил все усилия к сохранению церкви, писал необходимые заявления в советские органы власти, собирал подписи верующих и средства для уплаты налогов. Усиление репрессий заставляло определить свою церковную позицию. Понимая неизбежность ареста, о.Николай избрал исповеднический подвиг. Узнав о том, что диакон его церкви снял с себя сан, убоявшись большого налога, о.Николай сказал ему: " Ты трус... а я вот этого делать не боюсь. Я как был " черный ворон " , так им и останусь " . 10 апреля 1931 года был арестован по обвинению в " систематической антисоветской агитации " и помещен в Пошехоно-Володарский Домзак. Для обоснования обвинения следователь привел слова, якобы сказанные священником: " Пришел антихрист и повел народ в бездну. Кто пошел в колхоз, тот подпал антихристу под влияние и не попадет в Царство Небесное. Придет время - всех колхозников сожжет красный петух " , - которые кто-то передал в ОГПУ. Кроме того, ему поставили в вину то, что, обложенный высоким налогом, он говорил: " Власть совсем нас хочет ограбить " , что будто бы обзывал Ленина и других вождей революции плутами и т.п. 10 мая 1931 года тройкой при ПП ОГПУ по Ивано-Промышленной обл. был приговорен к 2 годам ссылки в Северный край (Групповое дело " Дело священника Писаревского Н.П. и др. Ярославская о. 1931г. " ). Ссылку отбывал в Холмогорах . 4 мая 1933 года скончался в ссылке, в Холмогорах . 4 мая 1989 года был реабилитирован прокурором Ярославской обл. по 1931 г. Причислен к лику святых новомучеников Российских на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви 2000 года для общецерковного почитания. Документы, литература Использованные материалы Редакция текста от: 03.05.2010 18:10:46 Дорогой читатель, если ты видишь, что эта статья недостаточна или плохо написана, значит ты знаешь хоть немного больше, - помоги нам, поделись своим знанием. Или же, если ты не удовлетворишься представленной здесь информацией и пойдешь искать дальше, пожалуйста, вернись потом сюда и поделись найденным, и пришедшие после тебя будут тебе благодарны. |
| от Спасо-Преображенского Валаамского ставропигиального монастыря: иеромонаха Патрикия (Петрова; 1877–1933), иеромонаха Сергия (Гальковского; †1918), иеродиакона Андроника (Барсукова; †1917), монаха Тавриона (Толоконцева; 1871–1939); от Рязанской епархии: священника Матфея Рябцева (†1918), протоиерея Николая Динариева (†1918), священника Николая Правдолюбова (1892–1941), священника Александра Орлова (1878–1941), протоиерея Сергия Правдолюбова (1890–1950), Евгения Дмитриева (1913–1937), Павла Парфенова (†1918), Веры Самсоновой (1880–1940); от Пензенской епархии: иерея Иоанна Калинина, Оленевского (1854–1951); от Саратовской епархии: священника Дионисия Щеголева (1880–1937); от Тамбовской епархии: архиепископа Тамбовского и Шацкого Вассиана (Пятницкого; 1879–1940); от Ярославской епархии: протоиерея Феодора Поройкова (1875–1938), священника Петра Зефирова (1879–1918), священника Николая Писаревского (1868–1933), священника Василия Крылова (1892–1938), священника Николая Розова (1870–1930), священника Иоанна Рудинского (1867–1930), Георгия Седова (1883–1960). Преподобномученик схиархимандрит Игнатий (Лебедев) мая 1884 — †29 августа/11 сентября 1938 Прославлен в 2000 г. Память празднуется 29 августа/11 сентября (преставление) и в первое воскресенье после 25 января/7 февраля (Собор новомучеников и исповедников Российских) Схиархимандрит Игнатий (священно-архимандрит Агафон; Лебедев) родился в г. Чухломе Костромской губернии 28 мая 1884 года 86 и в крещении получил имя Александр. Родители его происходили из потомственных почетных граждан города. Отец, Александр Константинович Лебедев, был секретарем съезда мировых судей. Мальчик до 10 лет жил с родителями, после чего уехал в г. Солигалич для поступления в духовное училище, а затем — в г. Кострому для обучения в духовной семинарии. На этом образование Александра не заканчивается. В 1903 году он едет в г. Казань, где поступает учиться в Ветеринарную академию. Учась в Казани, Александр познакомился с руководством старца схиархимандрита Гавриила (Зырянова) 87 , которое привлекло его к монашеству. По окончании Академии Александр направляется в Зосимову пустынь под Москвой, настоятель которой игумен Герман (Гомзин) обещал принять Александра в число послушников обители. В родительский дом перед поступлением в монастырь Александр не заезжал, так как уже имел благословение родителей на иноческий путь. Была весна 1908 года. |
| от Екатеринбургской епархии: иеросхимонаха Иоанна (Кевролетина; 1875–1961); от Московской епархии: схиархимандрита Игнатия (Лебедева; 1884–1938), протоиерея Иоанна Тарасова (1867–1937), протоиерея Николая Крылова (1875–1941), протоиерея Павла Преображенского (1882–1937), протоиерея Константина Пятикрестовского (1877–1938), протоиерея Сергия Голощапова (1882–1937), игумена Евтихия (Качура; 1891–1937), священника Димитрия Крючкова (1874–1952), священника Владимира Красновского (1889–1937), священника Василия Никитского (1889–1938), священника Димитрия Русинова (1871–1937), священника Василия Парийского (1894–1937), священника Константина Немешаева (1879–1937), иеромонаха Аристарха (Заглодина-Кокорева; 1886–1937), диакона Николая Цветкова (1879–1937), диакона Никифора Литвинова (1892–1937), Василия Ефимова (1903– 1937), монахиню Параскеву (Матиешину; 1890–1952); от Спасо-Преображенского Валаамского ставропигиального монастыря: иеромонаха Патрикия (Петрова; 1877–1933), иеромонаха Сергия (Гальковского; † 1918), иеродиакона Андроника (Барсукова; † 1917), монаха Тавриона (Толоконцева; 1871–1939); от Рязанской епархии: священника Матфея Рябцева († 1918), протоиерея Николая Динариева († 1918), священника Николая Правдолюбова (1892–1941), священника Александра Орлова (1878–1941), протоиерея Сергия Правдолюбова (1890–1950), Евгения Дмитрева (1913–1937), Павла Парфенова († 1918), Веру Самсонову (1880–1940); от Пензенской епархии: иерея Иоанна Калинина-Оленевского (1854–1951); от Саратовской епархии: священника Дионисия Щеголева (1880–1937); от Тамбовской епархии: архиепископа Тамбовского и Шацкого Вассиана (Пятницкого; 1879–1940); от Ярославской епархии: протоиерея Феодора Поройкова (1875–1938), священника Петра Зефирова (1879–1918), священника Николая Писаревского (1868–1933), священника Василия Крылова (1892–1938), священника Николая Розова (1870–1930), священника Иоанна Рудинского (1867–1930), Георгия Седова (1883–1960). СЛУШАЛИ: Доклад митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, Председателя Отдела внешних церковных связей, о двустороннем диалоге Русской Православной Церкви с Коптской, Сирийской Православной и Армянской Апостольской (Киликийский Католикосат) Церквами, организуемом в соответствии с решением Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви. |
| от Пензенской епархии: иерея Иоанна Калинина, Оленевского (1854–1951); от Саратовской епархии: священника Дионисия Щеголева (1880–1937); от Тамбовской епархии: архиепископа Тамбовского и Шацкого Вассиана (Пятницкого; 1879–1940); от Ярославской епархии: протоиерея Феодора Поройкова (1875–1938), священника Петра Зефирова (1879–1918), священника Николая Писаревского (1868–1933), священника Василия Крылова (1892–1938), священника Николая Розова (1870–1930), священника Иоанна Рудинского (1867–1930), Георгия Седова (1883–1960). 67 См. о нем: Каледа Л. Воспоминания об отце, священнике Владимире Амбарцумове//Альфа и Омега. 2000. 2(24). – Ред. 68 См. о нем: Архимандрит Георгий (Тертышников). Жизнеописание архимандрита Кронида (Любимова), наместника Свято-Троицкой Сергиевой Лавры//Альфа и Омега. 1998. 2(16). – Ред. 71 О канонизации Собора преподобных отцев и старцев, в Оптиной пустыни просиявших, в лике местночтимых святых Оптиной пустыни, см. выпуск “Патерика новоканонизированных святых” в 3(21) за 1999 г. – Ред. 72 О канонизации святителя Тихона, Патриарха Московского и всея Руси см. выпуск “Патерика новоканонизированных святых” в 1(15) за 1998 г. – Ред. 75 О канонизации митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина (Казанского) см. выпуск “Патерика новоканонизированных святых” в 2(16) за 1998 г. – Ред. 77 О канонизации архимандрита Сергия (Шеина) см. выпуск “Патерика новоканонизированных святых” в 2(16) за 1998 г. – Ред. 78 О канонизации протоиерея Иоанна Кочурова см. выпуск “Патерика новоканонизированных святых” в 2(16) за 1998 г. – Ред. 79 О канонизации протопресвитера Александра Хотовицкого см. выпуск “Патерика новоканонизированных святых” в 2(16) за 1998 г. – Ред. 80 О канонизации Великой княгини Елисаветы см. выпуск “Патерика новоканонизированных святых” в 2(16) за 1998 г. – Ред. 81 О канонизации инокини Варвары см. выпуск “Патерика новоканонизированных святых” в 2(16) за 1998 г. – Ред. 82 О канонизации святителя Иова, Патриарха Московского и всея Руси, см. выпуск “Патерика новоканонизированных святых” в 1(15) за 1998 г. – Ред. |
| Итак, Грановские и Белинские, т. е. русские западники 1840-х годов (в их числе, конечно, и Тургенев), — прямые отцы современных Нечаевых. В этом высказывании Достоевского содержится и определенный намек на роман Тургенева (в центре „Бесов“ — проблема „отцов и детей“), и полемика с его автором как представителем „поколения 1840-х годов“. Среди разнообразных литературно-публицистических источников, привлекавших внимание Достоевского в период работы над „Бесами“ и существенных для понимания концепции романа и образа Петра Верховенского, следует рассмотреть некоторые произведения Герцена, рисующие его конфликт с русской „молодой эмиграцией“ Женевы конца 1860-х годов, который особенно обострился с выходом в свет брошюры А. А. Серно-Соловьевича „Наши домашние дела“ (1868). Речь идет о статье Герцена „Еще раз Базаров“ (1869) и главе о молодой эмиграции из „Былого и дум“ (1870). Как известно, Герцен болезненно переживал свои разногласия с представителями русской революционной эмиграции и стремился найти пути для взаимопонимания и примирения с ними, ибо видел в них „своих“ — союзников в общей борьбе с самодержавием. Характерно, что конфликт с „молодой эмиграцией“ Женевы Герцен неизменно воспринимал через призму романа Тургенева „Отцы и дети“. В конце 1860-х годов образ Базарова, сниженный до „базаровщины“, становится для Герцена синонимом всего того отрицательного, что он видел в молодых русских революционерах новой для него формации. В ряде писем Герцена 1868–1869 гг. последние неизменно именуются Базаровыми. В статье „Еще раз Базаров“, навеянной чтением статьи Писарева „Базаров“, Герцена привлекает не столько подлинный тургеневский герой, сколько Базаров в интерпретации Писарева. Герцен выделяет и утрирует в писаревской характеристике Базарова прежде всего такие черты „базаровщины“, как черствость, эгоизм, беспричинные резкость и грубость, повышенное самолюбие и самомнение, непризнание заслуг своих предшественников, поверхностное образование и т. д. Комментаторы Герцена справедливо отметили, что писаревский Базаров, как предельное воплощение нигилизма, явился для Герцена лишь поводом для острой полемики с конкретными представителями „молодой эмиграции“. |
| священника Иоанна (Миротворцева; 1881 †1938) священника Иоанна (Плеханова; 1879 †1938) священника Иоанна (Рудинского; 1867 †1930) священника Иоанна (Смирнова; 1884 †1937) священника Иоанна (Талызина; 1888 †1937) священника Михаила (Горбунова; 1878 †1938) священника Михаила (Розова; 1889 †1941) священника Николая (Дунаева; 1878 †1937) священника Николая (Ершова; 1888 †1937) священника Николая (Любомудрова; 1862 †1918) священника Николая (Никольского; 1882 †1937) священника Николая (Орлова; 1881 †1937) священника Николая (Писаревского; 1868 †1933) священника Николая (Понгельского; 1879 †1942) священника Николая (Розина; 1879 †1930) священника Николая (Розова; 1870 †1930) священника Николая (Ушакова; 1876 †1937) священника Петра (Богородского; 1878 †1938) священника Петра (Григорьева; 1895 †1937) священника Петра (Зефирова; 1879 †1918) священника Петра (Попова; 1895 †1937) священника Петра (Токарева; 1881 †1937) священника Сергия (Заварина; 1885 †1938) иеромонаха Алексия (Задворнова; 1882 †1937) иеромонаха Геннадия (Летюка; 1874 †1941) иеромонаха Григория (Воробьева; 1883 †1937) иеромонаха Иерофея (Глазкова; 1889 †1937) иеромонаха Мардария (Исаева; 1886 †1938) диакона Алексия (Введенского; 1903 †1937) диакона Петра (Фаворитова; 1867 †1931) монахини Анны (Благовещенской; 1898 †1937) монахини Марии (Кореповой; 1877 ††) Александра (Уксусова; 1874 †1937) Анастасии (Лебедевой; 1899 ††) Анны (Шашкиной; 1888 †1939) Георгия (Седова; 1883 †1960) Иоанна (Короткова; 1885 †1941) Марии (Даниловой; 1884 †1946) И святых новомучеников и исповедников Украинских: Анатолия, митрополита Одесскаго (Грисюка; 1880 † 1938) Онуфрия, архиепископа Курскаго и Обоянскаго (Гагалюка; 1885 †1938) Александра, архиепископа Харьковскаго (Петровского; 1851 †1940) Сергия, архиепископа Елецкаго (Зверева; 1872 † 1937) Прокопия, архиепископа Херсонскаго (Титова; 1877 † 1937) Василия, епископа Прилукскаго (Зеленцова; 1870 † 1930) Порфирия, епископа Симферопольскаго и Крымскаго (Гулевича; 1864 †1937) протоиерея Димитрия (Киранова; 1879 †1938) |
| РЕГИОНАЛЬНЫЙ ОБЩЕСТВЕННЫЙ ФОНД ПАМЯТЬ МУЧЕНИКОВ И ИСПОВЕДНИКОВ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ 21 апреля (4 мая) Священноисповедник Николай Писаревский Священноисповедник Николай родился в 1868 году в селе Ягорба Мологского уезда Ярославской губернии в семье священника Павла Писаревского. Окончив Рязанскую Духовную семинарию, он был рукоположен во священника ко храму в родном селе. В конце двадцатых годов вместе с насильственной организацией в селе Ягорба колхоза власти повели беспощадную борьбу с православной верой и Церковью; в 1930 году священник Николай Писаревский был арестован. Властям удалось запугать членов церковного совета и добиться, чтобы они большинством голосов приняли решение о закрытии храма, и храм был закрыт. Прихожане не согласились с этим решением, и староста собрал новый церковный совет и стал хлопотать об открытии храма и освобождении священника. Хлопоты увенчались успехом – отец Николай был освобожден и храм открыт. В марте 1931 года от священника потребовали уплаты налогов: личного – более 500 рублей, и с храма – 1300 рублей. Узнав, что власти увеличивают налоги, диакон, служивший с отцом Николаем, выступил с публичным заявлением о снятии сана. Отец Николай пришел к нему в дом и увещевал не бояться служить: он, священник, чтобы там ни случилось, будет служить. Увещание не возымело успеха; диакон и его супруга, прилагая грех ко греху, стали после этого распускать по селу слухи и доносить представителям власти, что священник средства получает, а диакону ничего не платит, заявляет, что он никого не боится, и называет представителей власти бандитами. Обо всех этих вдвойне скорбных злоключениях от лжебратии отец Николай поведал своему другу, священнику, который ему на это отписал: «Милый мой друг детства и добрый товарищ по заключению Николай Петрович, здравствуй! Сегодня – на другой день памятного дня выпуска меня на свободу – получил твое письмецо, которому так рад, что решил немедленно на него откликнуться. Письмецо твое восстановило самые яркие воспоминания с раннего детства до дней лишения свободы, перенесенных тяжких душевных страданий в ожидании ссылки, а потом радости своего, а потом и твоего, освобождения. Глубоко тронут твоим задушевным приглашением на рыбную ловлю и воспользуюсь им с удовольствием, если обстоятельства позволят. Квартиркой своей не сокрушайся, ибо теперь она является самой подходящей, и матушка твоя в своих взглядах на квартирный вопрос права, и сам ты прав, говоря, что стоишь на пороге к вечности. А когда я приеду, то будет тепло – устроимся на чердаке или где-нибудь в сарае. |
| По его мнению, докладчик не отразил «действительной жизни, а сгущёнными красками гиперболически нарисовал картину пьянства в духовенстве». «Констатируя в молодом духовенстве направление к полному воздержанию от употребления спиртных напитков, – убеждённо говорил протоиерей, – я выражаю глубокую уверенность в том, что в борьбе с алкоголизмом в народе духовенство, в наличном его составе, представляет силу, на которую почтенная Комиссия смело может опереться» 243 . Доклад отца Дмитрия Булгаковского, когда его содержание сделалось известным широкой публике, произвёл в столичном обществе, и особенно в среде духовенства, большое возбуждение, наделав много шума. Уже в ближайшие дни его основные тезисы были опубликованы в различных периодических изданиях, вызвав в духовной среде бурную реакцию и обсуждение. Так, «Церковный Вестник» опубликовал заметку, в которой, изложив главные выводы доклада Булгаковского, приглашал читателей к откровенному обсуждению на страницах журнала проблемы, поднятой в докладе 244 . Первым отголоском на это обращение, появившимся на страницах «Церковного Вестника», было письмо из Веймара священника Н. Писаревского , ознакомившегося с тезисами доклада Булгаковского в «Русских Ведомостях» 245 . «Мы были поражены той развязностью, – возмущённо писал автор, – с какой русское духовенство обвиняется в споспешествовании пьянству и в неспособности влиять на народ с церковной кафедры» 246 . Все письмо Писаревского было больше эмоционально-патетическим, нежели деловым. Автор обвинял Булгаковского в неслыханной «от начала христианства в России» лжи и клевете на духовенство. «Да будет стыдно вам, отец докладчик, а с вами вместе и газете, печатающей подобную гнусность», – негодовал он и даже советовал поместить Булгаковского «в учреждении, имеющем дело с ненормальными людьми» 247 . Между тем письмо было сколь эмоциональным, столь и курьёзным. Курьёз заключался в том, что Писаревский принял Булгаковского за столичного священника, совершенно незнакомого с жизнью сельского духовенства. |
| Слава его как пленительного, чудесного, ни с кем не сравнимого поэта, как совершенного воплощения поэтического гения утвердилась за ним с первых его юношеских стихов и с течением времени, вплоть до наших дней, все возрастала. Даже писаревское отрицание Пушкина не было отрицанием Пушкина как поэта; оно было, напротив, отрицанием Пушкина именно как чистейшего воплощения поэзии как таковой, которую по мотивам рационалистического утилитаризма с таким задором духовной незрелости отвергал Писарев. Все русские люди, не лишенные художественного чутья, в течение уже более века испытывали и испытывают перед поэтическим гением Пушкина то чувство трепетного изумления, которое первым выразил Жуковский еще в 1818 году: «Чудесный талант! Какие стихи! Он мучит меня своим даром, как привидение!» (в письме к кн. Вяземскому). И даже теперь, после геологического переворота, совершившегося в России и не оставившего в целости ничего из условий жизни и понятий пушкинского мира, не только эмиграция (что было бы еще понятно), но – по вполне достоверным сведениям – и молодежь советской России с упоением зачитывается Пушкиным и почитает его любимейшим своим поэтом. Столь же несомненно и бесспорно и художественно-литературное влияние Пушкина на всю позднейшую русскую словесность – влияние, которое было так велико, что его трудно даже точно измерить, и о котором можно только коротко сказать, что без Пушкина не существовала бы великая русская литература. Но едва ли не столь же всеобщим, как признание поэтического гения Пушкина, было и остается доселе – и в этом и заключается загадочность пушкинского гения – непонимание духовного мира Пушкина, равнодушие к нему или даже прямое его отвержение. Правда, неоднократно раздавались голоса, протестовавшие против такого отношения к духовному содержанию пушкинского творчества и призывавшие русское общество понять и оценить всю глубину, значительность и ценность заветов Пушкина. Напомним только о гениальной речи Достоевского, о замечательной статье Мережковского в «Вечных спутниках», о призыве М. О. Гершензона вникнуть в «мудрость Пушкина». Но голоса эти оставались и, в общем, и доселе остаются поистине голосами «вопиющих в пустыне». Упомянутое писаревское отрицание Пушкина было лишь до карикатурности резким и утрирующим выражением отношения к Пушкину, широко, едва ли не повсеместно распространенного в русском обществе и не исчезнувшего и доныне. Было, очевидно, что-то в характере гения Пушкина, в его духовном существе, что и при его жизни, и в посмертном отношении к нему обрекало его на одиночество, непризнание и отвержение со стороны русского общественного мнения, столь единодушно восхищавшегося его поэтическим гением. |
| Но едва ли, не столь же всеобщим, как признание поэтического гения Пушкина, было и остается доселе – ив этом и заключается загадочность пушкинского гения – непонимание духовного мира Пушкина, равнодушие к нему или даже прямое его отвержение. Правда, неоднократно раздавались голоса, протестовавшие против такого отношения к духовному содержанию пушкинского творчества и призывавшие русское общество понять и оценить всю глубину, значительность и ценность заветов Пушкина. Напомним только о гениальной речи Достоевского, о замечательной статье Мережковского в «Вечных спутниках», о призыве М.О.Гершензона вникнуть в мудрость Пушкина. Но голоса эти оставались и, в общем, и доселе остаются поистине голосами «вопиющими в пустыне» 410 . Упомянутое писаревское отрицание Пушкина было лишь до карикатурности резким и утрирующим выражением отношения к Пушкину, широко, едва ли не повсеместно распространенного в русском обществе и не исчезнувшего и доныне. Было, очевидно, что-то в характере гения Пушкина, в его духовном существе, что и при его жизни, и в посмертном отношении к нему обрекало его на одиночество, непризнание и отвержение со стороны русского общественного мнения, столь единодушно восхищавшегося его поэтическим гением. Это отношение к Пушкину было, кажется, впервые отчетливо высказано Хомяковым (в письме к И.Аксакову 1859 г.): «Вглядитесь во все беспристрастно и вы почувствуете, что способности к басовым аккордам недоставало не в голове Пушкина и не в таланте его, а в душе, слишком непостоянной и слабой, или слишком рано развращенной и уже никогда не находящей в себе сил для возрождения. Оттого-то вы можете им восхищаться или, лучше, можете не восхищаться, но не можете ему благоговейно кланяться» 411 . Если оставить в стороне явно несправедливый или, по крайней мере, односторонний упрек в «развращенности» и «слабости души» Пушкина – к тому же, несущественный для общей мысли Хомякова 412 – то слова эти очень метко улавливают то трудноопределимое «что-то» в духе Пушкина, что отчуждало от него не только Хомякова, но и вообще последующие поколения даже лучших русских людей. |
|
|
