| Недавно община Свято-Троицкого храма в Улан-Баторе немного увеличилась – Крещение принял юный Маргад, ни слова не говорящий по-русски, но не очень по этому поводу переживающий: «Здесь, – говорит, – к Христу ближе. Я у вас тогда останусь. Не возражаете?» Никто, разумеется, не возражает. А отец Антоний Гусев , настоятель храма, обрадовал парня: во-первых, в общине большинство говорит на монгольском, во-вторых, Христос пришел для всех – и для монголов в том числе. В-третьих, и для тебя лично. Время от времени они беседуют с Маргадом. Кстати, крещен парень с именем Петр, здесь своя символика: «Петр» – «камень», «Маргад» – «изумруд». Кроме того, преподобный ордынский Царевич Петр, внук Чингисхана, – прекрасный пример для подражания своим землякам. Кто знает, может, появятся у него последователи и на родной земле. Дай Бог. Отец Антоний Гусев с молодыми прихожанами Свято-Троицкого храма в Улан-Баторе. В центре рядом со священником – Петр-Маргад Библия дедушки, миллион тугриков и мормоны Вот что рассказал Маргад священнику о своем начавшемся пути ко Христу. – В прошлом году, в июле, я начал интересоваться религией. Мой дед в прошлом году умер, и перед смертью он подарил мне Библию, которая передавалась в семье уже три поколения, и сказал: «Прочитай эту книгу, и найдешь истину». Я до конца не знаю, был ли он христианином, что он исповедовал, мы с дедом не жили. После смерти деда я очень пожалел, что не мог проводить больше времени с ним, не уделял ему внимания. После похорон начал читать Библию, подаренную дедушкой, залез в Интернет и начал изучать христианство, что это такое, откуда появилось. А летом, после надома ( монг. «наадам» – государственный праздник-состязания, посвященный монгольской борьбе, скачкам, стрельбе из лука, проводится в середине лета ) стал ходить в разные христианские общины. Ну, или заявляющие о себе, что они – христианские. Первая была община, которая называется «Божья овечка», это мормоны. Слушал, что они проповедуют. Есть Бог-Отец, бог-мать, и они дают душу человека. И в то время я пошел туда после секции дзюдо, и меня там очень долго держали. Кто-то что-то объяснял, хватали за руки: «Подожди-подожди, я тебе еще объясню, еще 10 минут». Буквально удерживали, не хотели отпускать, рассказывали про свою веру. Мне еще показывали всякие обучающие ролики. Мне поднадоело, походил по другим церквям, а потом пришел к вам, к православным, посмотрел расписание богослужений и озадачился, могу ли ходить к вам, или это Православие только для русских. Оказалось, для всех, что не может не радовать. |
| Кто такой Филоксен Иерапольский и какое значение имеет он в истории монофизитства? Филоксен первоначально называвшийся Аксенайя или, короче, Ксенай, родился в третьей четверти V-ro столетия, в местечке Тагал на границе с Персией 3 . О его родителях, воспитании и первых годах жизни ничего неизвестно. Неизвестно также и то, почему он сделался монофизитом и кто был учителем его в этой области. Когда Ксенай должен был озаботиться о своем образовании, в восточных областях византийской империи давно уже шла горячая борьба религиозных партий, и главнейшие города этих областей, как Антиохия и Едесса, служили очагами, откуда религиозная полемика расходилась по всей империи. В Едессе Ксенай был еще сравнительно в раннюю пору своей жизни, и здесь, вероятно, приобрел ту ученость и тот литературный лоск, памятником которых остались его сочинения. Человек выдающейся энергии, искусный диалектик, ловко владевший словом, ревностный писатель и практический делец, Ксенай был прямой находкой для сирской монофизитской партии. Он скоро сумел показать себя опасным противником несторианства и, как беспокойный человек, был выслан на некоторое время из антиохийского округа Каландионом, патриархом антиохийским (481–485). В 485-м году на антиохийской кафедре Каландиона сменил монофизит Петр Белильщик (Гнафевс), и для Ксеная, на которого Петр Белильщик смотрел, как на своего единомышленника, открылось новое, широкое поприще деятельности. Названным монофизитским патриархом он был рукоположен в епископы в Иераполь (Мабуг по восточному названию) и переменил свое первоначальное имя Ксеная на Филоксена. – Момент, когда Филоксен сделался Иерапольским епископом, в истории монофизитства был очень важен; монофизитство переживало в это время критические минуты. Его выдающиеся главы, Петр Монг в Александрии и Петр Белильщик в Антиохии лишили себя доверия среди значительной части своих прежних приверженцев; они подписали энотикон Зенона, представлявший собой попытку примирить противников Халкидонского собора с его защитниками, и этою податливостью вызвали подозрения в партии строгих монофизитов. |
| Для Востока этот стиль был характерной комплиментарностью для сохранения мира. Таков был и стиль обращений митрополитов к Константинопольскому епископу - то есть это было выражением элементарной культуры обращения. На Западе же позже ссылались на это послание патриарха, говоря, что Восток раньше признавал папу. И все-таки, папа Лев I 28-го правила не признал, и был убежден, что и Восток от этого отказался (поскольку патриарх просил утверждения правила папой) на основе дальнейшей переписки. В итоге на Востоке 28-е правило стало каноническим, а на Западе его не было. Мнение же, что Римские епископы утверждали решения соборов, сложилось из практики отсутствия пап на соборах и посылки своих легатов, которые привозили акты соборов папе на подпись. Таким образом, в формировании папства есть и доля вины восточной иерархии. Не признавая 28-е правило по букве, Запад фактически должен был с ним смириться, то есть вернуться к состоянию церквей после I Вселенского собора. Но это уже стало невозможным. (Правда, на Лионском и Ферраро-Флорентийском униатских соборах Константинопольская патриархия была поставлена на второе место после Рима.) Разрыв общения Рима с Константинополем После Халкидонского собора мир между Востоком и Эападом в течении некоторого времени еще сохранялся. Но затем произошел раздор из-за схизмы Акакия. Акакий был Константинопольским патриархом. И папа Феликс III разорвал в 484 г. общение с Константинопольской патриархией, так как Акакий подписал энотикон императора Зенона. Энотикон подписали и патриархи Александрийский Петр Монг и Антиохийский Петр Гнафевс (монофизит). Поскольку оба патриарха находились в евхаристическом общении, то Рим, применив принцип пантагеозности, разорвал с ними общение. Константинополь не был монофизитским, но подписал энотикон под давлением Зенона. Это послужило причиной первого крупного разрыва с Римом, длившийся до 518 г. Раскол уврачевали при папе Гормизде и Константинопольском патриархе Иоанне Каппадокийском в 518 г. Однм из условий папы для восстановления общения было подписание формулы (хартии), в которой излагалась папистская доктрина: «Первым условием спасения является хранение истинной веры и неотрывное пребывание в отеческом предании. |
| В церковном отношении была допущена та ошибка, как показывает история, что была дана возможность александрийскому епископу развить централизацию во всем Египте. Он достиг того, что для других представляло идеальную цель: александрийский папа был митрополитом всего Египта, и все епископы были рукополагаемы или им самим, или епископом с правом делегата, т. е. получившим от него специальные полномочия на рукоположение. Все нити церковной жизни были стянуты к кафедре св. Марка, и египтянин, привык смотреть на своего епископа с величайшим благоговением. В политическом отношении пагубным было изгнание Константием св. Афанасия; это окружило его ореолом особой святости; быть гонимым стало синонимом — быть православным; a вследствие этого авторитет Константинополя в догматическом отношении для Египта был равен нулю. Когда гонение коснулось и Кирилла александрийского, за которым египтянин как бы инстинктивно чувствовал правоту, и когда он, действительно, оказался правым, то египтяне стали смотреть на преемников св. Марка вообще, как на непогрешимых в догматических вопросах. Диоскор воспользовался славою своих предшественников и вдруг — он осужден, низложен: авторитет его от этого только возвысился, и как гонение Афанасия и Кирилла не налагало на них ничего худого, а только возвысило их, так и в гонимом египтяне не видели ничего предосудительного. По стопам Диоскора пошел ближайший преемник его, Тимофей Элур, но и он был изгнан. Петр Монг подвергся той же участи; но все это в глазах египтян ничего не значило. Таким образом, силою исторических осложнений Египет все более и более приводился к изолированному положению от Византии. Египет в борьбе с мусульманами держался предательской-политики. Религиозная разность была так велика, что парализовала усилия Византии удержать Египет за собой. И когда Египет был покорен арабами, то население с радостью приветствовало их, как освободителей; и только бестолковая политика арабов дала ему почувствовать, что оно променяло прежнее, более свободное рабство на новое, более тяжкое. Обещания, данные арабами в начале, не были исполнены: подати были возвышены, система вымогательств стала применяться уже к первым генерациям. |
| Диоскор сам пошел по рядам епископов в сопровождении св. Ювеналия Иерусалимского и двух неизвестных лиц. Тех, которые противились требованиям Диоскора, обзывали еретиками и поступали грубо. Подписалось 134 епископа. Заседание должно было кончиться. Все ждали, когда, наконец, отворят двери. Но прежде чем их отворили, произошло еще печальное обстоятельство, закончившее это заседание. Диоскор, неизвестно зачем, подошел к Флавиану и стал что-то говорить. Что произошло далее неизвестно, но только Диоскор ударил св. Флавиана кулаком в лицо, а сопровождавшие его диаконы Иппократион и Петр Монг (впоследствии патриарх Александрийский) повалили его на пол. Диоскор, параболаны и монахи Варсумы стали его бить и топтать ногами. Варсума кричал по сирски: «убей его»! (Thierry, 264–5). В ужасе от этой потрясающей сцены епископы бросились к дверям, которые, наконец, отворили. Флавиана полумертвого снесли в тюрьму. Он умер от побоев на 3-й день на дороге в ссылку (Arendt, 246). В следующих заседаниях 22 и 23 (или 24) августа римские легаты не присутствовали, хотя и были приглашены. Они отказались от присутствия на соборных заседаниях под тем предлогом, что они не уполномочены ни в каких делах, кроме дела Евтихия и св. Флавиана. На заседаниях 22 августа были осуждены Ива Едесский за несторианский образ и злоупотребление церковными имуществами, его родственники: Даниил Харрайский за участие его в злоупотреблениях Ивы церковными имуществами; Софроний Теллский за волшебство. Не трудно догадаться, что все эти обвинения мнимые. На следующем заседании 23 или 24 августа были осуждены: блаженный Феодорит за несторианский образ мыслей (т.е. за православие) и Доман антиохийский за сочувствие Феодориту. Это заседание было последним. Акты «разбойничьего собора» были утверждены императором, о чем был издан указ. В указе этом, между прочим, говорилось: «Несториане (т.е. православные) не должны быть терпимы ни в городах, ни в стране и кто их будет терпеть, тот будет наказан конфискацией имущества и вечным изгнанием» 38 |
| В нач. 40-х гг. XIII в. войска монголов разорили Польшу, Венгрию, Чехию, южнослав. гос-ва; монг. разведывательный отряд дошел до Вены. 9 апр. 1241 г. в битве под Легницей были разгромлены объединенные польско-нем. войска; 11 апр. того же года в столкновении на р. Шайо потерпели поражение венг. кор. Бела IV и его брат хорват. герц. Коломан. В самом начале понтификата И. подтвердил провозглашенный Григорием IX крестовый поход против монголов ( Potthast. RPR, N 11096; Les Registres d " Innocent IV. N 30). На I Лионском Соборе ( Mansi. T. 23. Col. 627-628) с докладом о нашествии монголов выступил «Петр, архиепископ Руси» (по одной из версий, это мог быть Петр (Акерович), к-рого черниговский кн. Михаил Всеволодович поставил митрополитом Киевским). Еще перед Собором И. отправил к монголам 3 посольства во главе с францисканцем Дж. дель Плано Карпини (в Каракорум через Русь), доминиканцами Андреем из Лонжюмо и Асцелином (через Сирию в Персию). Плано Карпини удалось встретиться с великим ханом. Вместе с Плано Карпини в Лион прибыли 2 татар. посла с грамотой от хана Гуюка, в которой содержалось требование признать власть монг. правителя (текст грамоты опубл. в: Pelliot. 1922/1923. P. 11-12; Rachewiltz. 1971. P. 213-214). Андрей из Лонжюмо встретился с сир. султаном ас-Салихом Измаилом и эмиром Хомса аль-Мансуром Ибрахимом, а также провел переговоры близ Тебриза с главой несториан Симеоном Раббаном Атой и передал ему папское послание с предложением признать примат Римской Церкви. В ответном послании, сохранившемся в лат. переводе, Симеон сообщал о готовности признать власть Римского папы и призвал его примириться с императором. Посольство доминиканца Асцелина Ломбардского достигло ставки монг. воеводы Байджу в Армении. Пренебрежение правилами монг. этикета настроило Байджу против послов и чуть не привело к их гибели. Послание вел. хана, доставленное Асцелином и 2 монг. эмиссарами, содержало те же требования, что и грамота, переданная через Плано Карпини. Вероятно, схожее содержание имела и грамота Байджу. Т. о., попытки И. установить дипломатические отношения с монг. ханом потерпели поражение. |
| Петр Монг признал Энотикон и был признан патриархом Александрийским и принят в общение Константинополем. Но природа вещей была безнадежнее. Монофизиты не признали Энотикон достаточным. Им мало было умолчания о томосе Льва и Халкидоне. Им нужно было громить эти формулы. Оппозиция (теперь уже своему патриарху) опять подняла вопли. Петр Монг начал приспособляться. Он вычеркнул из диптихов имена Протерия и Тимофея Салофакиола. Тело Салофакиола было унесено из общей усыпальницы. Петр Монг должен был говорить проповеди в прежнем стиле и уверять, что он взглядов не изменил. Он даже говорил против Халкидона, но без анафем, конечно, ибо око власти следило за каждым словом. В тο же время он писал Акакию Константинопольскому письма, полные почтения к Халкидонскому собору. Но приверженцы Петра Монга в противовес сфабриковали подложную переписку, в которой будто бы Акакий Константинопольский «валялся в ногах» у Петра Монга, прося прощения и допущения к общению. Ведь оскорблено было александрийское самолюбие. Оппозиция не успокоилась. Петр Монг вынужден был подвергнуть церковному наказанию некоторые монастыри. Te пожаловались императору. В Александрию командирован был чиновник Косьма. Низовая оппозиция устроила грандиозную манифестацию. Около одной загородной церкви собралось 30 тысяч монахов (a у римской власти не хватало солдат для защиты пограничных областей). В город эту монашескую армию не впустили. Заставили ограничиться двумястами делегатами. Их впустили в церковь, где Петр Монг вынужден был не без ухищрений доказывать, что он отмежевывается и от папы Льва, и от Халкидона. Размагниченные монахи признали Петра Монга неповинным в заблуждении, но не приняли его лично за общение с Акакием и другими «халкидонитами» и пришли к выводу, что они должны избрать себе нового архиепископа. Власть энергично это запретила. Тогда монахи и солидарные с ними массы откололись от Петра Монга. Их вождем был монах Нефалий. Таким образом, Энотикон не принес мира даже такому антихалкидонскому Александрийскому патриарху. |
| Петр Монг был отправлен в Александрию, но борьба здесь ему оказалась не под силу, и течение дел в Александрии обострилось. Одни ограничивались анафемой на мудрствовавших иначе и implicite дополняли, что Халкидонский собор ввел что-то новое, а другая партия — строгих — прямо требовала осуждения Халкидонского собора. Петр Монг много боролся с этим последним течением. Он обращался с разъяснениями к народу, излагая содержание энотикона, как противное Халкидонскому собору, хотя сам он был такого мнения, что собор не ввел ничего противного св. отцам. Противники Халкидонского собора настаивали на отвержении последнего, — и Петр Монг соглашался с ними, но в Константинополь писал, что он не отвергает его, так как в Халкидоне не было постановлено ничего противного учению св. отцов. Точно также выходило недоразумение с переложением мощей его предшественников, в чем видели оскорбление православию. Самое же главное, чем Петр Монг запутал свои отношения к Риму, состояло в том, что он вошел в сношение с антиохийским патриархом Петром Гнафеем. Когда из Рима, куда бежал Иоанн Талайя по примеру Афанасия и жаловался, что его притесняют за православие, последовал запрос к Акакию об отношении его к Петру Монгу, то Акакий сказал, что его православие в Риме известно и что с такими еретиками, как Петр Гнафей, он в общение не входил. Между тем в Риме были пущены такие аргументы: «Если предположить, что единственный монофисит — Петр Гнафей антиохийский, то и Петр Монг, имеющий с ним общение, усвоил язвы монофиситства. Акакий, не имея сношений с Петром Гнафеем, но находясь в общении с Петром Монгом, тоже монофисит». Так и явилась «акакианская схизма». Это была попытка римского епископа судить епископа константинопольского. Преемник Зинона, Анастасий (491 — † 9 июля 518 г.) нашел такое разногласие между церквами, что решился следовать политике status quo: он требовал, чтобы там, где Халкидонский собор признают, его не отвергали, и где его отвергают, там не признавали. Но в дальнейшее время своего царствования Анастасий также примкнул к и под различными предлогами отправил в ссылку двух православных константинопольских патриархов, Евфимия (в 496 г.) и Македония II (в 511 г.). Поднявший против Анастасия знамя восстания Виталиан требовал от императора в числе прочих условий мирного договора и восстановления православия. Но лишь при Юстине I положен был конец преобладанию монофиситства. Распадение монофиситства на толки. |
| Петр Монг был отправлен в Александрию, но борьба здесь ему оказалась не под силу, и течение дел в Александрии обострилось. Одни ограничивались анафемой на мудрствовавших иначе и implicite дополняли, что Халкидонский собор ввел что-то новое, а другая партия – строгих – прямо требовала осуждения Халкидонского собора. Петр Монг много боролся с этим последним течением. Он обращался с разъяснениями к народу, излагая содержание энотикона, как противное Халкидонскому собору, хотя сам он был такого мнения, что собор не ввел ничего противного св. отцам. Противники Халкидонского собора настаивали на отвержении последнего, – и Петр Монг соглашался с ними, но в Константинополь писал, что он не отвергает его, так как в Халкидоне не было постановлено ничего противного учению св. отцов. Точно так же выходило недоразумение с переложением мощей его предшественников, в чем видели оскорбление православию. Самое же главное, чем Петр Монг запутал свои отношения к Риму, состояло в том, что он вошел в сношение с антиохийским патриархом Петром Гнафеем. Когда из Рима, куда бежал Иоанн Талайя по примеру Афанасия и жаловался, что его притесняют за православие, последовал запрос к Акакию об отношении его к Петру Монгу, то Акакий сказал, что его православие в Риме известно и что с такими еретиками, как Петр Гнафей, он в общение не входил. Между тем в Риме были пущены такие аргументы: «Если предположить, что единственный монофисит – Петр Гнафей антиохийский, то и Петр Монг, имеющий с ним общение, усвоил язвы монофиситства. Акакий, не имея сношений с Петром Гнафеем, но находясь в общении с Петром Монгом, тоже монофисит». Так и явилась «акакианская схизма». Это была попытка римского епископа судить епископа константинопольского. Преемник Зинона, Анастасий (491 – † 9 июля 518 г.) нашел такое разногласие между церквами, что решился следовать политике status quö он требовал, чтобы там, где Халкидонский собор признают, его не отвергали, и где его отвергают, там не признавали. Но в дальнейшее время своего царствования Анастасий также примкнул к монофиситам и под различными предлогами отправил в ссылку двух православных константинопольских патриархов, Евфимия (в 496 г.) и Македония II (в 511 г.). Поднявший против Анастасия знамя восстания Виталиан требовал от императора в числе прочих условий мирного договора и восстановления православия. Но лишь при Юстине I положен был конец преобладанию монофиситства. |
| р. 15–27). Нам остается сделать несколько замечаний по поводу последнего из напечатанных у Амелино памятников – именно, о переписке между Петром Монгом, патриархом Александрийским, монофизитом, и Акакием, патриархом Константинопольским, сохранившейся на коптском языке. (Переписка эта напечатана на стр. 196–228). Петр Монг и Акакий довольно значительные личности 5-го века. Поэтому всякое умножение достоверных сведений о них весьма желательно для церковного историка. К сожалению, напечатанная у Амелино переписка Петра и Акакия не отвечает даже самым скромным желаниям. Амелино очень подробно рассматривает вопрос о подлинности и исторической важности указанной переписки (introd. р. 31 – 66). Но в этом не настояло особенной надобности. Переписка, нет сомнения, – не подлинна; к этому же результату приходит и Амелино, в противоположность прежде упоминаемому нами Ревильу, который знал этот памятник и считал его, как ни странно это, совершенно подлинным. Чтобы наглядно убедиться в не подлинности рассматриваемой корреспонденции, достаточно познакомиться, хоть слегка, с содержанием первых писем Петра и Акакия. Как открывается из самого первого письма Петра к Акакию, патриарх Константинопольский будто бы пожелал отречься от учения собора Халкидонского в пользу монофизитства и пожелал об этом довести до сведения патриарха Александрийского, монофизита; посредником в этом случае он выбирает Монга, тогда еще простого архимандрита. Из этого же письма узнаем, что Акакий посылал от себя диакона Юлиана, который должен был объявить Монгу, что он, Акакий, готов отвергнуть указанный собор, и что таково его давнее желание. В ответ на это заявление, Монг пишет письмо к Акакию, желая удостовериться, верно ли все это. Вот первое письмо Монга, где рассказывается вышеизложенное. Акакий поспешил отвечать Монгу. Но последний не удостоил прочитать полученное письмо; он был недоволен как тем, что Акакий присваивает себе титул архиепископа, так и тем, что он прилагает тот же титул к Монгу, который еще был архимандритом. Мало того, что Монг не прочел письма Акакия; он, к тому же, возвратил письмо обратно, сопровождая эту отсылку своим письмом, в котором всячески порицал патриарха Константинопольского. Таково второе письмо Монга и т. д. Без особенного старания видно, что в этих письмах Акакий является слишком приниженным, а Монг – непомерно возвеличен. Амелино справедливо признает эту переписку совершенно подложной. Он думает, что эта мнимая переписка сочинена каким-нибудь коптским монахом (?), имевшим под руками, быть может, подлинные письма Монга и Акакия, но письма другого содержания. Автор, но словам Амелино, вероятно имел в виду показать, как де высоко стоял Монг по сравнению с Акакием. Тот же Амелино предполагает, что переписка измышлена, или вскоре по смерти Монга или, даже, при жизни его; составлять эту подделку спустя много лет по смерти Монга не было бы никакой цели. |
|
|
