| Богословие Экуменика на фоне православной литургики Протоиерей Михаил Помазанский На днях в Издательском совете Русской Православной Церкви прошла дискуссия об новоизданных " Дневниках " о. Александра Шмемана. В этой связи мы предлагаем следующий материал известного богослова о. Михаила Помазанского.- Ред. Печатается по изд.: Православный Путь. 1962 г. С. 117-135 Нашу русскую богословскую науку на всем протяжении ее истории укоряют в том, что она слишком подчинялась влиянию неправославного Запада. От Киевской богословской школы влияние латинской схоластики тянулось до начала XIX столетия. Если богословская наука в позднейшее время освободилась от него, то послышались укоры другого рода: что наши богословы мало самостоятельны и часто ограничиваются, как выразился покойный митрополит Антоний (Храповицкий), " списыванием у немцев " . Характеристика неприятная; но поскольку эта зависимость не нарушала общего православного направления, она особого вреда не приносила. Что сделать, если историко-богословская наука на Западе давно имела широкое развитие, когда наша была в зародыше. По необходимости приходилось черпать оттуда, а черпая - становиться в зависимость, хотя бы и не очень заметную. Всего важнее здесь то, что изучение источников по всем сторонам истории Церкви, и даже именно источников восточных, принадлежало и до сих пор принадлежит преимущественно Западу. А в нашу трагическую эпоху, когда почти уничтожена русская богословская наука, изучение православного Востока перешло почти исключительно в руки западных ученых богословов и историков. Изучение это производится тщательно и, в огромном большинстве случаев, с любовью. Однако нельзя забывать того, насколько самобытно, самостоятельно и исполнено собственного неподражаемого духа подлинное православное самосознание. " Кто из человек знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? " (1 Кор. 2:11). Эти слова Апостола можно применить и к Церкви. Не принадлежащий к Православной Церкви человек Запада, даже и ученый, едва ли в состоянии проникнуть в дух Церкви, в дух Православия. Не говорим уже о тех ученых западных историках Церкви, которые сами успели потерять христианскую веру; но и на верующих ученых Запада неизбежно ложится печать конфессионализма; ученые протестанты подчиняются предвзятым взглядам и предпосылкам, давно укоренившимся в протестантский психике. Об этом наиболее свидетельствует ложное понимание ими эпохи Константина Великого; отсюда у них идет и предвзятое истолкование письменных источников первого периода истории Церкви. Было бы большой ошибкой признать наличие в настоящее время единой во всем христианстве объективной историко-богословской науки во всех ее разветвлениях. Это значило бы принять во многих случаях такую трактовку истории Христианства, какая идет вразрез с историческим преданием Церкви и с православным мировоззрением и ведет к подрыву догматов православной веры. Большим соблазном был бы такой " богословский экуменизм " . |
| Беседа о пребывании пророка Ионы во чреве китовом «Поверхностные и неверующие критики, – говорит ученый Артур Гук, – находят, будто существует много препятствий, чтобы допустить, что Иону, на самом деле, проглотил кит, и что пророк находился во чреве его три дня и три ночи, а потом был извержен на сушу. Во-первых, ни один человек, верующий во Христа, не может сомневаться, насчет происшедшего с пророком Ионой, ибо Сам Христос положил печать на этот оспариваемый предмет, когда Он сказал: «ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи» ( Мф.12:40 ). Здесь Христос ликвидирует – по крайней мере, поскольку это касалось Его учеников – идею, что книга пророка Ионы является аллегорией (иносказанием), как это нравится предполагать критикам. Ибо ведь если сказано только в аллегорическом смысле, что Иона находился во чреве кита, тогда следует заключение, что и пребывание Христа в сердце земли, в течение трех дней и трех ночей, тоже имеет значение только аллегории. Тут мы имеем снова пример того, как отрицание Ветхого Завета прокладывает путь к отрицанию Самого Христа и Его слов». Отрицать историю с пророком Ионою равносильно отрицанию всего священного Писания, а это значит, – отказаться от веры. Неужели для человека все еще недостаточно тех многочисленных поражений, так называемых «научных возражений» против св. Библии? Сколько раз опровержения и насмешки «мудрецов века сего» над св. Библией обращались против них самих. Ведь простое ознакомление с текстом подлинника и некоторое научное знание уже дает нам во многом ответ. Всем известно, что подлинник св. Библии написан на еврейском языке. Но на еврейском языке кит называется словом «таннин» . В Библии же морское живое существо, поглотившее Иону, названо не словом «таннин», а словом «даг» , а слово «даг» означает «большую рыбу» или «чудовище глубин» . Св. Церковь свидетельствует об этом уже более 1500 лет, называя это существо, поглотившее Иону, «водным зверем» . Так, например, в ирмосе 6-й песни пятничного канона на утрени, глас 8-й, говорится: «водного зверя во утробе, длани Иона крестовидно распростерт, спасительную страсть проображаше яве» . В 6-й песни утреннего канона, во вторник, глас 5-й, сказано: «яко же пророка от зверя избавил еси, Господи, и мене из глубины неодержимых страстей возведи, молюся» . |
| Беседу начал миссионер о. Казанский, чтением соборного свитка (по книге деяний Московских соборов 1666 и 1667 г.). Прочитав в цельности соборный свиток или предел освященного собора, миссионер сказал: из самого соборного деяния ясно усматривается, что Московский собор 1667 года имеет тесную и неразрывную связь с собором 1666 года и первый из них служит завершением последнего. Как тот, так и другой были собраны по одному и тому же поводу – на непокорных суесловцев, противившихся принятию новоисправленных богослужебных книг, и с одною и тою же целью – положить предел распространению и усилению появившегося в недрах русской церкви многомятежного раскола. Собор 1666 года, в своих определениях касался главным образом тех семи пунктов, которые служили и доныне служат камнем претыкания для глаголемых старообрядцев, именно собор одобрил новоисправленные книги, предписал читать 8 член Символа веры без прилога истиннаго, произносить аллилуию трижды, употреблять на просфорах печать с изображением четырехконечнаго креста, молиться троеперстно, благословлять именословно, молитву Иисусову в общем богослужении произносить: Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас. Тех же самых пунктов касался и собор 1667 года, и постановил по оным такое же решение, еще более усилив последнее положением, так называемых, соборных клятв. Но прежде чем решать нам вопрос о соборных клятвах, нужно предварительно установить взгляд на собор 1667 года и определить, каков был этот собор, каковы его постановления, и затем уже рассматривать, на кого и за что положены соборные клятвы. На соборе 1667 года, как было вычитано, присутствовали все русские архиереи со многими архимандритами и игуменами, присутствовал и благочестивейший Государь Алексей Михайлович с своим царским синклитом; таким образом собор этот был поместным собором нашей русской церкви. Этого мало; на соборе 1667 года, кроме многих восточных греческих святителей, присутствовали святейшие восточные патриархи – Паисий Александрийский и Макарий Антиохийский, имевшие полномочие и от других двух патриархов восточных – Константинопольского и Иерусалимского: следовательно это был великий поместный собор, носивший характер собора вселенского, а потому постановления его должны быть всецело обязательны для православных христиан. Правда и прежде восточные первосвятители нередко принимали участие в соборных постановлениях русской церкви, как то: Иеремия на русском соборе об учреждении патриаршества в России, Феофан при избрании и возведении на патриарший российский престол патриарха Филарета, но прибытие их в Россию было случайное. Патриархи же Паисий и Макарий прибыли в Москву по приглашению русского правительства и русской церкви и единственно были приглашаемы на собор. И так Московский собор 1667 года есть собор великий, имеет несомненную важность и высокое каноническое достоинство. |
| В это время, то есть в год от Воплощения Господня 605, блаженный папа Григорий, находившийся в великой славе на престоле Римской апостольской Церкви в течение тринадцати лет, шести месяцев и десяти дней, умер и перешел к Престолу Царства Небесного. Нам приличествует более пространно рассказать о нем в нашей “Церковной Истории”, ибо своими неусыпными трудами он обратил наш народ, то есть народ англов, от власти сатаны к вере Христовой, и мы можем и должны по справедливости называть его нашим апостолом. Ибо, как только он стал править понтификатом всего мира и был поставлен над Церквями, давно уже обращенными к истинной вере, он сделал наш народ, до того времени поклонявшийся идолам, Церковью Христовой, так что мы можем применить к нему слова Апостола, а именно: «Если для других он не Апостол, то для нас он Апостол, ибо печать моего апостольства вы в Господе» ( 1Кор 9:2 ). Святой Григорий был родом римлянин; отца его звали Гордианом 1 . Он происходил от предков не только знатных, но и благочестивых 2 . Так, Феликс 3 , некогда епископ этого же апостольского престола, муж великой славы о Христе в Церкви, был его прапрадедом. Но и сам святой Григорий не менее преданно, чем его родители и родственники, поддерживал высоту веры. То высокое положение, которое, как казалось мирским людям, он занимал, с помощью Божественной благодати он полностью обратил к обретению славы Небесных почестей. Ибо, внезапно оставив мир, он устремился в монастырь, где стал вести жизнь столь совершенную и благодатную, что, как он позже свидетельствовал со слезами, душа его оставила далеко внизу все бренное 4 , поднялась над всем преходящим, не имела обыкновения помышлять о чем-либо, кроме Небесного, что, будучи еще удерживаема телом, она покидала узилище плоти в богосозерцании, что самую смерть, которая почти для всех является наказанием, душа его любила, словно вход в Жизнь [вечную] и награду за труд. Святой Григорий имел привычку это рассказывать о себе, не хвалясь преуспеянием в добродетелях, но скорее оплакивая ущерб, который, как ему казалось, он нанес себе по причине пастырского попечения. Так, однажды, разговаривая наедине со своим диаконом Петром, он перечислял прежние добродетели своей души и внезапно, опечаленный, добавил: «А ныне по причине пастырского служения мне приходится терпеть дела мирских людей; оставив славную красоту моего безмолвия, я оскверняюсь пылью земных деяний, и, когда ради снисхождения ко многим, я расточаю себя на внешнее, – после, устремляясь ко внутреннему, я, без сомнения, возвращаюсь к нему поврежденным. И так я обдумываю то, что претерпеваю, обдумываю и то, от чего отказался; и когда постигаю то, что потерял, моя ноша становится тяжелее» 5 . |
| Введение I Препод. Феодор Студит был муж необыкновенной силы духовной. С первых же шагов своей практической деятельности он сумел приковать к себе внимание современников и в продолжение сорока с лишком лет был едва ли не самым влиятельным лицом в Церкви и империи византийской. Соединив в себе светлый и острый ум, глубокое понимание задач христианской Церкви, горячую любовь к своему народу, искреннее благочестие, святое воодушевление идеалами веры, неизменную преданность православию и изумительную, несокрушимую энергию воли, он сумел воспользоваться всеми этими качествами своего духа для развития удивительно широкой церковно-общественной и монастырской деятельности и самым величавым образом связал своё имя с одной из важнейших эпох в истории Византии (787–842), наложив на неё печать своего гения. Такое исключительное положение знаменитого студийского игумена в истории византийского государства и Церкви, с одной стороны, является весьма выгодным обстоятельством для научного изучения его жизни и деятельности, так как даёт возможность исследователю постоянно привлекать к своей работе обширные справки общеисторического характера для того, чтобы ими освещать тёмные вопросы и проверять сомнительные выводы. Но, с другой стороны, оно же создаёт и большие затруднения. Как известно, ни один период первоначальной византийской истории не возбуждает в историографии таких горячих споров, как период иконоборства; в зависимости от этого и личность преп. Феодора Ст. служит предметом весьма больших разногласий. Историки подходят к ней с разных сторон и потому высказывают самые разнообразные суждения как о характере деятельности св. отца вообще, так и о значении отдельных моментов его жизни в частности. 1 . Протестантский историк Вальх (Hist. d Ketzereien, В. X., S. 660) в конце 18 века сделал попытку представить характеристику преп. Феодора Ст., приняв за исходную точку зрения истории его отношении к вопросу о почитании св. икон; но так как для протестантского учёного супранатуралиста вопрос этот не мог иметь никакой реальной ценности, то само собой понятно, что и личность великого защитника иконопочитания должна была получить у него и действительно получила тенденциозное освещение По Вальху, преп. |
| Глава 6. Таинственная книга, исписанная извне и внутри, запечатанная семью печатями. Снятие семи печатей Ф.Яковлев. «Апостолы» «И егда отверзе пятую печать, видех под олтарем души избиенных за Слово Божие и за свидетельство, еже имеяху. И возопиша гласом великим, глаголюще: доколе, Владыко святый и истинный, не судиши и не мстиши крови нашей от живущих на земли?» ( Апок. 6:9–10 ). Снятием пятой печати объяснились непонятные предыдущие явления; вопль избиенных мучеников указывал на события, изображенные знаменательными явлениями: победоносный всадник первого явления, сидевший на белом коне, означал первоначальную Церковь Христову. Проповедь апостольская веры Христовой, быстро распространившаяся по лицу земли, везде побеждала и от одних переходила к многочисленным другим победам. Слово Божие росло и умножалось, покоряя народы близких и отдаленных стран победоносною своею силою. Белизна коня означала войну, но не кровавую, не убийственную, войну против заблуждений, нечестия и разврата. Лук всадника-победителя напоминал крест Христов, уязвляющий неотразимою стрелою врагов Бога и людей. По снятии второй печати, зрелище переменяется; на место белого коня является конь рыжий или красноватый – знамение кровопролития. Господь Бог предопределил Церкви Своей великие испытания; спокойствие ее скоро нарушилось. Грозный всадник уполномочен был взять мир с земли; ему дан большой меч. Не тот ли это меч, о котором Господь сказал: «Не приидох воврещи мир, но меч» ( Мф.10:34 )? Предрассудки старых верований возмутились против благодатных нововведений Искупителя; люди стали ожесточаться друг против друга и покушаться на убийства; кровь Стефана и ап. Иакова была первой жертвой за имя Христово. Последующее за сим явление всадника на вороном коне с мерилом в руке возвещало новое бедствие для христиан. Черный цвет коня означал скорби и печали, мерило – скудость в пропитании; маленькая мера, которую Иоанн назвал греческим словом χονιξ, вмещавшая в себе пшеницы только для дневного пропитания одного человека, стоила динарий. |
| Глава II. Молитва во еже знаменати отроча, приемлющее имя в осьмый день рождения своего §1. Знамением креста младенец приводится к оглашению Назнаменати отроча. Назнаменание, под именем которого разумеется знамение креста и принятие христианского имени, есть приведение младенца к оглашению для того, чтобы, по некотором времени, преподать ему благодать крещения. Ибо оглашенные всегда присоединяемы были к церкви и приготовляемы к крещению слушанием слова Божия и крестным знамением. В сем смысле Августин тех же самых оглашенных увещевает (в книге о Символе, гл. 1): «приимите вы, имеющие печать веры, слово Божие, как сродную вам пищу. Чрез него Сам Господь соделает вам приращение. Ибо вы не отрождены еще святым крещением, но только еще зачаты знамением креста во чреве св. матери церкви». Сила и преимущество крестного знамения Тот же Августин (книга 1 исповедания, в гл. 11) свидетельствует, что и младенцы, только что происшедшие на свет, тотчас после своего рождения назнаменуемы были крестом, как говорит он это о себе самом: «назнаменан был уже я знамением креста и растворен солию (христианского учения) еще от самого чрева своей матери». Силу и преимущество такового назнаменания объясняет тот же писатель (в тракт. 11 на Иоанна): «оглашенные имеют на челе знамение креста: следовательно они принадлежат уже к великому дому (Божию) и из рабов становятся свободными». §2. Младенцы приемлют имя в осьмый день Приемлюще имя в осьмый день. Новорожденные младенцы нередко скоро умирают. Посему греческие язычники давали имена новорожденным не ранее седьмого дня. Аристотель (в истории о животн., кн. 8) говорит: «многие младенцы умирают прежде седьмого дня; посему новорожденным младенцам дают имена только тогда, когда возымеют более надежды на продолжение их жизни». Афиняне ожидали для этого девятого дня. Тот же день для наречения имени младенцам назначили и римляне; отчего у них девятодневная или празднуемая в девятый день после рождения богиня называлась Nundina, и самый тот девятый день почитался светлым (Lustricus) и знаменитым праздником, установленным для очищения младенцев мужеского пола; а для младенцев женского пола назначали осьмый день. |
| Глава XIII. О непрестанной молитве, о числе и времени служб церковных §1. Всякому и во всякое время необходимо молиться К непрестанному молению обязуют нас писания пророческие и евангельские. Пророк Давид говорит: благословлю Господа на всякое время ( Пс.33 ). Божественный Павел учит: непрестанно молитеся, о всем благодарите ( 1Сол.5 ). Но особенно Спаситель нам повелевает: бдите убо на всяко время молящеся ( Лк.21 ). Посему всякий благочестивый христианин, следуя такому учению Священного Писания , должен творить молитву умом и языком во всякое время, стоя и ходя, и должен принуждать себя к этому: ибо он приобретет тогда величайшую тишину и радость, как это опытом узнали испытавшие. Хотя эта обязанность касается более монахов, а не людей, живущих в обществе: но долг непрестанно молиться лежит на всех; как особам священным и монашествующим, так и сущим в мире по мере сил должно приобрести навык к непрестанной молитве. Монашествующие, как на сие обрекшие себя, имеют непременный к этому долг; равным образом и лица, служащие церкви, должны принуждать себя к непрестанной молитве Богу. И хотя бы подверглись искушениям и смятению ума; но дабы не быть уловленными от врага, должно обращаться к молитве и радоваться, обращаясь к ней. Священные лица преимущественно должны радеть о сем деле, так как они носят на себе звание апостольское, совершают все Божественные таинства, и на себе являют любовь Христову. Миряне же должны по мере сил совершать непрестанную молитву, как печать и знамение своей веры, как святыню, как убежище и прогнание всякого искушения. И так всем как посвященным, так и живущим в мире и монахам следует, воставше от сна, памятовать о Христе, и это воспоминание Бога должно прежде всякой мысли принести, как спасительную жертву, Господу, спасшему и толико возлюбившему нас. Сверх того мы есмы и называемся христианами, облечены в Него Божественным крещением, запечатлены Его миром, причастились и причащаемся Его Плоти и Крови, мы члены Его и храм, и Сам Он обитает в нас. А потому должны любить и помнить Его всегда. §2. Молитва превосходнее других добродетелей |
| Глава XXXVI. О перстосложении для крестного знамения I. Свидетельства об одноперстии а) Св. Иоанн Златоуст : «Когда знаменуешься крестом, то представляй все значенье креста... Не просто перстом должно его изображать, но должны этому предшествовать сердечное расположение и полная вера» (т. VII, кн. 2, стр. 558, 54 бес. на Ев. Матфея). б) Св. Епифаний об одном православном комите, по имени Иосиф, которого знал лично, писал: «этот муж, велегласно, собственным своим перстом положив на сосуд печать креста, и призвав имя Иисусово, сказал так: именем Иисуса Назарянина, которого распяли отцы мои и отцы сих всех предстоящих здесь, да будет в воде сей сила к уничтожению всякого чародейства и волнения» (т. I, изд. 1863 г., стр. 234). в) Бл. Иероним о препод. матери Павле: «держа перст над устами, она изобразила на них крестное знамение» (Ист. Р. Ц. п. Макария, т. VIII, стр. 101). г) Бл. Феодорит Киррский о пр. Маркиане, происходившем из того же города Кира, писал: «Святый перстом вообразил крестное знамение, а устами дунул на него (змия), и как трость от огня, змий тотчас исчез» (Ист. о Боголюбцах, ст. о Маркиане. Тоже см. в Прологе под 2 ноября). д) О препод. Юлиане: «призвав Господа и перстом показуя победный знак, он прогнал весь страх» (Ист. о Боголюбцах, ст. о Юлиане). е) Созомен о св. епископе Донате: когда великий дракон хотел напасть на св. Доната, то «он перстом изобразил пред ним в воздухе знамение креста и плюнул. Слюна попала зверю в рот и он издох» (Церк. Ист., кн. 7, гл. 26, стр. 534). ж) Иоанн Мосх о св. Иулиане, епископе Ботрском: «он трижды перстом своим перекрестил чашу (с ядом) и, сказав, во имя Отца и Сына и Св. Духа пью чашу сию, – выпил ее пред всеми всю и остался невредим» (Луг Духовный, гл. 94). з) Св. Григорий Двоеслов о монахе Мартирие писал: «он сделал знак креста перстом» и о пресвитере Аманцие: «человек Божий изобразил крест перстом своим» (Ист. Р. Ц. м. Макария, т. VIII, стр. 101). и) Св. Андрей Критский в похвальном слове преп. Потапию: «Потапий исцелил бесноватого тем, что перстом начертал над ним в воздухе крест; когда исцеленный припал к его ногам, он начертал перстом знамение креста на его челе» (См. у Голубинского – «К нашей полемике» – по изд. 1905 г., стр. 156). См. тоже в Ч.-Минея, 8 декабря. |
| диакон Андрей Скачать epub pdf Христианские конфессии и исторические эпохи Три конфессии составляют сегодня христианский мир. Православие, Католичество, Протестантизм. Каждая из них несет в себе печать той эпохи, в которую она сложилась. Православие – это античное христианство . Мы – старообрядцы Европы: мы верим так, как европейцы тысячу лет назад. Мы – Европа Боэция, Августина, Тертуллиана , Амвросия. Православие – это то прочтение Евангелия, тот образ жизни во Христе, который сложился в эпоху поздней античности. Когда греческая философия достигла своего зенита в Плотине, в тот век и в том же городе творил человек, именуемый «отцом православного богословия» – Ориген . Св. Василий Великий и св. Григорий Богослов успели окончить афинский (еще языческий) университет прежде его заката и успели посоветовать своим ученикам взять в свой христианский путь великих языческих авторов 28 . Именно IV век был центральным в истории православия – это и «золотой век святоотеческой письменности», и время принятия Символа Веры , время рождения монашества и окончательного оформления структуры церковного организма. До эпохи нашествия варваров христианство успело найти свои основные формы, сохраненные в Православии в основном и доныне настолько, что даже по наблюдению А. Гарнака – знаменитого протестантского историка Церкви – Православие с тех пор не менялось: «Я попрошу вас пропустить столетия и перейти к рассмотрению греческой церкви в том ее виде, в котором она существует теперь, который остался в ней существенно неизменным в течение более чем тысячи лет. Между третьим и девятнадцатым веком в церковной истории Востока мы не видим какой-либо глубокой разницы… Очевидно, народы, принадлежащие к православию, не переживали с тех пор ничего такого, что могло бы сделать для них церковь несносной и заставить их потребовать реформ» 29 . Гарнак об этом говорит с интонацией уничижения: вот, мол, православные так и не двинулись вперед за полтора тысячелетия. И все же даже он поражен загадкой неизменности Православия. |
|
|
